Лепестки опавшей сакуры

      Честно признаться, до того момента, пока эти две леди, госпожа Карин, и госпожа Мэй не приехали в особняк Дазая, Чуя не знал, что такое Ад. Он всегда думал, что с ним плохо обращались в рудниках, но как же он ошибался. Настоящее плохое отношение к себе и другим слугам парень почувствовал только тогда, когда связался с наглой Идзуки Мэй. Но за себя было не столь обидно, как за весь другой обслуживающий персонал.       Бедный Акутагава едва держался на ногах. Всё-таки ночная попойка и невесёлая поездка с хозяином на предприятие плохо на нём сказались. Но даже в таком состоянии он был готов оказать любую помощь гостям, если та потребуется. Накахаре стало его искренне жаль.       Но вот чего рыжеволосый терпеть не собирался, так это столь беспардонного и откровенно хамского поведения молодой гостьи. Как Чуя узнал от остальных слуг, ей было всего-то двадцать один. Она была младше Чуи практически на год. Если бы он сейчас носил своё гордое звание графа, она была бы обязана обращаться к нему не иначе, как на «вы», и кланяться при встрече, так как он старше и выше по званию. Она всего лишь девчонка, возомнившая себя чёрт знает кем.       Увы, привилегий у Накахары не осталось, а потому он мог только терпеть и молчать. Молодой человек послушно выполнял приказы, стараясь быть как можно доброжелательнее, но в конечном итоге даже у него оказались далеко не стальные нервы. Когда Мэй бесцеремонно толкнула малышку Маюми с лестницы (если бы не Лео — она бы переломала себе половину костей), терпение слуги лопнуло.       «По сути, если я сейчас решу что-то сделать, Дазай меня по голове не погладит. А потому спросим у него разрешения», — подумал он, передвигаясь по коридорам прямиком в сторону кабинета господина. Он был зол, взбешён и разгневан. Оскорбления в свой адрес парень готов был вытерпеть, но, когда оскорбляли ни за что других, он молчать уже не мог.       Господин обнаружился на диване, жутко уставший, но упрямо глядящий в кучу документов. Чуя впервые за месяц работы здесь видел его настолько вымотанным. И, видимо, даже их ночное «приключение» больше не приводило мужчину в хорошее настроение. И даже Накахаре, который не особо его жаловал, стало жаль мужчину чисто по-человечески. Его вечно гордо выпрямленная спина была ссутулена, расправленные плечи были опущены, а сам он едва не клевал носом.       До рыжего дошло, что сейчас как никогда подходящий момент, чтобы добиться своего.       Бесшумно проскользнув в помещение, слуга медленно подошёл к шатену со спины и положил ладошки на плечи, заставляя того вздрогнуть и удивлённо поднять голову.       — Чуя? — тот несколько раз сонно моргнул и уставился на слугу. — Что-то случилось?       Молодой мужчина неопределённо что-то промычал, а после мягкими движениями начал разминать затёкшие плечи господина, заставляя его только поражённо наблюдать, однако уже через минуту расслабиться и откинуться на спинку дивана и прикрыть глаза.       — Я пришёл жаловаться, — произнёс слуга, заставляя аристократа слегка приподнять уголки губ. — Ваша юная гостья, госпожа Мэй, достала в этом доме всех и каждого. И, если честно, я едва сдерживаюсь, чтобы её не убить. Или хотя бы спустить с лестницы.       — Я уже слышал о произошедшем с Маюми, — пробормотал Дазай, хватая тонкую кисть рыжеволосого в свою руку и притягивая к губам, чтобы поцеловать.       Сейчас Чуя не сопротивлялся, позволяя тому делать всё, что вздумается. Иначе можно потерять доброе расположение.       — Но всё же с лестницы её спускать не стоит. В любом случае, Ватанабэ лишь слуга, а Мэй — госпожа.       — Тогда позвольте мне хотя бы немного… — Чуя сдвинул бровки домиком, делая самое невинное и умоляющее выражение лица.       Чтобы удержаться перед таким, Осаму не нашёл моральных сил.       — Что, собрался заниматься мелким членовредительством? — поинтересовался он, продолжая мягко сжимать тонкую кисть в своей ладони.       Рыжеволосый живо кивнул.       — Тогда постарайся сильно не навредить ей. Она мне и самому не нравится, так что я только «за» всякого рода пакости.       — Ну надо же! — Чуя расхохотался в голос, чем заставил хозяина удивлённо вскинуть брови и уставиться на него во все глаза. — А Вы, оказывается, не такой уж и благородный господин, каким кажетесь! Даже на своих личных гостях разрешаете оторваться простому слуге.       — Кто это тут простой слуга? — аристократ неожиданно резко схватил его за плечо и одним движением заставил перелететь через спинку дивана, падая головой на колени.       Сдавленный вздох, вызванный падением, сорвался с приоткрытых губ. Осаму медленным жестом обвёл милое личико и склонился ближе, нависая над ним. Накахара замер.       — Это ты что ли простой слуга? И давно ли?       — По-моему, с самого начала, — пробормотал он, боясь пошевелиться.       — Какое упущение, однако, — шатен обдал его губы горячим дыханием. — Стоило, пожалуй, тебя предупредить, что ты — далеко не такой обычный, каким себе кажешься. Для меня ты значишь куда больше, чем простая прислуга.       — Да-да, — фыркнул рыжеволосый, закатывая глаза. — И это Вы уже не раз пытались мне наглядно доказать.       — Могу попытаться ещё раз, — глаза у Осаму хитро блеснули.       За тёмно-коричневой оболочкой Чуя увидел ярко полыхающие похотливые огоньки. Лицо тут же вспыхнуло, покрываясь яркими пятнами. Захотелось отвернуться, но ему не позволили, заключая лицо в чашу ладоней, а уже в следующий момент Дазай без зазрения совести срывал с мягких розовых губ мокрые, но приятные поцелуи.       Почему-то именно в этот момент Накахара вспомнил прошлую ночь. Как бесстыдно прижимался к нему, как самолично припадал к его губам, как водил ладошками по обнажённой груди, царапал кожу на спине, чувствовал под пальцами перекатывающиеся литые мышцы — и всё это ещё больше вгоняло в краску. Он даже не отдавал себе отчёт в том, что делает, а сейчас за это приходилось страдать… Но так ли сильно парень страдал?       В глубине души Чуя понимал, что страдает он не так уж и сильно, как хотелось бы. Должен люто ненавидеть своего господина, который с ним несколькими неделями назад обошёлся так грязно, а вместо этого вдруг ни с того ни с сего отвечает на настойчивые поцелуи, явно удивляя тем самым нависшего над ним мужчину. Он даже чувствует некоторое оцепенение с его стороны, но вместо того, чтобы этим воспользоваться, вдруг обнимает его за шею и тянет на себя. По какой такой причине — даже ему непонятно, но Чуя продолжает отчаянно цепляться за него, делая поцелуй глубже, проводя сначала по губам, затем по зубам, проникая в приоткрытый рот и сплетая языки между собой. Он сам от себя подобного не ожидал, но неожиданно почувствовал приятное удовлетворение от собственных действий. Может, слуга и полоумный, но сейчас ему, несмотря ни на что, хорошо.       — Что это на тебя нашло, малыш Чуя? — поинтересовался Дазай, наконец, отрываясь от губ слуги. — С каких это ты пор стал отвечать на мои поцелуи?       — Тебе что-то не нравится? — поинтересовался тот, понимая, что натворил. — То возмущаешься, что я — ледышка, то теперь тебе не нравится моя отзывчивость. Что тебе вообще нравится?!       Аристократ неожиданно тихо рассмеялся и ткнулся носом в мягкие волосы Накахары, вдыхая запах приятного лавандового мыла.       — Мне всё нравится, правда, — ответил он, сжимая хрупкое тело в своих объятиях. — Просто немного неожиданно. Ты порой такой искренний в проявлении своих эмоций, что я, выросший в обществе, полном лжи, коварства и лицемерия, теряюсь. Я во всём ищу подвох, буквально в каждом движении. И видеть тебя, такого открытого и отзывчивого, для меня очень необычно.       — Правильно делаешь, что ищешь подвох, — Чуя решительно заглянул в глаза господина. — Потому что я пришёл умасливать тебя для того, чтобы насолить госпоже Идзуки с твоего собственного разрешения и не получить за это по макушке. Видишь ли, к себе я могу стерпеть любое отношение, но обижать остальную прислугу, в том числе и Акутагаву, я не позволю.       Дазай склонил голову вбок, а затем мягко поцеловал слугу в скулу.       — Вот и сейчас, — произнёс мужчина очень тихо, — ты без тени сомнения выдал мне свои намерения. И они даже не касались тебя самого. Ты хочешь защитить кого-то. Мне это нравится.       Накахара обречённо вздохнул и неожиданно для себя погладил мужчину по волосам тонкой ладошкой.       — Ну, ладно-ладно. Просто разрешите мне бесчинствовать весь вечер. А потом я приму любое наказание, — произнёс Чуя, понимая, как сейчас подставился.       Будто сложно представить, какое именно наказание придумает ему Дазай, но сейчас об этом было не время беспокоиться.       — Честное слово, я не сделаю ничего криминального.       — Что же ты задумал? — шатен усмехнулся, ловя пальцами рыжую прядку.       Губы Чуи растянулись в хитрой улыбке. В глазах сверкнул весёлый огонёк.       — Обещаю, будет весело, — ответил он и, ловко вывернувшись из рук аристократа, прошествовал на выход, радуясь тому, что получил разрешение.       Бегите, госпожа Мэй. Чуя в гневе. В праведном гневе натерпевшегося в жизни человека.

***

      Вечер обещал быть особенным. Никто из проживающих в доме господ не появился. Лишь госпожа Карин вместе со своей подругой лениво обмахивалась веером в обеденной зале, дожидаясь прибытия своего сына и племянника, которые давно бы уже должны были поприветствовать гостью и почтить её своим присутствием. Но нет, те даже признаков жизни не подавали.       Стол медленно накрывался. Уставший Акутагава едва передвигал ноги, поэтому Чуя под благопристойным предлогом отправил его в комнату, чуть ли не приказным тоном говоря лечь в постель и уснуть до утра. Тот попытался сослаться на жуткую занятость, но Чуя пообещал, что со всем справится. Рюноске даже слушать не стал, и единственное, на что рыжеволосый смог его уговорить, так это сесть в кресло и перестать мельтешить перед глазами своей полусонной физиономией.       Вычеркнув из списка ещё парочку поданных на стол блюд, парень удовлетворённо кивнул. Волосы его были крепко заплетены (спасибо бездельничающей после падения Маюми), и рыжая коса была перекинута через плечо, являя миру приятного красного цвета бантик на конце. Самому же Чуе такая причёска очень даже шла. Как и красивая форма тёмно-серого цвета с красным бантом под шеей. Тонкий и хрупкий по природе, он привлекал к себе внимание, вот только порой не совсем здоровое.       Карин недовольно стукнула веером о ладонь, на что Накахара даже не отреагировал, продолжая что-то помечать у себя в записях. Судя по всему, дражайшая тётушка желала разразиться возмущением по поводу того, что племянник так и не показался в её поле зрения, как вдруг неожиданный бархатистый голос заставил её вскинуть голову.       — Добро пожаловать, госпожа Карин.       Чуя, не ожидавший, вскинул голову и уставился на появившиеся на самом верху лестницы фигуры.       Эти два высоких и невероятно симпатичных молодых человека приковывали к себе внимание. Оба были облачены в красивые костюмы, так выгодно подчёркивающие их атлетически сложенные фигуры. Оба источали величие и гордость. Оба были абсолютно уверены в своей привлекательности. Мужчины, носящие титулы графов — Неа Мори и Осаму Дазай.       Чуя рассматривал их в немом восхищении. Он никогда не видел Дазая таким величественным и красивым. Почему-то именно сейчас граф показался слуге особенно прекрасным. Что за метаморфозы с ним произошли, что он из сонно клюющего носом превратился в это. Даже выдержанный его постоянными приставаниями Накахара не мог отвести от него взгляда.       — Наконец-то! — вывела его из оцепенения своим голосом Карин. — Вы даже не вышли поздороваться со мной! Что за верх бестактности?!       Неа едва сдержался, чтобы не фыркнуть, и выразительно взглянул на Дазая, который даже не шелохнулся. Вот же выдержка!       — Прошу прощения, тётушка, — выдал шатен, глядя на женщину сверху вниз. — Я не так давно вернулся с предприятия и долгое время отдыхал. Не сочтите за грубость, но я не мог заставить себя даже на ноги подняться.       — Ну, хорошо, с тобой всё ясно. А вот где был ты, Неа?! — госпожа Мори пылала праведным гневом. — Ты даже не показался на глаза своей матери! Я не так тебя воспитывала.       — Подумать, ты вообще меня как-нибудь воспитывала, — пробормотал он себе под нос, но уже громче заговорил. — Ох, простите, матушка! Я весь день проспал и даже не знал, что Вы уже здесь. Меня буквально полчаса назад разбудил Осаму, предупреждая о вашем прибытии. Так что… не извольте гневаться.       Тут Дазай не сдержался и тихо хмыкнул, явно сдерживая смех. Он-то знал, чем занимался его дорогой брат, пока он не пришёл. Он честно пинал детородный орган и делал что угодно, лишь бы не спускаться к своей мамочке. Больше, чем сам Осаму, её ненавидел только собственный сын.       История в семье Мори была не самая завидная. Будучи полностью поглощёнными светской жизнью, они совершенно не заботились о детях. Поэтому Неа с раннего детства не знал любви матери. Он отчаянно пытался добиться её в раннем возрасте, но чем старше становился, тем дальше отдалялся. В конце концов, за столь равнодушное поведение матери он её и возненавидел. Дазаю отчасти было его жаль. Ведь его мама любила и ласкала, целовала перед сном в лоб, читала сказки, играла, гуляла с ним — у него было счастливое детство. Неа же таким похвастаться не мог, а потому не любил свою мать. Чувства к госпоже Карин с ним разделял и Дазай.       — Подъём! — Дазай по-хозяйски распахнул дверь в комнату брата, заваливаясь туда уже при всём параде.       При виде него растрёпанный Неа даже слюной зашёлся, рассматривая с головы до пят.       — Ох, какой красавчик! — выдал он, продолжая потягиваться на кровати.       Похлопав рядом с собой, он усмехнулся.       — Иди сюда, моя сладкая булочка. Я хочу тебя поцеловать.       — Ага. Бегу и спотыкаюсь, — фыркнул Осаму в ответ, но всё же подошёл и ткнул Мори концом своей фирменной тросточки в грудь.       Тот даже дышать забыл — настолько великолепным был вид гордого Дазая снизу.       — Поднимай свою задницу. Мы идём здороваться с твоей матушкой.       — Наплевать, я сирота, — в один момент ухмылка слетела с губ молодого мужчины, и он лениво перевернулся, обнимая подушку и зарываясь в неё носом. — Эту женщину я не знаю.       — Прекрати капризничать, Неа, — устало вздохнул шатен, а следом присел рядом и легко облокотился на брата, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Ну, правда. Идём. Я прекрасно знаю, как ты «обожаешь» свою мамочку и разделяю твои чувства.       — Всё равно не пойду. Пошла она к чёрту со своей подружкой. Я не обязан приветствовать какую-то незнакомку в твоём доме, — продолжал противиться тот, стараясь не обращать внимания на нависшего над ним Дазая.       Но хозяин дома сдаваться был не намерен. Прекрасно понимая, что Неа можно заставить сделать всё, кроме как встретиться с матерью, он решил пойти на радикальные меры.       — Прекращай это, — он протянул руку и насильно повернул голову брата на себя, заглядывая в тёмные глаза.       Пальцы его мягко прошлись по его щеке, заставляя ошарашено застыть.       — Я ведь никуда не уйду и буду рядом.       — Впервые за восемь лет ты мне говоришь нечто подобное, — в горле Неа резко пересохло, а кареглазый понял, что постепенно добивается своей цели. — С чего бы?       — С того, что прекрасно понимаю, каково тебе, — Дазай продолжал гладить растрёпанного Неа по щеке, от чего тот медленно начинал расплываться лужицей. — Но тебе нужно обязательно встать и пойти поприветствовать её.       — Я не хочу, — нахмурился он, но сам неосознанно начал ластиться к ласковой ладони. — Она мне не мать. Можно сказать, она меня бросила и променяла на светскую жизнь, — темноглазый поймал изящную кисть и мягко поцеловал в запястье. — Я всегда так завидовал твоим отношениям с матерью. За это хочется попросить прощения.       Осаму устало вздохнул. Словами этого дурака не уговоришь. Он лучше умрёт, чем пойдёт туда.       — А если так, — он подтянулся чуть ближе и вырвал из рук аристократа подушку. — Я тебя поцелую, а ты идёшь и ужинаешь с матерью. Что будет завтра — мне наплевать, но сейчас я хочу, чтобы ты пошёл со мной.       — Поцелуешь? — Неа вперился взглядом в его лицо, находящееся не так далеко от его собственного. — Правда-правда? По-настоящему поцелуешь?       Дазай обречённо вздохнул.       — Тебе сколько лет? А ведёшь себя, как маленький ребёнок, — он покачал головой. — Да, правда-правда, по-настоящему поцелую. Предложение одноразовое.       — Тогда согласен! Ради твоего поцелуя готов потерпеть один вечер эту женщину, — довольно согласился тот, а его красивое лицо расплылось в улыбке.       Пришлось графу склониться ниже и без промедлений накрыть приветливо открытые губы поцелуем, сразу глубоким, ощутимым, слегка грубоватым, но оно того стоило. Неа расслабился и крепко обнял брата за шею, притягивая ближе, заставляя буквально упасть на себя и упереться локтями по обе стороны от себя.       Поцелуй вышел, придётся признать, приятным. Неа целоваться умел, как и Дазай. Поэтому доставить удовольствие друг другу получилось совершенно не специально. И когда Осаму пришлось отстраниться, послышался недовольный вздох.       — Я рассчитывал целовать тебя чуть дольше, — нахмурился Мори, но следом заставил себя подняться.       Аристократ лишь удовлетворённо хмыкнул.       — Вот и отлично. А теперь поднимайся и идём вместе со мной. Нам стоит поприветствовать гостей.       Вспоминая, какими трудами пришлось вытаскивать брата из постели, Дазай бросил на него испепеляющий взгляд и двинулся по лестнице вниз, буквально заставляя Неа топать вслед за собой. Оба спускались с определённой долей грации, и половина служанок, а также многоуважаемая госпожа Идзуки засмотрелись на их неторопливые движения.       Как назло, Мэй оказалась по левую руку от Дазая, что невероятно раздражало. Сам же граф был наслышан, что эта симпатичная леди родом из небольшого семейства Идзуки, в котором правят сплошь торговцы. Каким-то волшебным образом они умудрились разжиться так, что стали входить в высшие слои общества. И, подружившись с самой госпожой Карин Мори, девочка заработала себе ценные связи. Одной красотой мир не возьмёшь.       Осаму перевёл взгляд на рыжеволосого слугу, который сейчас стоял в самом дальнем углу комнаты и о чём-то очень-очень тихо говорил с дворецким. Тому, кажется, было совсем плохо, а бедолага Чуя пытался уговорить его уйти. Но тот противился и ни в какую не желал этого делать. Пришлось слуге сдаться и, отвесив незаметный подзатыльник противному парню, двинуться к столу, контролируя слуг.       «Что же ты задумал, малыш Чуя? — усмехнулся про себя шатен, наблюдая за слишком изящными для простого слуги движениями молодого мужчины. — Ты так прекрасен, что я не могу представить тебя в роли пакостника… Хочу к тебе прикоснуться».       Эта мысль посетила голову внезапно. Он и сам от себя не ожидал подобного. Однако уже в следующую секунду их глаза с Накахарой встретились. Заметив хитрый огонь в голубых озёрах, мужчина не смог подавить улыбки, поэтому уткнулся в свою тарелку, пытаясь подавить смех. Неа, сидящий с правой стороны, удивлённо приподнял бровь.       Поначалу всё было тихо. Велись бесполезные разговоры, Дазай не особо обращал внимания на рядом сидящую Мэй. Однако, когда её тонкая ручка с холодными пальцами неожиданно коснулась его руки, он едва не подавился. Настолько неожиданно это было.       — Господин Дазай, — томно начала она, склоняясь чуть к нему.       Взгляду графа предстала её немаленьких размеров грудь. Судя по всему, она вдруг решила его соблазнить.       — Знаете, я неожиданно поняла, что… ай!       Девушка удивлённо отпрянула и громко вскрикнула. Чуя, что только что больно дёрнул её за волосы, со всей искренностью ужаснулся и прижал к груди небольшой блокнот со своими делами.       — Ох, прошу прощения, госпожа Мэй! Я нечаянно задел ваши волосы своей пуговицей. Сильно больно? — участливо поинтересовался Накахара, чуть склоняясь к ней и делая вид, что очень обеспокоен её состоянием.       — Сгинь! — громко выкрикнула она. Чуя учтиво кивнул, а девушка вновь склонилась к Дазаю, пытаясь вновь что-то ему нащебетать.       Граф же хитро усмехнулся, понимая, что задумал Чуя. Кажется, он желает довести девушку до белого каления.       «Или просто ревнует?» — позволил он себе такую мысль. Ведь если подумать, действовать он начал только после того, как Мэй в открытую начала проявлять интерес к его графскому величеству.       Однако даже вторая и третья попытка девушки сократить дистанцию не увенчалась успехом. «Криворукий» Чуя только и делал, что задевал её локтями, просыпал на неё соль, нечаянно ронял блокнот, то есть пакостил мелко и по существу.       — Простите, меня, госпожа! Я такой неуклюжий! — рассыпался он в извинениях перед быстро свирепеющей леди, которая уже пыталась испепелить его взглядом, однако Накахара оказался жаропрочным.       Неа едва держался, чтобы не расхохотаться в голос. Дазай от подступающей истерики крепко сжимал в руках столовые приборы, а Карин так и вовсе не обращала внимания. Лишь покосилась на последнюю пакость и удовлетворённо хмыкнула. Уж что-что, а хорошие вредительства она любила. Точнее сказать, умела ценить. И то, что Чуя так умело манипулировал своими изъянами, было достойно похвалы с её стороны.       Последней каплей стали пролитые прямо на подол платья сливки. Свежие, жидкие и очень жирные. Рыжеволосый как бы случайно столкнул их со стола, сделав вид, что пытается что-то донести до своего господина, а тот учтиво ему подыграл.       Мэй заверещала и резко подскочила из-за стола, в белой ярости глядя на театрально перепуганного мужчину. В его игре не было изъянов — он был безупречен. Прижимая к груди свои записи, слуга ошалело хлопал ресницами, после чего даже подставился под звонкую пощёчину со стороны госпожи Идзуки.       — Простите! Пожалуйста, простите, — забормотал он, наблюдая за тем, как девушка стремглав выметается из помещения в уборную.       Всё, что ему оставалось, так это броситься следом, дабы исправить свою оплошность и… навредить ещё больше. Дазай был уверен, что у него это, несомненно, получилось бы.       Все за обеденным столом не сдержались и, когда стихли шаги девушки, рассмеялись в голос. Неа в беззвучном хохоте схватился за края скатерти, Дазай сомкнул пальцы в замок и уткнулся в них носом, тихо смеясь, а Карин широко улыбнулась и отправила в рот небольшой кусочек потрясающего тушёного мяса. Весь её вид говорил о том, что она отчасти даже довольна.       — А твой слуга просто нечто, — произнесла она, глядя на племянника. — Я даже подумала, что он это действительно не специально, но столько раз ошибаться… если бы он был настолько бездарен, ты бы ни за что не оставил его подле себя.       — О, этот парень удивительный, — усмехнулся тот, хитро сверкнув глазами. — И его лучше не злить. Если обидят его, то он смолчит и даже простит. Но если обидят кого-то из его близкого окружения, то он сам подставится, но за них отомстит. Мэй не стоило так вести себя с прислугой. И тогда Чуя не стал бы на неё злиться, а уж тем более мстить.       — Он мне нравится, — женщина задумчиво постучала кончиком серебряной вилки по тарелке. — Где ты его откопал?       — Где откопал — там уже нет. И не смотри на меня так. Он — моё сокровище, я тебе его не отдам, — с этими словами Дазай мягко поднялся. — Прошу простить, тётушка. Я был рад отужинать с тобой, но у меня ещё остались незаконченные дела, поэтому я, извините за грубость, откланяюсь.       — Конечно-конечно, — женщина приветливо улыбнулась, хотя глаза её совершенно не улыбались.       Неа лишь хмыкнул, едва сдержав недовольную гримасу.       — А многоуважаемый господин Мори посидит со мной и поговорит. Верно ведь, сын мой?       Мори умоляющим взглядом уставился на брата, но тот лишь спокойно приподнял левую бровь, мол, тут я тебе не помощник, и быстрым шагом покинул помещение, поднимаясь прямиком к себе в кабинет. Настроение было чертовски хорошим.       Не успел он прикрыть за собой дверь, как та быстро распахнулась, а следом в поле зрения возник Чуя, прихлопывая её всем своим телом и опираясь на неё спиной. Вид у него был растрёпанный, но весёлый. Он чему-то широко улыбался, а затем и вовсе тихо рассмеялся, сползая чуть ниже и упираясь руками в свои колени.       — Еле сбежал! — прохрипел он, смахивая со лба пот. — Я думал, она меня прикончит. Я же её ещё и водой облил, а потом она случайно поскользнулась в ванной комнате. В общем… господин Дазай, за такое количество нанесённого ущерба она несомненно прибежит жаловаться на меня и требовать соответствующего наказания.       Осаму смерил его томным взглядом. Сейчас Накахара казался растрёпанным, но чертовски соблазнительным. Воротник форменного пиджака съехал чуть вбок, открывая аристократу всю прелесть тонкой шейки, на которой всё ещё алели яркие засосы, оставленные ночью. Они буквально провоцировали сделать такое ещё раз, пометить, заставить думать этого человека, что он тебе принадлежит.       — Мне плевать, что она там будет говорить, — вдруг сказал он, протягивая руку и приподнимая красивое раскрасневшееся личико вверх.       Взгляды встретились, и Чуя отчётливо увидел полыхающие на дне зрачков костры похотливого пламени. Сердце замерло.       — Я сам придумаю тебе наказание. И ты не отвертишься. Ведь ты сам сказал, что я могу делать с тобой всё, что пожелаю.       Ключ в двери со скрипом повернулся, а в следующий момент из лёгких слуги буквально выбили весь воздух, прижимая к стене слишком резко. Дыхание господина почувствовалось прямо рядом с ухом. Тело охватила мелкая дрожь. Он впервые почувствовал её и теперь недоумевал, что же могло так повлиять на него. Неужели их секс прошлой ночью?       — Ты понятия не имеешь, как я тебя хочу, — прохрипел шатен, скользя ладонями по узким бёдрам Накахары. — Хочу настолько сильно, что даже больно. Теперь я увидел тебя с другой стороны, но это не очень удовлетворило меня. Ты был пьян, а я хочу, чтобы ты всё осознавал. Хочу видеть, как ты краснеешь, как сжимаешься от смущения, как медленно таешь. Хочу услышать, как ты стонешь.       — Пре…прекрати, — рыжеволосый беспомощно вцепился в его плечи, нещадно краснея.       Разумом он понимал, что всё ещё не готов к подобному. И то, что случилось из-за пьянки не в счёт. Тогда парень вообще ничего не соображал, а лишь поддавался инстинктам и чертовскому обаянию мужчины. Сейчас же Чуя никак не мог заставить своё предательское тело унять дрожь и успокоиться.       Шёпот господина был слишком возбуждающим, сексуальным, хрипловато-похотливым, чтобы остаться равнодушным. Внизу живота загорелся огонь, а осознание этого заставило раскраснеться щёки ещё больше.       «Что я делаю?.. — обречённо подумал про себя Чуя, цепляясь за остатки разума. — Неужели так просто сдамся? Подумать только, неужели я его простил?».       Он и сам не знал. Однако то, что молодой человек уже позволяет этому мужчине касаться себя, целовать, обдавать горячим дыханием кожу, о многом говорит. Если подумать, то, кроме того случая, господин ни разу не проявлял к нему жестокости. Он обходился с ним мягко, многое позволял и прощал, а вчера был особенно нежным, Чуя помнил это. Дазай не настаивал на близости, а чувствовал искреннюю вину за содеянное в прошлом. Может, рыжеволосый действительно его простил? Так быстро? Разве такое бывает?       Чуя тихо заскулил, когда пальцы аристократа скользнули по возбуждённому члену сквозь ткань брюк. Руки сами собой сомкнулись на его плечах, а зубы больно вонзились нижнюю губу. Дазай удовлетворённо хмыкнул, мелкими поцелуями приближаясь к красивым губам, прокладывая мокрую дорожку. И, к своему удовольствию, не встретил сопротивления. Накахара послушно приоткрыл рот, позволяя совершить задуманное, впуская проворный язык хозяина и сплетая с ним свой. От этого действительно можно было получать удовольствие, и слуга понял это только сейчас, когда позволил себе отпустить собственные страхи перед этим человеком.       Он не сделает ему больно. Он не станет. Он…       Стук в дверь заставил обоих вздрогнуть и разорвать поцелуй.       — Простите, что мешаю, — послышался насмешливый голос Неа, который наверняка что-то слышал. — Но тут такое дело… Мэй совсем взбесилась. Я к ней приближаться не хочу, так что, Дазай, вперёд! Ты же глава этого дома, так иди и успокой свою драгоценную гостью!       Осаму едва сдержался, чтобы не зарычать. Успокаивать эту барышню у него не было ни малейшего желания, но он всё же отстранился и позволил Чуе выдохнуть.       — Видимо, это надолго, — пробормотал он, поворачиваясь к зеркалу и оправляя одежду. — Лучше иди спать… ко мне. Я хочу, чтобы ты сегодня спал со мной.       — Н…нет, я лучше к себе, — запнувшись, выдавил тот, понимая, что едва найдёт в себе силы для этого.       Спать с ним в одной постели — ну, уж нет. Не сегодня. И хотя они не раз это делали, сейчас он был просто не в состоянии. А потому, щёлкнув ключом пару раз, мужчина стремглав вылетел прочь, оставляя Мори так и стоять под дверью.       Интересно, получится ли у него уснуть?