Лепестки опавшей сакуры

      — Папа, а кто это? — маленький кареглазый мальчик внимательно уставился на небольшую картину с изображённой на ней красивой рыжеволосой женщиной.       — Это Казуми Сакураи, милый, — ответил ему мужчина, положив портрет на стол. — Правда, сейчас она носит другую фамилию, но я по-прежнему считаю её своим хорошим другом.       Мальчик залез на стул и посмотрел на портрет сверху вниз. Губы его расплылись в улыбке, а взгляд отца напротив — потускнел. Сын даже не видел, что глаза у отца слегка красные.       Рядом с великолепным цветным портретом лежал листочек с изображением маленького мальчика. На вид примерно ровесник самого кареглазого, он весело улыбался с рисунка, приковывая взгляд.       — Папа! А кто этот красивый мальчик? — поинтересовался шатен, вновь глядя на отца.       — Это её сын, — спокойно ответил тот, позволяя сыну взять в руки чёрно-белый портрет и рассмотреть его получше.       — Он очень красивый, — восхищение шатена было подлинным, искренним. Он с таким восторгом рассматривал рисунок, что не сразу заметил, как отец присел в кресло и теперь внимательно за ним наблюдает. — Папа, а можно мне с ним познакомиться? Я хочу, чтобы он был моим другом.       — Боюсь, это невозможно, — грустно улыбнулся мужчина в ответ. — Он сейчас далеко. Даже дальше, чем мы можем себе представить.       Кареглазый задумался. Он несколько минут молчал, рассматривая красивые черты лица привлекшего его мальчика, а после изрёк довольно уверенно:       — Когда я вырасту, я его найду. И мы обязательно подружимся, — и вновь улыбнулся, проведя пальцем по мило завитой кудряшке на рисунке. […]       — Хотел бы я увидеть его сейчас, — произнёс восемнадцатилетний юноша, глядя на своего отца. — Наверняка, он вырос красивым аристократом.       — Во втором я сильно сомневаюсь, а вот насчёт первого — нисколько, — мужчина откинул голову на спинку кресла. — Уверен, что он очень красив, так как безумно похож на мать.       — Вот как…       — Он до сих пор не выходит у тебя из головы? — улыбка искривила его губы.       — Восемь лет прошло. А я по-прежнему хочу увидеть его. Не знаю, зачем мне это, — пожал плечами шатен. — Но знаешь, я боюсь одного. Того, что, увидев его, я больше не захочу иметь с ним дело.       — Не думаю, что такое произойдёт. Уверен, если вы увидитесь, то обязательно найдёте общий язык. […]       Он не мог поверить в то, кто перед ним стоит. Эти огромные голубые глаза, ярко-рыжие волосы, утончённые черты лица, красиво очерченные губы… Он не мог поверить, что перед ним сидит тот самый мальчишка, портрет которого он увидел двенадцать лет назад. Даже спустя такое количество времени, он смог уловить схожие черты с лицом его матери. И он оказался намного красивее, чем он себе представлял.       Его перепуганный взгляд, вид загнанной в угол прекрасной лани — как можно оторвать от него взгляд? Шатен, что грезил этой встречей целых двенадцать лет, не мог отвести от него глаз.       Он и сам не понял, зачем сделал это. Просто подался к нему навстречу и накрыл его губы своими, желая немедленно ощутить их вкус на кончике языка. Надо сказать, он вовсе не ожидал, что всё случится именно так.       Ящик стола со стуком закрылся. Дазай потёр переносицу и устало вздохнул.       А ведь Чуя понятия не имеет о том, что Осаму знает его куда дольше, чем ему кажется. С самого детства он был связан маниакальным желанием увидеть того мальчика с картинки. Сколько бы он ни искал его — найти не удавалось. Отец не давал ему никаких сведений, а в семейных архивах и вовсе ничего не найти.       Это не было каким-то отдельным видом симпатии. Нет. Это было просто дикое желание познакомиться и увидеть своими глазами. Он не понимал, не осознавал, зачем ему это было нужно. Он боялся только того, что, увидев его, он потеряет всякий интерес.       Так он ещё ни разу не ошибался.       После встречи с этим молчаливым, но всё таким же красивым парнем, его охватило такое дикое желание владеть им. Он помнил, как впервые увидел его в своём кабинете после того, как его отмыли. Словно сошедший с той самой картинки, только повзрослевший, он сразу же заставил сердце графа биться чаще от предвкушения. Такой джек-пот он выиграть не рассчитывал.       Им до сих пор владело дикое желание присвоить его себе без остатка. Он не видел в этом желании ничего особенного. Ведь он привык владеть людьми. А красота этого парня была дикой, особенной. Так что его желание было вполне нормальным.       — Ещё посмотрим, кто кого, Чуя, — усмехнулся он, поднимаясь на ноги и подходя к окну.       В саду стояла поразительная тишина. Ветра практически не было. Единственным нарушителем покоя был голос Энджи, который вновь крутился вокруг несчастного Накахары, пытаясь того достать.       — Чу-уя, — протянул он, приобнимая того за плечи и весело улыбаясь. Рыжеволосый недовольно вздохнул и без зазрения совести отвесил парню хорошего леща. Однако тот даже не обиделся, почему-то заходясь смехом и вновь принимаясь его доставать. — Что ты делаешь, Чуя?       Обречённо покосившись на пустоголового напарника, Чуя щёлкнул садовыми ножницами прямо перед его носом, а затем демонстративно принялся обстригать розовые кусты, которых тут было довольно много. До пустоголового Энджи дошло на удивление быстро.       — Давай помогу? — улыбнулся он, продолжая крутиться вокруг старого знакомого. — Вдвоём быстрее будет… ой!       Накахара вновь щёлкнул ножницами, едва не отрезав ему чёлку, ясно давая понять, что помощь ему не требуется. Надо сказать, настроение у бедолаги сегодня было с утра так себе. Ему досталось от кухарки, явился наглый племянник господина, так ещё и этот парень пытается действовать ему на нервы. У него это, кстати, прекрасно получается.       — Слу-ушай, Чуя, а давай сходим в город, а? — Энджи обошёл розовый куст вокруг и встал напротив рыжеволосого. — В этом доме, вроде бы, не запрещается выходить туда, верно? Я просто никогда в городе не был и хочу посмотреть.       Накахара вновь вздохнул. Ему и самому хотелось бы выбраться в город, посмотреть, как там всё изменилось, как поменялись люди, как преобразились улочки. Раньше ему нравилось бродить по ним вместе с отцом, который водил его за руку, показывая разные интересные места.       Немного подумав, парень коротко кивнул, и Энджи моментально просиял. Сейчас, когда его хорошенько отмыли, причесали и переодели, он казался вполне себе нормальным парнем. Да, не шибко красивым, но и не отталкивающе ужасным. Вполне себе среднестатистический «нулевой». На него стало даже как-то приятнее смотреть.       — Отлично! — радостно выдал он, хватая Чую за руку. — Хочу погулять по улицам! Наверняка там красиво.       Рыжий осторожно высвободил запястье, после чего вновь принялся обстригать кусты — вдвое сосредоточеннее, чем раньше.       С одной стороны, ему действительно хотелось прогуляться. С другой — он боялся осуждения господина. Этот человек слишком непредсказуемый. В один момент он с тобой нежен, а в следующий бьёт тебя по лицу. Как тут можно оставаться уверенным в своих действиях?       Дазай отошёл от окна, задумчиво глядя куда-то сквозь предметы. Он слышал весь разговор своих слуг, и, честно сказать, не был против их прогулки в город. В конце концов, они ведь большую часть жизни росли в закрытой грязной деревне на рудниках. А Энджи вообще там родился. Да и слугам действительно не воспрещалось покидать особняк на время.       Ему не нравилось другое. Его Чуя был намного раскрепощённее рядом с этим мальчишкой, чем с ним. Он вёл себя свободно. Так, как ни разу не повёл себя рядом с хозяином за эти два дня. Может, всё дело в семье Мори? Тогда страх Накахары вполне можно списать на страх перед прошлым.       — Как жаль, что ты не хочешь говорить, — вздохнул Осаму, вновь присаживаясь за свой стол. Настроение у него резко испортилось.

***

      Как бы печально это не было, но Энджи и Чуе так и не удалось выбраться в город. Дни шли за днями довольно быстро. Господин почти не показывал носа из кабинета, заставляя Накахару пребывать там же и помогать с документами и прочими мелочами. Вечером он мог сидеть в комнате и наблюдать, как уже наловчившийся к подобным делам Чуя меняет постельное бельё и готовит всё для хорошего сна хозяина.       И за всю эту неделю он ни разу не прикоснулся к нему. Даже мимолётно. Накахара решил, что он просто решил отступить и больше не трогать своего слугу. Оно и было понятно. Чуя ещё ни разу не показал своего согласия на подобные действия. Наверное, графу это просто надоело, и он отказался от своего весьма странного желания.       Впрочем, в доме и без этого дел хватало. Причём и у всех остальных слуг, включая Акутагаву, тоже.       Накаджима Ацуши, новая головная боль дворецкого, вёл себя на удивление тихо. Это заметил даже Дазай, в очередной раз зарывшись в бумажки.       — Что-то мой дражайший Ацуши слишком тихий. Он не заболел случаем? — усмешка на его губах свидетельствовала о том, что он уже давно ждёт начала проказ своего племянника. Находится, так сказать, в предвкушении. Однако тот, похоже, даже не собирается начинать. Всю неделю он просидел тише воды, ниже травы, иногда прогуливаясь по саду, обследуя дом, в котором давно не был, беседуя с дядей в его кабинете — в общем, вёл себя крайне прилично.       Однако не тут-то было. Спустя неделю началось то, чего так боялся Акутагава. Молодой господин «проснулся».       — Акутага-ава, — послышалось за спиной. Кажется, первая жертва выбрана. А, может, и единственная.       Услышав такой заискивающий тон у себя за спиной, бедолага дворецкий едва не выронил из рук «Книгу учёта», принесённую Хигучи не так давно на проверку. А книжечка была весьма увесистая, честно сказать. Если бы она упала на ногу — было бы больно.       — Юный господин? — сдерживаясь, чтобы не рявкнуть что-то грубое в ответ, Рюноске медленно обернулся к светловолосому юноше и уставился на него. Тот словно не обратил на его настроение внимания и продолжал весело смотреть своими странными глазами с фиолетовыми искрами. — Вы что-то хотели?       — Рю, — протянул тот, от чего Акутагаву знатно перекосило. Сокращение своего имени он терпеть не мог, но Накаджима, казалось, этого не заметил. — Давай прогуляемся, а?       Дворецкий впал в ступор. С чего бы это хозяйскому племяннику предлагать какому-то слуге прогуляться вместе? Даже если этот слуга — дворецкий.       — Зачем вам это? — поинтересовался он, вновь принимаясь листать книгу учёта. Что-то ему подсказывало, что юнца это нисколько не оскорбит. Однако и на этот раз интуиция его подвела. Ацуши не сделал замечания, но подошёл ближе и весьма красноречиво забрал эту самую книгу из его рук. Просто, без слов, ясно давая понять, что подобное он терпеть не намерен.       — А я хочу, — сказал он, устремляя взгляд в серые глаза Акутагавы.       В какой-то момент дворецкий понял, что никак не может отвести от него глаз. Просто смотрит, как зачарованный, и едва может дышать. Это продолжалось бы и дольше, но светловолосый неожиданно рассмеялся и оказался совсем близко к его лицу. Кажется, такту этому парню надо поучиться. Хотя его дядюшка им тоже не особо отличается.       — Кажется, ты всё-таки подвластен моим чарам, — сказал он что-то не совсем понятное для дворецкого. Тот пару раз моргнул, сгоняя наваждение, после чего уставился на юного господина и удивлённо вскинул брови. — Да не волнуйся ты, всё в порядке. Я просто проверял на тебе кое-что.       — И что же? — облегчённо выдохнув, словно с него сняли груз, спросил парень.       — Знаешь, какая у меня способность? — губы Накаджимы хитро изогнулись. — Дядя Юу назвал её «Очарование». Короче, я могу понравиться абсолютно любому человеку. Мой дар едва ли не единственный, который действует и на аристократов, и на «нулевых». Единственным исключением у этого дара является то, что я не могу очаровать того, кто уже по-настоящему влюблён. Я думал, что с тобой так и есть, но я ошибся. Кажется, твоё сердце свободно.       Ошарашенный Акутагава застыл, глядя на своего собеседника. Что он только что сказал?       — Неправда, — вдруг сказал он, продолжая смотреть на Ацуши. — Моё сердце занято. Я точно знаю…       — Значит, плохо знаешь, — пожал плечами парнишка и отошёл к столу, присаживаясь на его край. — Видишь ли, в этих делах я спец. Я, в отличие от многих аристократов, владею даром с самого рождения. Точнее, он проявился буквально в первые несколько дней. Естественно, за восемнадцать лет я научился видеть многое. Твоё сердце свободно. Скорее всего, ты действительно что-то чувствуешь к тому человеку, но это явно не влюблённость. Точнее говоря, ненастоящая влюблённость. Ты просто к нему привязан, вот и всё.       Рюноске резко отвернулся и судорожно сглотнул. Сердце заколотилось как бешеное. Его стук отдавался в горле. Казалось, что он слышит, как шумит кровь в голове.       Не может этого быть.       Он любит господина. Любит так сильно, что и словами не описать.       А этот мальчишка говорит, что сердце его свободно. Такого просто не может быть…       — Кажется, я удивил тебя, — усмехнулся Ацуши, болтая в воздухе ногами. — Ну, уж извини, что сказал это тебе в лицо.       Акутагаву трясло. Да как он смеет?! Как этот пацан смеет говорить, что он не любит своего господина?! Да как он…       Дворецкий даже не понял, как сделал это. Просто в один момент понял, что держит мальчишку за горло, яростно стиснув зубы. Но Накаджиму, казалось, это совсем не пугает. Он смотрел на разъярённого слугу с удивительным спокойствием и мягкой улыбкой. И от этого Рюноске пришёл в ещё большую ярость.       Однако в следующий момент светловолосый протянул руку к его лицу и осторожно коснулся его кончиками пальцев. Ноги Акутагавы моментально стали ватными. Он словно ослабел в один момент. Пальцы его сами собой разжались, и он, не имея больше возможности стоять, рухнул на колени, ошарашено глядя на юного господина. Тот же, в свою очередь, бесстрастно оправил одежду, пригладил волосы и мягко опустился рядом со слугой на корточки. Его спокойный и горделивый вид ещё больше выводил дворецкого из себя, но полное ощущение слабости в теле бесило не меньше. Да что с ним такое происходит? Откуда это?       Ацуши громко вздохнул и всё так же спокойно поправил парню воротник на его костюме.       — Видишь ли, тебе не очень повезло со мной познакомиться, — сказал он, глядя прямо в серые глаза собеседника. — Дядя ничего обо мне не рассказывал? Это вполне ожидаемо. Да я и сам не особенно люблю об этом распространяться. Видишь ли, мой милый дворецкий, я не простой аристократ.       — И кто же ты? — из последних сил прохрипел тот, не в состоянии даже пальцем пошевелить.       — О, это довольно интересная история. Уверен, ты захочешь её послушать, — улыбка наползла на лицо светловолосого, но говорить он не продолжил. Вместо этого, он без особого труда закинул несопротивляющегося слугу себе на плечо и побрёл на выход.       — Куда ты меня тащишь? — возмутился, было, Рю, но в следующий же момент его ногу больно сжали.       — Хочу преподать тебе урок, — ответил тот безучастно, покидая помещения и захлопывая за собой дверь.

***

      — Какие у тебя красивые волосы, — Чуя невидящим взглядом уставился в окно. Ватанабэ Маюми — та самая, которой он не особо полюбился в первый день — сейчас стояла за его спиной и помогала расчесать рыжие локоны, которые едва поддавались гребню. Но зато сейчас они выглядели намного опрятнее. А ещё Ватанабэ явно нравился сам процесс. — Завидую тому, кто может прикасаться к ним каждый день.       Она явно имела ввиду господина, но никогда бы не произнесла это вслух. А потому уклончиво ушла от имени, продолжая водить тонкими зубчиками по локонам.       — Кстати, Чуя, — сказала она, пытаясь привлечь его внимание. — Ты знал, что раз в три месяца у прислуги есть один выходной. Все мы можем в этот день выбраться куда нам угодно. Хоть в город, хоть в лес, а можем остаться дома, но ничего не делать. Куда ты хочешь пойти?       Маюми широко улыбнулась и ловко перевязала волосы лентой, перебрасывая их через плечо парня, после чего обошла его вокруг и присела напротив, заглядывая прямо в глаза.       — Эй, — позвала она, оправляя юбку. — А как насчёт прогуляться вместе? Мне всё равно не с кем, а ты, вроде бы, не особо проблемный парень. Может, вместе бы и повеселились.       Накахара от неожиданности подобного предложения даже вздрогнул, выходя из своих мыслей. Вот это новость! Ватанабэ приглашает его прогуляться вместе. А в первый день не особо-то его и жаловала. Что же изменилось за эту неделю? Он так неожиданно ей понравился, или ей действительно не с кем пройтись?       Рыжеволосый замотал головой, мол, нет, я никуда не иду. Он скорее с Энджи пойдёт в город, чем с Маюми. Она та ещё заноза. Похуже старого доброго придурковатого паренька.       При отказе девушка нисколько не обиделась. Только пожала плечами, мол, что ж поделать. Однако в следующий момент вздрогнула и замерла, глядя куда-то поверх Чуи. Глаза её медленно поднимались всё выше, пока не замерли в одной точке. А через секунду на плечи Накахары опустились чьи-то руки.       — Я пока никуда не отпускал его, — голос господина Дазая раздался как гром среди ясного неба. За прошедшую неделю он не трогал его ни разу. Сейчас был первый раз, когда он прикоснулся к своему слуге. — Это у вас выходной. А у него полный рабочий день.       Ватанабэ быстро опустила глаза и коротко кивнула, явно сочувствуя новенькому. А потому быстро собралась и исчезла из помещения, лишь сделав короткий реверанс. А вот Чуе это совсем не понравилось. Господин не собирался давать ему выходной, а значит в особняке они останутся едва ли не одни. Находиться в таком огромном здании наедине с этим странным по всем параметрам человеком — страшно.       Тем временем, граф обошёл диван и присел рядом. Несколько секунд он просто смотрел на слугу, а затем, положив руку ему на плечо, притянул к себе и прижал к своей груди. Накахара боялся даже пошевелиться. Интересно, что у него на уме?       — Ещё чего! Я не отпущу тебя в город с Маюми, — усмехнулся он ему в волосы, сжимая ладонью плечо. — Ты останешься со мной. Не хочу тебя с кем-то делить.       Рыжеволосому отчаянно хотелось задать вопрос — да какого чёрта? — и узнать, наконец, что от него нужно Дазаю. Но заговорить он так и не нашёл в себе смелости. Хотя он почти каждый день болтал с Коё в её комнате, поздно вечерами, когда все уже спали. Ему было приятно вновь увидеть знакомые лица, и поэтому беседы их были особенно важными для него. Интересно, а с господином ему удалось бы так же болтать обо всякой ерунде?.. Да нет, это невозможно.       — Я знаю, что ты хотел выбраться в город вместе с Энджи Такамаки, если я правильно запомнил его фамилию, — продолжал говорить мужчина, — но я не хочу в этот день, когда в доме не будет никого, отдавать тебя в распоряжение других. Хочу, чтобы ты побыл рядом.       «Ну, великолепно! — подумал слуга, пребывая в прострации. — Хуже и не придумаешь. Можно я проведу этот день один, а? Ну, пожалуйста!».       — Знаешь, Чуя, — а граф затыкаться не собирался, теперь принявшись перебирать волосы слуги, — а у тебя взгляд стал более живым. Когда ты пришёл в дом, ты показался мне безжизненным. У тебя взгляд был словно стеклянный. А сейчас ты потихоньку начал «отмирать». Мне это нравится.       Пальцы господина мягко скользнули по подбородку, приподнимая лицо вверх. Движения едва ощутимые, но приятные. Пришлось заглянуть ему в глаза, потому что другого выхода просто не было. И на удивление, Чуя обнаружил их очень красивыми. Он впервые рассматривал их так близко. В кофейной радужке виднелись маленькие янтарные вкрапления. Это завораживало.       Но всё очарование развеялось в тот самый момент, когда господин склонился ниже и коснулся его губ своими. Он словно приглашал его к поцелую, не настаивал, но и не бездействовал. Чувствовался опыт и желание владеть без остатка. Накахару от такого в дрожь бросало. Принадлежать этому человеку ему не очень хотелось. Да, он был готов ему служить. Но принадлежать ему в таком аспекте он не хотел.       — Ладно-ладно, не надо смотреть на меня так недовольно, — усмехнулся Дазай, отстраняясь и поднимаясь на ноги. Заправив волосы за ухо, граф провернул в руке трость, что взял секундой ранее, и указал ею в грудь Чуи. — Послушай меня, Чуя. Сегодня вечером постарайся не покидать своей комнаты. Это приказ.       Вмиг лицо господина изменилось, стало серьёзным, почти каменным. Накахара сразу понял, что господин не шутит. В таком случае, ему и самому не особо хотелось покидать свою комнату. Не хватало ещё нарваться на неприятности.       — Отлично, — увидев, как коротко кивнул слуга, господин успокоился. Он снова принял беззаботный вид и плюхнулся обратно на диван. — Я передумал. Не пойду никуда. Посижу здесь. А ты принеси-ка мне чай. Покрепче. И каких-нибудь вкусных булочек с кухни.       И едва слышный обречённый вздох со стороны слуги его только рассмешил.

***

      Силы возвращаться не желали. Акутагава безвольной куклой лежал на большой софе в одной из пустующих гостевых комнат и пялился в потолок. Всё это время юный господин смотрел на него из кресла. Вид у него был умиротворённый.       — Думаю, достаточно, — послышался его тихий голос, после чего раздался звонкий щелчок пальцев. Рюноске показалось, что с него резко сдёрнули оковы. Тело медленно наполнялось энергией, словно бочка водой, и теперь не особо приятно покалывало. — Ну, как, понравилось?       — Что вы со мной сделали? — прохрипел он, пытаясь подняться, но голова закружилась, и он рухнул обратно. Видимо, он слишком рано решил это сделать.       — Как я и говорил — преподал тебе урок, — пожал плечами светловолосый. — Чтобы больше не хватал своих господ за горло и не смел показывать свою агрессию в их присутствии.       — Вот как? — Акутагава хрипло рассмеялся. Правда, смех был истерическим, неприятным. — А я-то подумал, что вы, господин, милосердны и спокойны. А вы, оказывается, весьма мстительны.       — А ты слишком вспыльчив, — казалось, Ацуши вообще ничего не волнует. Он просто сидит в кресле, подперев голову рукой, и пялится на возмущённого слугу, который возомнил себя чёрт знает кем. — А дядюшка тебя избаловал. Вот и руки уже распускаешь, и хамишь. Тебя стоило проучить.       Повисло молчание. Рюноске рассматривал потолок, Ацуши рассматривал дворецкого. Так бы и продолжалось дальше, если бы не лопнуло терпение сероглазого слуги. Он сглотнул скопившуюся слюну и прикрыл веки, собираясь с мыслями.       — Что вы со мной сделали? — поинтересовался он довольно тихо.       — Лишил сил, — бесстрастно ответил тот, подпирая голову кулаком.       — Как?       — Очень просто. Как я и говорил, я — необычный аристократ, — плечи его дёрнулись. В следующий момент он поднялся на ноги и мягкой кошачьей походкой подошёл ближе к дворецкому, забираясь на софу и неожиданно оказываясь сверху. Рюноске замер. Он стоял прямо над ним, опираясь одной рукой на софу, а второй ненавязчиво трогая волосы. — Рассказать? Я же по глазам вижу, что интересно.       — А вы бы… не могли сесть нормально? И не стоять надо мной на четвереньках? — осмелился он на высказывание, которое, почему-то, только рассмешило Накаджиму.       — Как хочу — так и стою, — ответил он, приподнимая одну из длинных прядок на его голове. — Уверен, тебе будет интересно это послушать.       Честно сказать, Акутагаве его положение совершенно не нравилось. Но послушать историю господина было бы действительно интересно.