***
Честно сказать, Акутагава ещё никогда не был так зол. Он любил господина, но сейчас ему хотелось его ударить. Этот эгоистичный болван думал только о себе, нисколько не заботясь о чувствах других. Хотя, наверное, так и должно быть. Он же аристократ, чёрт его дери. Впрочем, у несчастного дворецкого и без этого дел хватало. Ведь должен приехать племянник господина, а это заведомо не несёт в себе ничего хорошего. У Рюноске на это особое чутьё. Любые родственники хозяина приносят в дом одни катастрофы. И что-то ему подсказывало, что этот парнишка исключением не станет. В холле трудились слуги: несколько служанок мыли пол, ещё две протирали пыль со всех поверхностей, три выметали дорожки, ещё пять поливали цветы. Работа шла полным ходом. В таком огромном доме нет места отдыху. К тому же, сейчас конец весны. Лето не за горами. А значит, близится день рождения господина Дазая. Будет большой праздник. В этот день даже прислуге перепадает кусочек веселья. Акутагава служит в этом доме уже пять с половиной лет, и каждый раз господин присылает ему приглашение на свой праздник. Рюноске считал его своим другом. Зная его с тринадцати лет, он часто проводил время с молодым аристократом, играл с ним в шахматы, принимал от него полезные советы. Он восхищался им. И когда спустя год после их знакомства Дазай предложил ему стать дворецким (хотя ему было всего четырнадцать), он согласился без раздумий. Уже тогда он безответно любил своего господина. Было одно большое «но» в их отношениях. Граф держался от него на расстоянии. Восхищённый им, Акутагава не сразу понял, что к нему относятся не более, чем как к прислуге. Какое бы хорошее отношение к нему ни высказывал Осаму, он никогда не станет ему кем-то ближе, чем есть сейчас. Однажды дворецкий признался ему в своих чувствах, но оказалось, что Дазай всё давно знал. Он улыбнулся, показывая, что всё в порядке, но его чувств не принял. Он ясно дал понять, что между ними ничего быть не может. Тогда Рю посчитал, что это всё, потому что он слуга. Но сейчас, наблюдая за тем, как ласково граф относится к своему новому слуге, он понял, что всё дело вовсе не в этом. Задумавшись, он не сразу заметил, как главные двери распахнулись, впуская внутрь внушительных размеров слугу. Он был явно не полукровкой, так как черты его лица были далеки от идеала. Он был совершенно точно бывшим «нулевым». Но его огромный рост, почти под два метра, если не больше, широченные плечи, хорошо развитая мускулатура и серьёзный взгляд внушали опасения. Бедные служанки, только увидев его, перепугались до смерти, замирая на месте. Однако обстановку неожиданно разрядил звонкий и очень красивый смех. Он звучал хрустальным колокольчиком и принадлежал низкорослому юноше, что втиснулся в помещение спиной вперёд. Рядом с таким огромным слугой он казался совсем маленьким. Узкие плечи выдавали его юный возраст. — Хватит пугать людей, малыш Ко! — хихикнул он, вновь заливаясь своим красивым смехом. — Ты всё принёс? — Да, — коротко ответил слуга звучным басом. — Тогда топай отсюда. Я как-нибудь сам здесь разберусь, — а затем этот молодой человек буквально вытолкал огромного мужчину за дверь, самостоятельно захлопывая её. Послышался облегчённый и вместе с тем весёлый вздох, а затем гость, наконец, соизволил обернуться. Акутагава к этому времени был совсем рядом, чтобы внимательно рассмотреть его лицо. Он был, бесспорно, красивым. У него мягкие черты лица, курносый носик, хитро улыбающиеся губы и необычного жёлтого цвета глаза с отблесками фиолетового. Ресницы длинные, щёки — розовые от веселья. Из-под шляпы выглядывают короткие светлые волосы с одной длинной прядкой, что свисает вдоль лица, и неровная чёлка, что выдавала его хулиганский характер. Рюноске на несколько мгновений застывает, разглядывая гостя, и лишь после этого заставляет себя заговорить. — Могу я поинтересоваться… — О! Ты ведь Акутагава Рюноске, да? — неожиданно прерывает его юноша, снимая шляпу и бросая её в ближайшее к выходу кресло. Вид у него становится ещё более залихватским. Рюноске никак не мог взять в толк, что же так сильно привлекает его взгляд в этом парне, но ответа на этот вопрос никак не находилось. — А мне про тебя говорили! — С кем же имею честь говорить? — холодно поинтересовался дворецкий, смерив наглого блондина взглядом. — Меня зовут Накаджима Ацуши, — он завёл руки за спину, раскачиваясь с пятки на носок. — Я к дяде приехал погостить. Пропустишь? А, так вот, кто он такой. Он — племянник господина Дазая. Теперь ясно, откуда в нём столько наглости. Весь в дядюшку. Акутагава не нашёл, что ему ответить. Лишь обречённо вздохнул, принимая факт гостя в доме, и развернулся на пятках, приглашая молодого человека пройти за ним в кабинет хозяина. Тот, впрочем, только весело улыбнулся и одарил убирающихся в холле служанок игривым взглядом. Те растаяли, моментально проникаясь к молодому господину симпатией. И тот реакцией остался доволен. Поначалу Накаджима просто шагал вслед за хмурым и холодным дворецким, рассматривая его худой силуэт. Но вскоре ему это надоело, и он бодро выскочил перед ним, поворачиваясь лицом и продолжая свой путь спиной вперёд. Жёлтые глаза весело сверкнули. — Эй, Акутагава, — позвал он, продолжая изучать дворецкого взглядом. Тот поднял на него бесконечно терпеливый взгляд. — Чего ты такой хмурый? Даже не улыбнёшься совсем. — Я такой по природе, — пытаясь сдерживать себя в руках, спокойно ответил парень. — Ууу… это же скучно, — парнишка надул губы и притворно вздохнул. — Судя по твоему взгляду, я тебе не нравлюсь, да? Не любишь гостей? — Боюсь, мои личные предпочтения здесь никого не волнуют, — Акутагава старался на него не смотреть. Только вышагивал по коридору, отводя взгляд то вбок, то в пол — куда угодно, только бы не встречаться взглядом с этим надоедливым мальчишкой. — Значит, не нравлюсь, — усмехнулся Ацуши и вдруг резко остановился. Дворецкий не успел вовремя затормозить, а потому едва не влетел в него, но парнишку это нисколько не огорчило. — Ничего страшного. Это ненадолго. — В каком это смысле? — бровь Рюноске взлетела вверх. — Я тебе ещё понравлюсь, — а затем, ловко развернувшись, блондин быстрым шагом пошёл по коридору вперёд, даже не обращая внимания на дворецкого. Судя по всему, он прекрасно знает этот дом и провожатые ему совершенно не нужны. Но слуга упорно идёт следом, глядя на его затылок. «Какой самоуверенный болван, — подумал он, уже видя в конце коридора двери в кабинет хозяина. — И есть в кого. Надо сказать, в этой семейке все такие». Ацуши даже не потребовалось стучать. Точнее, он решил, что делать это необязательно, а потому с каким-то чересчур радостным выражением лица распахнул двери и вихрем ворвался в кабинет. — Дядюшка! — раскинув руки в стороны, сказал он. Рюноске заметил, как удивлённо шарахается от стола рыжеволосый слуга, прижимая к груди кипу документов, а господин Дазай медленно поднимает голову. Губы его расплываются в широкой улыбке, и он медленно поднимается на ноги. — Ну, надо же! Кто приехал, — говорит он на удивление спокойно. Накаджима восхищённо подпрыгивает на месте и бросается прямо к нему в объятия, крепко прижимаясь к широкой груди мужчины. Дазай смеётся и обнимает его в ответ, взъерошив светлые волосы своими длинными пальцами. — Я тоже рад видеть тебя, Ацуши. — Я здесь так давно не был, — парнишка разводит руки в стороны и осматривает уже давно знакомый ему кабинет. Взгляд его останавливается только на рыжем парне, что с таким удивлением до сих пор его рассматривает. — О! Какой красавчик! А кто он такой, дядя? Твой партнёр? — Нет, мой слуга, — спокойно отвечает шатен, присаживаясь обратно в кресло. — А что? Понравился? — Красавчик, — Ацуши, не оглядываясь, указывает пальцем на Рюноске и хитро улыбается. — А ему я не нравлюсь. — А ему никто не нравится, — Осаму вновь опускает взгляд в документы и усмехается. — Осторожнее с ним, Акутагава. Этот парень обладает чудовищным очарованием. Попадёшь под его чары — не выберешься. Утонешь, как в болоте. Так ведь, дорогой племянник? — Ну-у… Дядюшка, не раскрывайте мои секреты, — Ацуши загадочно улыбнулся и подошёл ко внимательно смотрящему на него Чуе. — А ты действительно лапочка. Мне нельзя забрать его себе? Дазай фыркнул и бросил документы на стол. — Нельзя. Это мой слуга, — от этого властного слова «мой» у Накахары мурашки по коже побежали, а Накаджима смиренно отступил, при этом не забыв театрально вздохнуть. — Жадина Вы, господин Дазай, — проговорил он. — Раз такое дело, то, пожалуй, пойду я в свою комнату. Слуг донимать нельзя, красавчиков в пользование не дают… пойду, найду хотя бы эту… как там её? — Ватанабэ, — учтиво помог граф, даже не посмотрев на племянника. — Ага, точно, её, — кивнул светловолосый, а затем всё таким же вихрем покинул кабинет, не забыв прихватить с собой и Акутагаву. Этот ненормальный вихрь жизни и эмоций оставил Чую в слегка ошарашенном состоянии. Он не понимал, как у господина получается сохранять спокойствие в его присутствии. Этот улыбчивый мальчишка заставил улыбаться даже графа, но вот Акутагава смотрел на него каким-то странным холодным взглядом. Интересно, этот парень вообще умеет быть добрым? — Не обращай внимания, — усмехнулся Дазай, заметив, как Чуя смотрит вслед вышедшему юноше. — Он только с виду ненормальный. На самом деле племянник очень милый. Не совсем вписывается в колорит семьи Мори. Дядя называет его солнечным лучиком семьи, а отец говорит, что он — дар свыше. Наверное, я согласен с ними обоими. Накахара коротко кивнул, опуская документы на стол. Этот молодой господин не внушал опасения, в отличие от своего дяди, который теперь внимательным взглядом рассматривал рыжеволосого слугу. Парню захотелось испариться в воздухе, лишь бы не чувствовать на себе скользящей по коже похоти в потемневшем взгляде. Нет, вот с чего бы он так на него смотрит?! — Подойди, — властным тоном говорит он, чуть взмахнув в воздухе рукой. Этот жест означает, что неподчинение ведёт к наказанию, а получать по шее не очень хочется. Поэтому Чуя медленно приближается и останавливается рядом. Он примерно представляет, что последует за этим, а потому почти не удивляется, когда его хватают за руку и затаскивают на колени, прижимая к широкой груди. Господин Дазай не лезет с поцелуями, но осторожно гладит по плечу, вгоняя слугу в краску и заставляя стыдливо прикрыть глаза. Чуя ничего не понимал. Хозяин вёл себя очень странно. Он работает здесь второй день, но шатен относится к нему как к давно знакомому, близкому себе человеку. Это определённо странно. — Мне нравится сидеть с тобой вот так, — улыбнулся господин, беря в пальцы его волосы. Накахару размывало желание спросить, почему, но он упрямо молчал. Наверняка, хозяину нашлось бы, что ответить. А вот как оправдать свою «немоту» — Чуя не знал. А потому просто терпеливо ждал, когда мужчина наиграется и отпустит его. За последние полтора дня Накахара чётко уяснил, что, если Дазай чего-то хочет — он это берёт. Ему наплевать, что там чувствует при этом его слуга, просто потому что он слуга. Наверное, стоит избрать другую тактику и просто позволить ему себя нянчить, раз это так ему нравится. — Ты сегодня на удивление спокойный, — усмехнулся Осаму, погладив его по щеке. — Неужто, наконец, понравилось? Возмущённый Чуя тут же упёрся руками в его плечи, но услышал только весёлый смех. Видимо, такой реакции господин Дазай и добивался. Впрочем, буквально через несколько секунд он его отпустил, позволив слезть со своих колен и отойти на безопасное расстояние. — Ты такой забавный, — усмехнулся граф. — Сколько у меня не было слуг, они без особых проблем шли на контакт. Помнится, Ватанабэ была вообще в восторге… правда, между нами ничего, конечно, не было. Кто знает, в чём дело? Может, в том, что ты — аристократ. Или то, что ты не подвластен моему дару, который на тебя не действует… Не знаю. Ведь раньше на мои уловки велись даже парни. Накахара недовольно скривился, даже не пытаясь спрятать своего возмущения. Впрочем, Дазай был в прекрасном расположении духа. Его мало интересовало, что там думает рыжеволосый слуга. — Ладно, можешь быть свободен. Спустись в сад, помоги своему старому другу, — улыбка вновь наползла на его лицо, и он умиротворённо прикрыл глаза. Чуе ничего не оставалось делать, как покинуть кабинет. Стоило двери закрыться за ним, как Дазай моментально распахнул веки и уже без тени улыбки уставился на красную её поверхность. Он сидел так несколько минут, рассматривая резные ручки, а после протянул руку к ящику в столе и осторожно выдвинул его, беря в руки небольшой листок. Десятилетний мальчишка приятно улыбался, глядя своими огромными глазами куда-то сквозь смотрящего на него. У него были короткие волосы, мило вьющиеся на концах, виднелась светлая рубашка и тёмный пиджачок. Красивый до безобразия, он привлекал к себе взгляд своей улыбкой, не позволяя оторваться. Губы Дазая расплылись в приятной и такой мягкой улыбке…5. Гость.
1 июля 2018 г. в 21:22
— Ч… Чуя?..
Ноги парня подкосились. Он с трудом удержал равновесие, придержавшись за стену. Его затрясло, к глазам подступили слёзы. Они едва держались в уголках глаз, которыми слуга так открыто рассматривал представшего перед ним человека. Лишь спустя несколько секунд он пришёл в себя, собирая волю в кулак.
Его руку бесцеремонно схватили за запястье, утягивая в неизвестное ему помещение. Он был настолько ошарашен, что не противился, а лишь поддался подобным манипуляциям. И когда дверь за ними плотно закрылась, его крепко прижали к узкой груди. Послышались тихие рыдания, которые вызвали в его сердце безудержную боль.
— Чуя! Малыш Чуя! Это правда ты? — послышался тихий шёпот, граничащий с надрывными рыданиями.
И Накахара не сразу понял, что у него самого без остановки катятся слёзы. Горячие, солёные. Они скатывались по щекам и растворялись в мягкой ткани.
— О… Озаки, — прошептал, не сразу понимая, что только что сделал.
Парень впервые за двенадцать лет заговорил.
Чуя давно не слышал своего голоса. Очень давно. Сейчас, после стольких лет молчания, связки отказывались нормально функционировать. Они казались пропитанными рудниковой пылью, застывшими и покоробленными временем. Но вновь услышать свой голос было довольно странно. Он казался словно чужим.
— Ты жив! Ты жив, мой маленький граф! — казалось, женщина, что так отчаянно прижимала его к своей груди, сейчас впадёт в истерику.
Она мяла в руках ткань его формы, целовала рыжие волосы и судорожно дышала.
— Как… ты здесь оказалась? — голос не слушался.
Он дрожал и надламывался. Язык двигался ещё более непослушно, но он всё же смог закончить, глядя в наполненные слезами глаза милой рыжеволосой барышни по имени Озаки Коё. Слишком красивая для того, чтобы быть рабом, девушка родилась полукровкой. Таких было немало. Они не выделялись особыми способностями, как аристократы, но не были обделены красотой. Такие, как правило, служили на высоких постах при аристократах. И Коё была не исключением. Когда-то она занимала должность главной служанки дома Накахара, а по совместительству являлась няней малыша Чуи. Поэтому с ранних лет была к нему привязана. Будучи старше на десять лет, она заботилась о нём, как о родном брате. Ей посчастливилось попасть в дом совсем девчонкой.
Сейчас же Чуя её почти не узнавал. Она изменилась. Он помнил её двадцатилетней девушкой, красивой и утончённой, мягкой, исполнительной. Она любила маленького графа, часто читала ему на ночь. Сейчас же перед ним стояла тридцатидвухлетняя женщина. Она по-прежнему была красива, но блеск в её глазах потух. В ней что-то сильно изменилось. Но она с таким восторгом смотрела на своего бывшего воспитанника, что у Накахары ёкнуло сердце.
— Когда особняк был разграблен, всю прислугу распустили. Я не хотела уходить, потому что мне некуда было идти. А вскоре, дня через два, в доме появился мужчина. Это был Юу Мори — отец господина Дазая. Он-то и предложил мне работу в этом доме, — пробормотала она, а затем ласково провела ладонью по щеке рыжеволосого. — Вы живы, мой маленький господин. Я так счастлива!
— Значит, ты служишь этому дому двенадцать лет? — спросил он, всё ещё не в состоянии привыкнуть к разговору.
— Да, — кивнула она. — Но честное слово, мой господин, я до сих пор сердцем верна дому Накахара… кстати! А почему на вас форма прислуги этого дома?
Чуя замялся. Признаться, что он сам теперь прислуга было стыдно. Хотя, о чём вообще речь? Он двенадцать лет был рабом.
— Я… наверное, мне повезло, что я оказался в этом доме, — пробормотал он себе под нос. — После того, как всю семью Накахара уничтожили, меня отправили в деревню на рудники, лишив статуса и прочих привилегий. В общем, эти двенадцать лет я был самым настоящим «нулевым». А почти четыре дня назад в ту деревню приехал господин Дазай. Ну, и каким-то чудом он решил забрать меня с собой.
— Мой бедный господин, — лицо Коё побледнело от ужаса. — Вы все эти годы терпели подобные унижения? А как же ваши способности?
— Нет у меня способностей, — рыжеволосый отвернулся. — Не было, нет и не будет.
— Как же нет? Это ведь неправда! — настаивала женщина, хватая парня за руку.
— У. Меня. Нет. Способностей, — чётко, разделяя каждое слово, прошипел Чуя, вырывая руку. — Не будем говорить об этом, Коё. Пожалуйста…
Коё всегда была женщиной умной, а потому не стала больше спрашивать. Только коротко кивнула и пригладила мягкие волосы воспитанника. Улыбнувшись, она взяла в ладонь длинный хвост и пропустила его сквозь пальцы.
— Красивые у тебя волосы, как у матери, — сказала она, рассматривая их мягкие переливы.
— Ты помнишь её? — спросил молодой человек, поднимая на неё глаза.
— Конечно. Госпожа Казуми была прекрасным человеком. Очень добрым и открытым, — ответила Озаки, отдавшись воспоминаниям. — Мы часто сидели с ней на террасе. Она, не взирая на мой возраст, говорила со мной на равных. Это было очень приятно. Я чувствовала, что мне доверяют.
Снаружи послышались шаги и голос Акутагавы. Чуя в испуге замер. Попадаться этому парню в разгаре рабочего дня ему не хотелось. А тут ещё и Коё. Застав их вместе, он явно не придёт в восторг.
— У меня к тебе дело, — послышался голос господина, заставив Накахару и вовсе обессиленно подпереть стену. — Я хочу, чтобы ты отдал приказ собрать карету. Мне нужно кое-куда съездить.
— И куда же, если не секрет? — спросил Рюноске. — Мне тоже собираться?
— Нет. Ты мне не нужен. Я возьму Накахару с собой, — тон Дазая был небрежным, и возмущённый вздох дворецкого ясно намекнул Чуе, что ненависти к нему только прибавилось.
— Господин! Почему он? Новенький, ничего не знающий, не умеющий, немой, бесполезный, слабый! Почему Вы предпочли его мне?! — кажется, Рю снова вышел из себя.
Его ярость чувствовалась даже за дверью. Чуя нажил себе крупного врага.
— Потому что он, — ответил ему Осаму. — Я доверяю этому человеку. А защитить я и сам себя смогу. К тому же, у меня есть свои причины взять его с собой в поездку. Она и к нему имеет прямое отношение.
Акутагава замолчал. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем господин вновь заговорил.
[…]
Дазай усмехнулся, рассматривая покрасневшее от гнева лицо своего слуги. Акутагава не был доволен его словами, а потому зло пялился себе под ноги, не смея поднять глаз на мужчину. Но тот сам приподнял его лицо за подбородок.
— Ты ревнуешь, Рю? — спросил он мягко, проводя ладонью по пунцовым щекам.
Не в силах ответить неправду, парень кивнул.
— Я же столько раз говорил тебе — ты не имеешь права делать это. Это не я твоя собственность, а ты моя. И только я имею права предъявлять на тебя права.
— Я знаю, но… господин! Вы же знаете, что я… что я… люблю Вас. Так почему Вы поступаете так бессердечно?! Вы отдаёте предпочтение какому-то тощему рыжему коту, который появился тут пару дней назад, а не мне, человеку, который верой и правдой служит вам больше пяти лет! — в голосе Рюноске слышалось откровенное отчаяние.
Он был зол не только на Накахару, но и на весь мир. И только на хозяина злиться не мог. Слишком любил его.
Дазай склонил голову вбок. Его улыбка была приятной, мягкой. Такой, в которую влюбился несчастный дворецкий.
— Я уже говорил тебе, что между нами ничего быть не может, — голос его был спокойным, речь — размеренной.
Он просто констатировал факт. Безапелляционно. Он не давал своему слуге ни малейшего шанса.
— Почему?.. Просто ответьте мне, господин, почему именно он? — глаза Акутагавы блеснули от скопившейся в них влаги.
Господин Дазай не ответил. Просто провернул в руке трость и медленно зашагал дальше по коридору. Весь его вид говорил о том, что разговор окончен, и парень не мог продолжить его. Если хозяин не считает нужным отвечать, то требовать от него ответа он не имеет права. К тому же, как бы дворецкий не любил этого человека, он по-прежнему испытывал животный страх рядом с ним. Стоило мужчине взглянуть на него своим холодным взглядом, как колени сами собой подкашивались. Страх забирался под кожу, парализуя тело, не позволяя дышать.
— Я еду не сегодня, — Осаму остановился и обернулся, вновь взглянув на дворецкого. — Пожалуй, поеду не раньше, чем через три дня.
— Хорошо, — кивнул Рюноске, нервно прикусив губу.
От Дазая не укрывалось ни одного его движения. Казалось, он видит его насквозь. Поэтому на его губах отразилась мягкая ухмылка, и мужчина вновь зашагал по коридору.
— Не забудь встретить моего племянника, — напоследок аристократ помахал тростью в воздухе и скрылся за поворотом.
Послышались его шаги на лестнице, а после стало и вовсе тихо.
Акутагава зло рыкнул. Кажется, сегодня его настроение уже ничем не поднять. Всё настолько плохо.
[…]
Чуя облегчённо выдохнул, услышав, что за дверью больше никого нет. Коё же не сводила с него взгляда, склонив голову вбок. Её изящные руки были сложены на груди, а сама она казалась слегка недовольной.
— Немой? С чего бы вдруг? — спросила она, заглядывая в голубые глаза.
— На самом деле, я не разговаривал все эти двенадцать лет, — пробормотал он, потирая переносицу. — Мне сейчас довольно трудно говорить. Так что, пожалуйста, не будем об этом. Хорошо? Не говори никому о том, что я разговариваю. Пусть все и дальше думают, что я немой.
— Зачем тебе это?
— Чтобы не задавали глупых вопросов, — Чуя вздохнул. — Идём отсюда. Не хватало ещё попасться на глаза Акутагаве. Он сожрёт нас с потрохами, если не поспешим.
Тут Коё возразить было нечего. Коротко кивнув, она открыла дверь и, подобно кошке, выскользнула наружу. Вслед за ней помещение покинул и сам Накахара.