Мёртвых не зовут

— Клаус, — зовёт его Хейли, что сопровождается со стуком в закрытую дверь, — Можно войти?        Она ведь призрак и может зайти и без стука о дверной косяк, а при жизни, девушка вообще никогда не задумывалась о его личном пространстве, но теперь… Что-то изменилось. Будто она чувствует, какой-то долг перед отцом её дочери, за то что терпит её. Но Клаус так не думает, потому пытается перевести их общение на дружеско — насмешливый лад. — Будто моё «нет» остановит тебя в попытке зайти ко мне в комнату, — Майклсон дурачится, даже не удосуживаясь встать с кресла и положить книгу на стол, для того чтобы открыть ей дверь. — Ладно, — бубнит призрак, — Похоже ты чем-то занят, я зайду к тебе позже… — Хейли, ты конечно можешь зайти, — Клаус всё-таки встаёт с удобного кресла и идёт открывать дверь, приглашая её.        Как только Майклсон видит Маршал перед собой он теряет дар речи. Перед ним стоит настоящий призрак, как бы иронично это не звучало. Слишком бледная кожа, можно даже сказать, мёртвенно — бледная; слишком усталый взгляд, под глазами круги, а в глазах смерть борется с усталостью. Если бы она была бы жива, то это можно было бы назвать тяжёлым переутомлением, усталостью и двухнедельной голодовкой. — Когда ты последний раз спала? — ужасается Майклсон, теперь, не пытаясь усмехнуться, — Если ты не знала, то призракам вампирам тоже положено есть и пить кровь, особенно если, они до сих пор находятся в мире живых! — Я по этому поводу как раз к тебе и пришла, — Хейли мнётся с ноги на ногу, ведь последний раз она чувствовала себя такой слабой и беззащитной, когда была беременна Хоуп и это происходило больше пятнадцати лет назад, тем более, все её прихоти она либо исполняла сама, либо просила об этом Элайджу, в крайнем случае, её просьбы исполняли шафки гибрида, но никак ни он сам. В последний раз вздыхая, девушка набирается мужества, — Мою комнату оккупировали, в нашем доме не оказалась ни одного пакета с кровью, а на улице меня никто не видит и я ни к кому не могу прикоснуться, да везде меня никто не видит кроме тебя и чувствовать то, как я к тебе прикасаюсь можешь только ты…        Да, к его большому сожалению, это так. Ведь прикасаться, бить и всячески поддразнивать может его только она. — Что такое? — изумляется гибрид, — Не можешь находится рядом с Элайджей в одной комнате? — Никлаус усмехается, но не хотя задевает Хейли за живое. Более честно скажу, ему самому трудно находиться в компании брата, после смерти Хейли. Да, Элайджа не помнил кто такая Хейли и пытался защитить свою новообретённую, как он думал, семью, но факт остаётся фактом. Он засадил кол Клаусу в сердце, тем самым, не дав спасти Маршал. Спасти, мать его дочери. Но когда Хейли прожигает его уничтожающим взглядом, то понимает, что попал в самое яблочко этими словами, призрак уже хочет уходить, но Клаус останавливает её за плечо, замечая какая она холодная, — Ложись пока на мою кровать, я пойду, принесу крови тебе.        Хейли лишь кивает, прикрывая глаза, когда её ноги чуть ли не подкашиваются от недостатка сил. Вовремя Клаус поворачивается и ловит её, относя в кровать, аккуратно положив. А Клаус припоминает тот случай на болотах, когда она разобралась со всеми ведьмаками, и как мужчина подхватил её. — Я в скором времени вернусь, — последнее, что слышит Маршал, закрывая глаза.        Гибрид уже выходит за дверь и с ненормально — дурацкой улыбкой закрывает её, последний раз кидая взгляд на лежащую Хейли. Как встречается с заинтересованными глазами своей дочери. Хоуп смотрит с подозрением через проём между дверью и дверным проёмом, как Клаус медленно её захлопывает, обеспокоенно улыбаясь своей дочери. Главное, чтобы она ничего не заподозрила. Не нужно давать ей попусту надежд на возвращения её матери. — Принцесса, уже вечер, почему ты до сих пор не спишь? — Клаус убирает за ухо непослушную прядь её волос. — Я уже шла спать, — ведьма показывает взглядом на свою пижаму, — Как услышала, как ты с кем-то разговариваешь у себя в комнате. Но там ведь никого нет, верно пап? — Хоуп, с тобой точно всё в порядке? — любящий отец пытается спихнуть всё на усталость дочери, что выходит у него крайне плохо, — В моей комнате ты никого не найдёшь, а я лишь вспомнил один случай, произошедший ещё до твоего рождения.        Частично всё правда. Частично. Если Хоуп решит зайти в комнату отца, то ведьма не увидит свою мать. И Клаус вспомнил тот случай, ведь он произошёл, когда Хоуп только была ещё в утробе своей матери. Так что, хотя бы здесь, но Клаус не солгал своей дочери. Но ещё целый месяц жить и каждый раз лгать своей семье. — Хорошо, пап, раз ты куда-то собрался пойти, то я не буду больше тебя донимать, — Хоуп целует отца в щёку, — Я просто пожелаю тебе спокойной ночи и пойду спать, предварительно спихнув твои разговоры на свою усталость, но напомни мне, чтобы мы с тобой пошли к психотерапевту на днях. — Спокойной ночи, Хоуп, — со вздохом отвечает Никлаус, понимая, что как ни крути, а его дочь очень похожа на него.        Майклсон спускается по лестнице и через несколько секунд он уже выходит из дома, а юная ведьма всё ещё стоит в коридоре, пялясь на дверь, что ведёт в комнату её отца. Разумом девушка конечно понимает, что если она зайдёт в комнату её отца, то ворвётся в его личное пространство, но иногда интерес пересиливает силу разума и как в этот раз, люди делают опрометчивые поступки. Хоуп немного приоткрывает дверь и так никого и не найдя взглядом, закрывает её, чувствуя как ей становится стыдно перед своим отцом. За её недоверие.

***

       Клаус стоит в больнице перед огромным холодильником с кровью и припоминает какую кровь пьёт Хейли, не считая кровь ведьм. Почему-то на ум приходит третья отрицательная, или четвёртая положительная, а разум подкидывает ему воспоминания о том, как они вместе отрывали сердца ведьмам.        И всё же, когда Хейли только обратилась в гибрида и ей было сложно справиться со своей яростью, именно Никлаус помог ей это сделать. Точнее он помог Хейли отдаться в ярость и окунуться в боль и отчаяния с головой, а после вместе излечиться, держась в руках их дочь — Хоуп. Эх, полтора десятилетия назад им обоим жилось гораздо проще. Конечно, тогда были их бессчетные враги, Далия, Эстер, но они хотя бы полтора десятилетия назад оба были живы.        Майклсон берёт несколько пакетов третьей и четвёртой, и выходит из больницы с мыслями о том, как нужно будет воскрешать Хейли и возвращать ей сущность волка, а точнее гибрида. Клаус не сомневается, будет весело.

***

— Хейли, Дорогуша, пора ужинать, — шепчет Майклсон, пытаясь разбудить Маршал. Но ничего не выходит и она не просыпается, тогда Никлаус открывает пакет с кровью и с помощью специальной, длинной трубки пытается напоить Хейли. Ещё секунда и девушка открывает глаза, что наливаются кровью, под глазами выходит чёрная сетка из вен, а Клаус видя всё это лишь улыбается и крепче прижимает Хейли к себе, пока кровь в пакете не заканчивается. — Спасибо, — шепчет девушка перед тем, как снова сделать ещё глоток крови уже из другого пакета.        Никлаус мешкается на секунду, но вскоре встаёт с кровати и садится на своё любимое и удобное кресло, всматриваясь в ясную ночь Нового Орлеана. Надо же, но когда-то этот город так был нужен древнему, что он ни раз ставил жизни своих близких ниже трона на костях. — Ладно, я понимаю, почему ты не можешь нормально питаться кровью, ведь это в данный момент очень проблематично, — Никлаус надеется услышать ответ на следующий вопрос. Быть может и он поможет Клаусу понять, почему он так обозлился на брата и всё ещё, в глубине своей гнилой души, он не может простить его до конца, — Но, почему ты не можешь простить Элайджу? — Что, братская солидарность включилась? — язвит Хейли, допивая второй литр крови, явно не хотя продолжать эту тему, — Спасибо за кровь, но я пойду…        Девушка уже хочет вставать, но её усталость выдаёт её с головой, и она обратно садится на своё место. А Никлауса открыто смешат и веселят подобные попытки с её стороны. До сих пор пытается выглядеть независимой, но по правде говоря, она ещё как стала зависима от гибрида в тот момент, как он единственный начал видеть девушку рядом с собой. — Волчонок, — дурацкое прозвище, — Если ты не хочешь разговаривать со мной на эту тему, так мне об этом и скажи, — Майклсон встаёт с кресла и ложится на другую сторону кровати, поворачиваясь лицом к призраку, — И это не мужская солидарность, мне… Просто интересно, вдруг ваша нескончаемая любовь закончилась, а я об этом не знаю. Согласись, будет крайне некрасиво, когда ты восстанешь из мёртвых и порвёшь с моим братом, а я об этом ничего не буду знать. — Во первых, — начинает девушка, — Если я ещё восстану из мёртвых, а во вторых, не беспокойся. Такого разворота событий точно не произойдёт, — сердце древнего пропускает удар и ему становится обидно, ведь он сам бы не простил, если бы его сначала помогла убить любимая девушка, потом его воскресили, а после девушка предлагает встречаться, как ничего и не произошло, — Как великий и могучий Никлаус Майклсон может быть последним кто узнает, о событиях, произошедших в его семье.        Никлаус улыбается сказанному. Он думает, что и такое возможно, если он сам не будет всем интересоваться и не будет совать нос в дела всей его семьи. — Но что произошло в той магической палате, которую создала Хоуп, — спрашивает оживлённая Хейли, — После того как вы все из неё вышли, тогда Элайджа вспомнил кто он такой и почувствовал всю эту боль и чувства на себе, но твоё отношение к нему поменялось, ровно также как и моё, так что там случилось? Я понял, что люблю тебя, — хочет произнести древний, но он лишь молчит, смотря в потолок.

flashback

— Я принёс другую клятву! — вскрикивает Элайджа в безысходности, — И женщина, которой я посвятил жизнь, умирает…        И Клаусу до дури смешно. Ему так и хочется вонзить в «не-братца» какую-нибудь деревяшку и поорать на него хорошо так, часа полтора. О том, что девушка, которой он посвятил жизнь уже мертва, а не умирает. — Знаешь что скрывается за красной дверью, Элайджа? Правда, что ты сделал со своей любимой, — Никлаус уже сам тысячу раз успел пожалеть, что самолично толкнул Хейли в объятия брата, — У неё не было ни какой безболезненной смерти, лишь дикое пламя! Тебе известно, какого это, когда кожа слезает с твоих костей, когда внутренности становятся лавой? Именно это испытала Хейли! Именно эта боль было последним, что ощутила Хейли на себе. Никакой безболезненной смерти, лишь дикое пламя! — Буря усиливается, — замечает Ребекка, — У нас мало времени. — А мы растрачиваем его, вороша десять веков страха и одиночества и ничто из этого не связано с нашей клятвой! — Это именно с ней и связано, — вскрикивает блондинка, — Думаешь, почему ты не прекратил их отношения? Ты знал, Хейли останется с тобой из-за Хоуп, а пока Элайджа рядом с Хейли, он тоже не уйдёт от тебя! — Но Хейли ушла из-за него, точнее не ушла, а отдала свою жизнь, убив нашего врага и пожертвовав собою! И Ребекка, — Клауса переполняет ярость, но именно сейчас, он говорит как никогда правдиво, — Я уже тысячу с лишним раз пожалел, что решил свести их в тот злополучный день, когда Хейли ударилась головой на празднике! Я ведь мог её спасти в тот день, и тем самым бы я спас её в тот момент, когда Хейли решила испепелить саму себя на солнце, ради защиты Хоуп и меня! — Клаус, ты зол… — пытается отвлечь его Кол, но по взгляду гибрида понятно, что он в первые за долгое время говорит об утрате Хейли и говорит он правду. — Да, Кол, я зол! Правильно брат, но ты не знаешь из-за чего я зол. Я долгое время считал, что мой старший брат сможет вывести меня из тьмы, он само лично об этом обещал, но почему-то в итоге не он сделал лучшим меня для Хоуп, а именно Хейли, показав как стоит бороться за семью и что она очень важна для меня! И Элайджа, ты убил её, и я презираю тебя за это. Если бы у меня был шанс вернуться в прошлое, клянусь, я бы никогда не дал вам быть вместе…        Вдруг пустота начинает вырываться из первородных, образуясь в один огромный светящийся — синий сгусток энергии.

Конец flashback

— Я сказал Элайдже, что презираю его, ненавижу и если у меня появился бы шанс, чтобы я отправился в прошлое, то я незамедлительно воспользовался бы им и помешал вашим отношениям…        Почему — то не последовало никакого ответа со стороны девушки и тогда Клаус повернулся к ней. Она мило сопела и чему — то кривлялась во сне, а её биение сердца было спокойным и ровным.        И сейчас, как никогда, Майклсон понимает, желание, чтобы это спокойное и размеренное биение сердце было его, а не его брата. И теперь, вместо простых желаний, на смену им, приходят действия.