***
Честно сказать, отвязаться от Энджи — проблема та ещё. А если быть совершенно честным, это практически невозможно. А потому Накахаре ничего не оставалось делать, как проклинать этого идиота на чём свет стоит и молча двигаться по саду вперёд. Солнце уже приближалось к закату. Слуги суетились, начиная приготовление к ужину. Сегодня у графа гость. Следует подать хорошую пищу, чтобы тот не остался недовольным. Хотя поговаривают, что лорд Фукузава придерживается строгой диеты. Его личный лекарь, госпожа Ёсано, строго контролировала его рацион и едва позволяла от него отходить. Единственной отрадой для лорда были две его кошки. Кстати, безумно красивые. Чуя ещё раз взглянул на сад, прежде чем зайти в дом. Закат красным вином разливался по небу, падал за листву и скатывался на траву. Воздух начинал медленно остывать. Служанка, что нашла его в саду, быстро объяснила его обязанности и ускакала в дом, чтобы помогать остальным. А для Накахары появился отличный повод сбежать от надоедливого старого знакомого. Уже знакомая комната господина встретила жуткой духотой. Шторы на окнах были занавешены, а балдахин всё так же, как и несколькими часами ранее, не внушал доверия. Он вообще казался живым. Захотелось его снять и выбросить. Но разве бы он посмел? Всё, как и сказала та девушка: он не без труда сменил постельное бельё, взбил подушки, приготовил господину ночную одежду, наполнил ванну в помещении через стенку и проветрил комнату. К этому времени солнце уже село, а на небе начали появляться красивые звёзды. Чуя очень редко видел звёзды. Как правило, он заканчивал работу раньше, чем солнце полностью садилось и засыпал практически сразу же, стоило ему только привалиться на маломальски ровную поверхность. Сейчас же он не мог уснуть, пока господин его не освободит (так сказала служанка). Зато он мог вдоволь налюбоваться красивым звёздным небом, на котором зажигалось всё больше звёзд. Это зрелище завораживало. Время абсолютно не замечалось за этим занятием, и он даже не помнил, как стрелки часов медленно подползли к двенадцати. Дверь тихо скрипнула, заставляя Чую оторваться от созерцания звёздного неба и посмотреть на вошедшего в покои господина Дазая. Тот выглядел немного помятым, но в целом абсолютно нормальным. Заметив своего слугу у окна, а затем заправленную постель и проветренную комнату, он слегка улыбнулся. — Молодец, — произнёс он, прислоняя трость к креслу и сбрасывая пиджак. — Хорошо справился с работой. Его ленивые движения говорили о том, что он устал. Но всё же он решил подойти к Чуе и поправить выбившуюся из хвоста прядку волос. — Не хочешь остаться здесь на ночь? — спросил он, склонив голову вбок. Чуя испуганно распахнул глаза и активно замотал головой. Господина это только рассмешило, но следом он зевнул и забавно причмокнул губами. — Что ж, тогда можешь идти. Нет, постой, поможешь мне переодеться. Не стоит и говорить, что помощь ему в этом не нужна. Но в очередной раз заставить милого рыжеволосого парнишку понервничать — да это же просто святое дело. Однако в следующий момент живот Накахары решил, что пора дать своему хозяину знать о том, как он нуждается в пище. Хоть какой-нибудь. За весь день бедолага не взял в рот ни крошки. И только сейчас понял, как голоден. К щекам прилила краска, и он тут же поспешил опустить взгляд в пол. Ему стало стыдно за собственный организм. Однако, насмешки не последовало. Вместо этого молодой господин приподнял его лицо двумя пальцами и обеспокоенно заглянул в глаза. — Ты сегодня вообще ел? — поинтересовался он, слегка прищурившись. Сказать «Нет» у Чуи не хватило совести, поэтому он активно закивал, что, мол, ел. Но укоризненный взгляд господина дал понять, что тот ему не поверил. — В моём доме не принято морить голодом прислугу. Почему ты не ушёл и не поел вместе с остальными? Чуя вновь потупил взгляд. Он же не мог сказать, что это Ватанабэ приказала ему дожидаться господина в покоях. Он не мог отсюда даже выйти, не то чтобы пойти на кухню и поесть. Зато теперь он отчётливо понял, что есть хочется безумно. — Это Ватанабэ приказала тебе ждать меня здесь? — ну, вот как он догадался? Неужели, настолько хорошо знает свою прислугу? Пришлось неуверенно кивнуть. К щекам прилила краска от стыда. Однако, господин не обратил на это внимания и лишь недовольно цыкнул. — С ней я ещё поговорю, неугомонная девчонка. А ты иди за мной, — приказал он. Хорошо, что он до сих пор не успел переодеться. Схватив слугу за запястье, он потянул его за собой, в коридор, а оттуда свернул на боковую лестницу. Судя по состоянию петель на двери, пользовались ею редко. — Я лично тебя накормлю.3. Портрет.
22 июня 2018 г. в 21:48
Чуя подозревал, что в этом особняке места больше, чем ему показалось с первого взгляда. И оказался прав. Особняк был таким огромным, что в нём заблудиться раз плюнуть. И хотя Накахара не отличался топографическим кретинизмом, даже он бы смог потеряться в этих бесконечных лестницах и коридорах. Если бы не идущий чуть впереди господин, он бы давно вылез в окно, чтобы узнать, где же он сейчас всё-таки находится.
Форма слуги сидела на нём на удивление хорошо. Словно специально для него сшитая. Милая девочка, служанка этого дома, кажется, Кёка, услужливо расчесала ему волосы, приводя их в порядок, и какими-то двумя лёгкими движениями забрала их в хвост, перевязав красивой голубой лентой. Чуе это понравилось, и он решил, что теперь волосы будет забирать именно так.
Как оказалось, в доме царила довольно оживлённая атмосфера. Слуги носились туда-сюда, что-то говорили друг другу, ругались, работали, в саду копошились садовники, а по дому шныряли милые дамочки с охапками цветов, что расставлялись по вазам в коридорах. Чуе даже захотелось присоединиться к этому веселью, вместе с этими людьми поработать, даже поговорить, но он не мог даже улыбнуться, а говорить тем более отказался бы. Не хватало ещё, чтобы хозяин узнал о том, что он вовсе не немой. К тому же, парень слишком давно молчит. Он уже привык.
— Чуя, милый, ну спой мне, — мама улыбнулась, сидя за большим белым роялем в одной из комнат особняка. Маленький мальчик, сидя на крышке инструмента, недовольно отвернулся и надул губки, усердно делая вид, что обиделся. Но женщину это только рассмешило. — Если споёшь мне — поедем к тёте Акире на выходные.
Её лукавая улыбка и хитрый взгляд заставили мальчика подозрительно прищуриться и склониться чуть вперёд.
— Правда-правда поедем? — спросил он и, получив утвердительный кивок, радостно захлопал в ладоши. — Тогда давай! Сыграй мне, мама!
— Тебе пора самому научиться играть, а ты всё маму просишь, — откуда-то сзади послышался голос отца, а в следующий момент маленького Чую подхватили на руки.
— Он же ещё маленький. Ему только шесть, — улыбнулась Казуми, глядя на мужа своими огромными влюблёнными глазами. — Научится ещё.
— Хочу, чтобы он играл уже в восемь. Научи его, Казу, — мужчина поправил милую чёлочку сына и усмехнулся. — И будет наш маленький граф исполнять нам потрясающие мелодии, каких мы ещё не слышали.
— Я научусь! — вновь надулся Чуя, переводя взгляд с отца на мать. — Научишь меня, мама?
— Научу, конечно! — рассмеялась она. — Иди ко мне…
Накахара встряхнул головой, понимая, что застыл на месте, глядя на красивый белый рояль в одной из комнат. Этот рояль он узнал сразу же. Крышка его была выполнена из очень прочного толстого стекла, ножки были резными, а красивая надпись на боковине отчётливо давала понять, кому он принадлежал раньше — «Госпожа Казуми». Наверняка, слуги думали, что это просто название, но Чуя прекрасно знал, что этот рояль сделали на заказ лично для мамы, которая так любила играть. Она проводила за ним дни, играя самые разные мелодии, импровизируя и напевая. Она даже сына пыталась научить, но сейчас его руки едва ли вспомнят хоть что-то. Они стали совсем деревянными после двенадцати лет работы в рудниках.
— Идём, — послышался голос господина.
Видимо, он заметил интерес нового слуги к роялю, а потому был недоволен. Что ж, в этом особняке Чуя найдёт много вещей, что будут напоминать ему о его собственном прошлом. Ведь после того, как всю семью Накахара убили, а сына отправили в дальнюю деревню, особняк был разграблен. Многие ценные вещи, включая библиотеку и этот прекрасный музыкальный инструмент, были вывезены в этот дом, где сейчас и проживал граф.
Рыжеволосый поник головой, быстрым шагом нагоняя господина и вслушиваясь в тихие разговоры слуг. При виде графа они тут же смолкали и послушно опускали головы, принимая самый смиренный вид. И Дазай, казалось, был этим удовлетворён. Он смотрел на своих слуг с холодной непроницаемой маской на лице, ясно показывая, кто здесь хозяин и перед кем эти ничтожные слуги должны склонить головы.
— Господин Дазай! — послышался громкий голос с лестницы.
Чуя удивлённо вскинул голову и уставился на приближающегося к ним Акутагаву. Тот выглядел мрачнее тучи и был чем-то крайне возмущён.
— Акутагава! Какая неожиданность увидеть тебя здесь сейчас, — усмехнулся Дазай, оборачиваясь к дворецкому.
Но тот на его ухмылку даже внимания не обратил. Вместо того, чтобы подойти и учтиво поклониться своему господину, тот остановился рядом с ним и с вызовом заглянул ему в глаза. Этот взгляд заставил графа прищуриться и понизить голос на несколько тонов.
— Что-то хочешь мне сказать?
— Почему Вы не отдаёте этого слугу мне в распоряжение? — даже не взглянув на рыжеволосого, произнёс тот полным негодования голосом. — Насколько мне известно, все слуги являются моими подчинёнными здесь, и…
— А этот не будет, — спокойно ответил ему господин, хотя в глазах его уже сверкали кусочки зарождающегося льда. — Он будет моим личным слугой. И подчиняться он будет только моим приказам. Остальные в этом доме права приказывать ему не имеют.
— Господин Дазай! — вновь разгневался никак не успокаивающийся парень. — Почему вы делаете его личным рабом? Почему именно он? Да что вы…
— Акутагава! — голос графа моментально превратился в ледяные иглы, забираясь под кожу своими остриями, впиваясь в вены, холодя кровь.
Темноглазый застыл, как громом поражённый, всё ещё смотря хозяину в глаза, но уже не имея возможности открыть рот.
Накахаре показалось, что от господина Дазая неожиданно полыхнуло чем-то тёмным. Аура его сгустилась и стала напоминать чернила, которые капнули на мокрую бумагу. Расползаясь, они захватывали всё новую территорию, окрашивая всё, что попадалось на пути. Кажется, Акутагава попал под эти «чернила». Они медленно пожирали его, и дворецкий вдруг лишился возможности говорить. Даже Чуе на миг стало страшно, но чертовски интересно, что же будет дальше. Слуги вокруг попрятались по углам, стараясь не показываться разгневанному господину на глаза.
— Ты забыл, с кем разговариваешь? — поинтересовался граф страшным голосом. — Или тебе напомнить, кто ты такой, и откуда я тебя вытащил? На колени! — ноги слуги подкосились, и он рухнул перед хозяином на пол, трясясь всем телом, но не смея свести с него взгляда.
Казалось, Дазай подчиняет его одним только взглядом. И все вокруг тряслись, словно осиновые листья на ветру. Один только Чуя не понимал, в чём дело.
— Г-госпо-дин… — прохрипел дворецкий, едва шевелясь под ледяным взором молодого мужчины. Но тот был неумолим.
— Ты смеешь мне перечить? — вновь слышится его голос, и Чуя содрогается.
Это действительно страшно.
— Я — твой хозяин. А значит делаю так, как посчитаю нужным. Ни один человек в этом доме не имеет права указывать мне, что делать, а также оспаривать мои решения. Даже ты. Я назначил тебя дворецким только потому, что ты показал себя с лучшей стороны. Но сейчас ты меня сильно разочаровываешь, Рю.
Управляющий склонил голову. И это всё, на что его хватило.
— В следующий раз, если посмеешь перечить моему решению, я отправлю тебя на пару месяцев в рудники. Посмотрим, как ты запоёшь после этого, — а затем, взмахнув тростью, двинулся дальше по коридору.
Накахара же видел, как «отмирает» обездвиженный Акутагава, всё ещё трясясь всем телом, но уже имея возможность двигаться. Он испуганно посмотрел господину вслед, а затем одарил рыжеволосого таким взглядом, от которого захотелось провалиться под землю. Быстро поднявшись на ноги, парень зашагал прочь, вновь приходя в своё прежнее яростное состояние.
Чуе ничего не оставалось, как последовать за графом вновь. Судя по его прямой спине и слишком спокойной походке, он был не на шутку взбешён. Но как истинный аристократ своих чувств не показывал. Только надевал маску безразличия на лицо и продолжал движение, гордо держа подбородок.
— Не обращай внимания на Акутагаву, — неожиданно мягко произнёс господин, поворачивая голову к новому слуге и отчего-то улыбаясь. — Этот парень хоть и ворчливый, но хороший. Из него получился прекрасный дворецкий. Только вот частенько перечит мне, почём зря. Вечно всем недовольный. Но он прав, слуги находятся в его полном подчинении, и поэтому его возмущение по твоему поводу обосновано. Но вот какая штука… он с тобой не справится.
Накахара уставился на Дазая и пару раз хлопнул ресницами. На его столь искреннее удивление Осаму лишь тихо рассмеялся и вздохнул, нервно потерев переносицу.
— Видишь ли, — произнёс он после недолгой паузы, — каждый слуга в этом доме был подвергнут воздействию моей способности. Каждый, кто здесь работает и подчиняется Акутагаве, подчинён мной. Такова моя способность. Дедушка прозвал её способностью «Кукловода». Меня это название раздражает, но не об этом речь.
Мужчина вновь замолчал, а Чуя вдруг осознал: он крупно попал. Этот парень имеет такую чудовищную силу перед рабами, что аж поджилки трясутся. И если он захочет, то заставит сделать своего нового слугу всё, что угодно. И от этого становилось ещё страшнее. Захотелось немедленно сбежать.
— Но вот в чём проблема, — продолжил шатен, глядя прямо перед собой, — ты —непростой слуга. Ты — аристократ по крови. А это значит, что я не могу подчинить тебя. Ментальные способности, оказывающие воздействие на сознание человека, не действуют на аристократах. Только способности, типа «ментальных мечей» моего дедушки, способны нанести вред, так как воздействуют физически. Так что я, как бы ни старался, с помощью способности тебя не подчиню.
У Накахары как груз с плеч свалился. Захотелось громко выдохнуть и поблагодарить Всевышнего, что даровал ему подобную кровь. Счастье, да и только!
— Впрочем, особенно не радуйся, — вдруг усмехнулся Дазай, останавливаясь перед слугой и поворачиваясь к нему всем телом, оказываясь непростительно близко. — Знаешь, будь ты обычным рабом, я бы не обратил на тебя внимания. Ты бы просто работал у меня по дому, скорее всего, в саду, и меня бы мало заботило, что там с тобой происходит. Но ты… особенный экземпляр. А потому я хочу испытать тебя, проверить, узнать, на что ты способен, — изящные пальцы графа коснулись щеки Накахары, а тот так и застыл.
Что ж, этому господину Дазаю вовсе не нужна способность, чтобы напугать своего нового слугу до чёртиков. Он знает его всего один несчастный день, а уже так его боится. Кто знает, может, этот страх со временем пройдёт, но сейчас он цепями сковывает тело, заставляя стоять столбом и смотреть в поддетые ледяной коркой глаза графа.
Довольный эффектом, молодой мужчина взял в пальцы длинные рыжие пряди и поднёс их к своему лицу, вдыхая приятный запах лавандового мыла. Он ещё не выветрился, а потому так притягивал.
— Мне безумно хочется тебя подчинить, — очень тихо, вкрадчиво, нарочито мягко произнёс шатен, находясь совсем рядом с лицом слуги.
Для того, чтобы это было возможно, ему пришлось даже наклониться.
— Хочется увидеть, как ты сам тянешь ко мне руки, как поддаёшься похоти, как развратно ведёшь себя… о, ты даже не представляешь, как я этого хочу. Признаюсь, Накахара Чуя, ты вскружил мне голову, занимая подобными мыслями всё моё сознание. Забавно, наверное, да?
Он тихо усмехнулся, заставляя Чую мелко задрожать. Этот смех не сулил ничего хорошего. Абсолютно.
И рыжеволосый угадал. В следующий момент господин вдруг подался вперёд, накрывая слегка приоткрытые губы своими, заставляя парня покачнуться и упереться ладонями в его плечи. Но оттолкнуть того, кто заведомо сильнее и выше, не представлялось возможным. Как бы Накахара ни старался, господин оказался настойчивее. Бедолага был настолько неопытен, что не мог ни ответить, ни увернуться. И это раззадорило аристократа особенно сильно. Такого неопытного партнёра он встречал впервые. Наверное, если бы он рос все эти годы в семье, то наверняка давно бы набрался опыта. И почему-то Осаму был искренне рад, что этого не случилось.
Густо покраснев, Чуя пытался отдышаться. Действия господина вводили его в полное замешательство и оцепенение. Неужели, ему это и правда нравится? Неужели он притащил его в свой особняк только для того, чтобы играть с ним, как с девчонкой? Или это какая-то сладкая месть единственному оставшемуся в живых Накахаре? Или ему просто нравится истязать беспомощное тело своими извращёнными ласками?
— Идём, я кое-что тебе покажу, — вдоволь насмотревшись на покрасневшее личико слуги, Дазай развернулся на каблуках и прошествовал дальше, прямо по коридору, где за аркой, что находилась тут вместо двери, виднелась картинная галерея.
Но рассматривать картины, в числе которых были и портреты самого графа Дазая, никто не собирался. Осаму провёл своего нового слугу прямиком к самому большому портрету.
— Знакомься, Чуя, это — костяк клана Мори. Его прямые потомки. И моя семья. Узнаёшь кого-то?
Накахара подавился воздухом и медленно отступил назад, прижимая руки к груди. Захотелось закричать. С высоты на него смотрели люди, образы которых он нёс в своей памяти все эти двенадцать лет.
— О, я смотрю, узнал, — ядовито усмехнулся шатен. — Так вот, разреши мне их тебе представить. Центральная фигура — это мой дедушка, о котором я уже говорил тебе, Ичиро Мори. Справа и слева — это его сыновья: мой дядя Огай Мори и мой отец Юу Мори. Меня, я думаю, ты узнал, а тот парень рядом с дядей — это Неа, его сын. Скользкий тип, не советую с ним пересекаться.
Судя по искривившемуся лицу Дазая, отношения с его двоюродным братом у него были так себе. Чуе даже стало интересно, почему они так друг к другу относятся.
— Эта леди рядом с дядей — его жена Карин. Посередине — бабушка Эми, а рядом с отцом — моя мама, Харуми.
Накахара заметил, как опустились уголки губ господина при упоминании матери, но он тут же взял себя в руки и отошёл чуть назад, позволяя слуге рассмотреть людей, что уничтожили его семью, получше.
Глава семьи — Ичиро Мори имел острые черты лица, холодный, колючий, надменный взгляд и седые волосы. Он внушал чувство опасности даже с портрета, не говоря уже о нём живом. Впрочем, его сын, Огай Мори, внушал не меньший страх. Он поселил его в рыжеволосом ещё в детстве, ведь именно он отвёз мальчишку в деревню на рудники. А вот отец Дазая — Юу казался человеком очень мягким и спокойным. Взгляд его был заметно теплее, чем у предыдущих персон, тёмно-русые волосы были перекинуты через плечо, а рука покоилась на плече жены. Та, надо сказать, была отменной красавицей, вот только, несмотря на улыбку, казалась очень грустной. Карин же, в противоположность ей, имела высокомерное выражение лица, гордо вздёрнутый подбородок и недовольный вид. Она даже не улыбалась.
Неа не привлёк большого внимания. Да, он был довольно симпатичным молодым человеком, с весёлым взглядом и хитрой улыбкой. Но почему-то он вызывал у Чуи чувство глубокой неприязни. И неизвестно почему. Зато Осаму Дазай, единственный, носивший эту фамилию в клане, казался на этом портрете особенно притягательным. Он единственный стоял к зрителю в профиль, всё в той же неизменной шляпе-цилиндре, с тростью в руках и спокойным выражением лица. Было в его образе что-то притягательное, приятное. На этой картине он получился особенно хорошо.
— Чего ты так на меня смотришь? — усмехнулся господин, заметив, как внимательно его рассматривает новый слуга.
Чуя вздрогнул и отвёл взгляд от полотна, опуская его в пол. Дазая это только рассмешило.
— Что, понравился? Да, я тут неплохо получился.
«Сама скромность, — фыркнул про себя рыжеволосый. — Ох, как много мне тебе сейчас высказать хочется, но я этого делать не стану, иначе потом от тебя не отвяжешься. Прямо как от Энджи… хотя тот тебе и в подмётки не годится. Ты хотя бы так не бесишь своим обществом».
— Жаль, что ты не можешь говорить, — произнёс мужчина, выдерживая паузу. — Я бы очень хотел услышать твой голос. Наверняка, он приятный. Хотя в деревне сказали, что ты никогда ни с кем не говорил. Что-то мне подсказывает, Чуя, что вся проблема в том, что ты просто не хочешь говорить, а не потому что ты немой.
Хозяин вперился в него внимательным взглядом. Чуя прикусил губу, лишь бы не выдать себя, и медленно покачал головой, мол, вы ошибаетесь. Знал бы господин, как он близок к правде, не отстал бы так просто.
— В любом случае, — Дазай ловко провернул в руке трость и усмехнулся, — я не буду заставлять тебя. Заговоришь, когда захочешь. Молчаливые слуги — это же так прекрасно. А то привезут, бывает, очередного раба из деревни, а он не затыкается. Болтает без умолку, словно несколько лет не говорил.
Несмотря на своё благородное происхождение, граф говорил на удивление простым и лёгким языком. Конечно, его врождённую манерность и стать не спрятать, но от такой простоты становилось легче находиться рядом с ним. Может, Накахара и не хотел говорить, но ему было отчего-то приятно слушать молодого аристократа. Вопреки всем злодеяниям семьи Мори, к данному человеку парень не испытывал никакого отвращения. Он даже казался ему приятным, если бы не его дурацкие выходки с поцелуями. Наверное, этот человек навсегда останется для рыжеволосого загадкой.
— Мой господин, прибыл лорд Фукузава, желает с вами поговорить, — рядом с господином выросла невысокая, но красивая леди.
Форма её отличалась от формы остальных слуг. Это милое чёрное платье в пол, белый воротничок и небольшая книжечка составляли приятный образ.
— О, правда? — удивился Дазай, оборачиваясь к ней. — Какая неожиданность! Кстати, познакомьтесь. Это, — шатен указал на девушку, — Ичиё Хигучи, экономка этого дома. Она тут что-то типа управляющего хозяйственными расходами. Акутагаве помогает. А это, — он перевёл взгляд на Чую и усмехнулся, — новый слуга — Чуя Накахара. Будете знакомы, а я побежал. Господин Юкити не любит ждать.
И исчез. Как ветром сдуло. Впрочем, Хигучи тоже долго не задержалась. Спокойно кивнув новому слуге, она с достоинством ушла прочь, на ходу раскрывая свою книжечку. Наверное, там что-то важное, раз она всегда носит её с собой.
Чуя вздохнул. Что ему делать теперь, он не представлял. Хозяин не дал ему задания, он не знает дома, и что делать тут, тоже не знает. Настроения идти обратно в галерею не было.
Тяжёлые шторы были открыты. Через огромные окна было видно прекрасный сад, полный слив, вишен, яблонь… ох, чего там только не было. С искренним восхищением Накахара припал к стеклу и уставился на всё это цветущее великолепие. Сейчас был самый разгар весны, когда всё цвело и пахло. В этом году она выдалась особенно жаркой. Хотя проливные дожди в этой части страны были нередким явлением. Они хоть на немного приносили людям облегчение.
Было принято стратегическое решение: спуститься в сад. Правда, как не заблудиться во всех этих коридорах, Чуя понятия не имел. Только и думал, как бы ему побыстрее выбраться наружу, но выход нашёлся сам собой. Под одной из лестниц нашёлся выход в сад прямиком к большой и красивой яблоне.
Парень тронул пальцами один из цветков, и лепесток с него тут же слетел на землю. От такого прекрасного зрелища хотелось улыбнуться, но губы не слушались. Пришлось оставить это дело и просто любоваться красотами. Всё-таки сад у этого графа прекрасный. Может, попросить его позволить здесь работать время от времени?
Посыпанная гравием дорожка расплеталась в разные стороны, создавая своеобразный узор по всему периметру сада. По таким дорожкам, окружённым прекрасным садом, было приятно ходить. Тянулись вдоль тропинок розовые кусты. Они ещё не распустились, но Чуя был в предвкушении этого. Наверняка, это очень красиво. Когда-то и в их саду, в доме Накахара, росли розы. Он до сих пор помнил это дивный аромат, что порой долетал даже до дома, проникая в открытые окна.
Он остановился возле довольно высокого куста, что доходил ему практически до шеи, притрагиваясь к нежным листьям. Даже простые кусты без цвета притягивали к себе взгляд. Он никак не мог оторваться от них, ведь такой красоты он не видал больше двенадцати лет.
— Рыжий Чуя!
От неожиданности и испуга Накахара подпрыгнул на месте и в ужасе обернулся. Он молился всем богам, чтобы ему показалось, но молитвы услышаны не были.
Послышался обречённый вздох. Лицо Чуи в тот момент выразило всю скорбь китайского народа. Столько отчаяния отразилось на его лице, что захотелось немедленно пожалеть бедолагу.
Громко ударив себя по лицу ладонью, он провёл ею вниз и повесил голову от безысходности. И всё это было проделано буквально за несколько секунд.
Прямо перед ним стоял тот, кого хотелось видеть меньше всего на свете: старый «друг» — Энджи. Тот самый, который уже двенадцать лет донимал его в деревне. Как же Чуя был рад избавиться от его общества, и вот, пожалуйста! Он здесь. Какого он тут забыл?!
— Представляешь, — продолжая широко улыбаться, довольно громко заговорил парень, смотря на Чую во все глаза, — а меня тоже взяли сюда. Садовником. Мама была так рада! А вот ты меня видеть не особо рад, как я посмотрю.
Чуя саркастично фыркнул. Отчего-то сильно захотелось ударить этого нахального идиота, который постоянно звал его «рыжим». Это бесило до чёртиков. Если бы он говорил, то высказал бы ему много всего приятного, но он мог только сокрушённо жестикулировать и проклинать весь мир, что вновь свели его с этим надоедливым фруктом.
— Да брось, рыжий Чуя! Я ведь… ай! Ты чего дерёшься?!
Накахара от злости даже ударил бедолагу. Получилось не особо сильно, только обидно. И лицо Энджи в тот момент выражало всю полноту этой самой обиды. Чуя же разозлился ещё сильнее.
В это время за происходящим в саду, в открытое окно кабинета, наблюдал господин Дазай. Пока лорд Фукузава был занят светской беседой со своим помощником, а по совместительству племянником — Куникидой Доппо, он решил понаблюдать за происходящим на улице. И до появления Энджи рыжеволосый был таким вдохновлённым, лицо его словно светилось. Он не улыбался, но, казалось, он излучает потрясающее чувство радости. Однако, стоило появиться этому парню, как лицо Чуи приняло сначала испуганное, а после обречённое выражение. Это было довольно забавно. Такого злого Накахару граф ещё не видел. Интересно, а он сможет его так же разозлить? Чтобы он прямо взбесился? До вот такого состояния?
— Чуя! — послышался довольно громкий голос Энджи. — А ты оказывается такой красивый!
Дазай удивлённо распахнул глаза, услышав последнюю фразу. А Чуя, только её услышав, покраснел до кончиков ушей и резко отвернулся, всё ещё пребывая в бешенстве, но при этом смущаясь, как маленький ребёнок. Когда сам Осаму делал ему комплименты, тот только бледнел ещё сильнее и боялся его. Но стоило об этом сказать этому мальчишке, как Накахара раскраснелся, словно девица, и отвернулся. Стало отчего-то так обидно.
Впрочем, Чуя вновь принял обречённое выражение лица и со вздохом двинулся по дорожке. Кажется, общество Энджи его не особо впечатляло. А простодушный мальчишка увязался за ним следом, что-то тараторя без умолку.
— Всё в порядке, господин Дазай? — услышал он голос Фукузавы.
Как всегда, сохраняя невозмутимое выражение лица, он наблюдал за графом и почти не двигался. Дазаю оставалось только приветливо улыбнуться и присесть напротив, склоняя голову вбок и подтверждая, что всё в порядке.
— Правда? А по вашему виду и не скажешь. Вы побледнели. Что-то случилось?
— Просто не люблю, когда трогают что-то моё, — пробормотал тот себе под нос.
— Что?
— Ничего. Давайте продолжим обсуждение рабочих дел.