"Не волнуйся...Будем друзьями?..."

— Ах! Ах!  — Мэл! М-м-м…  — Боже, как же хорошо! Мг-х! Не останавливайся! Ах!  — О да! Малыш! Два брата всю ночь грешили. Голубоглазый совсем отключился от реального мира.  — Мх… М? Брюнет проснулся в чужой постели, в чужой квартире. Потерев глаза, он устремил взгляд в окно. Его встревожили яркие лучи солнца, что озаряли уже всю комнату.  — М-м-м… Гера?  — М? Братья растянулись на постели.  — Гера? Мэл дернулся, подрываясь с места.  — Эй! Эй! Эй! Мэл, ты чего? Братец повернулся к брюнету, приобнимая его.  — Сколько времени? Мне срочно нужно на рейс! Мэл взволнованно взглянул на Германа.  — Ник? Девушка зашла утром к своему старшему брату, чтобы навестить его. Тот был в не лучшем состоянии. На всю квартиру галдел телевизор, а на плите свистел чайник.  — Что такое… Анна?  — Ты сам не свой, уверен что...  — Нет, я не уверен. Я ни в чем не уверен. Понятия не имею, что говорить и… что делать.  — Ники… Устало выдохнула. Ей было жалко брата.  — Когда я его увижу, просто стану в ступор. Как всегда. Я просто… просто люблю его. Люблю и все. Алексеев облокотился руками на стол, грустно опуская голову.  — Но… кажется, хах… только я. Его голос дрожал. На гладкую поверхность стола приземлилась слеза. Парень быстро покрутил головой, откидывая навязчивые мысли, что заставляли наворачиваться новый поток слез.  — Так, успокойся. Ники, вы поговорите и все наладится. Все станет на свои места. Анна неуверенно подходила к кареглазому.  — Нет… то есть, да. Да, все станет на свои места и… Парень тяжело выдохнул, открывая глаза.  — Думаю, мне пора свыкнуться с мыслью, что я теперь одинок. Не знаю, что у него там происходило, но по тону он явно был не заинтересован разговором со мной. Ник вытирал глаза, тихо всхлипывая.  — - Разговор лишь расставить все точки над "и". Пришло время отпустить все, отпустить его.  — Что ты такое говоришь? Девушка нахмурилась.  — Видимо, это была ошибка. Я с самого начала был ему не нужен.  — Да что на тебя нашло?! Сестра не понимала почему у него такой пессимистичный настрой.  — С вами на связи срочные новости. У нас срочное включение. Самолёт рейсом А209-189 вылет которого был перенесен с 5:00 на 6:00 из-за неполадки всё-таки поднялся в небо, но…  — Стой, это случайно не?.. Аня покосилась на телевизор. Никита последовал за ней.  — В-возможно… Голос Никиты дрожал.  — Самолёт должен был приземлиться в главном аэропорте Лиссабона в 9:30, в связи с переносом вылета его ожидали в 10:30. Но в самолёте произошел взрыв, он упал в ранее…  — О Господи! Девушка схватилась руками за лицо, прикрывая рот. Ник замер в шоковом состоянии, он медленно подошёл на ватных ногах к телевизору.  — Нет… Нет, прошу… Шептал он.  — По предварительным подсчётам проданных билетов, 362 погибших. Выживших нет. Родственники и близкие погибших могут звонить по экстренной линии указанной у вас на экране. Мы продолжим поддерживать связь с места событий и держать вас в курсе. Тело шатена пробивало дрожью. Ноги подкосились, и он медленно спустился на колени перед экраном плазмы. Зрачки бегали из стороны в сторону. Сердце, кажется, пропускало удары, готовясь остановиться навсегда.  — Нет, пожалуйста! С глаз начали стекать слезы. Он начал всхлипывать, дрожащими руками набирая в телефоне Мэла. Номер был недоступен. В горле стал ком. Воздуха не хватало, все внутри до боли сжалось. Кареглазый был готов потерять сознание. Ему хотелось вопить и кричать, но лишь в душе. Его губы дрожали, продолжая поддерживать немую тишину, пропитанную мраком и испугом. К парню подлетела сестра, она рухнула рядом, заключая того в объятья. Но он не отвечал. Ее крики и слова эхом разносились на заднем фоне в голове. Весь мир ушел у него из-под ног. Полная пустота и отчаяние, слезы, от осознания потери любимого человека навсегда, ручьем текли с глаз. В то мгновение умерла огромная часть души Алексеева.  — Его больше нет. В вполголоса протянул Ник, меняясь в лице. Он схватился руками, полностью скрывая лицо. Из под ладоней продолжали бежать соленые слезы. Всхлипы стали более истеричными.  — Что случилось, я получил твое сообщение! В зал ворвался Артем. Аня подняла на него мокрые глаза, все ещё обнимая брата.  — Мэл… Он… Девушка не могла выговорить, ее душила жгучая боль в груди. Козуб взглянул на телевизор, где прокручивались заснятые кадры крушения самолёта. Тёма ужаснулся, медленно переводя взгляд обратно на пару, сидящую на полу.  — Он… Летел этим рейсом. Тихо всхлипывала шатенка, прижимая брата к себе. Козуб помог поднять парня на диван. Анна накрыла его одеялом и напоила успокоительным. Он все ещё в шоковом состоянии и со слезами на глазах продолжал набирать дрожащими руками заветный номер. Он до жути побледнел. В комнате вокруг Никиты собрались все, даже Юрковы подтянулись. Четверо стояли в гробовой тишине и полумраке, пока Алексеев бездвижно уже не первый час сидел в углу дивана. Все набирали номер Мэловина, но безуспешно. «"Абонент недоступен или находится вне зоны сети. Перезвоните, пожалуйста, позже или оставьте своё сообщения после гудка» *би-и-ип* Ближе к вечеру Андрей извинился и повел заплаканную Настю к ним в квартиру на первый этаж. Аня же сидела и плакала на кухне у Алексеева, уложив брата с нервным срывом спать.  — Анна, пошли домой, тебе тоже нужно поспать. Тебе нельзя так нервничать и мучаться,ты же…  — Беременна… Как-то пусто протянула она, глядя в никуда. Артем подсел ближе и обнял ее за плечи.  — Я беременна его плодом, Тём… Это единственное, что осталось от него у нас. Козуб нервно взглотнул, тяжело выдыхая. Он расстроился не меньше других, ему было так же невыносимо больно. Глаза на мокром месте, но он держался ради любимой, ради Никиты, ради Мэла.  — Анна, мы выносим его как можно лучше и заботливей. И если придется… то и воспитаем. Девушка обречённо взглянула на своего парня.  — Поэтому тебе нужно отдохнуть. Пожалуйста,- он шептал ей в руку.  — Я не оставлю Никиту в таком состоянии.  — Пожалуйста, не истощай себя и его. Тоскливо тянул кареглазый, глядя на живот Анны. Тяжело вздохнув, девушка встала и направилась проведать брата. Тот спал, поэтому она сдалась и отправилась с возлюбленным спать в их квартиру.  — Если Никита откажется от него, я пойму *всхлип*, ему будет тяжело даже задумываться о ребенке Мэла. Мы усыновим и воспитаем. Я сделаю все для этого малыша. Шептала со слезами на глазах шатенка, поглаживая свой живот. На улице уже стемнело. Тучи столпились над этим районом. Громыхнул гром, в небе сверкнула молния. Ник открыл глаза. Он босиком, пошатываясь, доплелся до кухни. Тощая рука протянулась за бутылкой крепкого алкоголя. Звук открывающейся бутылки. Его руки сильно дрожали, попытка была не одна. Он сел на холодный пол в полумраке, сжимая стеклянное горлышко дорогого виски. Шум ливня за окном и гремение грома. Предметы отбрасывали пугающие тени от сверкания молнии. Несколько уже пустых бутылок у поджатых ног бедолаги. Перед глазами слабо плыло, но он их почти не открывал. Парень не ощущал своего тела, не чувствовал себя живым. Теперь это конец. Теперь. Все точно. Кончено. Два парня, похожих как две капли воды, как отражение в зеркале. Сидели тем утром, в ещё не успевшей остыть постели. Ладонями играя на свету в лучах яркого солнца, тянул беседу с Мэлом брат.  — Я что в раю? Они сплелись пальцами рук в замочек.  — Что ты ему скажешь? При встрече…  — Хм… Не знаю. Они легли головами на одну подушку по центру.  — Ты ведь любишь его.  — Люблю.  — Попроси прощения, обними и больше не глупи.  — Не так все просто, Гера. Я часто извинялся, но снова все ломал. Думал, что слишком не такой, как нужно. Что мы с ним разные. Я вечно докучал, просил внимания и огрызался. Требовал сам не пойму чего, но все было мало. Мне всё-таки чего-то не хватало. Однажды, придя с работы, от него тянуло перегаром. Я простил, простил и дальше. Но он все продолжал. В тиши и дома выпивать вдруг стал. Я попытался разузнать в ответ смешок, уставший взгляд.  — Что он сделал? Герман серьезно взглянул на брата. Тому трудно было говорить.  — Он не замечал. Каждый раз трезвея, он все забывал. Я начал избегать стычек с ним. Это длилось недолго. Он всего-то пил пару раз на работе, после чего дня три дома. Я точно не помню сколько раз видел его пьяным. И я винил себя, что это из-за моего поведения. Скорее всего так и было. Старший продолжал серьезно заглядывать в любимые голубые глаза. Из которых потекли слезы.  — Он поднял на меня руку.  — Как? Брюнет сжал губы, на несколько мгновений прикрывая глаза.  — Он был пьян. Я застал его на кухне, но не трогал. Просто мне нужна была еда. Он тоже встал. Не знаю зачем, лазил в тумбочке. Тогда я спросил, что он делает. Он холодно ответил, чтобы я его не трогал. Когда я увидел, как он тянется за ещё одной бутылкой, поинтересовался, сколько он выпил.  — Ник, прошу. Поговори со мной. Сколько ты уже выпил?  — Мало.  — Ник? Я начал паниковать. Терял его на глазах. Это был уже не тот Ник. Я довел его до этого. Он старался, только и делал, что вкалывал, даже целые ночи напролет на работе, ради нас, ради семьи. А я ее разваливал, создавал проблемы, капризничал, показывал свое недовольство. Конечно, это все давило на него. Тем более он все еще не осознанно тянется к бутылкам. Просто ищет утеху, в надежде справиться с напряжением и усталостью.  — Ник, не надо… Я с опаской смотрел на него, прихватив за запястье, останавливая руку.  — Ох, правда, Мэл? И как ты мне поможешь? Может поцелуешь меня? Нет?! Хах, конечно нет… Он одернул руку.  — Ники, пожалуйста... Я опять попытался взять его за руки. Он сжал зубы, отмахиваясь. Я смутно помню тот момент. Следом он замахнулся, удар пришелся в грудь. Я отлетел к столу. В груди что-то защемило, мне стало тяжело дышать. Голова закружилась. Он рыкнул что-то сам себе и пошатался в зал. Я стукнулся головой об стол. Мне стало страшно. На что он ещё способен? После услышал громкий стук и пошел на слух, так как был в шоковом состоянии и не осознавал, что мог ещё пострадать от его руки. Но я наткнулся на Никиту, который упал на пол в зале и вырубился.  — Так вот оно что… Братец задумчиво пялил в потолок.  — Это я виноват…*всхлип* Это я его довел. Создание семьи явно не мое. Вы с сестрой были правы, я слишком глуп и слаб. Он уткнулся носом в грудь Геры.  — Не стоило мне уходить из дома. Тот принялся нежно гладить его по голове.  — Все дети рано или поздно уходят из дома. Но не многие признают свою вину за содеянные ошибки. Знаешь, ты правда подсадил Никиту на себя до такой степени, что ломаешь все в нем. Ты смог влюбить в себя и полюбил сам, это правильно. Но… не верно ты поступаешь загоняя себя. Это не конец света.  — Что? Мэл приподнял взгляд. Он думал брат начнет говорит о том, что Алексеев не первый и не последний. Мэл справлялся с ситуацией и похуже, как насилие, половая связь с братом, смерть возлюбленной, поехавшая крыша партнера, теперь это. Алкоголизм возлюбленного на фоне всего этого кажется просто небольшой болезнью. Которую Мэл обязан переступить и жить дальше.  — Ты должен исправить то, что случилось. Не пускай все на самотёк, не давайся опять в бега. Ты любишь его, а алкоголизм на ранней стадии можно вылечить. Тем более если главная причина ты. Вернись, больше не глупи, построй свое счастье, свою семью, которая будет лучше нашей. И не думай о смерти, иначе она настигнет тебя быстрее. Это будет не справедливо, если такого хорошего, чистого душой, но глупого человека, так рано костлявая рука с косой заберет в обитель полного мрака и пустоты.  — Гера, ты… Два больших хрустальных глаза, блестящих от слез, уставились на старшего.  — Я люблю тебя. Хочу лучшего для тебя. Послушай меня хотя бы раз. Сделай то, чего не делал раньше. Исправь свою ошибку правильно. Парни крепко обнялись. Костя выплакался в грудь брату, тот понимал, что это нужно ему сейчас, выплеснуть эмоции. Тем более, скорее всего они долго ещё не встретятся, если встретятся вообще.  — Жизнь не так проста, как хотелось бы. Среди мрачных теней в комнате вырос жуткий темный силуэт. Ник почувствовал чей-то взгляд на себе. Он поднял опухшие глаза. От света молний, что разгулялась за окном, разглядел в тени комнаты большой силуэт. Тот чем-то напоминал ему Мэла с чемоданчиком на колесиках. Видимо это галлюцинации. Он тяжело выдохнул, как бы приветствуя этим «белочку». Не удивительно, теперь его до смерти будут преследовать воспоминания о самом дорогом.  — Ник? Голос казался таким знакомым. Но это лишь осколки воспоминаний. Кажется, темная фигура не растворилась. Никита не мог сфокусировать взгляд, но он не особо то и старался. Его начало пробирать дрожью, повеяло холодом. Парень начал труситься не только от этого, но и от внезапного страха, что сковал его. Он боялся разглядеть в этом мираже Мэла. Шатен точно был уверен, что не переживет этого. Неужели смерть так издевается над ним? Добьет его так жестоко?  — Уходи. В полуголос, с дрожью, протянул Ник, поджимая колени ещё сильнее к груди. Страх не покидал его. Бледная как у самой смерти кожа, опухшие, отекшие глаза. Из-за отеков они казались просто черными впадинами с пустыми черными зрачками. От открытого окна шторы ходили ходуном. На улице был ураган.  — Ник?  — Нет… Нет, почему ты не растворился в воздухе? Не пропал среди других теней?! Почему?! Ник вскочил с места. Сам не понимая, что происходит и откуда у него силы.  — Потому что я не тень.  — Нет! Уйди! Уйди прочь! А-а-а! Оставь меня в покое! Я не хочу умирать! Шатен схватил пустую бутылку, что стояла у его ног. Шустро замахнулся, он пустил ее в глубь темноты. По комнате разнесся звук лопнутого стекла и град осколков об плитку.  — Ник, перестань! Ты делаешь мне больно!  — Что? Алексеев замер, его зрачки сузились. У него перед глазами мелькали воспоминания, которых он не видел до этого. Он тянулся за алкоголем, но Мэл остановил его. Просил перестать, тогда он оттолкнул его. А на дальнейшие возражение сильно ударил любимого в грудь и тот отлетел.  — Нет, я не мог… Ты играешь с моим разумом! Я не делал этого! Уйди! Кричал Ник, хватаясь за голову. Он вопил как ненормальный, заливаясь слезами.  — Никто не играет с тобой, прошу, перестань. Ты пугаешь меня. Опусти осколок, Ник. Парень открыл глаза. Голова была опущена. Он увидел горлышко, острый осколок от бутылки в своей руке. Но откуда он был у него, он не помнил. Когда Алексеев поднял взгляд, его сердце больно кольнуло. Перед ним в шаге от мрака комнаты позади, стояла фигура с лицом как у Мэла.  — За что ты так со мной? Всхлипывал кареглазый, выпуская стекло из руки. Он постепенно переставал чувствовать тело. Как будто кто-то высасывает из него силы. Ноги подкосились. Дышать становилось все труднее. Просто не мог вдохнуть, не было на это сил. Сердце от бешеного ритма резко замедлилось, все медленнее и медленнее. Вот и все. Никита готов закрыть глаза.  — А-а-а! Ник! В комнату влетела Анна, следом залетел Артем. Ник из последних сил постарался взглянуть на сестру, хватаясь руками за стул.