Дщерь Хаоса

      Тошнота стояла в горле скользким комком. Мчась во главе Гона, Цири испытывала такое головокружение, что очутившись на твердой земле, не удержала равновесия и чуть не упала в лужу. Глупости этой ситуации добавлял и тот факт, что она сама не могла слезть с такого высокого коня. Хотя, не кружись мир безумной каруселью, все бы получилось. Но на деле земля и небо все время менялись местами, и Эредину пришлось самому снимать ее с коня.       В Тир на Лиа шел дождь. Крупные холодные капли били девушку по бледному лицу, понемногу приводя в чувство. Но все еще отчаянно хотелось прилечь, сжаться в неподвижный клубок и переждать в таком положении все беды и кошмары.       Но почва снова убежала из-под ног, а вода заливала теперь не только глаза, а и уши, нос и рот — кто-то поднял ее, слабую и дрожащую, на руки, подставляя под колючий ливень. Цири зажмурилась. Сквозь промокшую рубашку чувствовала, как острые ребра эльфского доспеха упираются ей в мягкое тело. Осторожно приоткрыв глаза, увидела серое тяжелое небо над собой и зубья черной короны, вонзающиеся в него. Зажмурилась еще крепче.       Фырканье лошадей, гомон охотников и дробь дождя сливались в монотонный шум, слишком далекий для сознания. Она плыла сквозь этот шум в крепких руках короля, удивляясь его спокойному дыханию и ровному шагу. С другой стороны, если привык носить такие тяжелые латы, то, наверняка, прибавку веса, в виде тощей ведьмачки, не почувствуешь. Цирилла приняла решение пока не препятствовать и побыть просто наблюдателем в этой игре.       Вскоре шум оборвался, и слышалась только мерная поступь Эредина, отбивающаяся эхом от каменных стен замка. «Цитадель ужаса» — иронично подумала девушка, украдкой разглядывая сводчатый потолок, появившийся на смену угрюмому небу. А еще высокие колонны... Неизменный антураж беспокойных снов.       Цири повернула голову и прижалась лбом к холодному металлическому нагруднику, радуясь мокрым прилипшим волосам, скрывающим румянец на щеках. Эльф, кажется, не обратил на это внимания — он продолжал свой путь, переходя из одного зала в другой, из одного длинного коридора в другой. Все помещения были пусты, и никто даже не мог взглянуть им вслед — удивленно, зло или сочувствующе.       В конце концов, Эредин остановился, и ведьмачка ощутила, как рассеивается тепло, успевшее возникнуть между их телами. Он уложил ее на узкую кровать и отошел в сторону. Цирилла незамедлительно поднялась, решив, раз уж не может стоять, то хотя бы будет сидеть. Бегло пробежавшись взглядом по просторной комнате, всецело сосредоточилась на короле.       Он вернулся к массивной двери и тихо закрыл, затем обратился к девушке лицом и стал изучать на расстоянии. Вернее сказать, на это было похоже, ведь точно, опять-таки, утверждать нельзя было — его глаза прятала та же кошмарная маска. Цири вознамерилась не подавать виду, не показывать страха, выдержать с достоинством слепой неживой взгляд. И тогда, словно прочитав мысли, Эредин потянулся руками к шлему и освободился от него.       Ведьмачка тут же пожалела об этом. Она хорошо помнила свои сны, помнила красивого темноволосого эльфа, как персонажа из волнующей мрачной сказки, который пугал до изнеможения, но долгое время оставался за гранью настоящего. Реальная проекция пугала еще больше, зато имела абсолютно ясную суть — зло, смерть, порок. Нечто, нуждающееся в срочном истреблении. И вот теперь, полное, окончательное и необратимое, осознание того, что прекрасный Эредин из ее грез и страшный вездесущий король Охоты — один и тот же мужчина, разрушило самоконтроль. Оказывается, знать истину и видеть ее — разные вещи.       Цири отвернулась. И это было ошибкой. Нельзя было показывать себя слабой и совсем уж беззащитной, а самое главное — смущенной.       Эльф вальяжно прислонился к двери, скучающе скрестил руки и ноги и продолжал без стеснения разглядывать гостью. Она отчетливо чувствовала это прохладное покалывание, знакомое с их первой встречи. Так мог смотреть только он — вынуждая ощутить себя крохотным насекомым, неважным и ненужным существом, вроде того паука, что самозабвенно и бессмысленно увлекся паутиной под кроватью.       В тишине пробегали минуты. — Жаль, что ты не скажешь правду, если я спрошу тебя, — вдруг прозвучал спокойный, немного отрешенный голос. Девушка вздрогнула от неожиданности.       Конечно, не скажет. Но и вечно молчать тоже не будет. — О том, почему в этот раз было так легко? — язвительно бросила она, продолжая глядеть на трудягу-паука. — И об этом тоже, — Эредин растягивал слова, удовлетворенный ее сообразительностью.       Не поднимая головы, Цири напряженно думала, как поступить дальше. Она пришла сюда с определенной целью, но даже подумать не могла, что возможность для её осуществления выпадет так скоро. И вместо того, чтобы действовать, мысленно ругала себя за нерешительность. Так и не собрав мужество в кулак, Цирилла продолжила делать то, что пока получалось хорошо — ерничать и хамить: — Если честно, тошнит уже видеть тебя по ночам. Блевать хочется от этих развратных картинок. — Развратных? — удивленно переспросил эльф, и Цири поняла, что сболтнула чего-то лишнего.       Король лениво оттолкнулся от двери и неспешно прошелся по комнате. Каждый шаг отдавался глухим стуком. Тяжелые сапоги, обитые железом, поднимали пыль с пола. Эльф явно пребывал в задумчивости, он улыбался своим мыслям загадочной неприятной ухмылкой. Девушка приняла верное решение помолчать и не давать еще поводов для веселья, и потому, больше не говоря ни слова, принялась осматривать помещение.       Окон здесь не было. Обстановку в комнате освещали свечи в настенных канделябрах. Кроме кровати тут имелись небольшой комод, письменный стол со стулом и узкий шкаф с книгами. В дальнем углу за деревянной ширмой, догадалась ведьмачка, была обустроена уборная. Меблировка, в целом, напоминала, комнату в недорогом гостинном доме, но шершавые каменные, абсолютно глухие стены, а также сырость, тянущаяся с пола, выдавали в этом помещении темницу, пусть и с комфортом обставленную. Одним словом, Цирилла попала на свое место в этом чужом неприветливом мире.       «Ну, ничего. Главное помнить, зачем я здесь» — успокаивала она себя. Нужно просто подобрать хороший момент и не проявить слабости, когда тот настанет. Собраться с силами. Не промахнуться со страха. Не сожалеть. — Мне кажется, это не главная причина, — после мгновений тишины снова негромко произнес он и остановился напротив Цири. На некомфортном, довольно близком расстоянии.       Собраться с силами.       Цири подняла голову и смело взглянула ему прямо в глаза — впервые после побега на реке. С тех пор прошло не так много времени, но что-то успело поменяться в его чертах. Казалось, власть прибавила Эредину возраста, сделала жестче, усталостью легла в уголках глаз. Жуткая маска оставила там свой грязный след, потому что не защищала веки от дождя и пыли. Черные тени легли под ледяными глазами, сбежали и высохли замысловатым узором на щеках. — Я не хочу смотреть, — осипшим голосом начала ведьмачка, — как умирают люди.       Она не хотела, чтобы слова прозвучали так трагично. Но, видать, именно так они и прозвучали, потому что в ответ на губах эльфа появилась ироничная усмешка. Стало быть, тут не помешало не менее ироничное пояснение: — Может быть, ты смог бы прекратить убивать. Хотя бы на то время, пока занят заделыванием наследника.       Король не сдержал удивленного смешка и посмотрел на Цири так, будто услышал какую-то безумно милую глупость. — Ох, моя Zireael. Когда ты упомянула о развратных картинках... Видно, тебе уже самой не терпится поскорее защитить от меня несчастных людей.       Ведьмачка подскочила на ноги, но с досадой отметила, что достигла таким образом ничтожного эффекта — благодаря огромному росту, эльф по-прежнему возвышался над ней, будто равнодушная статуя. Рука чесалась в позывах зарядить мощную пощечину, но она смогла сдержаться, в отместку вложив в голос всю ненависть, что испытывала в тот момент: — Ты — жалкий извращенец! Травил меня этими мерзкими видениями... — Сканирующая магия, — перебил он громко и бесцеремонно, а затем отвернулся в сторону, — хорошо работает, если между ищущим и искомым лицом есть прочная эмоциональная связь. Поверь, я сам удивился, когда обнаружил эту связь у нас с тобой.       Инстинктивно хотелось возразить, презрительно фыркнуть и еще раз сказать что-то обидное. Но вместо этого она почему-то умолкла и внимательно слушала. — Но самый верный способ ее применения, — продолжал король, снова начиная ходить по темнице, — через кратковременное усиление чувств. Обычно, его провоцируют любым психическими стимулятором, например, снами. Главное — это основа, то есть настоящие сильные чувства, испытываемые объектом. Это может быть любовь, ненависть... Признаюсь тебе, я рассчитывал, что сыграет второй фактор. По идее, тебе должно было сниться что-то плохое, например, пытки или убийства, а не "развратные картинки". — Знаешь, мне вообще-то плевать, как ты это провернул. Я здесь не для того, чтобы разбираться в тонкостях магии вашей загнивающей расы! — зло прошипела она и, по примеру Эредина, немного прошлась по комнате и стала подальше, повернувшись спиной. Злость прибавляла сил.       Эльф промолчал в ответ. Негоже королю вступать в перепалку с ничтожной Dh'oine. Она может сколько угодно плеваться желчью, демонстрировать характер в этом чулане, рвать на себе рубаху, рассказывая, как омерзительны все эльфы на свете, но ей не удастся унизить охотника так ловко, как это сделал он.       Цирилла глубоко вздохнула — позади снова послышались шаги, пугающе звякнули шпоры. Затем холодный металл коснулся ее лица, ладонь Эредина в латной перчатке чудовищно больно сжала подбородок. От неожиданности она заскулила и могла поклясться, что шея хрустнула, когда эльф развернул ее к себе. Она не смела отвести взгляд, стойко терпела сдавленность в горле, пока Эредин держал голову опрокинутой вверх. С ужасом она видела, как его глаза разгорались неестественным холодным пламенем, а тонкие губы тронула недобрая ухмылка.       Не промахнуться со страха. — Ох, мне уже не терпится выбить из тебя всю эту дурь, — прошептал он на удивление мягко и сделал шаг еще ближе. Сырой воздух, казалось, заискрился ледяными осколками вокруг их тел: крепкого мужского, облаченного в неразрушимые доспехи, источающего силу и угрозу; и ее — юного, по-девичьи хрупкого и, по сравнению с ним, почти обнаженного. — Ну, так выбей, — осторожно шепнула она и дерзко опустила глаза. И увидела на красивом подбородке маленькую незажившую ранку — на том месте, где во сне его укусила эльфка. Вместо холода она вдруг ощутила жар, разлившийся по венам.       И тогда он отпустил ее. Что-то оборвалось в груди и полетело камнем к земле. Теперь там расцветала пустота, сдавливая сердце, разрывая легкие. — Не сейчас. Тебе надо помыться. Ansto peor't (1), — пренебрежительно произнес король, уходя прочь, оставив ведьмачку стоять одну — застывшую, словно изваяние.       Не сожалеть.       Цирилла выхватила кинжал, спрятанный в голенищи сапога. Прыгнула к Эредину, пружинисто и быстро, как кошка, целясь острием туда, где в расшнурованном вороте доспеха виднелась шея.       Он среагировал молниеносно. В тот момент, когда под его челюстью проступила крошечная капля крови и тоненькой нитью спустилась к горлу, латная перчатка крепко сжала и остановила лезвие. Король медленно отвел клинок в сторону вместе с рукой ведьмачки, глядя на побелевшие суставы пальцев, что до сих пор сжимали рукоять.       Послышался неприятный хруст. Девушка коротко вскрикнула от боли. Резко вывернув кисть, он швырнул Цири на пол. Та угодила головой в край шкафа. В глазах потемнело. — Я всегда говорил, что вы, люди, напоминаете собак, — его дыхание даже не участилось, пока он удивленно прикладывал пальцы к ране и рассматривал собственную кровь. — Никогда не знаешь, какая из сук страдает бешенством.       Тихо скуля — совсем как сука, Цири прижимала к груди вывихнутое запястье и беспомощно смотрела, как он разворачивается и уходит.       Дверь с грохотом захлопнулась. Ведьмачка болезненно вздрогнула и снова заскулила — тихо-тихо.