***
Кирион
Как долго я нахожусь в этой сырой подземной темнице без окон и солнечного света — понятия не имею. Могу лишь предполагать. И все мои предположения основываются на том, как часто забирают Офелию и волокут обратно в бессознательном состоянии. Здесь, в подвальном помещении дворца, уместилось пять стальных клеток три на три метра, но нас — пленных — всего двое. Где мои остальные воины? Их отпустили? Они в другой темнице? Или же уже мертвы? За всё время нахождения здесь я задавал себе эти вопросы чаще, чем эта проклятая капля звонко срывалась с потолка. А падала она с завидной регулярностью, что уже начинало сводить с ума. Моментами мне действительно казалось, что я теряю грань реальности и уже не замечаю, где мои мысли, иллюзии, а где настоящее. Наверное, так и действует на пленников заточение в четырёх стенах. Периодически ко мне наведываются палачи и истязают самыми различными способами до полусмерти. И что-то очень сомневаюсь, что у этих головорезов настолько богата фантазия. Наверняка наш извращенец-король отдаёт детальные приказы. Но я всё стерплю. Ради Амайи и Офелии я всё стерплю. Офелия. Бедная Офелия. Каждый раз, как только непокорная девушка едва умудряется встать на ноги, он снова вызывает её на поклон. А получив очередной отказ, нещадно избивает. Вернее, раньше избивал. Пока ему не надоело. Со временем он предоставил привилегию издеваться над девушкой своим дружкам. А в последнее время это делает его прислуга. Никакого сексуального насилия. Только избиение. Ублюдок ломает её психологически, ломает её волю. Он желает, чтобы девушка сама ему отдалась. Сколько я умолял Офелию согласиться? Иногда стоит идти против себя, чтобы выжить. Но более упёртой и принципиальной девушки я не встречал. Хотя нет… Амайя. В тёмном коридоре послышалось привычное лязганье железных замков. Мои палачи. Ну что ж, не ожидал этого так скоро, но я готов. Что на этот раз: плеть, шипованная дубина или, может, будут срезать лоскуты кожи? Вскочил и нервно заметался по клетке. Готов? Кого я обманываю? Разве можно быть к такому готовым? Шаги палачей неумолимо приближались, и я расслышал лязг цепей… Офелия! Наконец! Они несут её обратно. Берт — телохранитель и верный пёс Короля — принёс Офелию на руках вновь в бессознательном состоянии и небрежно скинул её посреди клетки. Исхудавшая девушка, будто мешок овса, глухо рухнула на каменный пол. Берт же, заперев замок её клетки, удалился, не утруждаясь убедиться, дышит ли пленница. Я молниеносно подскочил к железной перегородке, разделяющей наши клетки, и попытался дотянуться до неё. Но всё было тщетно. — Офелия! Офелия, ты меня слышишь? — Кроме едва различимого мерного движения грудной клетки, девушка не подавала других признаков жизни. — Офелия, это Кир! В бешенстве от собственного бессилия упал на колени, так и сжимая толстые металлические прутья решётки в кулаках. Я больше не пытался её дозваться, надеясь на то, что эта отрешённость — своеобразный способ сбежать от реальности и отдохнуть. Да… Пусть отдохнёт. Спустя какое-то время темницу посетил Дэйн, забежав к нам всего на пару минут. Уже вернулся с поисков Амайи? Так скоро? Значит, они её не нашли. Неудивительно. Она ведь в аду. Дэйн украдкой молча передвигался по темнице. Очевидно, ему не разрешалось сюда наведываться, но он друг, он пришёл. Зайдя в клетку Офелии, он аккуратно пододвинул девушку к нашей общей решётке, всунул мне в руки бинты и какое-то средство во флаконе. А после, не сказав ни слова, удалился. Я уже заканчивал с обработкой ран девушки, когда она пришла в себя. Офелия, не открывая глаз, перехватила мою ладонь, поднесла к губам и, прошептав «Элатан», трепетно поцеловала её сухими искусанными губами. А после распахнула дрожащие веки и уставилась на меня прямым сознательным взором. Нет. Она не бредила. Даже с закрытыми глазами она прекрасно понимала, чью руку намеревается поцеловать. Но иллюзию, маленький самообман, маленькую мечту, ничтожную фантазию в этой сырой темнице… я не мог у неё отобрать её. А она умело сделала вид, что это произошло бессознательно. Но её глаза… когда Офелия распахнула их… в них уже плескалась тонна боли и тоски по погибшему любимому. Девушка молча размотала только что перебинтованную мной руку и протянула мне через решётку алый от крови бинт с немой мольбой в глазах. НЕТ! НИ ЗА ЧТО! Категорически замотал головой. Я не смогу её удушить! — Кир… пожалуйста. Я сама не смогу. — Безжизненные глаза напротив меня постепенно заплывали влажной пеленой, а губы и протянутые окровавленные руки мелко подрагивали. — Кирион, умоляю тебя, пожалуйста. Я хочу к нему! — Нет! Бурхат не сломает тебя! Не смей думать о смерти. Ты должна жить. Она с горечью, надломленным голосом, глядя в пустоту: — Жить? Это — жизнь? Это был не риторический вопрос, но я не нашёл на него правдивого ответа. А оскорблять её враньём не намерен. В бессилии опустил руки и молча сел рядом.***
Удивительно. Шум и движение в коридоре темницы не предвещали ничего хорошего, так как они обычно были предвестниками мучений либо для меня, либо для Офелии. Но оглушающая тишина темницы в сочетании с где-то капающей водой давили на мозг, словно огромные железные тиски. Поэтому, удивительно, но моё уставшее сердце вздрогнуло и встрепенулось при звуке тяжёлых шагов в коридоре. Измученная, обессиленная девушка, наоборот, —загнанным зверьком забилась в угол своей клетки. Каково же было моё удивление, когда на этот раз в темницу спустились не по наши души. Я просто замер в ахере, когда Дэйн ввёл закованного, довольно улыбающегося, до омерзения знакомого демона и закрыл его в соседней клетке. — Оооо… Кирион! Так вот, где ты проживаешь в свободное от военных походов время? — Подонок обратился ко мне, явно намереваясь вывести из себя. — Хотя, если все военные походы под твоим руководством проходили также провально, не мудрено, что ты не скопил на приемлемое жилище. — Молчу в оцепенении, машинально наблюдая за действиями Дэйна, закрывающего клетку демонического ублюдка. А тот всё не замолкал: — Уютненько тут у вас. — Вальяжно расселся на деревянную скамью, по совместительству кровать. — Кормят хорошо? Регулярно? А то я уже проголодался. И тут с меня спало проклятое наваждение, состояние шока, потрясения или что это вообще было. Я вскочил и с грохотом вцепился в прутья двери своей клетки с одним лишь вопросом: — Амайя! Дейн, Амайя жива? Тот, закончив с клеткой демона, подошёл ко мне. — Жива, жива. Он, — кивнул в сторону демона, — привёз её к границе едва живую. Я резко вытянул руку сквозь решётку и схватил Дэйна за рукав формы. — Едва живую? Что с ней? — Насколько я осведомлен, у принцессы была сильно раздроблена грудная клетка, но какие-то демоны подшаманили её там ещё на территории Тартаса. Это и дало Амайе шанс добраться до дому. Наши лекари уже занимаются принцессой и в один голос обещают хорошие прогнозы. С облегчением на душе отпустил друга. Он собрался уходить, но я окликнул его. — Дэйн! — обернулся. — Как только Амайя придёт в себя, сообщи ей об Офелии. Боюсь, она долго не протянет. — Знаю друг, знаю. Сам думал об этом. Он ненадолго вернулся, и мы крепко пожали друг другу руки, с пониманием дерьмовости ситуации глядя друг другу в глаза, пока недоносок в соседней клетке не обратился к Дэйну. — Кхм-кхм… не хотелось бы прерывать ваши объятия и крепкий зрительный контакт, но, — мы синхронно обернулись в сторону ублюдка, — пригляди за ней, пожалуйста. Несмотря на то, что демон вполне искренне просил, Дэйн ответил ему холодно: — Пригляжу. Но не потому, что ты просил. Это мой долг. Как только Дэйн покинул темницу, демон принялся с неподдельным интересом разглядывать сквозь мою камеру забившуюся в угол Офелию. Я заслонил ему обзор собой. И когда урод в недоумении поднял свой удивлённый взгляд, я и решил задать самый важный вопрос из всех, что вихрем вертелись у меня в голове с того момента, как только увидел эту наглую рожу в темнице. — Какого хера? Какого хера ты притащил её в Аваллон? — Подонок, ни сколько не удивившись моему вопросу, спокойно развернулся ко мне спиной и медленно направился к своей лежанке. — Какого хуя вы вернулись в Аваллон? Почему она в таком состоянии? Это ты с ней сделал? Демон, явно не собираясь отвечать на мои вопросы, с самодовольной улыбкой сел на свою лежанку и упёрся спиной о решётку. Я на грани потери самообладания вцепился в прутья общей решётки и, гневно глядя на сучёныша, выпалил: — Какой же ты урод! Что ты натворил? Ты её погубил! Как ты этого не понимаешь? — Глядя на моё бешенство, скалится ещё шире. — Посмотри на Офелию. — Указал на девушку в углу. — Пытки, избиения, психологическое насилие — это меньшее, что она испытала от него. — На самодовольном лице начала медленно меркнуть улыбка. — Да-да, от него — Короля Бурхата. Всего лишь за отказ в близости. — Там, где минуту назад красовалась надменная ухмылка, сейчас распласталась горечь от осознания собственной тупости. — О-о-о… да-а-а… демон. Поверь, Амайю он не пощадит. Не думаю, что с сестрой он будет столь же принципиален, и не думаю, что Его Величество будет дожидаться от неё покорности. — Я в бессилии заорал: — Ты… ты её привёл сюда! — Хватит! Прекрати истерику! — Я в шоке воззрился на крылатого. — Он её не тронет. — Да ну… и кто же ему помешает? Демон вскочил со своего места и пылко выкрикнул: — Я! Лишь сдавленно рассмеялся, хотя смеяться вовсе не хотелось. До чего же самоуверенны эти демоны. И глупы… — Оглянись, демон, ты за решёткой! — Там же, где и ты, впрочем! В точку! Резонное замечание. Я столько лет преданно служил этому государству, а в итоге оказался в темнице в соседней клетке с демоном. Именно поэтому мне пришлось произнести нелицеприятную, но вполне очевидную истину: — А я и не говорю, что смогу её уберечь. Демон злобно усмехнулся, словно оскалился. — А я не ты, я смогу.***
Трое. Нас уже трое в этой вонючей темнице. Каждый в индивидуальной клетке. А я по-прежнему не имею ни малейшего представления, как отсюда выбраться. Демон и я безмолвно сидели, опираясь спиной о единственную каменную стену в клетках, и безучастно глядели в потолок. От резкого оглушительного грохота вздрогнули оба. Офелия! Ослабев и потеряв сознание, девушка ударилась головой о каменный пол. Не сразу, но мне всё же удалось притянуть девушку к решётке и нащупать пульс. — Которую уже неделю они избивают её. Наверное, у неё имеются внутренние повреждения. — Сам не знаю, зачем произнёс это вслух, так как с демоном я явно не намерен вести задушевные беседы. Однако… Собрав в комочек — маленький такой, плотный, круглый комочек — свою гордость и запихнув его себе в зад, я уже второй раз прошу этого демона о спасении небезразличной мне эльфийки. — Ты сможешь залечить её раны? Он на удивление серьёзно спросил в ответ: — Внутренние? — Да. — Внутренние, к сожалению, не залечу. — Я разочарованно опустил взгляд на бледное лицо Офелии. — А ещё я не умею проходить сквозь стены и решётки. Хм-м-м… нашёл время острить. На этом наши разговоры окончились, и мы оба прислушивались к прерывистому дыханию Офелии. Я беспрестанно сжимал ледяные ладошки подруги в попытках отогреть и воскрешал в своей памяти жизнерадостный образ девушки. Той, которая ещё не успела познать тягости потерь и плена. Та девушка светила на весь плац, словно солнышко. Копна кудрявых вьющихся волос соломенного цвета мелькала там и тут. Не знаю, почему Офелия ассоциируются у меня с одуванчиком, наверное, потому что она такая же воздушная и жизнерадостная. Эта улыбка, живые глазки и вечное щебетание её несмолкающего ротика. Да, девушка не замолкала ни на минуту, даже в походах, даже в засадах. Она всегда без устали что-то тараторила, а мы все хохотали и держались за животы. Она и Амайя, они такие разные, а дружили — не разлей вода. И Гильдис… Наверное, они чем-то дополняли друг друга. Сдержанная, умиротворённая, иногда даже бесстрастная Амайя и громкая, весёлая, жизнерадостная Офелия. Сколько я просидел в своих воспоминаниях, понятия не имею, но встрепенулся, когда услышал открывающиеся замки, и медленно отпустил руки Офелии. Взглянул на распахивающуюся дверь и обомлел. Она… она пришла. Амайя, в одной лишь полупрозрачной сорочке и накинутом на плечи плащом Дэйна. На доли секунд я даже не узнал возлюбленную. Тёмные впалые синяки залегли под родными глазами. Измождённое любимое лицо выглядело ужасно болезненным. Пересохшие потрескавшиеся губы… исхудавшие впалые щёки, скулы… они были туго обтянуты бледной, отдающей синевой кожей. Всё ещё не веря, что это моя любимая Амайя, медленно перевёл взгляд с безжизненного лица на хрупкие маленькие плечики и на грудь, которая отчётливо проглядывалась под тонким сукном сорочки. А под ней… под грудью принцессу опоясывало бесчисленное количество бинтов с широко расплывшимися пятнами крови. Очевидно, ей нельзя было вставать с постели. Рано. Слишком рано. Но Амайя, как всегда, думает в первую очередь обо всех, кроме себя. Она, ослабевшая, едва держащаяся на ногах, вихрем влетела в темницу и затуманенным взглядом медленно оглядела всех, кто здесь находился. Из всех насмешек судьбы над эльфом нет кощунственней безответной любви. И я познал её сполна. Всегда мечтал увидеть в глазах Амайи ту любовь, которая есть в моих. И сегодня я наконец её увидел. Её глаза пылали тревогой за любимого и жаром любви. Настоящей, неподдельной любви. Но она — не для меня… Амайя смотрела не на меня. На него. Они встретились взглядами на доли секунд, но мне этого оказалось вполне достаточно, чтобы сдохнуть от ревности к крылатому ублюдку. Она с трудом оторвала от него взгляд и невзначай приветственно кивнула мне, а после потребовала отпереть клетку Офелии. Двое трусливых стражей отступили назад, но Берт нехотя повиновался приказу. Амайя сама едва стояла на ногах, однако кинулась исцелять Офелию и шептать ей, что всё позади, что теперь всё наладится. Офелия кинула мне многозначительный взгляд, мы оба подумали об одном и том же. Принцесса жестоко ошибается. Она просто ещё не в курсе, во что превратился её Аваллон, её дом, её брат. Спустя пару минут силы в Амайе иссякли, и она приказала охране выйти. Нехотя вышли все, кроме Дэйна. Измождённая Амайя, прижимая к своей груди спящую Офелию, тыльной стороной ладони вытерла со лба испарину и, запыхавшись, поверхностно дыша, обратилась к Дэйну: — Её нужно спрятать. Где её не сможет найти Бурхат? — Я могу отнести её к себе домой. Я живу один. Там не будет свидетелей. А ещё я попрошу Хаэль пожить с нами, и она поможет мне ухаживать за Офелией. Амайя склонилась над подругой в раздумьях, поглаживая её по голове исхудавшей рукой и прижимая к себе сильнее. — Нет, у тебя они будут искать её в первую очередь. — Я второпях сорвал с груди цепочку с ключом и всунул его в руку Дэйну. — Отнеси её ко мне. Если госпожа, конечно, позволит. Хаэль может приглядеть за Офелией и там. Все, в том числе и демон, вопросительно уставились на задыхающуюся Амайю, та кивнула в знак согласия и позвала охрану. Несмотря на плохое самочувствие, принцесса надменным тоном величественно приказала Берту: — Дэйн отнесёт Офелию к лекарю, иначе она не выживет. Тот начал было что-то вякать про приказ Короля, но принцесса покровительственным жестом руки заткнула его на полуслове. — Позвольте хотя бы сопроводить пленницу до лекаря? Этот прихвостень Короля ещё не понял, с кем разговаривает? — А я? — фальшиво-драматично воскликнула Амайя. — Как же моя безопасность? Нет. Вы все останетесь со мной. Пока присутствующие были заняты выяснением, чей же приказ приоритетней, Дэйн, едва заметно улыбаясь, унёс бессознательную Офелию в неизвестном направлении, а Амайя продолжила спектакль. — В темнице в клетках двое пленных, и вы вздумали оставлять меня, слабую, раненую с ними наедине? Берт в недоумении потупился и, ожидая следующего приказа, воззрился на принцессу. Амайя по старушечьи кряхтя и опираясь о решётки, с трудом поднялась на ноги и, только выпрямившись, заметила неловкость ситуации, в которой она оказалась. От взоров пятерых мужчин её прикрывала лишь полупрозрачная ночная сорочка, прилипшая к телу в области груди от проступивших пятен крови то ли самой Амайи, то ли Офелии. Принцесса неуклюже наклонилась за плащом Дэйна, валявшимся на полу, но не дотянулась. Не смогла нагнуться из-за сломанных рёбер. — Ну, помогите же ей, тупицы! — взъелся на них демон, и те, попутав берега, быстро выполнили приказ пленника. К чёрту такую дисциплину! Совсем распоясались в наше отсутствие! Замотавшись в плащ, Амайя несколько секунд с сожалением смотрела на меня, а после перевела потяжелевший взгляд на демона. И, покосившись назад, на охрану, дала нам понять, что лучше молчать. А после резко развернулась, но остановилась, потеряв ориентацию. Берт машинально подхватил её под локоть, на что она с омерзением вырвалась из его рук и пьяной походкой удалилась из темницы.***
Амайя
Да! Ноги совсем не держат! Но мне плевать! С трудом поднимаясь из темницы в тронный зал, я сбивчиво размышляла, с чего бы начать разговор с братцем. Как же я зла сейчас на него! Это же надо было вовлечь в свои развлечения Офелию! Убью! Собственноручно убью его! НО… Но не сейчас! А когда выполнит все мои требования. Остановилась отдышаться и ухватилась за железный подсвечник на стене. Сейчас… сейчас мне никак нельзя его злить. У него Рэнн и Кир, и ещё война с орками… Нет! Надо быть мудрее. Отдышалась и медленно поплыла в сторону тронного зала. Охрана, приставленная Бурхатом, последовала за мной. Тяжёлые дубовые двери распахнул мне Берт и, почтительно поклонившись, отступил в сторону. Медленно прошагав несколько метров, замерла в удивлении или даже шоке. Во-первых, оркестр! Серьёзно?! При моём появлении торжественный оркестр заиграл приветственную мелодию. БУРХА-А-АТ! И придумал же! Но меня возмутило не только это. Возмутило то, что Бурхат, лёжа на троне, подпевал органу. Храпом! Он спал на троне и даже и не думал просыпаться при звучании тяжёлой композиции в органном исполнении. И чем же он занимался ночью, что так утомился? На секунду задумалась об этом, и всё внутри передёрнуло от омерзения. Даже знать не хочу! (Audiomachine — Infected) Подошла вплотную и аккуратно выхватила из его руки папин меч. Нет! Никакой реакции. Сам Вилан мог явиться сюда и, пока мой братец дрыхнет, без пролитой крови отобрать папин меч и трон. Решив пойти дальше, я начала медленно стаскивать с него корону, и тут братец встрепенулся. Мёртвой хваткой схватился за корону и потянулся за мечом, которого не оказалось на месте. — Амайя? — Удивление и радость в глазах. На доли секунды, но мне этого хватило, чтобы их заметить. А дальше он молниеносно надел маску безразличия и уже выровненным тоном, без нот волнения в голосе спросил: — Ты не должна находиться в постели? Почему так рано поднялась? Медленно протянула ему папин меч и безапелляционно произнесла: — Освободи его! Бурхат, сев ровнее на золотом троне — золотом? Когда успел поменять? Неважно, — надменно задрал подбородок и, поправив корону и ехидненько сощурившись, спросил: — Которого из твоих любовников? Ушастого или крылатого? — Они мне не любовники! И, да! Обоих! — О-о-о-о… Амайя, детка, меня ты не обманешь. — Встал и начал медленно обходить меня кругом, разглядывая, словно я обнажена, и едва касаясь кончиками пальцев моих волос. — Меня не обманешь. Забыла? — Провёл тыльной стороной своей ладони по моей щеке. — Пока ты спала, я уже навестил тебя, потрогал шмотьё, в котором ты расхаживала в эпично-провальном походе, и узнал все его мельчайшие подробности. Хотя, точнее было бы сказать, подробности не похода, а похождений. — Ну, конечно, он прочитал меня, как открытую книгу. С такой-то способностью не надо напрягать мозг для мучительной дедукции. Можно просто счесть всю информацию с предметов, находящихся на мне. Но я и не собираюсь ничего скрывать. — Демон? Серьёзно? Амайя, ты опустилась до демона? Нет, этого верного пса — Кириона — я ещё мог стерпеть. Но демона… Ходит вокруг меня, наворачивая круги, и неодобрительно качает головой, противно цокая языком. Нашёлся мне тут эталон целомудренности! — Отпусти Кириона немедленно. И всех воинов, которые были со мной в походе. Они верно служили мне, и их пленение незаконно и бездоказательно. Они ни в чём не повинны. — Встал передо мной и не без удовольствия на холёном лице слушает моё признание. — Миссия провалилась по моей вине. Отпусти их. Виновато склонила голову, а он, заинтригованный моим заявлением, величественно откинув шлейф золотого плаща, сел на трон. — Опустим тот аспект, что произошло это, потому что вместо того, чтобы пытать пленённого демона, ты трахалась с ним, опустим. Подытожим главное — ты провалила миссию! И, соответственно, должна сдержать данное мне обещание и выйти за меня замуж. Знала. Я всё это знала и понимала и сотни раз прокручивала в своей голове… но сейчас, когда он это произнёс я… я просто не смогла устоять на ногах и рухнула на пол. — Ой, Амайя, заканчивай этот спектакль… — Он что-то говорит, а я ничего не слышу, в ушах гудит, сердце больно колотится о рёбра, и дышать нечем. Нельзя! Нельзя выглядеть слабой! Только не сейчас! Он думает: я нарочно всё это, а у меня в правду в глазах темно… я их открываю всё шире и шире, но темень беспросветная, и только его лицо, любимое лицо перед глазами. Мой Рэнн. Отдалённо улавливаю обрывки пафосной речи брата, как сквозь толщу воды, и эхом в голове: «Ты выйдешь за меня, у тебя нет выхода! Нет его! Мне плевать, что ты там хочешь! Я Король! И это моя воля!». Резко, молниеносно, просто мгновенно вынырнула из забытья, подняла голову, а передо мной Берт с двумя охранниками, и все с пустыми жестяными вёдрами. Они облили меня водой и отрезвили мой затуманенный уставший мозг. Крепче сжав на груди полы мокрого плаща Дэйна, медленно окинула благодарным взглядом всех троих. — Спасибо… — Ну вот, дожили, Амайя! — взъелся Бурхат. — Теперь тебя не только от грёз водицей в себя приводить надо… Тебе рано с постели вставать. Разбегалась тут по дворцу. Живо в постель! Кинула на него гневный взгляд исподлобья. — Отпусти моих воинов и помоги демонам с орками. И тогда я, как и обещала, выйду за тебя! Хищно ухмыльнулся, словно я ему враг и предлагаю капитуляцию. — Ну, зачем же ставить мне ультиматумы, сестрёнка? — Присел передо мной на корточки. — Конечно, я отпущу твоих воинов. Они были наказаны за то, что бросили тебя в аду. Но ты же здесь, со мной. — Протянул свою ухоженную руку в перстнях и приподнял ею мой подбородок. — Я люблю тебя, и я очень рад нашей скорой свадьбе. Твоих воинов отпустят. А ты возвращайся в покои и восстанавливай силы. — Провёл большим пальцем по моим губам. — Они тебе понадобятся. Его палец на моих губах… он вызвал неконтролируемую волну омерзения к нему — к моему брату. В который уже раз, подавив свои чувства, как можно спокойней спросила: — А война с орками? — Война… война… война… Не забивай свою маленькую головку подобными вещами. — Погладил меня по голове. — Я об этом подумаю. — Хитро улыбается мне. И сам чёрт не разберёт, что скрывается за этой его улыбкой. — Но сначала свадьба! Пышная королевская свадьба! Брачная ночь. А потом дела государства. Далее Король Арнорда, который мало походил на моего любимого брата, отдал приказы прислуге и охране, и меня сопроводили до моих покоев.***
Эта ночь далась мне нелегко. Помимо того, что меня ежечасно беспокоили лекари всё с какими-то новыми отварами, методами и перевязками, не давали покоя мои думы. Я согласилась. Да, я согласилась выйти за брата. А что мне оставалось делать? Не будь этого провального похода и этого дурацкого договора, женитьба всё равно бы состоялась. Поскольку она и вправду укрепит наше положение. Особенно в преддверии надвигающейся войны. Бурхат временами взбалмошный, но на то и нужна ему рядом я. Я буду помогать ему. Мы вместе переживем эту войну. Брак… правильно… надо… благоразумно… государство… долг… а-а-а-а… слова, это всё слова. А внутри меня пустота. Там, где должно стучать сердце, пусто. Я отдала его. Ему. И чтобы я сейчас не сотворила со своим телом, даже мозгом… убеждения, внушения… всё тщетно. Горячее, пульсирующее, моё любящее сердце в руках у демона. И он, если только пожелает, одним сжатием сильной руки раздавит его и меня вместе с ним. Вот что такое любовь. Вот о чём мне, как одержимый, твердил Кирион, а я понять не могла. Не могла уяснить, как можно наплевать на гордость и долг, семью… Оказывается, можно! Ещё как можно! Просто вынув своё трепещущее сердце и отдав его в тёплые руки родному существу.***
(Jennifer Thomas — Ascension) Рассвет! Этот рассвет я запомню надолго. Поскольку встречала его, непрерывно глядя на медленно выплывающий красноватый диск из-за горизонта, и прощалась с собой. Ночь поглотила меня. Солнце взошло и протянуло свои тёплые ласковые лучики к принцессе Арнорда, к невесте Короля эльфов, но не ко мне. Я умерла этой ночью. И лишь частичка меня, моё сердце осталось на глубине души демона, закованного в темнице эльфийского дворца.***
Утром я оделась, как подобает принцессе Арнорда. Роскошное небесное платье закрытого покроя из плотной ткани, чтобы скрыть перевязочные бинты, волнами струилось до пола. Корону подобрала в тон к платью и аккуратно уложила волосы за спину. А после я, не торопясь, спустилась в темницу к двум мужчинам, в нетерпении ожидающим меня. Когда я вошла, оба встали и замерли, поочерёдно переводя взгляды с меня на охрану и обратно. Велела охране выйти и медленно подошла к клетке, в которой был заключён Кир. — Прости меня за то, что так вышло, и тебе пришлось всё это пережить. — С трудом, но всё же открыла замок заржавевшей двери. Кир в неверии в происходящее уставился на меня странным непонимающим взглядом. Со скрипом отворила дверь его клетки и жестом руки указала в сторону двери. Демон затаился и молча, с интересом наблюдал за происходящим. А я, с трудом оторвав взгляд от Рэнна, снова обратилась к Кириону: — Король Бурхат согласился освободить тебя, но ты на время отстраняешься от службы и своих обязанностей. Упрямец не сделал ни шага, словно ему понравилось сидеть в темнице. — В смысле отстраняюсь? Я тебя не оставлю в этом дворце наедине с… — злобно глянул на Рэнна, — с ними! Ох… у меня и без того выдалось напряжённое утро, а тут ещё и его истерики. И я сорвалась, заорала на него, как уж точно не подобает принцессе Арнорда: — С кем «с ними», Кирион? С родным братом? Или с демоном, который не раз спасал мне жизнь? Кто из них, по-твоему, желает мне смерти? — Ухватившись за грудную клетку, я около минуты нервно дышала, прежде чем мне удалось востановить дыхание, и уже более спокойно продолжила: — Возвращайся домой, Кирион. И позаботься об Офелии. Ей ты сейчас нужнее. — Так, значит? С глаз долой, из сердца вон? Боясь снова потерять самообладание, я нервно отвернулась и холодно приказала: — Довольно! Можешь идти. Он ушёл, хорошенечко ударив стальной дверью клетки, отчего я вздрогнула и вскрикнула. Всё же ушёл. А я так и осталась стоять спиной к клеткам и лопатками ощущать испепеляющий взгляд демона. — Бесится. — Низкий, хрипловатый, но такой любимый голос нарушил давящую тишину. — Бесится от того, что как последний дурак профукал такую женщину. — Обернулась посмотреть на демона, у которого в любой ситуации в жизни есть что сказать. А он, обольстительно улыбнувшись мне, продолжил: — На его месте я бы и не так бесился, если бы тебя потерял. Хм-м-м… если бы? С горечью в голосе констатировала: — Можешь уже начинать, Рэнн. — Впервые… впервые я увидела на его лице недоумение. Впервые у демона не было ответов на все вопросы, и он с недоумевающим выражением лица уставился на меня. — Я выхожу за Бурхата. Молниеносно. Одно слово. — Когда? Как спросил, так я и ответила. — Скоро. В гневе придвинулся к решётке клетки и схватился за проржавевшие прутья. — Он тебя заставил? Шантажирует? Ищет мне оправдания. А их нет! Их просто нет! Я с горечью ответила: — Нет, Рэнн. Это моё решение. Я сама его приняла. Я должна это сделать. Демон в гневе сжал в кулаках стальные прутья решётки, да так, что я услышала, как заскрежетал металл. Он яростно закричал, отчего я невольно отшатнулась назад: — Нельзя, Амайя! Тебе нельзя этого делать! В какой-то дикой прострации с его крика не нашла ничего умнее, как ответить: — Это почему же? И тут он заорал на всю темницу, да что там темницу… на весь дворец. Не удивлюсь, если это и Бурхат услышал. — ПОТОМУ ЧТО ТЫ МОЯ! — В крепких кулаках металлические прутья не только жалостно скрипели, но и краснели, нагреваясь от жара, исходящего от его ладоней. — МОЯ! ТОЛЬКО МОЯ. С САМОГО ТОГО КАНЬОНА ТЫ МОЯ! ПОНЯЛА? Я горестно засмеялась, понимая, как же он ошибается. Сердце, душа моя принадлежит ему… но не я. Как можно холодней произнесла слова, от которых самой же и стало противно. — Я никогда тебе не принадлежала. Как и себе, впрочем. — Смотрит на меня пылающим взглядом, а я стараюсь не реагировать на призыв его очей и намеренно смотрю сквозь него. — Я принадлежу этому государству. И мой долг — делать всё, что в интересах государства. Рэнн, усмехнувшись, демонстративно отпрянул от решётки и начал строить мерзкие предположения продажности моей душонки. — Что он тебе пообещал? Обещал помочь демонам в войне с орками, если ты выйдешь за него? — Нет. Но, женясь на мне, он обещал, что подумает об этом. И тут демон зловеще засмеялся во всё горло на всю темницу, и разве что штукатурка не посыпалась с потолка. У меня всё внутри похолодело от его ужасающе надрывного смеха. — Я думал, ты выучила этот урок, Амайя. Обещать подумать не значит сделать. Урок? Все меня учат! Все такие советчики! А как принять важное решение, которое спасёт не одно государство, так я должна сама? Моей выдержки хватило ровно вот до этого самого момента, вот до этого его укора. Нервы сдали, и я в истерике закричала на него: — А что прикажешь мне делать?! Как его уговорить?! Бурхат иначе не согласится, и погибнет много народу… из-за меня! Увидев, в каком я отчаянии, Рэнн быстро прильнул к решётке и, ловко ухватив меня за руку, притянул к себе. Обхватил тёплыми ладонями моё лицо и шепчет мне в губы: — Давай сбежим. Давай только ты и я. — Смотрю в любимые серые глаза и вся обомлела, слушаю его, словно завороженная. — Выпусти меня, и мы на моих крыльях улетим так далеко, где нас никто не найдёт. — Трепетно целует в губы и шепчет проклятые слова, которые я не просто слышать хочу, а выучить и повторять, как мантру. — Мы спрячемся в других мирах. Только ты и я. Можем затаиться в человеческом мире, можно в мир к оборотням или вампирам. — Его поцелуи всё страстнее и горячее. — Куда только пожелаешь, Амайя. — Прижимает мою ладонь к своей колючей щеке с мольбой во взгляде. — Ничего не бойся. Я тебя везде защищу, от всего уберегу. Родная, прошу тебя, пока не поздно… Моё сердце словно насквозь мечом проткнули. Оборвался до жути натянутый канат, что связывал моё сердце и разум, здравый смысл. С треском оборвался и разлетелся в разные стороны. И я приняла роковое решение. — ПОЗДНО! Я уже бежала один раз и подвергла опасности не только свою жизнь, но и свой народ. Я не стану трусливо бежать снова. Это моя судьба. Бурхат — моя судьба. С этими словами я вырвала ладони из любимых тёплых рук и тяжёлой поступью покинула темницу.