По ту сторону

      Перси первый раз в жизни захотелось ударить министра магии. Это произошло в ту минуты, когда он настойчиво попросил привести его в «Нору». И все же он мог отказаться, но не стал. Не потому, что старательный работник и всегда выполняет приказы любой сложности. Чем ближе подходил Перси к знакомым до боли пейзажу, дому, огороду с гномами (которыми кто-то из братьев разбил его окно), ограде, за которой беседовали ничего не подозревающие люди, тем сильнее хотелось бежать. Что они подумают, когда увидят предавшего их сына? Что подумают отец и мать, перед которыми Перси чувствовал больше всего вины?       Он ощущал себя так, словно шел на казнь, отдавал себя на растерзание. Тощее тело покрылось капельками пота. Перси судорожно вдохнул холодный Рождественский воздух. О, Мерлин, так где же чудо?       Перси знал, что не прав, от чего злился лишь сильнее. Страх и злость скрылись за выдавленной улыбкой на какую-то шутку министра. Бежать. нужно бежать! Перси упрямо шел вперед. Он бы дошел сюда пешком из любой точки, потеряв все чувства: зрение, осязание, слух, обоняние. Он бы дошел. Но не хочет этого признавать.       — Уверен, все будет хорошо, Перси, — похлопал помощника по плечу министр.       Перси нервно выдохнул и открыл дверь.       И вот они — вся его семья и чертов Гарри Поттер, на которого все бы с радостью его променяли, даже не дрогнув. Даже родная мать, кинувшаяся к нему со слезами. Перси знал это. Променяли бы еще до того, как Перси поссорился с ними.       Идею Скримджера Перси категорически не одобрял. И даже не потому, что выступал здесь ягненком на жертвоприношении, а потому что заведомо она казалась Перси недальновидной и провальной.       После возращения Волан де Морта Перси мало спал. Кроме беспорядка в Министерстве, который ему пришлось разгребать, одновременно за Фаджем и новым боссом Скримджером, попытки просто обдумать все и осознать сводили с ума. Перси, в минуты сна, не спал спокойно. Во сне к нему приходил министр и сообщал о трагичной смерти всех Уизли от рук Пожирателей или самого Темного Лорда, иногда во сне оставалась жива Джинни, и он с ней мирился, словно мозг решал пощадить Перси.       Все валилось из рук. В тени власть имущих он стоически выдерживал все напасти, пытаясь хоть как-то, как и прочие помощники, сохранить лицо Министерства. Но иногда, к своему ужасу, он ловил себя на мысли — Министерство того не стоит!       Словно облитый холодной водой Перси замер, осознав, что министр хочет поговорить с Гарри наедине. Оторвав взгляд от точки поверх всех голов, он холодно уставился вслед Гарри и министру. Вскоре Перси остановил свой взгляд на матери и как-то ломано ей улыбнулся. Она снова кинулась ему на шею. Перси ощутил душащее тепло. Ему стало дурно. Захотелось вбежать в свою комнату (где точно идеально убрано, словно он вернется в любой миг) и никогда больше не выходить на работу. Но он такого позволить себе не мог. Нет пути назад, Перси.       Перси хотел что-то сказать, хотя бы просто поприветствовать остальных, но слова застряли комом в горле. Его хватило лишь поздравить мать с Рождеством. Запас сил ушел на способность стоять и ждать министра.       — Так вот, зачем ты приехал? — с угрозой спросил Фред.       Перси странно дернул головой. Нет! Нет! Но как же сказать правду? Хотел увидеть вас живыми? Он продолжил молчать. Вскоре его взгляд остановился на Люпине. Тут он уже не чувствовал ни вину, ни злость. Профессор ему нравился, Перси уважал его и его борьбу со зверем внутри. И каких либо взаимодействий после между ними не было. В глазах Люпина блеснули нотки сочувствия щекотливому положению младшего помощника.       — Значит ни извинений, ни простого «привет»? — раздался голос Джорджа.       Джинни резко встала, с ней Фред и Джордж. Рон как прикованный остался сидеть, хотел было метнуться, но замер под взглядом Гермионы. Перси было страшно представить, что твориться в их головах.       — Сядьте на место, — максимально учтиво попросила Молли, — Артур, скажи им.       Артур молчал. В голове крутились те слова о нем, что, уходя, бросил Перси.       — Хочешь пудинга, милый? — спросила Молли.       — Я знаю, чего он хочет! Хочет еще что ни будь рассказать нам про нашу семейку или как Великое Министерство было право. Где сейчас твои благоверные Фадж и Крауч, а, Уизерби? — поинтересовался Фред, не меняя тон. Даже не зная, как сорвал все возгорающееся внутри Перси желание извиниться.       — Нет, он хочет всего лишь рассказать, какие мы дураки, ведь никто не разгромил Министерство! Джинни, расскажи ему, вы, наверное, туда к папе пошли! — сказал Джордж, сильнее сжимая в руке палочку.       — Перси, хочешь немного протертого пастернака? — не обращая на них внимания, спросила сквозь слезы миссис Уизли. Она взглянула на Артура за поддержкой, но тот словно копировал Перси.       Перси не сводил взгляд с братьев и сестры. Он даже не подумал выставить палочку в ответ, когда услышал язвительный голос Фреда:       — Хочет!       Это прозвучала словно команда к действию. Мысль, что пришла всем троим сразу. Небольшое движение палочкой и, взорвавшись, пастернак полетел в лицо Перси. Тот даже не успел ничего сделать.       Перси вздрогнул. Замер. Его грудь тяжело опускалась и поднималась, он был готов сорваться в любой момент, выдержка рухнула. Убрав рукавом мантии большую часть протертого пастернака с очков, Перси посмотрел на тех, кто держал палочки. Его гневный взгляд мигом прошелся по Джорджу и Фреду, остановившись на Джинни. Перси снова вздрогнул, словно его ударили по лицу.       — Конечно, — еле слышно прошептал он.       Резко развернувшись на каблуках, Перси вылетел из дома, не дожидаясь министра. Внутри него клубились обида, злость и боль.       — А почему он именно на меня так посмотрел? — спросила Джинни под довольный смех близнецов. Ей от чего-то сделалось не по себе, словно это она плохо поступила, а не Перси.       — Не знаю, — ответил ей Билл, обнимая разрыдавшуюся Молли, — кто ж его поймет? — Билли уставился на свои руки. Этими руками он когда-то спас маленького Перси от неудачной проделки еще более маленьких близнецов. Может, думал он, нужно было защитить его от дальнейших нападок близнецов? Может, ничего бы этого не было?       Билл был подавлен. Он любил всех своих братьев и сестру. Он никогда не позволил бы себе такой выходки. В любой момент он был готов выслушать запутавшегося брата, сесть рядом. Но знает ли об этом сам Перси? Может, может и мы его предали? Только вот взглянув в заплаканное лицо матери, словно отражавшее в себе и слезы отца, Билл решил нечего не говорить.       Перси остановился у сарая, дождавшись так же взбешенного Руфуса Скримджера. Перси не смотрел на него, ощущая новое желание врезать. И не говорил ничего — боясь сорваться.       — Ничего не вышло, — раздосадовано сообщил министр, — вы были правы Уизли!       За территорией Норы они Трансгрессировали. Перси даже не взглянул на дом, думая, что больше и не увидит. И все же, он был рад их увидеть, всех Уизли, был рад, что они все еще живы, что способны дышать и чувствовать, пусть это значит, что и ненависть к нему. Конечно, Молли точно не чувствует ненависть, она просто не может, даже если бы вдруг (просто представить) захотела бы. Но Перси ненавидел за нее себя.       — Знаешь, я так давно не был дома, — Перси тяжелым взглядом окинул сидящего напротив Оливера.       Оливер изучал сводки новостей про квиддич, попутно слушая друга детства. Школьные приятели, лучшие друзья, как бы странно это не смотрелось со стороны, поддерживающие друг с другом связь.       — И как?       — Ужасно! Никогда! Никогда больше туда не вернусь!       — Тебе же без семьи плохо. Вы, Уизли, странный народец, — заключил Вуд, делая вид, что читает газету.       За окном беспощадно лил дождь. Перси ничего не ответил, прислушиваясь к ритму капель. Его всегда успокаивал этот звук. Теперь же, казалось, капли нашептывают ему что-то. Обвиняют? Поддерживают? Сводят с ума.       — Что Министерство собирается теперь делать? — спросил Вуд, не особо надеясь на ответ.       — Ничего, — с вздохом ответил Перси. — Только пытаются переманить на свою сторону этого Поттера, словно это решит их проблемы!       — Мои решило, — пожал плечами Оливер.       — Это не матч выиграть! Это... это когда ты понимаешь, что в твоей команде сильные игроки, но не выпускаешь их на поле, создавая лишь иллюзии игроков, что даже не могут коснуться мяча.       Представив такую перспективу, Вуд вздрогнул.       — Ужасно. И что теперь?       Перси потряс головой. В ней первый раз не было мыслей. Он совершенно не знал, что теперь делать. Со всех стороны давило и, кажется, давило и изнутри. Одно Перси знал точно — он не может сдаться.       — Экспекто патронум, — прошептал Перси. Он вдруг подумал о вкуснейшем обеде, сделанном Молли Уизли по случаю получения значка старосты, что тогда днями висел на груди.       Из палочки вылетел грозный лев. Он так и остался стоять, глядя на человека, что вызвал его. Оливер с интересом разглядывал льва.       — Они никогда не поймут. — Перси закрыл глаза, даже под темнотой век видя серебристое сияние своего патронуса. — Но я все еще вызываю телесного патронуса, думая о семье.       — А этого не понимаешь ты сам.       Новость о смерти Дамблдора стала ударом среди ясного неба. Перси было так странно. Он не был привязан к директору, недавно пережил к нему что-то вроде ненависти, но при этом видел в нем теперь единственного, кто борется против Темного Лорда. То, что так отчаянно не делают те, кто должен, — Министерство.       Перси прибыл в Хогсмид с Руфусом и другими министрами. Он со странным ощущением реальности сел, спокойно наблюдая, как прощаются с великим волшебником. Дамблдор был немного чокнутым, но великим магом, и Перси снова ощутил уважение к нему, которое исчезло, когда открылись двери Министерства.       — Лучше поздно, да? — прошептал Перси. Министр магии подозрительно скосился на своего помощника, но махнул на это рукой.       Молча досидев до конца церемонии, Перси встал, поддакивая на какие-то слова работников Министерства, он не сводил взгляд с Джинни. Бледная, потерянная, разбитая горем. Перси казалось, он врос ногами в землю, ботинки пустили корни, чтобы он удержался, не кинувшись ее успокаивать. Вся злость на то, что и от не получил пастернаком в лицо быстро улетучилась. Как же она разбита.       Перси перевел взгляд на такую же потерянную фигуру Рона. Но сдвинуться с места он не смел. Да и что бы значили его слова и действия? Разве стало бы лучше? Нет, Перси понимал, он им не нужен, и не должен проявлять хоть что-то.       С трудом Перси развернулся. Он покорно дождался Скримджера и быстро двинулся с ним, чуть ли не обгоняя. К своему горю обернувшись, он увидел Хогвартс — огромный и безмерно печальный. И сердце до боли сжалось. Он бы отдал все, чтобы надеть маховик и обернуть время вспять.       — Вы так расстроены? — послушался удивленный голос Руфуса, — признаться, мне тоже не по себе.       Голос раздался где-то вдалеке. Перси трансгрессировал чуть позже Скримджера, наблюдая за теми точками, что были его братом и сестрой. Мир наполнила тьма.