Это не то, что Чуе хотелось бы увидеть. Уже знакомый потолок, знакомый балдахин, слегка покачивающийся от сквозняка, всё та же мягкая перина, постельное бельё, хрустящее от чистоты, однако его запах перебивал прекрасный аромат роз. Потрясающий, словно Чуе посчастливилось попасть в большой сад с благоухающими розовыми кустами.
И только после всего этого он, наконец, увидел обеспокоенное лицо господина. А его видеть хотелось меньше всего. К горлу тут же подступил комок, а в теле невольно отдалась боль от произошедшего неделю назад. Правда, Накахара не был уверен в том, что прошла неделя. Большую часть всего времени он провёл либо во сне, либо в обмороке, что означало почти одно и то же. Ведь проще было забыться во сне, чем чувствовать себя настолько униженным. Сейчас, когда этот человек, сотворивший с ним такое, вновь сидит рядом, Чуе хочется лишь одного — умереть.
Господин молчал, с сожалением глядя на слугу, мягко очерчивая его лицо пальцами. А Накахару от этих прикосновений холодом прошибало. Он всё помнил. А теперь боялся его рук больше, чем смерти. Однако оттолкнуть хозяина не посмел, боясь нарваться на гнев. Только лицо отвернул, не желая видеть этого человека.
— Чуя, — наконец, произнёс Дазай почти шёпотом.
Рука его замерла в паре сантиметров от лица рыжеволосого. Тот на его зов не откликнулся, только уставился в стену невидящим взглядом. Тяжёлый вздох сорвался с губ графа, и он медленно убрал руку.
— Поговори со мной.
— О чём? — не сдержался Чуя, всё ещё не глядя на него.
Смысла молчать больше не было. Господин уже знал, что он
может говорить. Хотя говорить и не особо-то хотелось. Парень бы предпочёл молчать.
Дазай вновь вздохнул и придвинулся чуть ближе.
— Я не знаю, — честно ответил он очень тихо. — Просто не молчи. Я не могу терпеть тишину. Мне становится плохо, — Осаму потёр переносицу, словно у него сильно заболела голова. — Можешь проклинать меня. Говорить, что хочешь.
Только не молчи.
Чуя не выдержал. Превозмогая всё ещё отдающуюся во всём теле боль, он с трудом сел, прижимая одеяло к своей груди, оказываясь прямо напротив лица господина.
— Хочешь услышать всё, что я о тебе думаю, да? — он даже не потрудился быть вежливым и называть хозяина на «вы».
В конце концов, они одногодки, а Чуя даже старше на пару месяцев. К тому же, когда-то и он был аристократом. А после того, как шатен его унизил, втоптав в грязь, изнасиловав, словно грязную продажную шлюху, то как он вообще мог обращаться к нему иначе?
— Тебе не понравится то, что ты услышишь.
— Готов выслушать. И даже не буду обращать внимания на твой фамильярный тон, — на удивление спокойно произнёс Осаму, глядя ему в глаза. — К тому же, у тебя очень красивый голос. Я не против послушать его. Даже если ты будешь меня проклинать.
Чуя хмыкнул. Всё ему казалось настолько абсурдным, что он не удержался и приложил ладонь к лицу. Комнату разрезал странный хрипловатый звук. И слуга не сразу понял, что издаёт этот звук сам.
Он смеялся.
Истерично, хрипло, совершенно отвыкнув от подобного процесса. Грудь его сотрясалась от приступа ненормального смеха, и остановиться тот никак не мог.
Господин поражённо наблюдал за ним. Он не только впервые слышал, как Накахара смеётся. Он впервые видел, как Чуя улыбается. И пускай смех был истерическим, граф никак не мог отвести от него взгляда.
— Господи, какой идиот, — наконец, произнёс Накахара, а затем резко заглянул графу в глаза. — Хочешь знать? Тогда слушай! — протянув руку к лицу господина, он вдруг взялся пальцами за подбородок и прищурил глаза. — Я ненавижу тебя. Ты унизил, растоптал и сломал меня. Даже смерть моей семьи, двенадцать лет рабства в чёртовых рудниках, нужда пресмыкаться и терпеть всё это не сделали этого со мной. А ты сделал за одну ночь. Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего? Пойти и удавиться. Чтобы тебя больше не видеть.
Дазай, молча, слушал. Он видел, как в голубых глазах полыхают искры нездоровой ярости. Чуя был явно не в себе. И аристократ прекрасно понимал, по какой причине.
Ещё никто не смел разговаривать с ним в таком тоне. Даже аристократы. А он смеет. Человек, который двенадцать лет назад потерял все свои привилегии и считающийся слугой, рабом, «нулевым». И этот человек смеет высказывать такое ему в лицо. По сути, господин имеет на него все права, как и возможность делать всё, что пожелает. Однако Дазай решил об этом в данный момент умолчать. Пускай выговорится. В конце концов, слова не имеют никакого значения. Он всё равно принадлежит ему.
— Знаешь, я впервые вижу, чтобы ты злился, — вдруг усмехнулся Осаму, неожиданно беря слугу за руку, заставляя того моментально вздрогнуть и попытаться вырваться, но он держал крепко. — Это выглядит довольно мило. Ты пытаешься быть страшным львом в припадке ярости, а получаешься просто милым рыжим котёнком.
— Отпусти, — потребовал Чуя, но голос предательски дрогнул.
Как бы тот не старался показать своё бесстрашие и злость перед этим человеком, он его всё же боялся. После совершённого им, можно сказать, преступления против гордости своего слуги, он стал для него огнём, который ужасно пугает и обжигает. Что бы Накахара не говорил, а господин намного сильнее него. И влиятельнее. А парень не имеет права не подчиняться ему. Ведь граф его хозяин, работодатель. В противном случае, он может не только потерять работу, но и жизнь. Если за первое Чуя не особо боялся, то за второе всё же побаивался.
— Нет, — господин дёрнул его на себя, вырывая из узкой груди испуганный вздох, после чего крепко прижал к себе, вынуждая Чую упереться ему в плечи ладонями.
Вновь находиться к нему
так близко для рыжеволосого было тяжело морально, но вырваться из стальной хватки было так же невозможно, как и слугам сопротивляться его жутковатой способности подчинения.
— Отпусти меня, чёрт возьми! — он вновь попытался вырваться, но тело слушалось до ужаса плохо.
Хуже всего в этой ситуации было то, что сидел он с ним нос к носу, заставляя смотреть себе в глаза.
— Прости меня, — вдруг сказал он, чем вынудил застыть и ошарашено открыть рот.
Перед ним что, извинились?..
— Ты чокнулся? — поинтересовался он язвительно. — Простить? Ты в своём уме, а, Дазай?
— Знаешь, такие фамильярные вольности я прощаю тебе только в первый и последний раз, — господин усмехнулся, но как-то кривовато, можно даже сказать по-доброму. — В следующий раз я тебе это с рук не спущу.
— О, ну, тогда я воспользуюсь случаем! — чуть ли не прорычал Накахара.
Спустя почти две недели связки, наконец, начали работать нормально. Даже хрип в голосе почти исчез. Возвращалась прежняя звонкость, но теперь в тембре прослушивалась глубина и приятные «взрослые» нотки. Тон стал ниже, но оставался всё таким же красивым, как и раньше. Свой голос было непривычно слышать, но довольно приятно. И, судя по всему, господину он тоже нравился.
— Чего ты хочешь?
— Хочу, чтобы ты простил меня, — этот невинный тон в голосе молодого мужчины привёл Чую в бешенство.
Сквозь сомкнутые зубы послышалось грубое рычание.
— Да как ты смеешь о таком просить?! — возмущённо воскликнул он, вцепившись в широкие плечи. — Ты меня изнасиловал, ублюдок! А теперь просишь простить?! Ты точно выжил из ума! Или ты думаешь, что одного твоего очарования будет для этого достаточно?!
— О, так ты считаешь меня очаровательным? — Осаму растянул губы в улыбке. — Всё-таки приятно, что ты заговорил. Я узнаю довольно много нового!
— Это не смешно! — очередная попытка вырваться — и снова провал. Но Чуя сдаваться не собирался. — Ты даже не представляешь, чёртова скотина, как это больно! Ты хоть понимаешь, как я чувствую себя после такого?!
Неожиданно, взгляд господина поменялся, а одна из его рук вдруг скользнула по щеке слуги и замерла, вцепившись в волосы.
— Ты едва не умер, Чуя, — сказал он с удивительной серьёзностью. — Ты был настолько ослаблен, что Ёсано едва вытащила тебя. Ты не ел целую неделю, не выходил из комнаты. Ты представляешь, как я себя чувствовал всё это время? Видишь ли, я — ужасный собственник. И когда я вижу, что моё пытается забрать кто-то другой, я прихожу в неописуемую ярость. Поверь мне, малыш Чуя, я пожалел о том, что сделал уже сотню раз за эту неделю. Ты веришь мне?
— Это тебя не оправдывает!
— прошипел Накахара, понимая, что начинает выходить из себя.
Давненько он не помнил себя таким злым. Всё это время молодой человек был тише воды, ниже травы рядом с господином, показывал свою покорность и покладистость. Даже практически не сопротивлялся его поцелуям. Но теперь он пресмыкаться перед ним не собирался. Теперь, когда он заговорил, слышать в свою сторону хозяин будет только самые «лицеприятные» вещи.
— Совершенно не оправдывает. Ты поступил крайне отвратительно. Как человек, и как граф. Ты ведь аристократ, а ведёшь себя как последняя свинья!
— О, будешь учить меня манерам, малыш? — Дазай тихо рассмеялся. — Довольно забавно. Хотя знаешь, для человека, который провёл двенадцать лет среди рабов, ты говоришь очень правильно. Да и манер, привитых в детстве, ты не растерял. Хотя, всё же, некоторые потерялись. Например, манера вежливого общения.
— Да пошёл ты! — он не выдержал и с силой ударил господина в плечо кулаком.
Вышло так себе. Он даже не покачнулся.
— О каком вежливом общении ты вообще говоришь?! Ты думаешь, я буду это делать после того, что сделал ты?!
— Я же извинился перед тобой!
— Да к чёрту мне не нужны твои извинения! Знаешь, я останусь для тебя примерным слугой, потому что другого выхода у меня нет. Но как человека я определённо буду ненавидеть тебя! — на этом силы у Чуи кончились.
Хватка его на плечах Дазая ослабла. Но Осаму отпускать его не собирался.
— В таком случае, терять мне нечего, — его губы растянулись в печальной ухмылке.
А в следующий момент он подался вперёд и накрыл губы ошарашенного Накахары своими. И возмущённое, полное злости мычание его не остановило. Не остановило даже злостное избиение кулаками по плечам. Зато привели в шок покатившиеся из ясных голубых глаз слёзы. Однако он не отстранился, а лишь сильнее прижался к губам, сжимая узкое и всё ещё слабое тело в своих руках.
— Не трогай меня… — голос Чуи изменился.
Тон его стал жалобным, буквально умоляющим. Он попытался отвернуться, но ему не позволили.
— Пожалуйста, отпусти…
— Не-а, — усмехнулся господин, сминая в пальцах рыжие волосы, — отпущу, если позволишь себя расчесать.
— Как будто у меня есть выбор, — всхлипнул он.
Ему ужасно хотелось выбраться из его рук. Подобная близость была ему крайне неприятна. Он всё ещё с содроганием и болью вспоминал события недельной давности.
Его больше не держали, поэтому парень безвольно свалился обратно на подушки, однако снова ненадолго. Стоило господину подняться на ноги и взять в руки гребень, как пришлось вновь подниматься. Потому что если он сейчас не позволит себя расчесать, то отвязаться от этого мужчины не получится и вовсе. Чуя и так с большим трудом держал себя в руках, чтобы не забиться в угол, как последняя трусливая девчонка.
— Расслабься, я не сделаю тебе ничего плохого, — пообещал граф, беря в пальцы длинные рыжие волосы.
Они были довольно спутанными, но справиться с ними было можно, чем практически сразу и занялся Дазай, принимаясь перебирать прядки и осторожно их вычёсывать.
«Ей-богу, обращается со мной, как со своей девушкой, — раздражённо подумал про себя Накахара. — Целоваться лезет, в постель затащил, а теперь расчёсывать взялся. Безобразие».
Однако, как бы ему не хотелось признавать, но он любил, когда его волосы расчёсывают. В детстве этим занималась мама. Однажды это делала Ватанабэ, а сейчас это делает Дазай. И тело, совершенно не слушаясь голоса разума, начало само собой расслабляться. Приятные ощущения от гребня и чужих пальцев в волосах рождали на коже Чуи стайки мурашек.
Это было странно. Ведь он должен бояться господина до дрожи в коленях после того, что граф с ним сотворил… нет, отчасти Чуя и сам виноват. Не впусти он тогда Маюми в комнату — ничего бы не было. Ведь предупреждали его в самом начале, что злить господина опасно. Вот и получил. Самонадеянность ни к чему хорошему не привела. Ему повезло, что сейчас с ним ничего не сделали за подобное общение.
Он всё ещё ненавидел его. И вряд ли когда-нибудь простит. Но это волшебное чувство, когда тебя расчёсывают — оно умудрилось расслабить столь напряжённое тело. Чуя даже сам себе удивился.
— У тебя очень красивые волосы, — слышит он голос господина, который весьма сосредоточенно перебирает прядки на его голове. — Их приятно держать в руках. Позволишь мне расчёсывать тебя почаще?
— Серьёзно? — фыркнул Накахара, уставившись в стену. — Господи, какой абсурд. Вы же аристократ, господин Дазай, а желаете расчёсывать волосы простому слуге? Я не ослышался?
От простого «господин Дазай» тот почему-то вздрогнул и только усерднее принялся вычёсывать рыжие локоны.
— Имею право делать со своими слугами всё, что пожелаю, — спокойно ответил он, осторожно продевая под волосами ленту, а тело Чуи свело от жутких воспоминаний.
Правда, цвет ленты теперь был белым, а не голубым, и этот страх в подсознании немного, но отступил. На запястьях всё ещё виднелись ссадины, и парень неосознанно потёр их пальцами.
— В таком случае, я хочу вот что сказать, — Накахара медленно поднялся на ноги и обернулся к господину, после чего неожиданно склонился, насколько позволяло его состояние. — Я буду выполнять Ваши приказы, буду хорошим слугой и сделаю всё, чтобы Вам помочь, — а затем поднял на него глаза, и Дазай увидел в них искры жгучей обиды. — Но утолять Ваши плотские желания я не собираюсь. Вы взяли меня на работу в качестве личного слуги, а вовсе не для того, чтобы сделать из меня подстилку. Или я не прав?
Неожиданный смешок со стороны Дазая привёл его в ступор. Он широко распахнутыми глазами смотрел, как тот заходится смехом, прижимая ладонь к лицу.
— А если я скажу, что взял тебя именно для этого? — взгляд господина снова изменился.
Он больше не смотрел на своего слугу с сожалением и сочувствием, смотрел хитро, а в карих глазах застыла опасность. Чуя сжался в пружину, только заметив её.
— Неужели ты думаешь, что имеешь право ставить мне условия? Да кто ты такой, чтобы указывать аристократу?
А затем медленно двинулся прямо на него. Накахару затрясло. К такому он был не готов. Договорился. Молодец.
Его шаг был спокойным, по-кошачьи грациозным, мягким, и вместе с тем пугающе опасным. Граф заставлял слугу отходить всё дальше, пока тот не упёрся спиной в стену, прижимая руки к груди, словно готовясь дать отпор. Но господин оказался настолько близко, что стало трудно дышать. Он нависал сверху тенью, словно показывая слуге, насколько тот беспомощен в данной ситуации.
— Не смей мне указывать, малыш, — проговорил довольно тихо, с какой-то особенно соблазнительной хрипотцой, в которой Чуя услышал только очередную опасность. — Я — твой хозяин. И я имею право сделать с тобой всё, что захочу. Неужели ты думаешь, что сможешь меня остановить? Или переубедить? В таком случае ты слишком самонадеян, милый.
Ноги у Накахары ослабели. Молодой слуга не мог отвести взгляда от глаз Дазая и вместе с тем чертовски его боялся. Его знатно затрясло. Удерживать себя в вертикальном положении оказалось крайне сложно.
— А я был о Вас иного мнения, —
заговорил он из последних сил. — Когда Вы забрали меня из рудников, я увидел в Вас доброго и честного господина. А что вижу сейчас? Такой же жестокий, безжалостный и властолюбивый, как и вся семейка Мори, из-за которой погибла моя семья.
— Думаешь, мне есть дело, что ты там обо мне возомнил? — фыркнул тот, продолжая нависать над ним. — Я — член этой семьи, так уж повелось. А тебе просто не повезло. Ты родился не в том клане.
— Не смейте трогать мою семью! — он хотел бы сказать это грозно, но получилось как-то слишком жалобно.
Сил уже практически не оставалось.
— А ты становишься ещё красивее, когда злишься, — губы Дазая растянулись в хитрой ухмылке. — Тяжело сдержаться, чтобы не поцеловать тебя прямо сейчас.
Видимо, в глазах бедного слуги промелькнула настолько сильная паника, что граф просто не удержался, чтобы не рассмеяться. Смех его был неожиданно звонким, спокойным и приятным, что заметно разрядило атмосферу. Мужчина спокойно отошёл назад и направился к окну, наблюдая за тем, как медленно начинает садиться солнце.
— Можешь идти, — сказал он, запустив руки в карманы. — Я позову тебя, если понадобишься. Ты уже пришёл в себя, верно? В таком случае, завтра поможешь мне с бумагами. Видишь ли, у Рю слишком много дел и без этого. За последнюю неделю он сильно устал, делая работу не только по дому, но и помогая мне.
Накахара облегчённо выдохнул, прикрывая глаза. Кажется, сегодня ему крайне повезло. Он даже не поклонился, как полагается слугам. Только вылетел за дверь и исчез где-то на лестнице, не желая больше приближаться к этим дверям. Хотя бы сегодня.
Он чувствовал себя отвратительно. Да за что ему всё это, чёрт возьми?! Почему он должен всё это терпеть? Почему-почему-почему?!
Двери в сад распахнулись, пропуская его на свежий воздух. С особым облегчением вдохнув вечернюю прохладу, Чуя, наконец, перевёл дух и медленно побрёл вдоль больших розовых кустов, на которых медленно начинали завязываться бутоны. Скоро в этом саду будет стоять потрясающий запах роз, который рыжеволосый так любил с детства. Он его уже почти забыл, находясь в деревне, где ничего подобного не росло и близко, но сейчас начал вновь вспоминать. Парень очень хотел бы вдохнуть аромат ещё растущего на кусте цветка, ощутить губами бархатистость его лепестков, тронуть пальцами острые шипы… Определённо, эти цветы навсегда останутся его любимыми.
— Чуя! — резкий возглас за спиной раздался за секунду до того, как его схватили за плечи.
Парень ошарашено вздрогнул и обернулся, желая отвесить нахальному Энджи, которого он узнал моментально, хорошую оплеуху.
— Только не дерись! — тот рассмеялся, перехватывая его руку. — Ты куда пропал на целую неделю? Я тебя искал. Маюми сказала, что ты в комнате заперся.
— Не было настроения на работу, —
буркнул ему Чуя, вновь отворачиваясь к кустам.
При этих словах он заметил, как вытягивается от удивления лицо Энджи. Видимо, новость о том, что его давний знакомый разговаривает, ввела его в своеобразный ступор. Однако мгновение спустя он хлопнул глазами и вдруг кинулся к нему, обхватывая хрупкие плечи своими руками и стискивая его в объятиях.
— Чуя! Ты умеешь говорить! Ну надо же! — радостно завопил он. — Так значит ты не немой.
— Отпусти меня, Энджи! — прохрипел парень, колотя того по рукам. — У меня и так всё болит. Убить меня хочешь?!
Парнишка тут же отступил и довольно разулыбался, обходя куст и останавливаясь напротив рыжеволосого. Несколько минут он рассматривал его невозмутимое лицо, после чего склонил голову вбок и усмехнулся.
— А какая у тебя фамилия? — поинтересовался он, уперевшись руками в коленки.
— Накахара. А тебе это так важно? — равнодушно ответил ему тот, трогая пару лепестков пальцами, словно проверяя их на хрупкость.
— Ну, просто я никогда не слышал твоей фамилии, вот и интересуюсь, — ответил Энджи, наблюдая за ним. — Пошли в город, а? Ну, пожалуйста! Я хочу там прогуляться! Уверен, ты тоже хочешь.
— Нас не отпустят, — со стороны совершенно не казалось, что спокойствие Чуи напускное.
Он вёл себя особенно естественно, как если бы делал это каждый день, каждый час, каждую минуту. И садовник, как парень совершенно недалёкий, ничего не заподозрил. Ему вовсе необязательно знать, как плохо сейчас его собеседнику и как сильно тому хочется сбежать из этого особняка.
— Отпустят! Маюми сказала, что господин разрешает выбираться в город, — широко улыбнулся тот, продолжая сверлить рыжеволосого взглядом. — Ну, давай! Пошли-пошли-пошли! Я же никогда не был в городе. Я хочу посмотреть!
Накахара обречённо вздохнул. Ну, разве отвяжешься от него? К тому же, он уже обещал ему когда-то, что сходит с ним в город. Обещания надо выполнять.
— Хорошо, только отстань, ради всех богов, — вздохнул он, на что Энджи радостно захлопал в ладоши и навеселе поскакал прочь.
А вот Чуя понятия не имел, как ему отпроситься у господина. Честно сказать, он вообще себе не представлял, как подойдёт с подобной просьбой.
***
— Рю, — лениво позвал дворецкого Ацуши, закинув ноги на стол.
Честно сказать, его манеры, как аристократа, были весьма и весьма паршивыми. Он предпочитал дурачиться, чем быть прилежным мальчиком. Вот и сейчас он бесстыдно накручивал на палец прядку волос и смотрел на управляющего испытующим взглядом.
— Не могли бы вы этого не делать? — пытаясь справиться с очередной попыткой молодого господина наложить на него чары, пробормотал Акутагава, перебирая документы на своём столе.
— Мне просто нравится, как ты забавно краснеешь, — усмехнулся тот, скидывая ноги на пол и резко поднимаясь.
Его намерения были так же прозрачны, как вода в озере Рик недалеко от поместья. Этот малец просто игрался с несчастным дворецким.
Тем временем, Накаджима уже приблизился к объекту своих издевательств, совершенно недвусмысленно подходя сзади. Несчастного Акутагаву холодом прошибло. И дело тут вовсе не в страхе. Скорее в смущении из-за собственной беспомощности. Ещё когда ему было тринадцать, господин Дазай отметил, что он слишком легко поддаётся на манипуляции аристократов, хотя и полукровка. Он слишком сильно реагировал на способность подчинения, а потому после каждого раза его накрывала тошнота.
Но способность господина Ацуши была другой. Она не пугала. Она кружила голову, словно дорогое вино, и не давала возможности трезво мыслить. Тело под её воздействием не слушалось, оно желало прикосновений и ласки. Если подумать — жутковатая способность. Уж лучше «Подчинение» господина Дазая, чем добровольно-принудительное возбуждение от «Очарования» господина Накаджимы. Хуже и не придумаешь, если честно.
Ацуши крепко прижался к дворецкому со спины, упираясь ладонями в стол по обе стороны от него, и уткнулся носом в волосы на затылке, заставляя Акутагаву ещё больше покраснеть. Сердце заколотилось, как бешеное. При физическом контакте сила способности всегда сильнее. И блондин это прекрасно знал.
— Н-не надо, молодой господин, — из последних сил попросил тот, но смешок со стороны парнишки дал ясно понять, что его «не надо» совершенно бесполезно.
— Почему? — пальцы мальчишки скользнули по узкой груди слишком мягко, чтобы остаться равнодушным. — Тебе же нравится, Рю. Так почему ты сопротивляешься?
— Это не… зачем Вы это делаете? Мы же знакомы всего пару недель. А Вы уже руки распускаете, — от беспомощности хотелось удавиться. — И я же парень, молодой господин…
— А меня это не волнует, — шепнул Ацуши, после чего довольно резко развернул его лицом к себе. — К тому же, сам, наверное, знаешь, что любовники своего пола у аристократов сейчас не редкость. Вон, у моей драгоценной тётушки аж целых две любовницы есть.
— Я не отношусь к числу аристократов, — прохрипел Рюноске, с ужасом осознавая, что внизу живота начинает разгораться адское возбуждение.
И Накаджима это тоже отметил.
— Но это не мешает тебе меня хотеть, — усмехнулся тот, скользнув пальцами по натянутой ткани брюк в районе паха.
С губ управляющего слетел несдержанный стон, которому он сам подивился.
— Это всё из-за Вашей способности, — крепко зажмурившись, произнёс он. — Вы намеренно меня соблазняете. Это нечестно. Без Вашего воздействия я бы никогда… не…
Договорить ему не позволили. Господин требовательно и вместе с тем мягко припал к его губам своими, срывая очередной стон. Кажется, этот парень уже не совсем хорошо понимает, что тут вообще происходит. И Ацуши этим пользуется, резко усадив его на стол, прижимаясь ближе.
Акутагава уже совсем ничего не соображает. Только протягивает руки к его шее и смыкает их в объятиях, запуская пальцы в мягкие светлые волосы. Он не понимает даже, зачем это делает. Просто наслаждается тем, как мягко и вместе с тем настойчиво проникает в его рот язык молодого господина. От странного ощущения, что тобой управляют, хочется совсем потерять голову. Однако где-то в подсознании дворецкий понимает, что что-то не так. Словно всё не по своей воле. Словно всё это… неправда.
Ацуши чувствует, что вновь перегнул палку. Обычно он быстро приноравливается к разному типу людей, находя оптимальный уровень для определённого действия. Кому-то ему достаточно понравится, а кто-то интересовал его совершенно в других аспектах. Иногда ему просто хотелось поцеловать симпатичную девчонку, просто из интереса, а иногда хотелось даже большего. И каждый раз парень мог быстро определить силу активации способности. Но не в этом случае. Он применяет свои чары на этом парне уже не в первый раз, но его чувствительность не позволяет определить, сколько же нужно приложить сил. Видимо, совсем немного, потому что тот сдаётся моментально, теряя рассудок.
— Достаточно, — со вздохом произнёс он, отходя назад.
Способность мыслить довольно быстро вернулась к дворецкому, и теперь тот с ужасом смотрел на Накаджиму и не мог понять, почему он вновь это сделал. Это дьявольское очарование выводит его из себя.
— Не смейте так больше делать! — прорычал он, а после, спрыгнув со стола, быстрым шагом покинул кабинет, желая поскорее умыться и унять бешено колотящееся сердце.
***
— Могу я кое о чём спросить? — Чуя неловко топтался на пороге кабинета господина, не осмеливаясь проходить дальше.
Тот лениво поднял на него взгляд и склонил голову вбок. Затем взглянул на часы и откинулся на спинку кресла.
— Я весь твой на пять минут. Потом проваливай и не мешай работать, — ответил он, смыкая руки в замок.
Ему стало действительно интересно, чего же хочет от него слуга, который с таким упорством высказывал ему столько всего приятного буквально прошлым вечером.
— Ммм… могу я… на пару часов сходить в город? — спросил он, глядя в пол, неосознанно трогая себя за кончики волос. — Просто Энджи меня уже не первый раз просит сходить с ним, а я… ну, в общем… можно?
— Знаешь, за две недели, что ты здесь провёл, это твоя вторая просьба, — усмехнулся Дазай, подперев голову рукой, и на немой вопрос тут же поспешил уточнить. — Первой была просьба посещать библиотеку. Помнишь? — Чуя кивнул. — Так вот, поход в город — действие, не запрещённое правилами этого дома. Слуги частенько выбираются туда, чтобы, например, пошить себе новую одежду, починить что-то, купить продуктов и так далее. Однако ты — особенный случай, — губы его расплылись в хитрой ухмылке. — Если остальные могут отпроситься у Акутагавы, то ты — нет. Только у меня. А я тебя так просто не отпущу.
— Я что-то должен сделать? — спросил Накахара, напрягаясь всем телом.
Признаться честно, после случившегося он боялся спрашивать подобное. Мало ли, что придёт ему в голову?
— Да, — протянул Осаму. — Подойди.
«Ох, нет…», — подумал про себя рыжеволосый, делая нерешительный шаг. Страх перед этим человеком слегка отступил, но стоит ему сказать нечто подобное, как он возвращается.
Господин смерил его оценивающим взглядом и усмехнулся одной из самых своих хитрющих ухмылок. Длинными прохладными пальцами он тронул тёплую руку слуги, который моментально отдёрнул её, словно его ударили, а затем мягко взял за рукав.
— Поцелуй меня, — попросил он совершенно невинно.
Чуя ошарашено застыл.
— Чего?.. — неуверенно переспросил он.
Господин серьёзно или издевается? Что-то не очень понятно, если честно.
— Поцелуй меня, — учтиво повторил мужчина, продолжая держать его за рукав. — Всего один поцелуй, и я отпущу тебя с Такамаки в город хоть на весь день.
— Да это самая настоящая провокация! — возмутился он. — Кажется, я уже говорил, что мне это не особо приятно делать. Разве нет? Особенно после того, что вы сделали.
— Чуя, — вздохнул шатен. — Я уже извинился. Поверь, это многого стоит. А сейчас я прошу от тебя только один добровольный поцелуй. И делай, что хочешь.
Соблазнительная перспектива, как подумалось тогда Чуе. Всего-навсего поцеловать. Он уже не раз с ним целовался… правда, ни разу по собственной инициативе. К тому же, сейчас он испытывал к этому мужчине только неприязненные чувства, чтобы совершать подобное. С другой стороны, это был единственный способ выбраться из особняка на целый день.
Вдоволь пометавшись между «за» и «против», Накахара обречённо вздохнул и неспешно наклонился к лицу господина. Неуверенно, парень выдохнул в чётко очерченные и приветливо приоткрытые губы и невесомо их коснулся. Вот только не подумал о том, что господину этого мало и этот недопоцелуй ему не понравится. Буквально через секунду он почувствовал ладонь на своём затылке. Его притянули ближе, заставляя упереться ладонями в плечи, чтобы не упасть. В отличие от своего слуги, Дазай действовал уверенно, заставляя того раскрыть губы и позволить проникнуть в свой ротик языком. Впервые Чуя заставил себя не сопротивляться. И лишь только потому, что ему нужно было уйти в город. Он ведь обещал.
Не повстречав сопротивления, господин поцеловал настойчивее, глубже, явно наслаждаясь процессом, сжимая в ладони мягкие рыжие волосы. И только спустя несколько секунд отпустил, явно довольный результатом и раскрасневшимися щеками слуги, который поспешно отошёл назад, не позволяя до себя дотянуться.
— Впервые не встретил сопротивления, надо же, как ты хочешь в город, — усмехнулся он, опираясь локтями на стол. — Ладно, так и быть, можешь идти. Только не теряйся. Не хотелось бы потом тебя по всей округе искать. И да, не вздумай сбежать. Я всё равно тебя найду. И тогда ты так просто не отделаешься.
Чуя мотнул головой, передвигаясь по широкой городской улице. Тут было довольно оживлённо. Ориентироваться было куда сложнее, чем если бы тут было немноголюдно. А вот Энджи тут определённо нравилось, и он с восхищением осматривался вокруг. Его рост заметно выделялся среди толпы, зато Накахару было не очень заметно. Разве что по волосам. О, да, таких ярких на улице не наблюдалось.
Неожиданно выросший прямо перед ним объект застал парня врасплох. Не ожидая такого появления, он влетел в него на полном ходу и больно потёр лоб от столкновения.
— Простите, — обронил он, поднимая глаза — да так и застыл.
На него смотрел поразительно обаятельный молодой человек. Ростом примерно с господина Дазая, он взирал на него сверху вниз и чему-то даже улыбался. Кажется, удивление на лице Чуи было весьма забавным.
У них были схожие черты. Тёмные глаза, тёмные волосы, шляпа-цилиндр и загадочная улыбка. Даже трость была похожей. Интересно, зачем им всем нужна трость? Это какая-то фишка или что?
— Конечно, — обворожительно улыбнулся молодой человек, не до конца понимая искреннее удивление на лице стоявшего перед ним рыжеволосого слуги. — Не сильно ударился?
— Нет, всё в порядке, — замотал головой Накахара, сжимая в руках корзинку с продуктами.
Они прогуляли в городе уже несколько часов и успели набрать много всего, что приказали им на кухне. Плюс им выдали недельное жалование, и они успели купить что-то для себя. Теперь эта корзинка немало тяготила руки.
— Тогда всего хорошего, — парень вновь улыбнулся и, обогнув слугу, ушёл дальше, сворачивая в один из переулков.
А Чуя так и остался смотреть ему вслед.
— Ты чего, Чуя? — усмехнулся Энджи, глядя туда же, что и он. — Кто он такой?
— Идём домой, — проговорил он, двигаясь в ту же сторону, что и тот молодой аристократ.
— Зачем? Мы ведь ещё не всё посмотрели, — обиженно пробормотал Такамаки, послушно передвигаясь за рыжеволосой макушкой в толпе.
— У нас в особняке гости, — ответил ему Накахара, сворачивая в переулок, из которого можно без труда было попасть на дорогу к поместью.
