(Не)равный брак

      Она ненавидела просыпаться.       В своих снах она была моложе на год физически и на добрых двадцать душевно. В своих снах ей не нужно было притворяться, улыбаться тем, кому не хочется, пить элитный, но ужасный на вкус, алкоголь...       В своих снах она была с Тео.       И сейчас, когда в окна стучался рассвет, а в двери — хозяин дома, она готова была кричать от крышесносящей злости. Эта злость постепенно выжигала в ней человека, присущие ей качества, принципы, устои. И она заслужила это. В ту самую ночь...       — Тереза, ты проснулась? — до ушей донесся приглушенный голос Рэя.       Девушка молчала. Молчала и молилась, чтобы он ушел и оставил ее в покое, чтобы она растворилась в утреннем пении птиц, чтобы снова постаралась забыть то, что забыть невозможно. Но мужчина упорствовал. Не злился, не кричал на нее, а спокойным голосом и тихим постукиванием привлекал к себе внимание.       — Нет, — достаточно громко, чтобы услышал, но, видимо, не достаточно, чтобы воспринял, потому что блядская дверь отзывается противным скрипом за ее спиной. Потому что за спиной она слышит его шаги, обнаженными плечами ловит проскользнувший в комнату ветерок после того, как он открывает окна, взглядом следит за босыми ногами, вышагивающими по светлому ламинату.       Рэймонд растерян. Сейчас девушка совсем не похожа на себя вчерашнюю — старательно не встречается с ним взглядом, не шевелится и молчит. Теа бледная, тонкие пальцы мелко дрожат, под глазами лежат глубокие тени, проявившиеся из-под стершейся косметики. Мужчина медленно подходит ближе, но чуть ли не спотыкается о платье. Оно уже не кажется таким белоснежным, как вчера, впрочем, сегодня все поблекло, и, что больше всего беспокоит Рэя, девушка выглядит ужасно усталой.       — Я, конечно, думала, что у тебя проблемы с головой, но надеялась, что не настолько, — Теа продолжает хамить в слепой вере на то, что ее все-таки выкинут из этого дома, не забыв отвесить смачный пинок под зад, но все тщетно. Рэй до скрежета зубами терпелив, и она просто хочет уйти сама.       — И тебе доброе утро, — мужчина намеренно не замечает колкостей в свой адрес и берет в руки поднос, поставленный им на прикроватный столик минутой ранее. — Принес тебе поесть, ты, наверное, голодна.       Теа сдавленно мычит и садиться на кровати, натягивая одеяло под самый подбородок. Ей должно быть, как минимум, неловко, но безразличие слишком глубоко пустило свои корни, и этот сорняк совсем не легко вырвать. Она смотрит на поднос в сильных руках присевшего на кровать Рэймонда, на пульсирующие жилки на его запястьях, смотрит прямо в голубые глаза.       — Я не люблю чай.       Он закусывает внутреннюю часть щеки и прикрывает глаза. Просчитался. Опять. Опять и, черт его побери, снова.       — А что любишь? — он поднимает взгляд и видит на ее лице злость. Неприкрытую и обжигающую. Но Рэй не отступает, не отводит глаз, смотрит пристально. Игра в гляделки.       Она сдается первой. Моргает и усмехается, переводя взгляд на злосчастный поднос.       — И не надоело еще? — Теа сдерживает себя в желании вылить чай прямо на голову этому барану. — Не понимаешь, что я буду стоять до конца?       — Aut vincĕre, aut mori, — его губы растягиваются в легкой улыбке, когда девушка недоуменно приподнимает бровь. — Или победить, или умереть. Иначе не могу.       — И сколько же раз ты умирал? — повисает неприятная тишина, и спустя минуту Рэймонд покидает комнату.

***

      Они снова сидели в машине, но сейчас — молчали. Сейчас мужчина вез ее домой, сейчас он не находил слов, сейчас он почти сдался. Но лишь почти. Потому что или победить, или умереть.       А умереть снова он не мог.