Дщерь Хаоса

      Смысл сказанного все никак не доходил до Цири. Она отказывалась воспринимать то, что услышала. Слово «беременна» было просто не применимо к ней. Анариель продолжала улыбаться, плохо скрывая свое удовлетворение от произведенного эффекта. К горлу подступила тошнота. — Что с тобой? — с притворным удивлением спросила эльфка. — Ты не знала, что после секса бывают дети?       Ведьмачка молчала. Не чувствовала ничего, кроме странной горечи во рту. Там, куда провалилось ее сердце, чернела пустота. И страх. А еще пугающее омерзительное чувство, когда душа хочет просочиться вон из оскверненного тела и не возвращаться туда никогда.       Нет, эта новость не стала неожиданностью. Ее изнасиловали, и это возымело логичное последствие. Но, пока оно не прозвучало как факт, девушка согревалась наивной верой в то, что сможет избежать неминуемого. Пока оставалась на это надежда, Цири держалась за нее, как за спасительную ниточку.       Однако, ниточка выскользнула из рук, и Цири безвольно падала в пропасть собственной безысходности — откуда невозможно подняться и стать прежней.       И даже не чувство обреченности отягощало в той мере, чтобы полностью умереть духом. Ужаснее было то, что она не справилась. Потерпела поражение из-за своей самоуверенности. Эредин оставался живым. Она же, как ей теперь казалось, живой больше не была. Всё должно было закончиться по-другому. Все должно было произойти не так.       Ведунья, вдоволь насладившись видом оторопевшей Цири, приготовилась уходить. Сухой спазм сдавил горло ведьмачки, не позволял издать ни звука. — Анариель, — все же глухо позвала она знающую. Голос был абсолютно чужим и звучал будто со стороны. Казалось, девушка напрочь разучилась говорить всего за несколько минут гробового молчания.       Эльфка с интересом обернулась. — Не говори ему, — выдавила Цири.       Анариель фыркнула и удивленно уставилась на нее. — Это почему же?       Цирилла закрыла глаза. Пыталась очистить голову, чтобы иметь возможность сосредоточиться на своей бездарной игре. — Если он узнает, — начала она могильным тоном, — то потеряет ко мне интерес. Больше не позовет к себе.       Услышав это, ведунья мягко рассмеялась. Цири натолкнулась на ее веселый взгляд, но продолжала держаться спокойно. — Я хочу провести с ним еще хотя бы одну ночь, — закончила Цирилла.       Улыбка Анариель по-немногу становилась гадкой, источая презрительное неверие. — Ну, конечно, — хмыкнула она, — так оно и есть.       Цири особо не надеялась, что эльфка поведется на этот спектакль. Но больше ничего не оставалось, и она умоляюще шепнула: — Пожалуйста.       Анариель задумчиво сделала пару шагов и остановилась, награждая девушку оценивающем взглядом. — Я подумаю над твоей просьбой, — все же произнесла она, и сердцебиение Цири немного участилось. Но радоваться было рано. — Если ты честно признаешься, что задумала.       Ей нечего было сказать. Любая из возможных причин поведения прозвучит абсолютно неправдоподобно. Без особой надежды она все же решила придерживаться первой легенды. — Я хочу к нему, — совсем тихо прошептала Цири, едва преодолев сдавленность в глотке, и опустила взгляд.       Эльфка снова хмыкнула. — Допустим, я тебе поверила. И что тогда? Он же снова изнасилует тебя! На раннем сроке ты уязвима. Любое интенсивное воздействие, и ты потеряешь ребенка. Если Эредин узнает об этом, то он убьет меня. И это не преувеличение, — на последних словах голос Анариель дрогнул — сложно понять, по-настоящему или фальшиво. — Я сама ему скажу, — Цири старалась изо всех сил убедить эльфку, держась за последний свой шанс. — И что? — Анариель начала терять самообладание, и глаза ее вспыхнули мелкими гневными искрами. — Ты думаешь, твоя новость настолько растрогает Эредина, что он простит мне предательство?       Тут нечего было сказать. Цири понимала, что эта упрямая эльфка абсолютно права. Но тогда почему она до сих пор здесь? Почему не уходит и продолжает спорить? Какие-то сомнения явно беспокоили Анариель, иначе она бы просто сгинула прочь вместе со своими возмущениями. Ведьмачка решила не придумывать аргументов и увидеть, как дальше поведет себя эльфка. И та не заставила себя ждать, самостоятельно продолжив дискуссию: — Зачем ты этого просишь? — Я уже сказала тебе, — невозмутимо ответила Цирилла. Удивительно, как ей удавалось сохранять спокойный тон, когда отчаяние просто захлестывало разум.       Знающая долго смотрела на нее, вглядывалась в подавленное лицо Цири, ища там проявление лукавства или хитрости. Но та чувствовала себя настолько разбитой, что в глазах Анариель выглядела абсолютно естественной — будто страдает от безответной любви. Однако, сложно было поверить, что знающую может беспокоить чья-нибудь безответная любовь. У её сомнений, уверена была Цири, имелась другая причина. — Хорошо, — в итоге негромко проговорила Анариель, — я ему не скажу.       Цирилла, конечно же, не собиралась ей доверяться — весь их народ по природе коварен. Никогда среди Aen Elle у нее не будет друзей. Но призрачная надежда все же лучше, чем отсутствие вообще любой. — Спасибо, — ответила Цири, пряча глаза и нездоровый блеск, что мог опрометчиво зажечься там.       Анариель ушла, захлопнув за собой тяжелую дверь. Ведьмачка стояла там же, где ее оставила эльфка. Она не могла сдвинуться с места — тяжесть осознания только росла на плечах, грозя раздавить несчастную девушку своим весом. Суть ситуации, в которой оказалась Цири, прояснялась с замедлением, обещая вот-вот утопить в отчаянии. Шок пришел с опозданием, и только оставшись в одиночестве, она утратила силы держаться на ногах и рухнула на пол.       Обхватив голову руками, Цирилла позволила слезам застлать взор и скрыть от него ненавистную комнату. Единственная мысль разъедала ткани мозга настоящей кислотой — ему удалось. Проклятому Эредину удалось осквернить ее тело, поселить туда частицу себя. Ее затошнило с такой силой, что остатков здравого разума едва хватило, чтобы встать и добежать до уборной.       Ее страшно вырвало. В глазах почернело, ноги задрожали еще сильнее. Не беспокоясь о своей чистоте, Цири вытерла рот рукой. Присела под шершавой стеной и, казалось, замерла на целую вечность. Старалась думать. Старалась ощущать себя живой. Ощущать себя в здравом уме.       В конце концов, так могло случиться, все же признала она. У крепкого молодого Эредина были все шансы достичь своего. И она это понимала по истечению их первой ночи. Но ведь тогда Цири не ревела на полу рядом со своими рвотными массами. Причина была в другом. До настоящего момента у Цири оставалась крошечная надежда. «Эльфы и люди — разные, хоть и похожие виды» — вспомнились слова Эредина, прозвучавшие перед тем, как он насильно взял ее. Она слишком полагалась на природное различие их рас, напрасно взращивая веру в удачный для нее исход.       «Это ничего не меняет» — Цири старалась изо всех сил держаться за эту мысль. Эредин был и остается ее смертельным врагом. Ее же целью была и остается его смерть.       Спустя некоторое время Цири все же поднялась с пола, прополоскала рот, умылась и направилась к своей лежанке. Легла в постель, свернувшись в привычный комок. Думала долго, не смыкая глаз. Невольно прислушивалась к ощущениям в теле, но ничего нового не чувствовала. Зараза, сидящая в ней, ничем не выдавала себя. Как и не собиралась выдавать себя Цири. Нужно быть готовой к тому, что предстояло сделать. Она найдет способ. А потом разберется и со своей беременностью. Цирилла подыщет нужное зелье, а если нет, то изготовит его самостоятельно.       Приободрив себя немного, Цири встала с кровати. За ширмой ее снова ждала кадка с нагретой водой, и девушка, наконец-то, догадалась: никто из слуг не посещает ее комнату. Пища и горячая вода здесь появляются с помощью магии. Хотя значения это не имело.       Цири тщательно вымылась, уделив особое внимание волосам, ибо они давно нуждались в уходе. Она не будет сидеть здесь грязной и несчастной. Так не подобает чародейкам. Обтираясь чистым полотенцем, Цири присмотрелась к своему животу. Конечно же, он оставался абсолютно плоским и даже сохранил узор крепких мышц после времен голода. Она невольно представила, как он будет выглядеть, если оставить ребенка, и быстро отогнала эту мысль. Продолжила вытирать себя с излишним остервенением, пока кожа не покрылась краснотой.       Она не надела платье. Для последней ночи с Эредином, если той суждено состояться, Цири выбрала изысканный шелковый халат на запах с длинными рукавами. Ремешок еле удерживал наряд на худом теле, вырез получился глубоким и откровенным. Но именно этого она и добивалась.       В ее комнате, кроме мебели и удобств, имелись некоторые предметы для ухода за собой. Цири ни разу не притрагивалась к ним, считая что для пленницы это лишнее. Но сегодня она смело взяла в руки гребень и села за стол перед маленьким потемневшим зеркальцем. Цири стала расчесывать мокрые спутанные волосы, поглядывая на свое отражение. Она чародейка, и пора соответствовать этому званию.       Волосы постепенно поддавались воздействию гребня, превращаясь из спутанный массы в гладкую пепельную волну. Локоны высыхали в шелковое серебро, а Цири продолжала механически их расчесывать. Глядела в зеркало неотрывно, всматриваясь в собственные черты. Злоба, казалось, навсегда исказила ровную линию губ. Зеркальная Цирилла отвечала идентичным горящим взглядом, полным ненависти и решительности. Но что-то было не так.       Как ей бы не хотелось не думать об этом, но она видела и другие изменения. Не понимала, какие именно, но замечала их во взгляде. Некая смиренность, отрешенность читалась там. Словно она больше не была Львенком из Цинтры, ведьмачкой, воспитанницей госпожи Йеннифер, не была чародейкой... Ныне она была непокорной, но все же игрушкой Эредина. Не позволив себе опомниться, Цири схватила зеркало и с силой швырнула на пол. Со звоном оно разлетелось на множество осколков и осталось лежать, разбитой мозаикой отражая черный потолок.       И тогда ее посетила рискованная, отчаянная идея, которая могла стать ее триумфом.       Цири как раз закончила убирать осколки, когда в комнату вошли. Небольшой отряд стражи стоял на пороге. Один из них, который очутился ближе всех, громко объявил: — Король хочет тебя видеть. ***       Королевские покои встречали пустотой и холодом. С первой секунды, как она здесь очутилась, обжигающая лавина воспоминаний накрыла Цири с головой. Вон на том столике стоял фужер с дьявольским зельем, которое в последствии Эредин заставил её выпить. Тогда случился их первый и единственный поцелуй, преисполненный отчаянного безумия.       А вон там, у стены, украшенной портретами и гобеленами, произошло... Произошло то, что у людей принято называть занятием любовью. Но Эредин не любил ее. Он преследовал свою цель, не заботясь о ее чувствах. Делал больно. Упивался мучениями.       Цири прошла вперед, стараясь не думать, не вспоминать. Дверь на террасу была, как и в прошлый раз, распахнута. Бесцветные сумерки проникали в комнату, окрашивали теплое дерево интерьера в загадочный голубоватый оттенок. Она выбежала на террасу, не в силах сдержать желание вдохнуть свежий воздух. И он не разочаровал ее, насытив приятной прохладой. В нем были, едва уловимые, знакомые нотки, которые очаровали ее еще в лесу вблизи загадочной башни. Тот самый искрящийся сладковатый аромат окутывал ее и в последним сновидении. Бесспорно, Тир на Лиа обладал своим неповторимым шармом, и даже воздух здесь был волшебным.       Цириллу околдовал открывающийся с балкона вид на город. Высота замка позволяла всецело оглядеть окрестности Тир на Лиа и даже простирающиеся вдаль равнины — изумрудно-зеленые за крышами зданий и бледно-молочные ближе к седому горизонту. Словно украшение для этой хмурой величественной картины на небе зажигались первые звезды, а на городских улицах — мерцающие синеватые фонари. Ей нравился этот мир.       Еле вынудив себя отвлечься от красот эльфской столицы, Цири решила заняться более полезным делом. Пока здесь нет Эредина, ей не помешало бы осмотреться. Поэтому она быстренько подбежала к краю балкона и посмотрела вниз. Цирилла рассчитывала на витиеватую архитектуру дворца и на то, что его усеянный ажурными балконами фасад подскажет путь к бегству. Конечно, она понимала, что спуститься отсюда на землю будет сложно, и потом придется преодолеть еще много препятствий на пути к свободе. Одним из таких препятствий окажется городская стража, которая сможет обрезать на корню ее отчаянный план побега.       Цири усердно размышляла, разглядывая улицы, как вдруг ее внимание привлек какой-то шум. Она сразу поняла, что звук доносится не из покоев, а откуда-то с улицы, но источник был вне её поля зрения. Крайне заинтересованная, Цирилла осторожно последовала вдоль террасы, которая, как оказалось, опоясывала угол дворца. С другой стороны здания открывался вид на замковый двор. Именно там, несколькими днями ранее, Эредин приземлился с Цири в окружении Дикой Охоты, прежде чем снять ее почти в обмороке с коня и отнести в темницу. Сейчас там разворачивалась похожая картина с единственным отличием — солдаты-призраки обступили целую толпу пленников.       Цири замерла, словно неживая. Эредин тоже был там.       Его легко можно было различить среди других охотников. Необычайно высокий даже в рядах представителей своей расы, облаченный в огромный устрашающий доспех и тяжелый черный плащ, он цепко приковывал испуганные взгляды. И, пожалуй, самым ужасным в его облике был шлем. Даже с высоты было видно, как пленники спешат отворачиваться, когда король Охоты скользит по ним тягучим мертвецким взглядом через черные глазницы опущенного забрала.       Сердце заколотилось с безумной силой. Цири успела забыть о настоящем Эредине под воздействием будоражащих видений в башне и волнующих снов в душной темнице. Чудовище из потустороннего мира, питающееся болью и мучениями людей — расы, по его мнению, достойной лишь рабского ярма. Вот кем в действительности был Эредин, а не прекрасным эльфом из темных сказочных земель.       У девушки не оставалось сомнений — все пленные были людьми, в отдаленном понимании ее братьями и сестрами. Дикая Охота вторгалась в чужие миры, пополняя свой фонд быстро умирающих рабов, и Цири была такой же рабыней для Эредина — только в более извращенном грязном аморальном смысле.       Совершенно неосознанно девушка опустила ладонь на живот. Ведь она успела позабыть на мгновение о скверне, что усилиями Эредина прижилась в ней.       Кипя от злости, ведьмачка наблюдала за церемонией сортировки пленных. Король лично руководил процессом. Пленники, в количестве около полусотни, выстроились в нескладную шеренгу. Эредин шел вдоль строя в окружении пары солдат, на мгновение останавливался возле каждого раба, затем давал знак свите. Те хватали несчастного пленника и отводили в сторону. Вскоре сформировались группы, куда король отправлял рабов по принципу, что был известен одному ему. С такой высоты она, конечно же, не могла разглядеть лица несчастных людей, но могла представить, какой страх и отчаяние те испытывали.       Около маленькой девочки, судя по росту — на вид не больше двенадцати лет, Эредин остановился и простоял дольше обычного. Та держала голову опущенной, не смея взглянуть на короля, чье лицо пряталось за страшной маской. И снова Эредин подал знак, охотники подхватили девочку, но вместо того, чтобы отвести в определенную группу, поставили отдельно. Одну-одинешеньку. — Не тронь мою дочь! — вдруг закричал пожилой мужчина из шеренги, и эхо громко разнеслось по замковому двору. — Иначе я зарублю тебя!       Девочка пронзительно закричала «Папа, не надо!», несколько солдат холодно засмеялись, а Эредин медленно повернул голову к смельчаку.       Сначала Цири показалось, что все обошлось, что король не будет реагировать на смешные угрозы спятившего старика. Но она ошиблась. Эредин не спеша двинулся к пленнику, пропуская тех, кто должен был пройти процедуру распределения перед ним. Но тот, вместо того, чтобы думать о самосохранении, встретил эльфа с мужественно выпяченной грудью. Цири нервно закусила губу, уже зная, что сейчас произойдет.       У старика не было шансов. Эредин взял его за горло, рука в латной перчатке сжалась в смертельной хватке. Цири не могла слышать жуткого хрипения несчастного, но почему-то слышала. Его лицо стремительно багровело, когда король одной лишь рукой поднял его над землей. Тот конвульсивно вцепился в перчатку, не в состоянии расцепить пальцы Эредина. Девочка истошно кричала, давясь рыданиями, пыталась вырваться от солдат. Но все тщетно. И вскоре дрожь, колотившая старика, оставила в покое тело. Эредин разжал ладонь, и труп упал к его ногам.       Тишина длилась недолго. Вскоре все присутствующие осознали, что представление закончилось. Дочь убитого заревела еще громче, кто-то из пленных предпринял глупую попытку сбежать и был тут же пойман солдатом Охоты. Ближайший к Эредину эльф наспех закончил сортировку вместо командира, сам же король покинул сборище. Плачущего ребенка тоже забрали в замок.       Цирилла на террасе, наконец-то, выдохнула. Выдохнула тяжело, ощутив головокружение и тошноту. Постояв еще немного на воздухе, она вернулась в покои. Осторожно присела на королевскую кровать и стала ждать. Вот-вот случится то, что ей предназначено.