Лепестки опавшей сакуры

      Рюноске валился с ног. Его знатно потряхивало, он едва дополз до кровати, упал носом в подушку и замер. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он осмелился сделать хотя бы одно движение, которое безжалостно отдалось в теле неприятной судорогой. Глухой стон моментально сорвался с губ, разлетаясь по пустой комнате.       — Ни за что больше не буду пить, — прохрипел он, вытянув руки вдоль туловища.       — О, так ты пьянствовал? А я-то думаю, чего ты такой странный? — послышался ехидный голосок молодого господина Ацуши, а в следующий момент он опустился всем своим весом прямо на поясницу Рю, заставляя того кряхтеть и ругаться. — Какой напряжённый. Давай я тебе спинку помну, а?       — Знаете, молодой господин, Вы на удивление тяжёлый, — проговорил он, не имея возможности пошевелиться.       И когда Накаджима лёгкими движениями попытался снять с него пиджак, сопротивляться не стал. Только безвольно поддался и позволил себя раздеть. Честное слово, если бы он мог выразить своё возмущение, то непременно сделал бы это. Но максимум, на который его сейчас хватало, так это тихо возмущаться и кряхтеть, как старый дед.       — Прости-прости. Сейчас я сделаю тебе хорошо, — Ацуши растянул губы в улыбке серийного маньяка, после чего стянул перчатки, обнажая изящные кисти с жуткими клеймами на тыльной их стороне.       Уже через секунду сильные руки медленно прошлись по позвоночнику, начиная разминать затёкшие мышцы. Стало как никогда хорошо, и Акутагава вновь не сдержал стона.       А ведь раньше ему никто не делал массаж…       — Зачем Вы здесь? — поинтересовался парень безразличным тоном, практически полностью утонув в приятных ощущениях.       Ацуши весело хмыкнул и, склонившись к его шее, поцеловал прямо у основания волос. По телу незамедлительно пробежали мурашки.       — Я не видел тебя два дня. Я соскучился, — мурлыкнул светловолосый чуть ли не на ухо дворецкого. — А ты? Ты соскучился по мне?       — Нет, — честно ответил парень, вытягиваясь и обнимая подушку. — И, если честно, мне совершенно наплевать на то, что Вы соскучились по мне.       — Ну-у, Акутагава, не будь вредной задницей, — капризно буркнул юноша, после чего без лишних разговоров развернул слугу на спину, заставляя удивлённо охнуть и уставиться прямо в глаза.       Он завораживал темноволосого своими по-кошачьи грациозными движениями. Словно большой белый тигр, готовый в любой момент броситься на свою жертву, чтобы перегрызть ей глотку.       Оказавшись прямо над слугой, Ацуши хитро усмехнулся и склонился к его лицу, касаясь нежной кожи кончиками пальцев. Рюноске в это время не смел даже шевелиться.       — Скажи это, Рю, — вновь замурлыкал он, медленным движением проводя кончиком языка по его нижней губе и оставляя мокрый след.       Дыхание прижатого к кровати дворецкого сбилось. Он привык к его постоянным приставаниям, но чтобы так? Нет.       Он ещё никогда не прижимал его к кровати, по пояс обнажённого и не способного сопротивляться.       Рюноске даже не понял, как сделал это. Просто сам подался вперёд, обхватывая шею мужчины обеими руками, притягивая к себе и с остервенением впиваясь в губы. Так жадно, так сладко. Ацуши не удержался от удивлённого вздоха. Нечасто от этого парня можно заметить такую активность.       — О, тут даже слов не надо, — усмехнулся он, заскользив ладонью по бедру темноволосого. — Ты мне наглядно показал, как сильно по мне скучал. И, знаешь… это даже приятно.       — Заткнись! — прорычал дворецкий, не сдержавшись. — Только и делаешь, что издеваешься надо мной, экспериментируешь со своей способностью, давишь на сознание, управляешь желаниями. Ты просто чудовище.       — О, а ты, кажется, зол на меня, — губы Ацуши вновь растянулись в ухмылке. — Мне это нравится.       — Нравится? — Акутагава недоумённо вскинул брови.       — В гневе ты становишься таким красивым, — хрипловатый шёпот юноши, прозвучавший прямо над ухом, заставил тело слуги покрыться мурашками.       Руки отчаянно затряслись, а унять этот тремор не получалось.       — Знаешь, я хочу взять тебя прямо здесь и сейчас. Ты такой беспомощный предо мной, что весьма сложно унять свои желания, — горячий язык скользнул по мочке уха, заставив темноволосого вцепиться пальцами в покрывало и шумно сглотнуть. — Я тебя хочу, Рю.       С того самого момента, как молодой господин Накаджима появился в особняке Дазая, Акутагава много раз терпел его слегка развратное поведение. К тому же, способности у этого парня были нешуточные, он запросто подчинял своей воле, очаровывал, внушал дикое желание. Но он никогда не говорил, что хочет его. Только приставал постоянно. А что сейчас изменилось? Он всё так же пристаёт, но что-то определённо не так.       Мурашки по коже бегут…       Рюноске больше ни о чём не думал. Только плюнул на всё и отдался прямиком в руки молодого господина, притягивая его к себе и накрывая губы своими. Отрицать очевидное уже просто не было смысла.       Он хотел этого человека сам, без воздействия способностей.       Хозяин всегда говорил, что Рюноске на самом деле очень холодный и недоступный, если на него не воздействовать намеренно, как он сам делал, подавляя волю и подчиняя себе всех слуг в особняке. Но если этого не делать, то Акутагава будет закрытым и замкнутым человеком. Он никогда никому не поддавался, вёл себя с достоинством и всячески доказывал, что достоин носить звание дворецкого дома графа Дазая.       Однако с появлением этого мальчишки всё изменилось. Ацуши с самого начала показал, что заинтересован в нём. И лишь затем начались его эксперименты с собственными способностями. До этого он проявлял искренний энтузиазм, порываясь с ним сблизиться, несмотря на разницу в социальном положении.       Дворецкий и сам не заметил, как привязался к нему, начал симпатизировать. Может, Накаджима и кажется порой надоедливым и чуток развратным, приставучим, но у него очень доброе сердце. В сравнение с господином Дазаем, обладающим тёмной, даже, можно сказать, жутковатой натурой, Ацуши — мягкий и светлый человечек. Но даже его иногда накрывает.       Однако сейчас, когда Рю буквально сам согласился на близость, притянул к себе, впился в губы; аристократ был предельно нежен. Его руки мягко скользили по обнажённой груди слуги, обнимали за талию. Акутагава буквально плавился от жара. Ему срочно требовался кислород.       — Рю, — позвал его парень, дыша прямо в губы. — Я не хочу тебя заставлять, не хочу применять на тебе способности. Я хочу, чтобы ты сам меня желал, чтобы это было обоюдно. Понимаешь? Поэтому если ты сейчас скажешь, что не хочешь, я уйду.       Ответа от слуги не последовало. Просто в какой-то момент Акутагава нашёл в себе силы опрокинуть господина на спину и оказаться сверху, оседлав его бёдра. Словно второе дыхание открылось. Ацуши поражённо выдохнул.       — Правда? — поинтересовался тот, скользнув пальцами по пуговкам на рубашке светловолосого. — Мне достаточно просто сказать, чтобы Вы ушли? Почему же раньше это не работало?       — Потому что раньше я не ставил перед собой цель переспать с тобой, — без тени сомнения признался Накаджима, завороженно наблюдая за парнем. — То были просто глупые приставания. Сейчас всё по-другому.       — Ну, надо же, — губы дворецкого исказились в хитрой ухмылке.       Ему надоело быть постоянно подавленным большой силой аристократа. Сейчас, когда он осознал, что сознание его свободно, а значит он может делать всё, что ему вздумается. Больше он не позволит себе быть безвольной куклой в чужих руках. Он сам будет решать, что ему делать.       — Как всё, оказывается, просто, — с этими словами тот склонился ближе к его лицу и заглянул в светлые глаза. — Ну, уж нет, господин Накаджима, теперь Вы от меня так просто не отделаетесь. Посмотрите, что Вы наделали? Это нужно как-то исправлять, Вы не думаете?       Ацуши опустил взгляд, замечая отчётливо выделяющееся возбуждение Акутагавы, застывая в полном шоке.       — О… — выдавил он, не зная, что говорить дальше. — Кажется… ты и сам меня хочешь.       — Да неужели? — наконец проворные пальцы расправились с рубашкой молодого господина, стягивая её прочь, в то время как светловолосый резко сел, прижимаясь обнажённой грудью к разгорячённому дворецкому. Пришлось Рюноске поспешно хвататься за его шею, прижимаясь ещё ближе, заглядывая в жёлтые глаза сверху вниз.       — Так что? Так и будем играть в гляделки?       Накаджима весело хмыкнул и прикусил нижнюю губу. Пальцы мягко заскользили по позвоночнику, заставляя слугу слегка выгнуться от щекотливых ощущений.       — Какой нетерпеливый, — усмехнулся аристократ, а следом припал губами к чувствительной коже на шее Акутагавы, вырывая из его груди тихий стон. Эта ночь будет длинной…

***

      — И сколько раз ему говорить, чтобы не оставлял такие бумаги прямо на столе! — недовольно бурчал Чуя, собирая кипу важных документов в одну стопку. — Ведь заберётся кто-нибудь ночью в особняк и стащит их! Господи, ну, что за идиот?.. Ещё и ящики в столе открытыми оставляет! Одним словом — Дазай!       Вздохнув, рыжеволосый запихал макулатуру в шкаф и повернулся обратно, чтобы прикрыть ящик, но рука замерла в паре сантиметров от него.       Уголок плотной бумаги выглядывал из-под стопки папок. Однако надпись на ней была вполне себе читаемой, а почерк узнаваемым.       «Моему маленькому Накахаре Чуе в его десятый день рождения. С любовью, тётя Акира».       Ноги сами подкосились. Слуга в шоке рухнул в кресло господина, беря лист бумаги в руки. Пальцы дрожали, а дыхание сбилось. Он помнил его. Помнил этот рисунок. Тётя подарила его незадолго до гибели. В тот день Чуя получил много подарков. В том числе и этот.       Он не помнил себя маленьким. Только знал, что волосы у него сильно вились. Вот прямо как на этом портрете, который каким-то чудом оказался в столе господина Дазая. Уже весьма потёртый, но бумага не пожелтела ни на грамм. Судя по всему, он бережно хранился. В противном случае, он не был бы в таком хорошем состоянии.       Он заставит его всё объяснить.       Тихие шаги за дверью, тихий скрип петель… Хозяин кабинета никак не ожидал увидеть слугу в своём кресле, а потому вздох с его стороны был вполне ожидаемым.       — Чуя, что ты делаешь за моим столом? — поинтересовался он терпеливо, глядя на задумавшегося Накахару.       Однако, тот даже ухом не повёл. Словно застыл, всё ещё глядя куда-то на свои руки.       — Чуя, ау! Ты меня слышишь? Что ты…       — Откуда он у тебя? — хрипловатый тихий голос рыжеволосого заставил Осаму заткнуться и удивлённо вскинуть брови.       А в следующий момент его сердце едва не остановилось. В тонких пальцах он увидел знакомый с детства рисунок.       — Я спрашиваю, откуда он у тебя?!       Парень вскочил на ноги, бешеным голубым взглядом смотря на своего господина. Дазай только сейчас заметил, что глаза у него медленно наполняются слезами.       С губ сорвался тяжёлый вздох.       — Послушай, Чуя…       — Я. Хочу. Знать. Откуда у тебя этот портрет?! — Накахара не унимался.       Дазай видел, что ещё немного, и его настигнет истерика. Да такая, что успокоить его будет крайне сложно. Сейчас он либо всё говорит начистоту, либо придётся наблюдать за взбесившимся слугой. А кто знает, на что он способен в гневе…       Дазай тяжело вздохнул, запуская пальцы в свои волосы. Он даже не знал, с чего ему начать.       — Когда мне было десять, буквально только исполнилось, отец принёс домой два портрета. Цветной и чёрно-белый. Цветной он оставил себе. На нём была изображена рыжеволосая женщина, которую он назвал Казуми, а второй он оставил мне. По моей просьбе, — наконец произнёс он, скосив взгляд на парня. — Я тогда спросил у отца: «Могу ли я познакомиться с ним?», на что отец ответил: «К сожалению, это невозможно. Больше нет».       Аристократ прислонился бедром к своему столу и ещё несколько секунд молчал, глядя в прикрытое тяжёлыми гардинами окно.       — С того самого дня я задался целью найти мальчишку, изображённого на портрете. Я хотел увидеть его вживую, но тогда мне было слишком мало лет, чтобы я мог сделать хоть что-то, — голос звучал ровно, несколько отстранённо, однако Чуя чувствовал, что господин балансирует на грани.       Рассказ давался ему не так-то просто.       — Но я не бездействовал. Я просил доверенных людей отца искать. И они помогали, но результата не было. Только в шестнадцать я смог самостоятельно начать поиски. Но, к сожалению, нашёл только спустя ещё шесть лет.       — Дазай… — ошарашено произнёс рыжеволосый, огромными голубыми глазами глядя на него.       Этот рассказ был настолько неожиданным, что он ещё долго не сможет его переварить.       — Я искал тебя все двенадцать лет, Чуя, — Осаму перевёл на него взгляд. — Я так хотел тебя найти, ты даже представить себе не можешь… — он оттолкнулся от стола и, обойдя его, присел в кресло.       Накахара замер в ожидании продолжения.       — В тот день, в рудниках, я не узнал тебя. Но твоё имя, которое мне назвали, напомнило мне о мальчишке, которого я так долго искал, поэтому я забрал тебя с собой. И только когда ты вновь вошёл в мой кабинет, одетый в новую форму, отмытый и расчёсанный, только когда схватил из моих рук книгу, я понял. Двенадцать лет бесполезных поисков… И вдруг такая удача! Ты сам свалился мне в руки.       — Так ты… всё это время…       — Я просто не мог сдержаться, чтобы не поцеловать тебя тогда. Я мечтал об этом слишком долго. Многие годы думал, как ты изменился, каким стал. А когда увидел твоё красивое лицо, то просто не смог остановить себя, — шатен нервно рассмеялся, прикрыв лицо ладонью, а Чуя не смел шелохнуться. — Ты стал таким красивым, что я мечтать о таком не смел. Понимаешь?.. А потом я захотел обладать тобой. Всем, без остатка. Чтобы ни одна тварь не смела протянуть к тебе свои руки. Чтобы никто не имел права прикасаться к тебе, кроме меня.       — Поэтому ты тогда… из-за Маюми?.. — у Чуи всё никак не получалось строить предложения.       Он говорил какими-то отрывками, едва соображая.       — Я тогда даже не очень понимал, что делаю. Настолько разозлился, увидев тебя с ней. Меня захлестнула ревность, — он горько усмехнулся. — Ты ненавидишь меня, да? Я понимаю. Моя семья разрушила твою, а тут ещё я так с тобой поступаю. Но… я правда не хочу, чтобы ты ушёл. Я действительно не желаю делить тебя с кем-то. Прости, Чуя. Я жуткий собственник.       Накахара прикусил нижнюю губу, рассматривая разговорившегося господина. Он казался слегка подавленным, но его слова звучали искренне. Чуя хотел ему верить. И верил. Он и сам не знал, почему именно.       Стянув с ладони белую перчатку, он протянул её к лицу шатена и мягко коснулся его щеки. Надо же, этот человек искал его двенадцать лет. Тот, кто был с ним даже не знаком. Не имеющий к нему никакого отношения. И нашёл… спустя столько лет. А теперь не желает ни с кем делить. Он собственник, но почему-то от такой извращённой заботы Чуе захотелось улыбнуться. Это, наверное, странно, но от слов мужчины стало чуточку теплее.       Дазай удивлённо вскинул голову, устремляя взгляд в голубые глаза, в то время как рыжеволосый мягко гладил его по щеке.       — Почему ты раньше мне ничего не говорил? — спросил он, рассматривая красивые черты лица аристократа.       — Думал, ты возненавидишь меня ещё больше, — честно признался шатен, схватив тонкое запястье и коснувшись его губами.       — Я не ненавижу тебя, — Чуя вздохнул.       Он желал вывести хозяина из этого дурацкого состояния, поэтому и сказал такое. Но только сейчас он понял, что сказал ему правду.       Он ведь действительно не ненавидит его.       Взгляд аристократа изменился. Словно ему кто-то показал свет. Он теплился на дне его зрачков, словно медленно разгорающаяся надежда. Пальцы, сжимающиеся на запястье, разжались.       — Почему? Я считал, что за такое количество проступков и посягательств на твою чистоту, ты должен, как минимум, желать меня убить, — поинтересовался он, но на губах почему-то заиграла лёгкая самодовольная ухмылка.       Ну, вот, всегда он так!       — Не знаю, — пожал плечами рыжий, убирая руку и опираясь ею о стол. — Может, потому что чувствую некоторую благодарность за то, что ты взял меня сюда. Двенадцать лет я был один, меня все сторонились из-за худобы и чересчур светлой кожи, считая болезненным. К тому же, я притворялся немым, что ещё больше отталкивало от меня людей. В общем, жизнь — не сказка. Терпеть не могу то место до сих пор. А тут появился ты. И из целой толпы здоровых, крепких, высоких «нулевых» ты выбрал меня — тощего, бесполезного и к тому же совсем неразговорчивого. Ты даже представить себе не можешь, как я был в тот момент счастлив. Все эти люди настолько меня достали, что я был готов уехать куда угодно, лишь бы подальше от них.       Дазай склонил голову вбок, откидываясь на спинку кресла. Чуя впервые заговорил с ним на такую тему. Может, потому что пришло время?       — Ты был рад?       — Да. Правда, после того, как я попал к тебе в кабинет, и ты меня узнал, я подумал, что лишусь головы. Я ведь Накахара, а твоя семья мою ненавидела. Думал, что ты такой же. Но нет, ты повёл себя несколько странно, а потом просто отпустил, — Чуя взялся пальцами за кончики волос. — Впрочем, умереть мне хотелось ещё после твоего приступа ревности. Ну, знаешь, в тот момент мне казалось, что жизнь кончена и что пора бы мне на покой. Но нет, как я заметил потом, жить можно даже и с таким грузом на душе.       — Прости, — сорвалось с губ Осаму.       Он прекрасно видел, что рыжеволосому такое говорить тяжело и неприятно. Извинения сами вырвались, как само собой разумеющееся.       — Заткнись, — буркнул Накахара в ответ, но следом приподнял уголки губ. — Ладно, хватит откровенничать. Пора бы Вам, господин Дазай, браться за работу. Тут накопилась чёртова куча документов, и Вы, как руководитель, обязаны с ней разобраться. Готов посодействовать, если хотите. Кстати, стоит проверить счета и…       Договорить ему не позволили. Дазай поднялся на ноги слишком резко, обхватывая его лицо ладонями и прижимаясь к его губам своими. Чуя лишь сдавленно простонал, упираясь ладошками ему в плечи, в то время как аристократ без особого труда усадил его на стол, устраиваясь аккурат между ног.       Поцелуй получился хоть и грубоватым, но чертовски приятным. И как бы Накахара не возмущался, пришлось признать, что целуется он очень хорошо. От движений его языка начинает трясти, а тело моментально предаёт, отзываясь на приятные ласки.       Чуя и сам не замечает, как обнимает его за шею, запуская пальцы в тёмные волосы, и отвечает ему. Ему надоело постоянно сопротивляться. Это ведь так приятно. Почему бы просто не получить от этого немного удовольствия. Его не так уж и много в жизни простого слуги.       — Тебе нужно работать, — выдохнул Накахара в губы Осаму.       Послышалось грязное ругательство со стороны мужчины, после чего он вновь сорвал с припухших губ рыжеволосого влажный поцелуй.       — Дазай!       — Всё-всё, я берусь за работу, — согласился он, снимая слугу со стола и ставя его на пол. — Кстати, о ней… Съездишь со мной кое-куда?       — Куда? — прищурившись, поинтересовался Чуя. — И зачем?       — В одну подчинённую семье Мори деревню, — ответил аристократ, поправляя рукава. — Ты, наверное, не знаешь, но в каждой такой деревеньке сидит правящая семья. Она распределяет ресурсы, ведёт статистику, документацию и прочее. Своего человека ставит там глава семьи, а потом просто собирает данные. Так что, съездишь со мной?       — У меня есть выбор? — он недовольно приподнял бровь, на что Осаму тихо хмыкнул. — Когда отправляемся?       — Да прямо сейчас и поедем, — пожал он плечами. — Я уже приказал ребятам подготовить повозку. Это не займёт много времени.       — Отлично, — выдохнул Накахара. — А то у меня есть ещё тысяча девятьсот восемьдесят восемь дел, которые мне надо успеть сделать, а то получу по макушке от тебя же.       Дазай не сдержался и рассмеялся, глядя на него. Эта недовольная мордашка вызывала в нём только умиление.       — Иди собираться, — аристократ протянул руку, потрепав слугу по волосам, чем вызвал недовольное фырчанье, а после вновь присел в своё кресло и потянулся к рисунку на столе.       Однако Чуя оказался проворнее, схватив его первым.       — Чуя! Верни мне рисунок.       Слуга изогнул губы в хитрой ухмылке, поднимая лист на уровне глаз. А в следующий момент безжалостно разорвал его пополам. Затем ещё на несколько частей. И так до самых мелких кусочков, на которые только смог. Они все рассыпались по полу под ошарашенный вздох Дазая, который подобного уж точно не ожидал.       — Неужели тебе меня мало? — поинтересовался Чуя, наблюдая за его реакцией.       Развернувшись, он спокойным шагом отправился к двери, и только возле неё повернул голову и произнёс:       — Может, я тоже ревную, а? Ты вот сходишь с ума по мальчишке на рисунке, вот только того больше не существует. Поэтому и рисунку нет места быть. Теперь будешь любоваться моей вечно недовольной физиономией.       А затем, мерзко хихикая, закрыл дверь.       — Я устрою тебе незабываемую поездку, Чуя! Вот увидишь! — усмехнулся он, окинув взглядом разбросанную бумагу.       Именно она когда-то единственной ниточкой связывала его и загадочного мальчишку. Теперь же их связывают рабочие отношения… и периодический секс. Дазай был уверен — теперь он станет их регулярным занятием, потому что теперь мужчина в покое его точно не оставит.       — А что же у нас в меню сегодня, господа? Верно! Жареный Чуя Накахара под личным дазаевским соусом, — послышался насмешливый голос.       Осаму закатил глаза и перевёл взгляд на потайную дверь, скрывающуюся за книжным шкафом. За ней находилась комната для тайных заседаний, не имеющая окон. Доступ в неё был из двух комнат. Видимо, Неа попал в неё из второй. Теперь его хитрая лисья морда улыбалась во все тридцать два.       — Как насчёт испробовать на себе мои новые метательные ножи? — не остался в долгу Дазай, окинув его холодным взглядом. — Хотя нет, не стоит! А то на свадьбе будешь выглядеть просто ужасно.       От слова «свадьба» лицо Неа приобрело зелёный оттенок, словно его сейчас стошнит. Улыбка тут же слетела с его губ.       — Заткнись, — с болью в голосе произнёс он и подошёл ближе. — Маман сошла с ума. Ты представляешь! Эта полоумная женщина вздумала женить меня на этой придурковатой Идзуки Мэй! Она смерти моей хочет! Определённо!       — Мои поздравления, господин Мори, — казалось, шатена сейчас разорвёт от злорадства.       И парень на это мог только цыкнуть.       — Чтоб ты подавился, господин Дазай! — прорычал он в ответ, но, подойдя ближе, вдруг крепко обнял брата за плечи со спины и уткнулся носом ему в затылок. — Даза-ай! Я не хочу умирать молодым! Пожалуйста! Не отдавай меня этой полоумной! Плачу любые деньги!       — Уверен, из вас получится прекрасная семья, — с невозмутимым лицом продолжал издеваться аристократ, на что бедолага Мори мог только протяжно стонать и сопеть ему в шею. — А сейчас отпусти. У меня накопилась куча дел… О, и, кстати… не мог бы ты найти Акутагаву? Я, конечно, дал ему расслабиться пару дней, но пора бы ему браться за работу. В конце концов, он дворецкий этого дома. А половину работы за него вдруг начал выполнять Чуя. Так недолго и с должности слететь.       — Угу, — устало вздохнул тот в ответ. — А куда ты едешь? Можно с тобой?       — Нельзя. И не твоё дело, куда я еду, — с братом Дазай никогда особенно не церемонился, а потому безжалостно отпихнул его от себя и поднялся на ноги. — Так что давай-давай. Выполни хоть раз то, о чём я тебя прошу.

***

      — Мэй, — окликнула Карин недалеко сидящую девушку.       Та немедленно вскинула голову и во все глаза уставилась на свою госпожу. Однако та продолжать не спешила, лишь лениво перелистывала страницы читаемой книги. Прошло две долгих минуты, прежде чем она заговорила.       — Ты всё сделала?       — Как Вы и просили, госпожа Мори, — пролепетала девушка, вцепившись в подлокотник кресла.       Она смотрела на Карин с обожанием, была преисполнена верности этой женщине. И её не смущал мерзкий характер, подлые поступки и прочие достоинства её кумира.       — Значит, и письмо уже отправила? — наконец Мори взглянула на девушку и усмехнулась. — Подумать только, этот мальчишка жив. Ринтаро наверняка понравится такая новость.       — Думаете, господин Мори не проигнорирует подобную новость? Уж кому, как не Вам, знать, что его мало интересуют бесполезные интрижки, — голос у Мэй был мягким, словно она пыталась задобрить свою госпожу.       Вот только та это прекрасно знала, но всё же молчала, позволяя девушке думать, что всё в порядке.       — Не нарывайся, Идзуки, — строго сказала женщина, сверкнув в её сторону глазами.       Мэй тут же утихла, понимая, что перешла черту.       — То, что я позволила тебе стать невестой моего сына, ещё ничего не значит.       — Да, моя госпожа, — опустив взгляд, ответила она.       Ей было прекрасно известно, что навлекать на себя гнев этой благородной дамы весьма опасно. Ведь Карин Мори никогда ни с кем не церемонится. Если ей кто-то не угодил — она его убивает.       Вновь повисла тишина. Госпожа Мори не заводила разговора дальше, а Мэй не смела даже громко вздохнуть. Подругами они были только на людях. Наедине они были самыми настоящими госпожой и слугой.       — Идзуки, — аристократка отложила книгу на столик.       Девушка вновь подняла на неё глаза. Но вместо слов госпожа только указала ей на свои колени. В больших глазах загорелся интерес. Без лишних слов она подошла к женщине ближе и, подобрав полы платья, села на неё сверху, нещадно краснея и кусая губы.       — Великолепно. Сделаешь мне приятно, девочка?       — Конечно, госпожа Мори, — улыбнулась та, наклоняясь к её лицу. — Как пожелаете.