Дщерь Хаоса

      На востоке небо из чернильно-синего выцвело до грязно-серого, когда островитяне закончили работу по устранению пожаров. Пламя удалось загасить. Только черные струйки дыма, стремящиеся ввысь, красноречиво рассказывали о бедствии, которое здесь случилось. Не менее красноречивыми были и лица солдат, разбирающих завалы — густо вымазанные сажей и кровью.       Под широким навесом уцелевшей кузницы организовали помощь пострадавшим. Тех, кому повезло намного меньше, просто клали в ряд под открытым небом, недалеко от доски объявлений. Тела лежали прикрытые грубой тканью, дети, женщины, мужчины... У некоторых виднелись обгоревшие конечности, черные облысевшие черепа.       Однако, жертв было немного — благодаря ночному караулу всех быстро подняли на ноги. Но были и те, кто не услышал тревожного звона колоколов и продолжил спать в удушливых замкнутых клетках. Их находили неподвижными в своих постелях. Все меньше островитян приходили в кузницу, и все больше — к доске. На ней писали имена тех погибших, чьи тела удалось опознать.       Цири осторожно ступала через толпу мечущихся, рыдающих людей, желая закрыть уши и не слышать многоголосого скорбного воя. Скулили собаки, рыдали женщины над трупами родных. Серое безучастное небо давило сверху, смыкаясь туманом и дымом вокруг сгоревшей площади, запечатывая в этом месте горечь и боль десятков людей. Хотелось бежать отсюда сломя голову, но это было не допустимо, пока ей не станет известно, что же здесь произошло. Беда лишь в том, что все были поглощены работой по спасению выживших, либо настолько убиты горем, что не могли связать и двух слов.       Страдания людей вместе с сырым воздухом пробирались под одежду, а то и под кожу, растекались там неконтролируемой тревогой. И тогда она остановилась посреди тлеющих обломков, лишенная воли к любым действиям, так и не выяснив ничего. И тут, когда Цирилла приняла решение пока просто уйти, рядом раздался победный крик: — Мы его нашли!       Замешательство прокатилось через сборище островитян, толпа расступилась, пропуская в центр двух солдат. Они держали за шкирки тощего паренька, на вид младше Цири на пару лет. Тот явно был не в себе — глаза метались от одной молчащей фигуры к другой, а руки нервно заламывались. — Разве тебе не говорили, за что вторую подобную выходку тебе снесут голову?! — один из стражников грубо встряхнул парня, отчего тот всхлипнул и зарыдал, но так и не сказал ни слова, — А?       Среди зрителей оживал возмущенный гул. Вперед вышел мужик в сильно обгоревшей шубе и ткнул пальцем в новоприбывших: — Да это же он! Это он поджег склад возле доков на прошлой неделе!       В центр выбежала старуха и упала прямо под ноги солдату. — Отпустите моего мальчика! Он болен, он не ведает, что творит! — запричитала она, сжимая в белых сморщенных кулаках длинный плащ стражника. Гул быстро нарастал, будто на площадь влетел рой злых ос. Никто не хотел внять словам плачущей старухи, а наоборот — все больше агрессивных фраз слышалось отовсюду. И в момент, когда положение паренька показалось совсем безнадежным, он вдруг завизжал писклявым девчачьим голосом: — Это сделал не Зюзя, это сделал другой!       Казалось, все только и ждали, что парень начнет рано или поздно оправдываться, быстро заглушили недовольным ревом его слова. Никто не собирался ему верить. Скорее, многие испытывали удовольствие от того, что их гнев, наконец-то, обрел цель. — Зюзя видел, кто палил!       Ведьмачка, приникшая вдалеке от толпы, вмиг сжалась в комок, внутренне натянулась, как струна. Больше всего она хотела услышать дальнейшие слова Зюзи. И боялась — еще больше. — Черный всадник! На большом коне! Потрогал рукой крышу хаты, и крыша загорелась!       Паренек еще не договорил, как люд на площади взорвался громким негодованием. — Вранье! — Бред недоумка!       Старуха протяжно завыла, в плаче сгорбившись низко над землей. Зюзя задергался, нелепо пытаясь вырваться из мертвой хватки двух детин. — Отрубить ему руки! — пробасил кто-то недалеко, и, к ужасу паренька, островитяне одобрили предложение возбужденными возгласами.       Ведьмачку же одолевало безумное облегчение, смешиваясь с нарастающим страхом. Услышав о всаднике, она не перестала считать себя виновной в трагедии, зато убедилась, что не имеет разрушающей способности испепелять что-либо во сне. Зато теперь стало понятно, что король открыл настоящую охоту за ней, не брезгуя самыми мерзкими и коварными методами.       А тем временем, все больше желающих вызывалось осуществить идею с отрубленными руками для Зюзи. Парень больше ничего не мог вымолвить в свою защиту, бешено вращал косыми глазами и заламывал худые руки под грязную рубаху. — Постойте! — вдруг выкрикнула Цири, сама от себя не ожидая такой смелости, — я тоже видела всадника!       В конце концов, это была почти правда. Внимание островитян тут же переключилось на девушку. Паренек с надеждой выпучил безумные глаза, старушка неверяще оглядывалась по сторонам, не отпуская плащ стражника. — Ты еще кто такая? — послышалось чье-то громкое возмущение.       И на что она рассчитывала? Неужели, правда, подумала, что к ней — к приблуде — кто-то прислушается? Но промолчать, зная правду, не позволяла совесть. И как теперь выйти из ситуации, сохранив инкогнито, представлений не было. Не зная, что же сейчас делать, она просто опустила глаза вниз. Но тут послышался другой взволнованный голос: — А я ее знаю! Это она вчера спасла малявку булочника!       Горе, постигшее сегодня остров, стерло из памяти людей все события вчерашнего дня — мало кто помнил происшествие с повозкой и маленькой девочкой. Однако, на лице некоторых проявилась тень догадки, и в толпе пошли шепотки — почти не слышные на фоне криков тех, кто требовал сиюминутной казни. — Значит, так! — рявкнул другой солдат, который незаметно вышел в центр минутой ранее. Красивый мех на его плаще свидетельствовал о принадлежности воина к высшему солдатскому чину. Похоже на то, что это был командир стражи. — Самоуправства тут не будет! В его виновности, али невиновности, будет разбираться суд. А до тех пор пусть сидит в темнице. И никого к парню не пускать!       Казалось, все разом забыли о Цирилле: у каждого нашелся свой комментарий насчет решения командира, а Зюзя жутко обрадовался перспективе еще пожить с обеими конечностями. Воспользовавшись случаем, ведьмачка развернулась и быстро пошла прочь. Все, что было в ее силах, она для паренька сделала.       Кровь кипела ненавистью, глаза застилала красная пелена. Гневное безумие гнало вперед, побуждало к действию. Вся эта история с Охотой зашла слишком далеко, и с ней нужно было заканчивать.       Цири шла очень быстро, горожане, попадающиеся навстречу, провожали равнодушным взглядом. Какое им дело до ее страхов? Какое им дело до чужих кошмаров, когда своих хватает сполна?       Ведьмачка толком не знала, что собирается делать. Стремительно шагая дальше, она тешила себя иллюзией какого-то действия, но дорога вела в никуда. Можно затеряться в еловом лесу, открыть там портал, чтобы очутиться в другом месте, и там снова открыть врата для перехода в другой мир. Действительно, можно было бегать, словно мышь, по дырам и углам вселенной, пока ее не словят и не раздавят.       Или прекратить это делать. Дать поймать себя в ловушку и укусить больно, когда никто не будет ждать.       И вот пустынный еловый лес. С земли подымается сырость, просачивается в легкие, тело дрожит от холода и твёрдой решимости сломить ход истории прямо сейчас.       Цирилла извлекла меч, крепко сжала в руке, чувствуя его приятную тяжесть. Закрыла глаза. Представила, как клинок густо окрашивается кровью, проходит насквозь в ненавистное сердце, жадно, одним взмахом отбирая у Него жизнь. Не поднимая век, она открыла портал и, чувствуя губительное возбуждение, ступила в мерцающее ничто.       Портал позади захлопнулся. Веки осторожно приоткрылись, в ожидании увидеть, например, городские башни Тир на Лиа, но ее ждало разочарование. Ни башен, ни других построек здесь не было. Просто каменная пустыня без признаков жизни, как и без признаков пребывания здесь Красных всадников. Да и, кажется, она уже бывала тут, путешествуя по случайным мирам.       Что ж, стоило признать, привязка к конкретному человеку не дала результата, маршрут оказался неверным. Не помогла и привязка к месту. Ни один из зрительных образов, связанных с королем, не позволил приблизиться к нему. Оставался только один последний вариант, но прибегать к нему она не решалась.       «К Эредину!» — вслух прошипела девушка, теряя самообладание перед открытием нового портала. Блестящий план терпел крушение с самого начала — с попыток найти своего преследователя. И, в очередной раз оказавшись черт знает где, Цири обессиленно опустилась ягодицами на землю, с досадой признав, что этому замыслу не суждено осуществиться. Выходит так, что Эредин мог найти ее в любой момент, а она его — нет.       В последнем мирке было тихо и спокойно. Луг, выкрашенный в оттенки лилового, пылал в лучах заходящего солнца, а ветер нежно касался высокой травы, превращая всю долину в живое цветочное море. Уставшая от частых переходов, Цири осторожно легла в траву, позволяя той обнять себя щекотно и ласково. Нагретый ароматный воздух дарил обманчивое ощущение легкости, умело заглушая гнев и страх. Но полностью избавиться от них не удавалось, ибо корень их сидел глубоко, вился червем под сердцем.       В голове навязчиво крутились мысли о том, как же королю дважды удалось ее отыскать. Бесспорно, использовался один и тот же механизм — что в первом, что во втором случае. Появлению Эредина оба раза предшествовал сон, сюжет которого вгонял в краску, несмотря на всю ненависть, испытываемую к преследователю. Можно было презирать его сколько угодно, но глупо отрицать пугающий эмоциональный всплеск от этих ночных видений.       Похоже, ключ к разгадке прятался именно во снах, но они ничего говорили о том, как использовать эту связь в обратном направлении, о том, как ей выйти на короля.       Выходит, что другого выхода нет — необходимо снова впустить Эредина в голову и позволить себя найти. Цирилла была уверена, что бы она не увидела снова во сне, ничто не выведет ее из себя, не заставит проснуться злой и несчастной. Не после того, как Его силами были убиты столько людей на Скеллиге.       Через некоторое время на землю опустились холодные голубоватые сумерки. Ведьмачка не решалась уснуть. Когда придут видения, пути обратно не будет. Скорее всего, она проснется в окружении Дикой Охоты, и тогда придется пойти по той дороге, что ведет к погибели одного из них — Охотника или Ласточки. Хотя сама прекрасно понимала, что уже идет по этой дороге с тех пор, как искреннее возжелала смерти своего врага. Значит так тому и быть, пора закрывать глаза.       Сон пришел почти мгновенно. Перед глазами вновь предстал эльфский тронный зал. Не мешкая, она сразу пошла вперед, гордо вскинув голову вверх. Пора отвлечь Эредина от любовных утех, и позвать сукиного сына к себе.       Он сидел на привычном месте в компании той самой эльфки. Или другой. Попробуй отличи этих шлюх. Только в этот раз они зашли дальше — девушка сидела у него коленях, заслоняя собой обнаженного короля. Подол длинного платья свисал темным водопадом и не скрывал длинных ног, обвитых вокруг Эредина.       Знакомый гнев оживал в сердце, воровал напускное спокойствие. Смотреть на то, как чужая незнакомая женщина прижимается к нему, беспрепятственно касается бледной кожи, длинных несобранных волос, было весьма болезненно. Цири поверженно опустила голову, не прекращая следить за парой.       Они целовались. Такого гадкого поцелуя еще не приходилось наблюдать — губы почти не смыкались, язык эльфки нагло и юрко скользил в приоткрытый рот Эредина, дразняще касался его губ. Королю нравилось, что делала подданная, одной рукой он гладил ее спину, опускался ниже и по-хозяйски сжимал округлые ягодицы, а вторая рука расслабленно покоилась на подлокотнике трона.       Той девушке было позволено все. Оборачивать руки вокруг шеи короля. Сжимать пальцами его плечи. Даже оставить укус на его подбородке. Узнать его кровь на вкус.       Даже понимая, что это сон, Цири ничего не могла с собой поделать. Мелкое кровожадное чудовище, проснувшееся в ней, росло в размерах, дралось когтями наружу, но не могло достичь цели — ведьмачка стояла недвижимо. И лишь могла смотреть, как с громким грязным стоном эльфка резко выгнулась в спине.       С пластичностью циркачки она изгибалась у Эредина на коленях, а тот убрал руки, по-царски раскинув их в стороны, чтобы ей не мешать. Эльфка стонала, кричала непрерывно, в хаотичном ритме то опускаясь вниз, то взмывая вверх. Ее громкое дыхание превращалось в вой, разносилось эхом в стенах замка.       Или это выл ветер?       Ледяной воздух вдруг требовательно прикоснулся к рукам, лицу, заставляя Цири пробудиться. Она открыла глаза и уставилась в черное небо. С земли поднялась медленно, не смея терять достоинство в спешке. Спокойно огляделась по сторонам.       Всадники были здесь.       Они образовали широкое кольцо, окружив Цири. Прямо перед ней на коне восседал Эредин. Холодный лунный свет тускло мерцал на латах.       Слегка дрожа, она подняла голову и посмотрела в черные глазницы ужасного шлема. Чувствовала, хоть и не могла знать наверняка, что их взгляды пересеклись. Густая тишина покрыла всех присутствующих. Охотники на конях стояли неподвижно, словно неживые, не колыхалась даже трава.       Король тронул поводья и медленно стал обходить сбоку окаменевшую фигурку Цири. Едва справляясь с дрожью, не поворачивая головы, она вела его взглядом. Но когда тот оказался за спиной, девушка не выдержала и ссутулилась, словно под грузом страха. Но ничего страшного не произошло, и, не прекращая тихого шага, предводитель всадников снова показался в поле зрения.       И тогда его конь изящно согнул ноги. Эредин же наклонился вниз и мягко обхватил ведьмачку за талию, а в следующий момент всадник выпрямился, и Цири, легко взлетев вверх, очутилась с ним в одном седле. Не дав опомниться, эльф крепко прижал ее к себе и резко развернул коня.       Дикая Охота словно ожила. Всадники, победоносно вскидывая руки вверх, разрушили кольцо и выстраивались за королем. Ураган загудел под копытами. Из-за возбуждения мелодичная речь эльфов звучала словно хриплый лай, иголками вонзаясь в кожу.       Не успел еще строй сформироваться, как Эредин послал коня в галоп. Призрачная кавалькада помчалась вперед, крича и радуясь громче рева ветра. Земля сотрясалась от ударов копыт. Хаос увлекал с собой свое творение — такое разрушительное, и такое хрупкое, беззащитное одновременно.