My thoughts are only my

      Прошла неделя после нашего последнего разговора. Находясь на лагерной смене и по-прежнему проживая в одной комнате, мы почти не разговаривали друг с другом, перекидываясь лишь парой слов по делу. Я спал на полу, а Йота на моей кровати, ибо выдать новую не получилось. Обычная комната, размером с студенческий блок. Комната была вся в рисунках самой Йоты. Она любила рисовать. Среди ее рисунков были в основном пейзажи, видимо, она любила природу. Здесь две тумбочки. Я использовал только верхнюю часть, ибо у меня было минимальное количество вещей с собой. Нежные, создающие какой-то особый уют, шторки, балкончик с видом на весь лагерь и само море.       Это была обычная ночь. Мы уложили детей, я пошел на берег моря и закурил. Говорят, дым в такие моменты покидает твои легкие вместе со всеми проблемами и сомнениями. На самом же деле ты просто травишь самого себя. Сплошная иллюзия, особенно про любовь и дружбу. Мой друг обманывал меня, любимая девушка не хочет рассказывать правду. Все, что осталось, всего лишь ветер… В этот момент подул сильный ветер, тем самым вызвав танец листьев под свой ритм. — Есть ли у листьев другая цель кроме падения?.. — Вспомнился Аутаки Се… Точно, тот мужчина был моим любимым писателем. — Пора возвращаться, — расстегнув джинсовку, я направился в свой блок. Наверное, Йота уже спит…       Пройдя около пятидесяти метров, я обнаружил, что свет на моем балконе все же горел. — Она не спит? — Вопрос был задан самому себе.       Я зашел в комнату и увидел Йоту с двумя бутылками красного вина. Сидящая в обнимку с рамкой и одетая в мою рубашку, она… плакала? — Милый? — увидев меня, она попыталась встать, но плюхнулась на пятую точку. — С чего вдруг решила выпить? — Моему недоумению не было предела. — Знаешь, как больно наблюдать за любимым человеком? — Она нашла в себе силы встать с места. — Знаешь, ты вот хочешь поцеловать человека, а не можешь… потому что винишь себя в проблемах прошлого… — Мне не понять этого… — с некой тоской в голосе ответил я. — Да ну? — Она поднялась и стала медленно подходить ко мне и, не спуская с меня взгляда, продолжала: — Знаешь, у тебя самые сладкие губы, взгляд самого чистого неба… Смелое тело, сильный дух, железная воля и вечное желание помочь. — Она подошла близко и я повел себя как добыча, которая вжалась в стенку. Она же — как хищник, который вышел на охоту. — Ты даже не представляешь, как я скучала по тебе, любимый. — С этими словами она впилась в мои губы, поцелуй был нежный, но в то же время и требовательный. Во время поцелуя я вспомнил абсолютно все. Как и Бренда, аварию, так и последние дни с ней, ссоры, расставание. В моем сознании вспыли все ее плохие слова, сказанные ей, ее холодный взгляд: — Пора расстаться нам, вот что, — прошипела Йота, с усилием дернув руку на себя и наконец освободившись, и теперь скалясь на меня, как на главного врага. — Да без проблем! — Сердце обливалось кровью. Я не хотел отпускать ее. — Сегодня же съезжаю, — рыкнула Йота и быстрым шагом покинула кухню. — Да хорошо! — прокричал я ей вслед. Она уже как будто была готова к съезду. Йота взяла вещи, собираясь уйти, но мои чувства взяли верх. — Кто такой Бренд? — Тебя это не касается, — поморщившись, выдала «Вторая». — Меня вечно ничего не касается, да?!       Мы целовались как два алкоголика, которым не хватало очередной стопки. — А как же Бренд? — Она посмотрела на меня, и вновь слезы появились на глазах Йоты. — Хиро, я… я… — забормотала она. — Почему? — Я испугалась, подумала, что из-за моей нерешительности мы расстанемся… Я перепробовала все, у меня было три молодых человека, только поцелуи, меньше недели и все, ведь они — не ты… — Сейчас она была похожа на пугливого кролика. — Ты понимаешь? Только один молодой человек нужен мне. Хиро, прости меня за все, я очень сильно люблю тебя, ты мне нужен, я устала от этого бреда… Пожалуйста, вернись ко мне… Я не могу без тебя, да, я дура, я совершила ошибки. — Все мы люди, — выдохнул я, прикрыв глаза, — всякое бывает. Меня достало, то что мы страдаем всякой чушью вместо того, чтобы наслаждаться друг другом. Я люблю тебя! Нам не стоит жить прошлым.       Она была очень сильно удивлена моим словам. И тогда я впился в ее губы. Я скучал по ней. И я очень сильно хочу ее. А дальше все как в тумане… — Я люблю тебя…       Этот отрывистый шепот вырвался у нее непроизвольно и был скорее похож на тихую мольбу, чем на протест.       Он поднял голову. Растерянность и страсть были в его темных глазах, пытливо вглядывавшихся в ее вспыхнувшее лицо. — Ты хочешь, чтобы я прекратил? — хрипло выдохнул он.       Йота с силой затрясла головой. Нет же, нет. То, чего она хотела, было невозможно выразить словами. Улыбка, тронувшая его глаза, была какой-то неживой, и все же, прежде чем он опустил ресницы, Йота заметила, как в темных глубинах огромных зрачков сверкнуло удовлетворение. Хиро уткнулся в ложбинку между грудями и стал исследовать ее губами и кончиком языка. Его теплое дыхание, скользившее по коже, поднимало в Йоту жгучие волны возбуждения.       Хиро стянул рукава с ее плеч, и рубашка стала спадать. На какое-то мгновение она задержалась на бедрах йоты, сделав его похожей на ожившую статую, ноги которой задрапированы полосовой тканью. Хиро пристально смотрел на нее, переводя взгляд сверху вниз, не оставляя без внимания ни один изгиб ее тела. Потом тот же путь проделали его руки. С груди они скользнули на стройную талию, обхватили соблазнительные бедра и вместе с падающей рубашкой спустились по ногам на пол. Рубашка с шуршанием смялась и накрыла ее щиколотки.       Выражение лица Хиро было таким, словно он испытывал сильную боль. Глядя на него, Йота почувствовала, что с ней творится что-то странное. Она стояла неподвижно, прижав руки к бокам, а где-то в глубине сердца рождалась трепетная нежность. Ее никогда не боготворили прежде, никогда не возносили и не поклонялись ей. Никогда в жизни она не испытывала такого удивительного желания, которое охватило сейчас — отдать себя. Она хотела его, хотела делать то, что ему нравится, хотела быть такой, какая была ему нужна. В этот момент ей вдруг показалось, что она создана именно для того, чтобы отдаваться. Это был единственный способ утолить нестерпимый голод своего тела и своей души.       Его настойчивые пальцы требовательно сжали ее бедра, когда он встал на колени и притянул ее к себе. Положив руки ему на плечи и закрыв глаза, Йота запрокинула голову, и сверкающая волна волос упала ей на спину. От влажного и жаркого прикосновения его языка, кружившего вокруг пупка, у нее перехватило дыхание. По мышцам ее плоского живота пробежал огонь наслаждения. Хиро приник к тому самому треугольнику, запах розовых тонких вьющихся волос, и ее ноги задрожали. Она почувствовала его дыхание, и весь мир вдруг перевернулся с ног на голову. И ее понесло куда-то далеко далеко, в не отмеченную ни на какой карте страну, которой правят только чувства.       Очень тщательно, ни на секунду не отрываясь от своего занятия, он исследовал подвижные складки ее кожи, ощупывал языком гладкие лепестки, впитывая в себя ее эссенцию. Он требовал ее ответа, побуждал ее, умоляя ответить. Пальцы Йоты забрались в его волосы, стали перебирать их, а он в это время добрался до самого сокровенного источника наслаждения и принялся с осторожностью ласкать.       Из ее груди вырвался тихий, протяжный стон. Длинными ногтями она непроизвольно впилась в его кожу и, только через несколько секунд осознав это, разжала пальцы. В ответ на это невольное движение Хиро еще сильнее сдавил ее бедра, словно хотел, чтобы эти пружинистые округлости влились в его ладони. Потом его рука двинулась туда, где темнел заветный треугольник. Раздвинув влажные складки нежной кожи, он продолжил свои изощренные ласки.       Нахлынувшее на нее наслаждение было таким острым и неистовым, что ее дыхание, ее голос и вся эта ночь слились воедино и стали уплывать куда-то. Тело ее изогнулось, руки ослабли, по безвольно разжавшимся пальцам пробежали иголочки тока. Йота почувствовала, что оседает на пол, но ничего не могла с собой поделать. Хиро поддержал ее и помог опуститься на колени рядом с собой. Он притянул ее ближе, и в его глазах загорелся сумасшедший синий огонь. Его ненасытные губы требовательно приникли к ее рту. Она сдалась, она уступила, с упоенным удовлетворением шепча что-то неразборчивое. Его жадный язык протолкнулся между ее зубов, вернулся назад, снова погрузился в теплую глубину. Не отрываясь от ее сладкого рта, Хиро вновь пробрался рукой к жаркому источнику.       Ее тело с радостью приняло это прикосновение, задрожав от волнения и удовольствия. Ее тело звало его, и он, ощутив призывное биение ее сердца, ответил на этот зов. Йота вдруг почувствовала, что сходит с ума от этого приступа возбужденной страсти, сжигавшей все ее тело. Разве можно было удержать это бедствовании внутри себя и сохранить рассудок? Этому неистовству чувств нужен был выход, и если Хиро не поймет это и не соединится с ней, она взорвется. Нащупав ворот его джинсовки, Йота расстегнула ее в секунду. Он пришел ей на помощь, одним рывком распахнув джинсовку и вытащив ее из джинсов. Йота пыталась расстегнуть ему ремень, но ее пальцы дрожали, и Хиро, осторожно отведя в сторону ее руку, справился с пряжкой ремня сам. Щелкнула кнопка на поясе брюк, и заскользила вниз «молния». Хиро не стал останавливать ее трепетавшую руку, отыскавшую жаркую, возбужденную плоть. Его дыхание стало прерывистым, когда Йота ласкала разбухавший под ее пальцами этот предмет вожделений.       Он приподнял на ладонях ее грудь и, затаив дыхание, стал смотреть, как вытягиваются и морщинятся розовые соски, окруженные яркими ореолами. Его пальцы сами собой потянулись к этим бутонам сладострастия и принялись осторожно массировать их. — Как ты красива, — с тихим изумлением сказал он, скорее всего, себе самому. — Ты тоже.       Ее шепот был почти не слышен, словно легкий шелест ночного ветерка. Хиро еще крепче сжал ее грудь. Йота сильнее сдавила его плоть.       Внезапно его руки оказались у нее на талии. Распрямив ноги, Хиро сначала сел, а потом лег на пол, увлекая Йоту за собой. Ее бедра оказались зажаты его коленями, и он подтянул ее повыше, так, чтобы она легла ему на грудь. Какое-то время Йота лежала, прижимаясь к нему и ощущая прикосновение густых волос цвета сакуры, покрывавших его грудь, и прислушиваясь к глухим ударам его сердца. — Как только ты захочешь, — прошептал Хиро, подтягивая ее еще выше.       Йота уперлась ладонями ему в плечи и приподнялась, затем, не сводя глаз с его лица, стала осторожно и медленно опускаться. Хиро застонал от мучительного наслаждения. Отрывистое дыхание и безумные удары сердца — все говорило о буре, бушевавшей в нем, которую он уже едва сдерживал. Потребность вернуть ему хотя бы капельку того исступленного восторга, которым он наполнил все ее существо, каждую ее клеточку, болезненно отзывалась в судорожно сжимавшихся мышцах. Эта потребность становилась все острее, и ее глаза затуманились слезами.       Хиро вздрогнул. — Боже, — проговорил он хриплым от возбуждения голосом. Уперевшись руками в пол, он рывком поднял свой корпус и одним мощным движением бедер глубоко проник в нее, полностью овладев.       Йота вскрикнула от наслаждения. Ухватившись за его мускулистые плечи, она приняла его в себя, призывая взять ее всю. Она хотела его, хотела безумно. В момент наивысшего блаженства они слились в едином движении, едином порыве. Их единство было теснее, чем просто прижавшиеся друг к другу тела, глубже, чем жаркие вдохи, тихие, страстные мольбы и гортанные, хрипловатые звуки несказанного наслаждения.       Дальше они наслаждались друг другом, а потом и вовсе уснули.