Дорога выдалась длинная и жутко скучная. Если бы Чуя знал, что придётся столько времени трястись, то взял бы с собой хотя бы книгу. Сейчас же приходилось довольствоваться только присутствием господина и его прожигающим взглядом.
Голодным, похотливым, непристойным взглядом.
Несколько раз удалось поспать, немного поговорить, что-то обсудить. За окном нещадно пекло солнце, создавая невообразимую духоту в небольшой повозке — в общем, тоскливо. В такой обстановке быстро настигает меланхолия.
Прошли почти сутки, прежде чем им удалось добраться до места назначения. Накахаре показалось, что ещё немного — и он точно чокнется. Но вот они, наконец, остановились. По шуму толпы стало понятно, что они приехали.
Чуя выскочил первым, желая глотнуть свежего воздуха, распахивая дверцу настежь… и застыл. Ехидное покашливание Дазая за спиной только подтвердило то, куда они приехали.
Деревня, откуда господин забрал его чуть больше месяца назад.
— Добро пожаловать домой, Чуя, — хмыкнул шатен, ловко проворачивая в руке трость и поправляя цилиндр на своей голове. — Ну, что, идём? Нам нужно многое успеть сделать.
— Да, конечно, — кивнул он, встряхнув головой и дёрнув уголками губ. — Господин Дазай, вы специально взяли меня с собой?
— Ну, конечно! Я думал, тебе будет интересно посмотреть, изменилось ли здесь что-то, — казалось, Осаму просто издевается над слугой. Уж кому, как не ему знать, как тот ненавидел эту деревушку с бесконечными рудниками? Да Чую тут терпеть не могли, шпыняли и гоняли постоянно, словно чумного. Особенно женщина, в доме которой и жил Накахара всё это время. Она его вообще на дух не переваривала.
— Господин Дазай, — Чуя оскалился, делая вид, что улыбается, а после подошёл к мужчине спереди и нарочито тщательно поправил лацканы его пиджака. Складывалось впечатление, что он желает его придушить. — Как приедем домой — я вам голову отгрызу.
И очередная невинная улыбка на его устах. Дазаю оставалось только веселиться, глядя на такого злого коротышку, который пытается кусаться. Это казалось ему жутко забавным. К тому же, как показывала практика, злой Чуя себя не контролирует. А значит можно будет без проблем затащить его в постель, раз в нормальном состоянии он постоянно сопротивляется. В ярости им управлять намного проще.
— Жду с нетерпением, — довольно согласился он, делая несколько шагов вперёд. Люди на центральной площади уже начинали толпиться, понимая, что приехал сам господин. Глядишь, и заберут с собой кого-нибудь.
— А кто этот пацан рядом с его светлостью? Разве раньше с ним не ездил тот, другой, с короткой стрижкой? Тёмненький такой? — слышалось из толпы, а Чуя едва сдерживал смех. Эти идиоты его даже не узнали. Даже смешно становится.
— Подождите-ка! — от этого голоса парень вздрогнул. Повернув голову, он моментально нашёл обладателя этого довольно низкого для женщины голоса и, скривившись, вновь отвернулся. — Чуя! Это ведь ты, мелкий рыжий ублюдок.
Накахара заметил, как напряглась спина идущего впереди господина. От него неожиданно повеяло такой ужасающей аурой, что даже у слуги мурашки по коже побежали.
— Да как ты посмел сюда заявиться?! Да ещё и такой цветущий, что аж противно смотреть на тебя! — не унималась Мора. Да уж, мать Энджи — так ещё жаба зелёная. Словно пропитанная ядом, она и сейчас плевалась им в Накахару, который, по сути, не сделал ей ничего плохого, но уже только за то, что он считался «чумным», она проявляла к нему чересчур много агрессии. Порой совершенно беспочвенной, жестокой и ужасно тупой.
Толпа зашумела. Теперь уже все признали в рыжеволосом того самого немого мальчишку, которого забрали отсюда месяц назад. Люди были явно не рады его здесь присутствию.
Чуя молчал. Он и не знал, что ему ответить. Впервые за долгое время он вновь подвергся нападкам, и теперь не понимал, как ему реагировать. Только молчал, прижимая к груди тетрадь с записями. Но в следующий момент раздался звучный баритональный голос, заставивший всех смолкнуть в одно мгновение.
— Молчать, — Дазай даже не изменился в лице. Но только идиот купился бы на это. Чуя чувствовал, что тот зол, как чёрт. Интересно, чего это он?
Его движения мягкие, грациозные, лёгкие и чересчур спокойные. Ему достаточно сделать всего несколько шагов вперёд, словно закрывая слугу от толпы. А в следующий момент он громко бьёт концом трости о землю, словно ставя точку. Накахара отчётливо ощущает, как сгущается вокруг него аура могущественности, величия и превосходства. Она, приобретая форму ветра, заставляет дорожный плащ колыхаться, а рыжие волосы слуги легко подниматься. И такое парень видел впервые.
— На колени, — произносит шатен сквозь зубы, а в следующий момент ветер словно срывается с места, устремляясь в толпу. В один момент каждый, находящийся на площади, не в силах сопротивляться, рухнул на колени, от страха не смея пошевелиться. Лишь во все глаза они смотрели на чертовски спокойного господина, а также на удивлённого сим действием слугу.
Чуя ещё никогда не чувствовал столь ужасающей мощи.
«Так вот насколько силён Дазай, — подумал он, понимая, что его душа трепещет в благоговейном восторге. Он никогда не видел человека со столь сильной способностью, способной поставить на колени пару сотен человек. А сам Осаму даже не поменялся в лице, только взгляд его резко похолодел, словно он желал заморозить всех и каждого, кто посмеет сейчас хоть пальцем шевельнуть. — Признаться, даже у меня есть желание преклонить колено. Это потрясающе.»
Чуя всегда умел ценить истинную силу. А Дазай действительно был чертовски силён. Одно дело поставить на колени одного слугу, к тому же полукровку, с малой сопротивляемостью к дару аристократов, а другое дело — поставить на колени целую толпу «нулевых».
— Да как вы смеете открывать свой грязный рот в присутствии господина? — шатен говорил, а улица, казалось, покрывалась тонкой корочкой льда. — Как вы смеете оскорблять при мне моего личного слугу? Кто дал вам такое право? Этот человек принадлежит
мне. И если вы оскорбляете его, то вы тем самым наносите оскорбление и мне. Как вы думаете, способны ли вы заплатить за подобное преступление?
Захотелось спрятаться куда-нибудь подальше от этого пугающего человека. Рыжеволосый видел его всяким — злым, возбуждённым, похотливым, ласковым, нежным, добрым, навязчивым, но ещё никогда он не видел его
таким.
«Не приведи господь мне довести его до такого состояния», — почему-то подумалось ему, заставляя крепче сжать книгу в руках. Ему стоило немалых усилий, чтобы сделать к господину шаг и мягко взять за локоть, привлекая к себе внимание. Иначе эти люди просто умрут от страха перед ним.
— Господин Дазай, — тихо окликнул он его, замечая, как карий взгляд теплеет в одно мгновение, словно его подменили. — Не надо. Всё в порядке. Не стоит тратить свою духовную энергию на такие мелочи.
Осаму вздохнул и лениво махнул рукой. Людям на площади моментально стало легче дышать. А в следующий момент он мягко коснулся пальцами слегка розовеющей щеки слуги.
— Чуя, — произнёс он ласково, являя слуге совершенно противоположный образ. — Я никому не позволю оскорблять или обижать тебя. Я ведь уже говорил, что ты — мой. А за своё я буду глотки рвать зубами. Понимаешь?
— И всё же, не стоит ради меня идти на такие меры. Я привык к такому отношению, и вам не обязательно делать для меня нечто подобное, — уголки губ рыжеволосого дёрнулись в полуулыбке. Почему-то стало так приятно, что кто-то пытается о тебе заботиться. Захотелось протянуть ладонь и коснуться ею щеки господина, но он бы не посмел.
— Замолчи, — строго произнёс кареглазый. — Я сказал, что защищу тебя, Чуя. Значит, я так и сделаю. Ты — моё самое главное сокровище, — губы Осаму растянулись в лёгкой улыбке вслед за губами слуги. — А теперь идём. У нас много дел. Ты, наверняка, устал и хочешь отдохнуть. Мы можем сделать это в доме главной семьи.
— Да, господин Дазай, — послушно согласился Чуя, продолжая улыбаться самому себе. Пальцы, сжимающие тетрадь, расслабились.
Дазай не даст его в обиду. От этого на душе стало так тепло и приятно. Хорошо, что кто-то заботится о тебе. Ведь раньше Чуя о таком и мечтать не мог. Впервые за двенадцать лет кто-то защитил его в этой проклятой деревне. И он был несказанно этому рад.
«Он неплохой человек, — подумал Накахара, идя вслед за спокойно идущим впереди Осаму. — По крайней мере, он сильно отличается от членов своей семьи. Я всё ещё помню те холодные и безумные глаза Ичиро Мори, когда он убивал мою маму. У Дазая глаза не такие. Совсем не такие.»
Местность была до боли знакомой. Рыжеволосому даже смотреть на дорогу было не надо, чтобы выйти к нужному месту. Ноги сами несли туда, как на автомате. Было в этом что-то ностальгически странное. А ностальгировать Чуя ненавидел.
В доме главной семьи он не был никогда, да и делать ему там было нечего. Он находился в самом центре деревни, окружённый глухим каменным забором с огромными железными воротами. Заглянуть за них было невозможно, а потому никто в деревне ни разу не видел дома полностью. Сегодня же Чуе представилась такая возможность.
Это был небольшой двухэтажный дом с ухоженным садом и разбитыми клумбами. Это место кардинально отличалось от вида за забором, и Чуя невольно задумался, нет ли в этом какой-то магии. Уж слишком резкая смена настроения.
Глава местной семьи, Сотоме Микихико, встречал господина у дверей. Руки его тряслись и потели, а сам он дрожал, как осиновый лист, наблюдая за тем, как приближается шатен со своим слугой. Позади плелись ещё несколько слуг, сопровождающих мужчину в дороге, но он практически не обращал на них внимания, невозмутимо шагая вперёд и удерживая трость в удобном положении.
«Интересно, а смог бы я так же поставить на колени людей, если бы был аристократом? Нет, я, конечно, аристократ, но я совершенно не имею понятия, что случилось с моей способностью, — продолжал размышлять Чуя, двигаясь навстречу главе. — Я помню, что она проснулась во мне довольно поздно. Но вот как ею пользоваться и что это вообще за способность — я не знаю. Воспоминаний об этом нет, словно всё это вымысел, хотя я точно знаю, что это правда.»
— Добрый вечер, господин Дазай, — поздоровался Сотоме, сладко улыбаясь. — Что привело вас к нам в деревню?
— Дела, — коротко ответил мужчина, одарив того равнодушным взглядом. — Сам знаешь, что мне нужно. Прикажи принести мне бумаги, я хочу рассмотреть их и разобраться. Оставь их в кабинете. Сейчас я желаю только отдохнуть.
Микихико активно закивал и бросился раздавать указания, нервничая и трясясь, на что Осаму только обречённо вздохнул. Этот парень неисправим.
***
Чуя настолько устал, что не помнил, как уснул. Господин не возражал, а только присел за стол и уткнулся носом в бумаги. Накахаре же было настолько наплевать на это, что он без зазрения совести развалился на кровати и сделал вид, что тут и был, а проснулся через несколько часов, замечая, что Осаму всё ещё сидит за столом. В слегка расслабленной позе, он вчитывался в очередной документ. И, судя по его лицу, ничего хорошего он в нём не видел.
Рыжеволосый поднялся, неслышно подходя к мужчине и опираясь руками на спинку кресла. Тот лишь краем глаза проследил за ним, позволяя прочесть то, что написано на бумаге.
— … Стоп. Что? — Чуя удивлённо вскинул брови. — Минутку, Дазай, ты это серьёзно?
— Да, а что тебя смущает? — поинтересовался шатен, откладывая документ на стол. — Я об этом уже давно думал.
— Но ведь…
— В этой деревне больше нет никакой выгоды. Мы с отцом давно решили её продать, — мужчина потёр пальцами переносицу. Судя по всему, он и сам очень устал. — Люди здесь паршивые, даже в прислугу не возьмёшь. Рудники истощаются, осталось совсем мало ресурсов. Деревня находится довольно далеко, и совершенно неудобно сюда добираться. Так что… делай выводы сам.
Накахара вздохнул. Неожиданно он понял, что если бы в тот день Дазай не забрал его с собой, то они бы уже никогда не увиделись. Деревню бы продали, а он навсегда остался здесь, запертым в чёртовых рудниках.
Тихо сглотнув, Чуя вновь покосился на господина, который, казалось, не обращал на него совершенно никакого внимания. Рука сама потянулась к его волосам, зарываясь в них пальчиками, заставляя Осаму отвлечься и удивлённо оглянуться на слугу.
— Хорошо, — произнёс рыжеволосый, перебирая прядки. — Если такое дело — то продавай. Уж мне-то до этой деревни вообще дела нет.
— Ты какой-то слишком довольный для человека, которому нет дела, — усмехнулся шатен, довольно прикрывая глаза.
— Я просто рад, что ты забрал меня отсюда, — ладонь соскользнула по щеке. Чуя поддался сиюминутному порыву нежности и благодарности. И пусть в самом начале господин повёл себя по-свински, он больше не мог на него злиться. К этому человеку он не испытывал негативных чувств. А ведь времени прошло всего ничего.
Вот что делает с людьми забота и внимание.
Дазай поймал его руку своей и прикоснулся губами к запястью, заставляя Накахару вздрогнуть и попытаться отнять руку.
— Отпусти, — попросил он спокойно, однако хватка у господина стальная.
— Не-а, — тот отрицательно покачал головой, а в следующий момент резко потянул на себя, заставив присесть к себе на колени. Горячее дыхание опалило тонкую кожу на шее. — Я хочу тебя поцеловать.
— А я хочу, чтобы ты пошёл в кровать и выспался, — оскалился Чуя, пытаясь вырваться. — Дазай, не беси меня! Встал и пошёл в постель.
— Какие мы злые, — Осаму усмехнулся, а в следующий момент поднялся на ноги вместе со слугой, заставляя того испуганно вцепиться в него. — Мы идём вместе.
— Я выспался!
— Мне плевать.
Чуя обречённо простонал. Это бесполезно. Этот человек не умеет жить без домогательств к его скромной персоне.
Однако стоило голове господина коснуться подушки, как он моментально вырубился, всё ещё продолжая сжимать Накахару в своих объятиях. И тому ничего не оставалось, как устроиться поудобнее и уснуть вместе с ним.
***
Пышный сад с кучей рассыпанных по нему клумб утопал в золоте заката. Кроны легко шелестели свежей весенней листвой, лёгкий ветерок гулял между ветвями.
В небольшом кресле, в беседке, потягивая ароматный чай из изящной фарфоровой чашки, сидел мужчина. Его волосы длиной до плеч были собраны сзади в хвост. Костюм сидел на его изящной фигуре идеально, белые перчатки облегали кисти рук. Холодный взгляд тёмных, с фиолетовым подтоном глаз, казалось, прожигал насквозь всё, что встречалось на его пути.
Недалеко от него стояла девушка. Светлые волосы её лежали лёгкими локонами на левом плече. Тонкая стройная фигурка была подчёркнута дорогим платьем с золотой вышивкой. Воплощение самого совершенства, она, молча, наблюдала за восседающим в кресле мужчиной и не двигалась. Только на лице её застыло скучающее выражение.
— Па-апа, — наконец, окликнула она, краем глаза замечая лежащее на столе открытое письмо. — Чего сидишь такой грустный? Я тут битый час уже стою, а ты даже не заметил.
Темноволосый хлопнул ресницами и, отставив чашку, развернулся. Девушка сделалась ещё более недовольной, чем прежде.
— Элис! — он широко улыбнулся ей и пригласил присесть рядом на подлокотник. Светловолосая, нехотя, всё же подчинилась, осторожно присаживаясь на край. — Ты редко заходишь ко мне по доброй воле. Что-то стряслось?
— Нет. Просто подумала, что ты заболел, — фыркнула она, смотря на письмо. — Это от этой женщины?
— Прекрати это, Элис. Карин — твоя мама…
— Приёмная, — беззастенчиво пожала та плечами. — Я не собираюсь признавать её своей матерью. Моя мама умерла, когда мне было два года.
— Ох… — господин Мори устало потёр переносицу и всё же вновь улыбнулся, так как не желал расстраивать свою принцессу грустным видом.
Элис было уже пятнадцать. Для своего возраста она выглядела довольно взрослой. Черты лица, фигура, осанка — всё в ней выдавало её благородное происхождение, но её характер оставлял желать лучшего. С раннего детства она доводила своих старших братьев. Особенно сильно доставалось Неа, который был рядом всё её детство, но и Дазаю периодически перепадало.
Чем старше она становилась, тем веселее становились её проказы. И практически каждый в доме знал, что девчушка по уши влюблена в одного из своих братьев. И нет, это был далеко не постоянно рядом находящийся Неа. Это был Осаму, который покорил сердце девочки ещё с ранних лет. Мягкий, заботливый, при этом ужасно красивый и властный. При взгляде на него сердце маленькой Элис трепетало. К сожалению, даже сам Дазай об этом знал, но делал вид, что совершенно не в курсе, тем самым облегчив себе жизнь.
Элис была истинной Мори, но, к большому сожалению, являлась внебрачной. Все знали, что у господина Мори много любовниц, и когда он привёл в дом двухлетнее дитя, никто практически не удивился. Карин по этому поводу даже истерить не взялась. Только проглотила всю обиду и осталась при своём. С Элис они так и не подружились.
В семье её приняли, так как она всё же была дочерью прямого наследника, хоть и чертовски похожей на мать своими светлыми волосами и голубыми глазами. Сам же Огай Мори её очень и очень любил.
— Так что она там пишет? — поинтересовалась она, склоняясь ближе к столу и пытаясь прочитать хоть что-то. Впрочем, отец быстро протянул ей письмо и нахмурился. Девочке сразу стало ясно, почему. Чуть ли не в каждом абзаце мелькала одна единственная фамилия — Накахара.
— Оу… — протянула она, мило сложив губки бантиком. — Слушай, пап, а за что вы так ненавидите их? Они вам что-то сделали? Я просто не совсем понимаю вашей вражды.
— Да не с кем уже враждовать, — Мори расслабленно откинулся в кресле и вздохнул. — У дедушки когда-то были споры и разногласия с этим кланом, а потом их уничтожили. Но оказалось, что не полностью. Мальчишка, их сын, остался жив и сейчас находится в доме Дазая.
Голубые глаза девочки загорелись, стоило ей услышать имя старшего брата.
— Па-ап, — протянула она, расплываясь в улыбке. — А можно я…
— Нельзя, — сразу же предугадав, что она спросит, ответил мужчина. — Сиди дома.
— Риза, — вдруг произнесла она, хитро прищурив глаза.
— Что?
— Имя твоей новой любовницы. Карин будет в восторге, узнав о ней.
— Я прикажу собрать для тебя экипаж.
