***
Дождь влил со страшной силой. Чуя, уставший после дороги, ещё какое-то время пытался помочь хозяину разобраться с документацией, однако стоило ему присесть, как его тут же вырубило. Он без сил свалился на бок и сладко засопел. На лице Дазая не было привычной улыбки. Лишь непроницаемая маска. Он холодным оценивающим взглядом, не отрываясь, смотрел на своего слугу, прокручивая между пальцев ту самую перьевую ручку, что увёз из особняка Накахара. Глядя на неё, молодой человек невольно вспоминал их разговор в том кабинете. Граф прекрасно понимал, что страх Чуи продиктован далеко не больным воображением. Как и его собственный. — Что ты сказал? — этот ледяной взгляд, направленный на восьмилетнего мальчишку сверху вниз, заставлял съёживаться любого. Бедный кареглазый малыш не понимал даже, в чём дело. Просто прижал руки к груди, боясь вымолвить хоть слово. — Моя способность… ещё не проявилась… — пробормотал он, запинаясь и заикаясь. Он и вправду боялся этого мужчину, которого называл дедушкой. — Бесполезный мусор, — полным презрения голосом проговорил мужчина, после чего размахнулся и без особой жалости пнул собственного внука в живот, заставляя того согнуться в три погибели и закашляться. А следующий момент он уже отправил его через всю комнату. Мальчик больно врезался спиной в стену, стиснув зубы от боли. Он не смел плакать. Если он заплачет, то дедушка не пожалеет его и, несомненно, пронзит его тело своей способностью. А это очень больно. Он знает. Такое уже было. — Что ты делаешь, отец?! — послышался ошарашенный голос господина Юу, что уже в следующий момент влетел в комнату. Заметив бездвижно лежащего возле стены сына, он тут же бросился к нему, поднимая и прижимая к себе. — Совсем спятил?! Он же ребёнок! — Он — мусор, — с презрением сказал он, глядя на сына точно таким же безразлично-брезгливым взглядом. — Ему восемь, а способности так и не проявились. Какой от него толк? Точно такой же бесполезный и беспомощный, как и ты! — Отец! — взгляд мужчины потемнел. Маленький Дазай чувствовал, как он стиснул в кулаках его тонкую рубашку. — Прекрати это! Его дар обязательно пробудится! Он же из семьи Мори! — Да конечно! Уверен, его дар будет так же бесполезен, как и твой! А теперь убирайтесь оба с глаз моих! Нужно было убить тебя ещё в детстве. Всё равно никакого толку от тебя нет, — с этими словами мужчина просто развернулся и безмолвно вышел из комнаты. Осаму не выдержал, громко разревевшись в плечо отца, который теперь мягко сжимал его в объятиях, прижимаясь губами к тёмной макушке. — Я и вправду бесполезен, папа? — спросил он, захлёбываясь в собственных слезах. — Нет. Просто молчи, хорошо? Никому не говори о своих способностях, — шёпотом произнёс господин Мори, а затем взял лицо сына в ладони. — Никто не должен знать о том, когда пробудились твои способности. Только ты должен владеть этой информацией, понял меня? — А разве то, что они пробудились в пять лет — такой большой секрет? — мальчик хлопнул ресницами. — Да. Ты молодец, что ничего не сказал дедушке, как я тебя и просил. Умница, — он мягко поцеловал его в лоб и улыбнулся. — Всё хорошо. Пойдём к маме? Она нас ждёт. — Я не хочу видеться с дедушкой… — чувствуя, как его поднимают на руки, произнёс Осаму. — Знаю. Но пока ничего не могу сделать, прости, — извинился отец, а затем покинул комнату через другую дверь… Граф зло сжал в кулаке ручку, едва не погнув её изящное металлическое основание. Вовремя очнувшись, он отложил её в сторону и попытался успокоиться. Воспоминания нахлынули слишком внезапно, выйдя из-под контроля. Поднявшись на ноги, шатен бесшумно подошёл к сопящему на диване слуге и, без труда подняв того на руки, двинулся прочь из кабинета к собственным покоям. Мягкая перина кровати приняла Чую в свои объятия, а Дазай ещё несколько минут просто гладил его по волосам, рассматривая красивое лицо с тонкими чертами. Он был таким изящным, хрупким, однако с такой отвагой выдерживал всё, что выпадало на его долю. Разве это не достойно восхищения? Он понимал его страх. Понимал лучше, чем кто-либо другой.11. Поместье.
5 сентября 2018 г. в 01:10
Честно? Чуя понятия не имел, куда задумал везти его господин. Но утром ему выдали дорожную форму и плащ — на улице собирался дождь. Чёрные тучи висели низко, улицы наполнила страшная духота. В такую погоду совершенно точно не было желания куда-либо ехать. Но Дазай настаивал, а противиться ему смысла не было.
— Хорошо выглядишь в этой форме, — усмехнулся Осаму, когда рыжеволосый запрыгнул в повозку вслед за ним.
Правда, его комплимент лишь заставил Чую опустить глаза и фыркнуть про себя. Он всё ещё пытается его задобрить? Интересно, какие цели он преследует? Наверное, слуга будет ещё долго задаваться этими вопросами. За двенадцать лет рабства в его голове прочно устоялась мысль, что он — всего лишь слуга. А потому господа не обязаны проявлять к нему снисходительность, хорошо относиться, спрашивать о состоянии здоровья и даже извиняться. Но Дазай Осаму ломал стереотипы как сгоревшие спички. Сейчас, например, Накахара ловил на себе любопытные взгляды, которыми хозяин одаривал его и довольно щедро.
— Спасибо, — буркнул он, с удивлением замечая, как шатен закрывает шторы на окнах. — Мне нельзя смотреть на дорогу?
— Я бы не хотел, чтобы ты видел. Пока нет. На обратном пути посмотришь, — туманно ответил тот, после чего снял с головы цилиндр и стянул с рук перчатки. — Дорога предстоит длинная. Можешь пока просто отдохнуть. Не думай о том, что увидишь.
— Вы меня пугаете своими речами, господин Дазай, — вздохнул парень, глядя на графа исподлобья. — Куда же мы едем?
— Узнаешь по прибытии, — и вновь никакого ответа.
Поняв, что его он так и не дождётся, Чуя забился в самый угол повозки, плотнее закутываясь в плащ, а затем прикрыл глаза, решив, что господин прав.
— Знаешь, Чуя, — Дазай неожиданно заговорил вновь. — Наедине ты мог бы не называть меня господином.
— И как же мне Вас называть? — поинтересовался он, приоткрыв один глаз.
— Просто Дазай, — шатен легко улыбнулся, чуть склонив голову вбок. — Я буду совершенно не против. В конце концов, мы ведь одного возраста. Почему бы не оставить формальности хотя бы наедине?
— Нет, — лениво отозвался Чуя, принимая нормальное положение. — Сохранять дистанцию в отношениях «господин-слуга» всё же стоит. Мы с вами не друзья, господин Дазай. Поэтому я предпочту воздержаться от подобной фамильярности.
Со стороны шатена послышался тяжёлый вздох. Видимо, ответом слуги он был недоволен, но возражать не стал. А Чуя заметил, что чем дальше, тем всё отчаяннее тот пытается с ним сблизиться. Прошло всего две недели с тех пор, как Чуя оказался в этом доме. И за эти две недели произошло столько, сколько с ним не происходило за все двенадцать лет в рудниках.
Дорога казалась бесконечной. Чуя даже потерял счёт времени. Господин Дазай же практически не обращал на него внимания. Только упёрся тростью в пол, держа руки на её навершии, и невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь стенки повозки. Накахара задумался.
«То он не отстаёт от меня часами, донимает своими расспросами, делает всё, чтобы меня достать. А иногда не обращает на меня ни малейшего внимания. И как прикажете понимать этого человека?».
Честно сказать, Чуя, чем дольше он жил в этом доме, всё больше желал узнать хозяина. Странно, но, даже несмотря на то, что сотворил с ним мужчина, ненавидеть его всем сердцем у Накахары не получалось. Да, он чувствовал, что негативные чувства к Дазаю у него всё же есть. Он заставил его страдать. Он унизил, растоптал его мужскую гордость. Как такое можно простить? И вместе с этим он чувствовал какую-то лёгкую благодарность за то, что господин вытащил его из той деревни, дал работу и хорошую зарплату, позволил жить в своём доме и никому не выдаёт тайны его происхождения.
«Наверное, я просто мазохист, — недовольно подумал Чуя, рассматривая свои руки, лежавшие на коленях. — Иначе своё поведение объяснить не могу. Любой другой бы сбежал давно. В окно вышел. А я что? Сижу на месте и терплю его выходки. А оно мне надо? Видимо, надо, раз так цепляюсь за эту работу».
Поняв, что полная чушь лезет в голову, Чуя прикрыл глаза и постарался расслабиться. Стоит перестать думать об этом. Кажется, сейчас господин совершенно не проявляет к нему агрессии, не предпринимает попыток затащить в постель, а значит можно слегка расслабиться. Видимо, он действительно сожалеет. Хотя… аристократия непредсказуема. Они могут говорить одно, делать совсем другое, а думать о третьем. Чуя бы даже не удивился, если бы тот после всех своих извинений потащил его в комнату, чтобы повторить события недельной давности.
За своими мыслями он не заметил, как задремал. Сны ему не снились, а потому получилось немного отдохнуть. Сколько именно парень проспал — ему было неизвестно. Но разбудил его голос графа, мягкий тон которого наводил подозрения.
— Пообещай мне, что истерик закатывать не будешь, — глядя прямо в глаза, попросил он.
Взгляд его был на удивление холодным. Интересно, что произошло за то время, пока слуга спал?
— Хорошо, — недоумённо согласился парень, заправляя прядку волос за ухо.
— Тогда идём, — с этими словами Дазай самолично открыл дверь.
Чуя замер практически сразу же, как только спустился на землю, и несколько минут не мог заставить себя сдвинуться с места. Он просто смотрел, едва не забыв, как дышать. Граф же не препятствовал этому, просто остановившись в стороне. Лишь когда на щеках почувствовалась горячая солёная влага, рыжеволосый смог прийти в себя.
Это был заброшенный и полуразрушенный с заросшим садом дом семьи Накахара.
Когда-то давно это поместье считалось одним из самых богатых и прекрасных в стране. Огромный прекрасный сад, прекрасная приусадебная площадь, несколько фонтанчиков, небольшой парк с красивым искусственным прудом, кованый забор по всему периметру и огромный двухэтажный особняк с огромными окнами. Прекрасное архитектурное решение, поражающее своей красотой.
Сейчас же он даже отдалённо не напоминал Чуе былые времена. Высокая сухая трава, плющ, расползающийся по стенам, местами выбитые стёкла, прохудившаяся крыша… От подобного вида захотелось заплакать.
Парень практически забыл, что прибыл сюда не один, уверенным шагом направляясь к двустворчатым дверям, которые распахнулись от одного только движения, скрипя заржавевшими петлями.
Разграблен. Полностью. Всё ценное вывезли отсюда уже довольно давно. Один вопрос только и оставался: почему сам особняк не сожгли? Наверное, просто из уважения к его многолетней истории.
Чуя не верил своим глазам. Он вновь попал туда, где родился, где рос, где жили его родители. Слёзы душили, и молодой человек ничего не мог с этим поделать.
— Я не был здесь так давно… — произнёс рыжеволосый полушёпотом, не в силах говорить громче.
Он знал, что господин слышит его. Граф стоит прямо за его спиной и внимательно наблюдает.
— Я так хотел сюда вернуться. А сейчас, видя весь этот кошмар, я хочу поскорее отсюда убраться.
— Если ты желаешь что-то забрать — я не буду против, — произнёс Дазай, глядя на слугу. — В конце концов, это был твой дом. Я понимаю твои чувства.
— Нет, не понимаете. Вы выросли в огромном красивом особняке и жили там всю жизнь. Вы не видели, как Ваш прекрасный дом разрушается, как убивают Ваших родителей прямо у Вас на глазах. Не видели морозящего душу взгляда. Вы ничего из этого не видели. А мне пришлось. По вине Вашей, кстати говоря, семьи.
Только сейчас Накахара, наконец, понял, как сильно он ненавидит клан Мори. Только сейчас понял, как хотел бы посмотреть в глаза мужчине, убившему его мать. Как он бы хотел без сожаления проткнуть горло этой сволочи отцовским ножом, что переходил из поколения в поколение довольно долгое время. Убить его тем, что испокон веков принадлежало семье Накахара.
— Мне было десять, — спокойно произнёс Дазай, глядя ему в затылок. — Лично моей вины в этом совершенно нет. Не нужно обвинять во всём меня.
Чуя замолчал.
А ведь он прав. Его вины в этом совершенно нет. Он был ребёнком, не способным помешать деяниям глав клана. Его дедушка Ичиро, и его дядя Огай — вот кто являлись настоящими виновниками произошедшего.
— Да, — выдержав паузу, наконец, сказал Чуя. — Я хочу кое-что забрать из этого дома.
С этими словами он уверенно двинулся по лестнице вверх.
Кабинет отца был довольно просторным и светлым. Чуя, будучи маленьким, любил проводить здесь время. Сейчас же это место было словно чужим.
Сейф находился сразу за книжным шкафом, задняя стенка которого отодвигалась, стоило слегка надавить на неё. Быстрое открытие защитного механизма, систему которого отец показал Чуе ещё много лет назад — и дверца с тихим скрипом отворилась.
Удивительно, но в сейфе было довольно много всякой всячины. По большей части, это документы, которые, скорее всего, сейчас не имеют никакой юридической ценности. Но было среди всего этого барахла несколько особенно интересных вещей, которые Накахара предпочёл забрать с собой. Например, когда-то принадлежавший отцу орден графа, вручённый ему самой Королевой. Или материнская шпилька, подаренная тётей Акирой. Тонкая ручная работа, настоящие драгоценные камни, дорогостоящий металл — она была действительно произведением искусства. Мама очень её любила.
Поспешил забрать с собой Чуя и небольшую коробочку, хранящую в себе отцовские запонки с гербом семьи Накахара, обвитым колючей розой дракона. Честно сказать, рыжеволосый даже не знал, по какой причине символом его рода являлся дракон. Но почему-то ему казалось, что он ему очень подходит.
У самой дальней стенки сейфа, наконец, он обнаружил то, за чем пришёл. Длинный узкий футляр, выполненный из чёрного дерева. Никаких излишеств. Просто футляр. Но только Накахаре было известно, что находится в нём.
Семейная реликвия. Кинжал Линализ — шедевр, сохранившийся до сегодняшней поры.
Если бы Ичиро Мори нашёл этот кинжал, он, несомненно, забрал бы его. Да вот только в его руках он был бы простой безделушкой и ничем более. Этот факт заставил Чую горько усмехнуться.
— Чуя, подойди ко мне, — отец похлопал себя по коленке, подзывая недалеко сидящего за книжкой сына к себе. — Я хочу тебе кое-что показать.
Мальчик, только услышав своё имя, поспешил подскочить к мужчине и залезть к нему на колени. Заинтригованный, он с восторгом наблюдал, как открывается чёрный футляр в изящных руках.
— Что это? — поинтересовался он, глядя на поблёскивающее в свете яркого огня в камине лезвия.
— Это кинжал. Когда-то очень давно, когда клан ещё толком и не существовал, господин Юичиро Накахара жил в довольно богатом имении на краю небольшого городка. Он был одиночкой по жизни, но за ним непрерывной тенью всегда следовала его жена, буквально всученная ему его родителями. Честно сказать, мужчина никогда не горел желанием создавать свой клан, а потому избегал всяческих об этом разговоров. Но проблема его была не в его желании быть в одиночестве. Проблема состояла в том, что его сила была слишком велика, чтобы кто-то другой выжил рядом с ним. И только его милая жена, Линализ, когда-то принадлежавшая большому и знатному роду, оставалась рядом. И как бы он не пытался отрицать, он её всё же любил, — голос у господина Накахары был удивительно мягким, тёплым, притягивал к себе внимание. — В какой-то момент его огромная сила вышла из-под контроля. И этот неожиданный всплеск магической энергии буквально сровнял его имение с землёй. Сам Юичиро с большим трудом, но выжил. Ему крупно повезло. А вот его жене — нет.
— Она умерла? — поинтересовался Чуя, хлопая ресницами.
— Да. И, чувствуя вину за её смерть, Юичиро решил запечатать свою силу в одном единственном кинжале, который для него выковал один очень именитый кузнец по фамилии Хироцу. Поговаривали, что его род кузнецов насчитывал уже многие столетия. Сам же Накахара был ювелиром с очень умелыми руками. Когда кинжал был готов, он доработал его несколькими деталями, выбив герб своей семьи на его лезвии — розу, обвивающую дракона, и посредством долгих и мучительных попыток смог запечатать в этом несчастном кинжале свою несметную по меркам людей силу, разрушающую, страшную, — господин Накахара вздохнул. — Он дал ему имя своей жены: Линализ. А буквально через десять лет, которые минули довольно быстро, был создан сам клан Накахара, который существует по сей день.
— Ого… — вырвалось у мальчика, который теперь с неподдельным восторгом рассматривал блестящее лезвие оружия.
— Это и есть тот самый кинжал, — улыбнулся Акихико. — Когда ты вырастешь, эта вещь перейдёт к тебе в руки, и ты станешь законным владельцем.
— Папа, — пробормотал он, глядя на отца. — Мне уже почти семь… Почему мой дар до сих пор не проявился?
Мужчина замялся.
— Поверь мне, малыш, ты не захочешь иметь с ним дела, когда он проявится…
Чуя слегка отодвинул крышку футляра и мягко провёл по идеально ровному лезвию кончиками пальцев, ощущая приятную шероховатость гравировки. Рукоять у кинжала была выполнена из какого-то очень тёплого наощупь дерева, с изящным навершием, красиво выполненной гардой и довольно длинным лезвием. И вправду — произведение искусства.
— Я забрал всё, что хотел. Пойдёмте домой, господин Дазай, — сказал Чуя, запихнув футляр в сумку.
Шатен, всё это время находившийся позади него, коротко кивнул. Если честно, то он был готов поклясться, что во время того, когда парень прикоснулся к лезвию, вокруг его тела появилась едва заметная алая аура.
Он уже хотел развернуться и покинуть комнату, как вдруг застыл и уставился на дверь.
— Чуя, — очень тихо сказал он. — Спрячься. И как можно лучше. Не высовывай носа, пока я тебе не прикажу.
Удивлённый Накахара открыл рот, дабы поинтересоваться, в чём дело, но граф оказался проворнее. Он без лишних разговоров запихнул практически не сопротивляющегося слугу в огромный шкаф и захлопнул дверь.
— И чтобы ни звука, — леденящим душу шёпотом предупредил он, после чего взял со стола первое, что попалось под руку.
Кажется, это уже давно никому не нужные бумаги, которые так и остались на столе отца.
За дверью послышались шаги. Удивлённый Чуя замер. Даже отсюда он чувствовал, как напрягся господин и каким жутким холодом от него повеяло. К тому же, от человека, находящегося за дверью, шла такая негативная энергия, что почувствовать её удавалось даже сидя в шкафу.
Дазай моментально надел маску, делая вид, что всё в порядке. Будто бы он прекрасно знает, кто находится за дверью. Будто ждёт его.
— Позволь поинтересоваться, мальчик мой, а что ты здесь делаешь? — у Накахары перехватило дыхание от этого голоса.
Руки непроизвольно затряслись.
— Знаешь, мне стало интересно, каким же имением обладала семья Накахара. Поговаривали, это было огромное и величественное строение, — Осаму невозмутимо разглядывал вещи на столе. — А ты как считаешь? Этот особняк имеет право называться величественным, дядя?
Облокотившись о дверной косяк, в поле зрения графа появился мужчина. Это стройное, определённо изящное тело, гордо поднятый подбородок, кривоватая улыбка и забранные на затылке волосы — всё говорило о его аристократическом происхождении. Несмотря на то, что мужчина был уже немолодым, он всё же отличался своей истиной красотой. Это заставило Дазая мысленно скривиться.
Шатен никогда не питал к своему дяде особенно тёплых чувств. Да, они находились в очень близких родственных отношениях, дядя всегда оказывал ему поддержку, заботился. Но почему-то Осаму никак не мог объяснить своей к нему холодности. Может, всё дело в его кошмарном характере? Или это просто Дазай не умеет проявлять искренне хорошего отношения?
— Я считаю, что особняк был прекрасен в период его жизни. Сейчас же он превратился в заброшенную развалину, — спокойно ответил тот, кривя губы в ухмылке.
— Ага, интересно, благодаря кому? — всё так же безразлично поинтересовался шатен.
На это ему ничего не ответили. Господин Мори просто проглотил шпильку в свой адрес, продолжая с интересом рассматривать своего племянника.
— Ты изменился, — произнёс он, склонив голову вбок. — Вырос, возмужал. Сейчас ты действительно настоящий аристократ. Помню, когда тебе было десять, ты буйствовал так, что весь дом ходуном ходил. Бедной Харуми приходилось успокаивать тебя с помощью своего дара. Удивительно, как ей пригодилась её способность.
— Давай ты не будешь говорить о моей матери в таком пренебрежительном тоне, хорошо? — Дазай был невозмутим, но в его голосе зазвенели нотки опасности, которые Мори уловил моментально. — Я не желаю слушать разговоров о ней в подобном ключе.
— Хорошо-хорошо. Я всё равно здесь по делу, — мужчина прошёл дальше в комнату и, остановившись рядом с племянником, положил ладонь ему на плечо. — Послушай, Дазай, я, конечно, уже не первый год говорю это, но… не мог бы ты вернуться?
— Я же уже говорил, что больше не собираюсь на тебя работать, — Осаму раздражённо смахнул его руку и вновь принялся лазать по столу в поисках интересных вещиц.
В одном из ящиков он обнаружил небольшой футлярчик с потрясающе выполненной перьевой ручкой. Определённо, её создал ювелир.
— Какая интересная вещица. Возьму её себе, пожалуй.
— Надо же, а ведь из этого кабинета мы тогда так ничего и не вынесли, — Ринтаро огляделся, зацепляясь взглядом лишь за старые грязные бархатные гардины. — Наверное, зря. Хотя… здесь столько ненужного барахла, что заходить сюда просто не было смысла, — он устало размял шею. — И всё-таки, дорогой, тебе стоит подумать над своим возвращением. Без тебя многие проекты остановились в развитии.
— Ты же тоже гений, дядя, — парень одарил его ледяным взглядом. — В чём проблема? Я все записи оставил тебе. Неужели разобраться в них не смог?
— Осаму, мальчик мой, у нас с тобой совершенно различный склад ума. Мне в твоих исследованиях ни за что не разобраться, — он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой и затем сложил руки за спиной. — Мы всё ещё нуждаемся в тебе. К тому же, ты мог бы возобновить свой старый эксперимент. Сейчас у нас больше возможностей, а значит больше шансов на успешное завершение. Ведь однажды это уже получилось. Восемь лет назад.
— Я не хочу об этом слышать, — казалось, Дазай готов заморозить его взглядом. — Этот эксперимент провели совершенно без моего ведома! Я понимаю, что был ещё мальчишкой, которому доверить подобное было нельзя. И, тем не менее, я смог изобрести эту технологию. Ты же без моего на то согласия провёл эксперимент. И теперь я виноват в том, что произошло с ним. Хорошо, что он хотя бы не знает об этом.
— Уверен, он бы простил это тебе, — Мори продолжал улыбаться.
Честно сказать, Осаму был крайне недоволен его внезапным появлением и сейчас ему больше всего хотелось выпроводить прочь этого человека.
— Ты точно не хочешь вернуться? Обещаю, что в этот раз не стану делать ничего без твоего ведома.
— Я уже сказал тебе своё решение, — он вновь стал невозмутим. — Можешь прекратить свои бесполезные попытки. И не надо, пожалуйста, использовать для уговоров своего сына. Тебе ведь известно, что мы не ладим.
— Как жаль. Карин сильно расстроилась, узнав о вашей ссоре, — вздохнул Ринтаро. —Кстати, ни ты, ни Неа так и не сказали никому, что же между вами произошло. Не поделишься? Всё-таки, восемь лет минуло.
— Нет. Это не вашего ума дело, — видимо, Дазай был вне себя от раздражения.
Сидя в шкафу, Чуя чувствовал, что он вот-вот сорвётся. И хотя граф пытался казаться невозмутимым, у него это получалось всё хуже и хуже.
— Хорошо, — мужчина поднял руки вверх. — Сдаюсь. Может, когда-нибудь вы и помиритесь. Я и Юу очень этого ждём. Ну, а пока я поспешу откланяться. Всё-таки, советую тебе подумать.
— Я же…
— До свидания, Дазай, — мужчина изящно развернулся на каблуках и, запустив руки в карманы, зашагал на выход. — Увидимся на твоих именинах.
И исчез. На лестнице послышались его размеренные шаги. Скрипнула входная дверь. Только после этого Дазай смог облегчённо выдохнуть. На его лице отобразился огромный спектр чувств, что сменяли друг друга практически ежесекундно.
— Выходи, Чуя, — проговорил он, покосившись на шкаф.
Однако оттуда не донеслось ни звука. Удивлённый, граф самостоятельно подошёл к дверцам и одним движением распахнул их. Он не ожидал увидеть такой картины.
Накахара, сжавшись в комок, уткнулся носом в собственные колени и часто дышал, словно только что пробежал десятикилометровый кросс. Он весь покрылся испариной. Руки, которыми парень обнимал себя, мелко тряслись. Слуга определённо был не в себе.
Дазай вздохнул, присаживаясь рядом на корточки и беря его за руку. Она показалась ему очень холодной. Она всегда такой была?
— Боже… — послышался тихий шёпот. — Боже мой…
— Всё в порядке, Чуя. Он ушёл, — успокаивающим тоном произнёс Осаму, притрагиваясь пальцами к его волосам. — Всё хорошо. Ты можешь выйти.
С трудом, но Накахаре всё же удалось подняться. Он буквально выпал из шкафа, едва удерживая равновесие. Дазай его трогать не спешил, а потому просто поддерживал за локоть, наблюдая за весьма странной реакцией. Он был явно не в себе.
Чуя всхлипнул. Больше сдерживаться он не мог. Ноги его не держали. Тело сковал животный страх. И как от него избавиться — понятия не имел.
Осаму застыл, когда слуга неожиданно сделал к нему шаг и уткнулся носом в грудь, стискивая в тонких руках талию своего господина. Объятия у него некрепкие, но очень искренние.
— Чуя… — удивлённо начал хозяин, но парень сжал в руках ткань его плаща.
— Заткнись, — тихо произнёс он, но без агрессии. — Мне просто страшно.
«Какой смелый слуга, раз смеет затыкать своему господину рот», — усмехнулся про себя Дазай, глядя на рыжую макушку сверху вниз. Но ругать его за такое не хотелось. Во-первых, потому что он был слишком напуган появлением в доме Мори Огая, а во-вторых, потому что его объятия казались очень тёплыми.
Улыбнувшись, он слегка приобнял его за плечи, прижимая к себе, гладя по волосам, словно успокаивая. Впервые Накахара не сопротивлялся. Он просто молчал. Видимо, действительно боится. Это неудивительно. Ведь человек, который приходился Осаму дядей, буквально на глазах мальчишки убил его мать.
— Всё хорошо. Он ушёл, — продолжая гладить его по голове, пробормотал Дазай.
— Я боюсь его, — признался Чуя шёпотом. — Этот страх сидит во мне с детства. Я двенадцать лет боялся, что он однажды придёт и убьёт меня, как и моих родителей. Я боялся, что однажды он сделает со мной то же, что и с моей мамой. Я боюсь его до сих пор. Меня трясёт. Мне тяжело дышать. Вы, наверное, не понимаете этого…
— Дядя не тронет тебя, — пообещал граф, глядя прямо перед собой. — Я не позволю, — а затем мягко приподнял его лицо пальцами. — Ты ведь мой слуга. Взяв тебя в свой особняк, я принял на себя ответственность за тебя. Ты, наверное, слышал, что я забочусь о своих подчинённых. Так вот, ты не исключение.
— И всё равно, Вам меня не понять, — вздохнул Чуя, отводя взгляд. — Вы наверняка никогда никого не боялись. Вы ведь… член великого клана Мори. Куда мне тягаться с Вами?..
— Глупости. У всех людей есть страхи, — усмехнулся мужчина, проводя большим пальцем по щеке слуги. — Я всю жизнь боялся своего дедушку. Видишь ли, жестокий он человек, даже по отношению к своей семье. Да и отношения у нас были так себе. Так что… в чём-то наши страхи похожи.
— Нет! — резко ответил Накахара, мотнув головой. — Наши с Вами страхи совершенно разные. Ваш дедушка никогда Вас не убьёт. Меня же они прикончат, даже не задумавшись об этом…
— Ты ошибаешься, — Дазай тут же переменился в лице, отходя на шаг от рыжеволосого.
Появилась уже знакомая холодная маска. Развернувшись, он подошёл к окну, устремляя взгляд на заросший двор.
— Он убьёт любого, кто мешает его планам. Даже если это его собственный внук. К тому же, он никогда меня особо-то и не любил. Может быть, Неа тот и пожалел бы, и то с большой оговоркой. Но меня не станет. Ты понятия не имеешь, на что этот человек способен.
Чуя ошарашено застыл, глядя в спину господина. Тот не шелохнулся, произнося это, но от него отчётливо исходила аура безысходности. Накахара знал её, как никто другой. Он столько раз чувствовал себя полностью беспомощным, не способным дать отпор, утопающим в собственных страхах. И сейчас он чувствовал, что хозяин испытывает то же самое. Самое удивительное — он неожиданно понял его. Даже сам тому удивился.
Парень сделал несколько неуверенных шагов к господину и тронул его за плечо.
— Прости… — выдавил он, опуская взгляд. — Наверное, я просто не знаю, о чём говорю.
Осаму неожиданно хохотнул и повернул к нему голову.
— Чуя, ты уж определись, как ты будешь меня называть: на «ты» или на «вы».
Накахара тут же покраснел и отступил, убирая руку, явно устыдившись своих слов и действий. Но Дазай в следующий же момент схватил его за руку и потащил на выход. В данный момент они были похожи на маленьких детей. Это Чую даже позабавило и на время отвлекло от гнетущих мыслей.
«Интересно, что же такого сделал с ним дедушка, что он так… боится его?» — поинтересовался сам у себя Чуя, безропотно следуя за господином, прижимая к груди свою сумку с такими значимыми для него вещами. Сам же граф чему-то загадочно улыбался, ведя его за собой. Им ещё предстояла долгая дорога домой.