Сто тысяч миль

      Шумная попойка в главном обеденном зале города меня совсем никак не трогала. Отовсюду звучали громкие тосты, звенела посуда, музыканты не давали празднующим скучать, наигрывая заводные мелодии. Оторвав взгляд от записей перед собой, я заметила пытающихся веселиться в танцующем хороводе Монти и Харпер. Джон и Джаспер распивали на двоих графин с вином, засев на софе в углу зала. Рэйвен с самым сосредоточенным видом весь вечер общалась с одной из матерей из Совета, и я не хотела думать о причине её заинтересованности. Больше никого из наших здесь не было — для них щедрый стол накрыли в гостинице. Местный зал и без того был переполнен командирами, матерями, судейской коллегией и прочими землянами, с которыми я не слишком хотела знакомиться. От необходимости постоянно представляться меня избавляла уникальная внешность — одного взгляда в глаза и на мои спадающие по плечам светлые локоны всем было достаточно. Достаточно, чтобы дальше отправиться по своим делам или напротив решиться поболтать с экзотической космической зверушкой, которой я себя чувствовала намного чаще, чем хотелось бы.       Основную часть приглашённых на праздник, конечно, являли собой разведчики и их командиры. Они постоянно окружали сидящего во главе стола Беллами, ни на миг не давая ему заскучать. Даже в центре внимания он, казалось, чувствовал себя намного комфортнее, чем я наедине со своими мыслями. Тревога не отпускала: в каждой тени я видела врага, в каждой улыбке — лицемерное коварство, в каждом незнакомце — тайного последователя «Второго Рассвета». Даже в Беллами я теперь сомневалась, раз за разом прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Что, если Рэйвен права? Прав Джон? Неужели он был добр ко мне, к нам, только потому что преследовал свою цель? И что будет тогда, когда эта цель неизбежно изменится?       Разрозненные куски воспоминаний, мыслей и фактов никак не соединялись в цельную картину. Мои собственные иррациональные действия делали всё только хуже. Мёрфи видел лишь внешнюю картину, а я… я знала командира куда дольше, к своему стыду — куда ближе, если всё то, что было между нами… А что было между нами? Имело ли это всё ещё какое-то значение?       Не в силах больше переживать, я схватила со стола бокал с соком и все свои записи. Двинулась через зал, прямиком к хохочущей компании во главе с источником всех моих проблем, остановилась в нескольких шагах. Меня сразу заметили — повернули головы и уставились с любопытством. Октавия сидела по левую руку от брата, о спинку её стула опирался Линкольн. Райдер сидел на краю стола, за талию прижав к себе довольную Эвелин. Подобные вольности уже почти полностью перестали меня смущать — как не смущали вообще никого вокруг — так что я посмотрела прямиком на виновника торжества и подняла бокал повыше, будто бы отдавая честь.       — Поздравляю с назначением.       — Спасибо, — улыбнулся он и кивнул к свободному месту справа от себя. — Тут вроде свободно. Не хочешь присоединиться?       Я почти надеялась на нечто подобное, потому тут же зашагала к нему. Уселась, отодвинула неинтересные мне блюда и на свободное место положила записную книжку. Невольно поёжилась от его изучающего взгляда и лукавой улыбки.       — Рада, что ты пригласил. Есть разговор, — взяв себя в руки, серьёзно заявила я.       — О-о-о, нет, — простонала Октавия. — Твой тон обещает что-то крайне скучное. А нас тут праздник. Вечеринка! Тор-жест-во! О делах завтра, а сейчас самое время веселиться.       — А вдруг там что-то важное? — улыбнулся Беллами.       — Ты сам запретил всем болтать о делах, — возмутилась Эвелин.       — Думаю, для Кларк я могу сделать исключение.       — Вот и сидите тут одни, зануды, — Октавия недовольно нахмурилась и встала. — Даже знать не желаю, что там. Я лучше пойду танцевать, чем опять слушать про вашу тактику. Сил уже никаких нет! Достали! С утра до ночи одно и то же!       Линкольн, подчинившись её настойчивому выразительному взгляду, с усмешкой отправился за ней. Легко улыбнувшись им вслед, Эвелин сказала:       — Я тоже пойду. Не имею ничего против тебя, Кларк, но я только что вспомнила, что этого зануду мне теперь придётся видеть каждый день. Хуже того — приказы его выслушивать. Отдохну хоть сегодня вечером. — Она взглянула на Райдера: — Хочу выпить ещё, пока сегодня всё забесплатно. Ты со мной?       Он кивнул ей, и они тоже ушли. Я даже не знала, испытала ли облегчение или нет. Беллами бросил на меня внимательный взгляд, заставляя сердце забиться чуть чаще, заставляя меня осознать: я переживала. Какого чёрта я переживала?       — Итак? — заинтригованно склонил голову вбок он, снова смотря этим своим внимательным взглядом. — Чем я могу помочь?       — Прочти это, — я подвинула к нему записи.       Удивлённо приподняв брови, Беллами взял блокнот. Слегка помедлив, открыл и принялся читать. Иногда хмурился, иногда качал головой, листая страницу за страницей. Я взволнованно сцепила пальцы, боясь даже представить, как бы сейчас нервничала, будь на месте командира кто-то другой. Сейчас я не боялась отказа. Я боялась… чего именно? Даже не знала.       Дочитав, он захлопнул записную книжку и ещё пару мгновений задумчиво смотрел на неё прежде, чем испытующе взглянуть на меня.       — Красивый почерк. Твой?       Я слегка растерялась, рассеянно моргая. Что? Это всё, что его в самом деле интересовало?       — Мой, — подтвердила я, стараясь не выдать своё замешательство. — Мы вчера весь вечер ругались по поводу того, что мы туда впишем. Повторения ситуации с Густусом мне совсем не хотелось, поэтому здесь всё самое лучшее, что мы можем сделать в приемлимые сроки. Впечатляет?       — Да. Мягко говоря, — Беллами снова открыл блокнот. Перелистывая страницы, зачитывал заголовки: — Сеть связи. Огнестрельное оружие. Автомобили. Чёрт возьми, не похоже, что у меня сегодня день рождения, так что давай, говори, что хотите взамен.       — Ты знаешь, чего мы хотим. Свободы. Чтобы нам позволили уйти из города, когда мы пожелаем. И чтобы у нас не было проблем, если нашим пунктом назначения будет бункер.       — Я уже однажды тебя отпустил даже без всех этих потрясающих штук. Что заставило тебя сомневаться теперь?       Я снова поёжилась под его пронизывающим взглядом. Даже от него кожу как будто покалывало. Его мягкий, спокойный тон тоже не успокаивал. Больше нет.       — Ну, знаешь, с тех пор ситуация ощутимо изменилась. У вас не было врага на пороге. Да и в Полисе… Я ведь обещала помочь тебе выиграть эту войну, помнишь?       — Помню, конечно. Ты уже сделала для этого очень много. И продолжаешь делать, — символично повертев блокнот в руках, Беллами вернул его на стол. — Ты пришла ко мне с этим лично. Здесь. Не на собрании Советов. Есть какая-то личная просьба, которую ты бы не хотела озвучивать там?       Я совсем не вовремя, только, чёрт возьми, сейчас поняла, что это именно так и выглядело. Будто я искала личной встречи. Кажется, я и правда её искала. Возможно, отчаянно желая услышать, что все эти переживания и страхи напрасны.       — Нет, — почему-то от его тона я смутилась. — Просто не хотела медлить. Хотела сразу же заверить, что мы готовы сотрудничать.       — Спешка была вовсе ни к чему, — покачал головой он. — Я кто угодно, но точно не тюремщик.       — Но ты теперь здесь главный. По крайней мере, по вопросу нас.       — Да, кажется, с этим вам очень повезло, — и последовавшая за этим хитрая полуулыбка поставила меня в тупик.       — Что ты за человек? — вырвалось у меня удивлённое.       Беллами слегка нахмурился, и мне тут же захотелось выписать себе затрещину. Я правда сказала это вслух? Боги!       — А ты? Что вообще этот вопрос должен значить? — приподняв брови, спросил он. Заметив, как я уже собралась что-то возразить, отрицательно покачал головой. — Не надо переводить тему или извиняться. Не надо юлить. Просто ответь. Что ты хотела этим сказать?       — Просто… всегда так чертовски сложно разгадать, что у тебя на уме, — после пары мгновений сомнений я всё же ответила честно. — Моё проклятье с первой же встречи. Ни разу не получалось, сколько бы я ни пыталась. Ты всегда удивляешь. Я уже со счёта сбилась, сколько раз меняла своё мнение. Сначала боялась, потом — злилась. Потом была благодарна и даже зауважала.       — А сейчас? — его тёмные глаза, казалось, видели меня насквозь. Смотрели в самую душу.       — Сейчас? — в горле внезапно пересохло, и мой ответный вопрос прозвучал едва слышно.       — Да. Что ты думаешь обо мне сейчас?       И снова тот же испытующий взгляд. Сердце забилось вдвое чаще. Вот так вопрос — прямо в яблочко. У меня даже для самой себя не нашлось ответа. Что было говорить? И — что важнее — что он хотел услышать? С кем я вообще сейчас говорила: с главой Совета или с человеком, который всегда был на моей стороне?       — Я думаю, что ты мог бы и так заставить меня и всех нас делать всё, что требуется. Мог бы не соглашаться отпустить нас. Теперь у тебя даже есть для этого полномочия. Но ты не спешишь с этим. Почему?       — Ты ведь сразу же возненавидела бы меня?       — И что изменила бы ненависть, когда я связана по рукам и ногам?       — «Второй Рассвет» именно так и думал. И где они теперь?       Полностью прав, как и всегда. Это даже раздражало.       — Значит, всё-таки допускаешь, что я могла бы тебя переиграть? — я не удержалась от подколки, ожидая в ответ что-нибудь столь же саркастичное.       Но Беллами не поддержал шутливую перепалку — только глянул так, что вдоль позвоночника будто бы пробежал разряд тока.       — Нет. Не допускаю. Просто почему-то не хочу быть для тебя злодеем.       Мы неотрывно смотрели друг на друга несколько долгих мгновений, и, казалось, мир вокруг исчез. Было бы настолько проще ненавидеть его: во вражде нет ни полутонов, ни неопределённости. Но мне не оставили даже этой милости. Как можно было так совмещать жёсткие принципы с удивительной способностью к адаптации? А резкость — с поразительной человечностью? Выигрывать, не играя? Обманывать, не сказав ни слова лжи? И с таким холодным разумом стратега смотреть на меня так, что в венах закипает кровь?       И когда я успела настолько спятить?       — Командир, — на пустующее место Октавии вдруг села незнакомая девушка и тут же прильнула к Беллами, нагло уложив ладонь ему на предплечье. Две её подружки обаятельно заулыбались, стоя за ней. — Отчего вы тут скучаете в одиночестве?       От такого нахальства я даже слегка опешила. В одиночестве, значит?       — И вам добрый вечер, — ровно ответил Беллами, будто ненароком, легко стряхнул ладонь девушки со своей руки. Та тут же вернула её обратно. Слегка нахмурившись, он осведомился: — Чем обязан такому настойчивому вниманию?       — Сегодня ваш праздник. И вам же совсем не весело, — самым печальным из возможных тонов заключила хамка, склоняясь ближе и тем самым демонстрируя своё декольте. — А мы с девочками как раз можем поднять настроение.       «Девочки» кокетливо помахали ручками, и я едва не заскрипела зубами. Похоже, к некоторым местным обычаям я не смогу привыкнуть никогда. А уж вести себя подобным образом — увольте. Соревноваться — упаси боже. И терпеть это — да к чёрту. Я положила ладонь на блокнот, желая забрать его, хотела было встать, но Беллами вдруг накрыл мою ладонь своей быстрее, чем я успела подняться. Всё внутри замерло в недоумении и странном волнении. В горле отчего-то пересохло так, что даже запершило.       — Знаете, дамы, — всё также спокойно произнёс он. — У меня не было абсолютно никаких проблем с настроением, пока не явились вы и не проявили высшее неуважение к нашей почётной гостье. Всё это торжество не случилось бы сегодня, если бы не её знания и работа над теми волшебными штуками, которые помогли нам победить. По-моему, это как-то некрасиво, не находите? На случай, если у вас проблемы со зрением, спешу обрадовать: она сейчас сидит прямо рядом со мной. Можете поздороваться, так и быть. Но на большее, боюсь, времени у нас не найдётся.       Я неловко вытащила свою руку из-под его, надеясь, что никто не заметит. Разумеется, заметили — они как раз перевели взгляды на меня, и в них тут же напрочь исчезло кокетство. Определённо, они меня ненавидели. Сложно было даже сказать по скольким причинам. За то, что чужачка. За то, что сидела рядом с ним. За то, что он поставил их в ситуацию, где они должны были расшаркиваться передо мной с приветствиями, пока я могла благородно молча ждать. Желание сбежать так никуда и не делось, но я вдруг передумала. От чего убегать? Моей единственной виной было то, что, в отличие от них, Беллами уважал меня достаточно, чтобы не считать пустым местом.       — Но, командир, мы… — вдруг начала одна.       — Что, даже обычная вежливость для вас слишком? — оборвал её он. — Тогда не вижу дальше смысла тратить время на эту беседу. Всего доброго, дамы. — Они снова замерли, переглядываясь, потом смотря то на меня, то на него. Беллами снова нахмурился. — Я не ясно выразился? Свободны. Сейчас же.       Это прозвучало негромко, но при этом так жёстко, что, наверняка, напряглись бы и суровые разведчики. От такого тона на контрасте с прошлой нарочитой вежливостью впору было вздрогнуть. Вот и «девочки» заморгали обескураженно, выглядели до глубины души оскорблёнными. Наконец, отступили на шаг и всё же ретировались, поняв, что не помогут ни действия, ни слова.       — Прости за эту сцену, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Похоже, ещё не все осознают важность вашего вклада в наше общее дело.       — По-моему, дело было совсем не в этом, — мотнула головой я.       — Неважно, в чём было дело, — отрезал Беллами. — В наших законах прописано равенство и требование уважать достоинство каждого. Каждого — значит каждого. Без исключений. Даже если «каждый» — это тот или та, кто им не нравится по тем или иным причинам, каковы бы они ни были. Чем раньше они это запомнят, тем лучше.       Остановившись в углу зала, «девочки» бросили на меня злые взгляды. Активно зашушукались. Перебросились ещё парой фраз и, наконец, исчезли где-то в глубине толпы поодаль. Избавившись от их неуместного внимания, я едва не вздохнула с облегчением.       — Не думаешь, что после такого к тебе больше никто не подойдёт? — спросила я, повернувшись к нему и отчего-то не удержавшись от раздражающего, непонятного мне самой желания что-то об этом сказать. — В смысле не только сегодня, а вообще. Они явно сильно расстроились, и…       — И что? Я вроде уже дал понять, что они меня не интересуют, — пожав плечами, ответил Беллами. — Кстати, тебе уже говорили сегодня, что ты красивая?       Ох. От его мягкой улыбки сердце невольно ёкнуло и сжалось в сладком спазме. Даже если он делал всё это не намеренно… боги, как же хорошо у него получалось. Каждая из тех девчонок наверняка бы пищала от восторга, оказавшись сейчас на моём месте. С ума бы сошли от этого бархатного тона. Захлебнулись бы от этого взгляда. Да им бы хватило для обморока одного только того предложения на корабле. Я и сама едва держалась. Как же хотелось просто улыбнуться и, наконец, сдаться этому странному притяжению, опять коснуться, снова позволить его тёплым ладоням скользнуть по моим, нежно перебирать мои пальцы, поглаживать костяшки, пока по спине бы бежали мурашки. Боги, как же сильно мне всего этого хотелось. Сопротивляться совсем не осталось сил.       Внутри всё свернулось в болезненный комок, когда разум напомнил: мои желания не имели значения. Я не имела на них никакого права. Будь на кону только моя душа, моя гордость, моя жизнь — возможно, да. Возможно, я могла бы делать что хотела. Но после сегодняшней победы Беллами больше не был простым командиром. А я не была простой девчонкой из Клана. Я была офицером экспедиции с чёртовой орбитальной станции. Я была той, на кого все рассчитывали. У меня была миссия, у меня была ответственность за всех, кого я во всё это впутала. И слишком много всего остального.       Довериться Лесному Клану придумала я. Я привела сюда всех наших и теперь не могла позволить своим слабостям, своему безумию слепо вести меня. Что, если Джон всё-таки был прав? Что, если для Беллами всё это было просто игрой? И очередная партия началась сразу после предыдущей, прямо сейчас? Что, если даже «девочки» были постановкой, призванной пустить пыль в глаза? Я ведь никогда не была такой, как их девушки, по всем возможным параметрам, и тем интереснее было меня победить. Обольстить. Сыграть на личной симпатии, привязать к себе, чтобы мне не хотелось никуда уходить. Чтобы я по собственной воле сражалась за них, пока им это удобно. Единственным их козырем в войне с Роаном остались мы. Наши изобретения. Наши технологии. Пленники бы не старались. А вот обязанные всем спасённые — ещё как.       — Извини. Мне пора. — Я поднялась на ноги, встречаясь с его удивлённым взглядом. — Рада, что мы смогли договориться. Ещё раз поздравляю.       — Ты куда?       — Отдыхать. Я немного устала. Хорошего вечера.       Радуясь, что не успела наговорить ничего лишнего, я быстрым шагом покинула зал, но даже морозный холод ночи не подарил облегчения и не прояснил запутанные мысли. Земля под ногами, устланная камнем, всё равно казалась зыбкой и шаткой, пальцы совсем занемели, а грудную клетку будто зажали в тиски. Казалось, я брела в бесконечной тьме без направления и цели. Я нырнула в неё вслед за Уэллсом, потерялась, запуталась, уткнулась в тупик и никак не могла найти путь обратно. В прострации я едва переставляла ноги в тишине улицы и не сразу заметила две фигуры, преградившие мне путь.       — Кто это у нас здесь? Это она? — неизвестная обратилась к ещё одной фигуре рядом с собой и выразительно посмотрела мне за спину.       — Она самая. Небесная, — с презрением отозвалась та, что рядом с ней. — Хватайте её.       Прежде чем я успела пошевелиться, меня схватили сзади и толкнули в ближайшую стену, спиной прижимая к каменной кладке здания. Незнакомки окружили меня со всех сторон, хватая за руки, и я в панике осознала, что у меня даже нет оружия. А победить четверых врукопашную — да никогда.       — Кто вы такие? — с трудом сглотнув, я осмотрела девушек. Кто-то был в доспехах, кто-то — в платье, но все четверо глядели на меня с абсолютно одинаковым отвращением. В той, что сильной хваткой сжимала мою левую руку, я узнала одну из «девочек», что пытались добиться внимания Беллами.       — Нет, ну ты видела, — проигнорировав мой вопрос, заговорила одна из тех, что в доспехах. — И это на неё он решил променять мою сестру. И что это за недоразумение?       — Успокойся, Трис, думаешь, эта интрижка надолго? — усмехнулась вторая.       — До этого дня он никогда так ни с кем из девочек не разговаривал, — встряла та, из обеденного зала. — Смотрел, как завороженный! Дрянь его околдовала!       Панический страх немного отступил, давая сделать вдох. Нет. Это хотя бы не «Второй Рассвет». Не они пришли забрать меня в свои кошмарные застенки. Не они решили подвесить меня вместо чучела на всеобщее обозрение с ножом в сердце. Всего лишь какие-то ревнивые идиотки захотели устроить мне тёмную.       Собравшись с духом, я посмотрела в глаза Трис. Осмелилась высказать своё единственное предположение:       — Ты что, сестра Джины?       В ответ они издевательски засмеялись. Будто давая понять, что я сильно промахнулась.       — Ага. Конечно! А то ты не знаешь, кто моя сестра, — угрожающе сощурилась та. — Она сейчас на седьмом месяце своей первой беременности. Совсем одна, плачет и ждёт. А он всё не приходит, потому что решает твои проблемы, Небесная!       Меня будто бы окатили ушатом ледяной воды. Пока я пыталась решить, какой из тысячи вопросов задать первым, ещё одна из девушек склонилась ко мне.       — Ты совсем уже границы переходишь со своим колдовством, ведьма. Пока ты не появилась, у нас всё было тихо и мирно. А теперь что? Что будет?!       — Ты впутала нас в войну! Всё ради своих коварных целей, — поддержала её подельница. — Нажила врагов и теперь готова прикрыться жизнями наших воинов!       — Не знаю насчёт командира, но на нас чары твоего смазливого личика не подействуют, — согласилась со всеми третья.       — Высокого же вы мнения о нём, раз думаете, что для манипуляций им достаточно только смазливого личика, — огрызнулась в ответ я.       — Ты смотри, какая дерзкая! — злобно сощурилась Трис и глянула на своих подельниц: — Давайте научим её манерам?       — Вы, вчетвером напавшие на безоружную гостью своего Клана? О да, ценный будет урок! — презрительно хмыкнула я. — Что вам от меня надо?       — Надо, чтобы ты усекла, змеюка, что мы следим за тобой, и твоё колдовство тут не пройдёт.       — А сами-то не боитесь, что прокляну вас? — я усмехнулась, но тут же замерла, заметив сверкнувшее в руках Трис лезвие ножа. Кольцо противников сжалось, и вот уже ледяной кинжал касался моей щеки.       — Ты нам не страшна, мерзавка. Думаю, со шрамом во всё лицо твоё ведьмовское очарование сразу же исчезнет. Или… — я попыталась вырваться из захвата, но она тут же перехватила мои волосы, натягивая их так, что от боли пришлось склонить голову. — Или подрежем её особенные белобрысые пёрышки. Что скажете?       — Вас изгонят из города навсегда, — сквозь зубы прошипела я.       — Ради благого дела не жалко и пострадать. — Остриё ножа ткнулось в скулу в опасной близости от глаза, заставляя меня зажмуриться. По щеке из мелкой ранки потекла тёплая струйка крови. Хватка, оттягивающая волосы, усилилась, пока они поражённо ахнули.       — Её кровь! Она чёрная!       — Точно ведьма! Перережь ей глотку, Трис! — зашипел кто-то рядом. — Быстрее!       Мои руки держали в крепком захвате, лезвие упёрлось в гортань. Сердце испуганно билось в грудной клетке. Я даже не открыла глаз — только думала, больно ли это, когда перерезают горло. Но боли не последовало.       Когда меня резко отпустили и оттолкнули, я едва не упала. В миг распахнула веки.       Кинжал приземлился на уложенную камнем дорогу с металлическим звоном. Выпрыгнув из темноты, Октавия скрутила Трис одним ловким движением. Линкольн заломил за спину руки той самой, одной из «девочек». Беллами застыл чуть поодаль с луком наизготовку, и две оставшиеся испуганно замерли под его прицелом. Знали, что если он и промахивается, то не с расстояния в несколько шагов. Его рука, держащая тетиву, дрожала, будто он едва сдерживался, чтобы не отпустить стрелу в полёт.       — Что вы, чёрт подери, тут устроили? Мне казалось, что в своём первом указе я выразился вполне ясно. Разве нет? Не. Сметь. Трогать. Небесных! — его голос звенел от ярости, эхом отражаясь от каменных фасадов. — Приказы теперь для вас пустой звук?       — Нет! Но мы хотели защитить наш город!       — А я здесь зачем? Считаете, что не справляюсь?       — Командир, неужели вы не видите, что они втянули нас в войну?! Мы не хотим умирать из-за них! Кто-то же должен был им об этом сообщить!       — Дуры. И кто вас надоумил? — с бессильной злобой бросил Беллами, опуская оружие, пока мстительницы без страха и упрёка испуганно жались друг к другу. — Чёрт, Трис. Что ты устроила? Что я скажу Эхо?       Эхо? Та самая сестра?       Да. А чего, собственно, я ожидала? Я провела пальцами по щеке, размазывая кровь, и едва не осела на землю. Все слова застряли в горле, из-за тугого кома я даже едва могла дышать. Сколько уже можно ходить по лезвию ножа? Всё-таки Мёрфи был прав.       Нам здесь не было и не будет места.       — Чёрт, и что с вами делать?       — Не переживай, братец, мы с ними разберёмся. Они уже всю свою браваду растеряли, — решительно заявила Октавия. Выразительно взглянула на меня. — Тебе, кажется, стоит позаботиться о кое-ком другом.       Они исчезли во тьме, уводя за собой бунтовщиц. Беллами оказался рядом со мной в одно мгновение, проводя руками по моим плечам. По телу разлилось долгожданное спокойствие, заставляя задрожать. Кажется, до того я и вовсе не дышала.       — Кларк, ты ранена? — Я лишь отрицательно помотала головой. Он аккуратно коснулся моей щеки, заметив порез: — А это что?       — Просто царапина. Забудь. Я в порядке.       Он прижал к себе моё дрожащее тело, укутывая в объятиях. Я даже не пошевелилась. Не могла.       — Прости. Пожалуйста, прости. После сегодняшнего представления этого следовало ожидать, но я совсем не подумал… Я ещё не привык. Но завтра же я обеспечу вам надёжную охрану. И разберусь с этими идиотками. Я ни за что не позволю такому произойти снова. Обещаю.       Теперь мой страх исчез, стоило оказаться рядом с ним так близко, но на смену пришли злость и обида. В голове я всё ещё слышала едкие фразы чёртовых девчонок. Их заливистый смех от моей патологической наивности. И я затряслась только сильнее, с силой зажмуриваясь.       — Всё хорошо. Всё уже хорошо, — сказал он почти шёпотом, заметив мою усилившуюся дрожь. — Тебе больше нечего бояться. Правда.       Я хотела верить. Так хотела. В его руках было так тепло и спокойно, что я почти успела к этому привыкнуть. Глупая. Такая глупая! Сморгнув непрошенные слёзы, я едва узнала свой голос:       — Мне так не кажется. Нас здесь либо уничтожат, либо подчинят. Третьего не дано.       — Не говори глупостей.       — Это не глупости.       — Боги, Кларк…       — Кому я здесь вообще могу доверять? — вскинулась я, поднимая на него взгляд.       — Мне? — удивлённо поднял брови Беллами.       — Тебе? Серьёзно? — я не удержалась от саркастичного смешка.       — Не понял, — он нахмурился.       Я упёрлась ладонями ему в грудь. Его руки вокруг меня слегка разжались, когда я оттолкнулась, шагнула назад, вынуждая окончательно разжать объятия. Беллами теперь выглядел совсем удивлённым.       — Что? — вскинулась я. — Не понял? Правда? Меня только что изуродовать угрожали. Из-за того, что ты позабыл про свою девушку. Которая чья-то там сестра. О существовании которой, кстати, я узнала пару минут назад! Никак не хочешь прокомментировать сей досадный факт?       — Послушай, вся эта ситуация… — он взлохматил волосы пятернёй, явно выбирая слова. Звучал виновато, но это только разозлило меня сильнее.       Замялся. Неспроста. Опять собрался играть словами? Убеждать меня, что всё это одно ужасное недоразумение? Что я всё не так поняла? У него ведь всегда так хорошо получалось!       — «Вся эта ситуация», — зло фыркнула я, передразнивая. — Какой интересный эвфемизм для покушения на убийство. И когда я уже знаю мотив, то, честно, начинаю жалеть, что дело не довели до конца. Оказывается, рассказывают мне намного меньше, чем скрывают! Когда сюрпризы уже закончатся? А? О скольких ещё я не знаю? Сколько их ещё? Сколько?       Беллами нахмурился, резко выдыхая.       — Это ты мне сейчас предъявляешь не за угрозы? А за то, что я в деталях не отчитываюсь тебе о своей жизни?       Ярость застлала глаза: это он сейчас сказал, что его жизнь никак меня не касается? И это после всех тех слов? Приглашений остаться? Вот же гад. Лжец! Проклятый лицемер!       — Да ты мог хотя бы парой слов обмолвиться! Что-то вроде «эй, Кларк, у меня скоро будет ещё один ребёнок» вполне бы подошло! Особенно после всего, что ты мне говорил на корабле!       — Знаешь, как-то не заходил разговор, — процедил сквозь зубы командир. — Потому что каждый раз, как я пытаюсь с тобой поговорить, хотя бы о чём-то, о чём угодно, чёрт подери! Даже о проклятой погоде! Что делаешь ты? А? Что, Кларк? Точно! Ты обижаешься чёрт знает на что и сбегаешь. Опять. Опять. И опять! Я устал искать подход и выбирать выражения! Говорить с тобой хуже, чем бродить по минному полю! В полночь! Без света! И с завязанными глазами! И знаешь что? Я готов извиниться за угрозы. Но за чьё-то присутствие в своей жизни я извиняться не стану вне зависимости от того, как сильно тебе этого хочется. Это моя семья, моя ответственность, она была со мной задолго до встречи с тобой и останется навсегда, нравится тебе это или нет. Тебе ясно?       Я сперва опешила — уже давно не слышала от него в свою сторону этого ледяного тона. Эти поучительные интонации с нотками плохо сдерживаемой злости окончательно вывели меня из себя. Значит, решил, что я совсем спятила от обиды? От ревности? Решил, что знал меня? Не знал!       — Да дело вообще не в этом! — я сама не заметила, как перешла на тон выше. — Дело в том, что я в очередной раз убедилась, что вообще тебя не знаю! Не понимаю! Вижу только то, что ты хочешь мне показать! Как раньше, как всегда! Кто ты такой на самом деле? Чего ты в самом деле хочешь? От жизни? От нас? Только не надо мне стандартных формулировок про общее благо, я уже наслушалась этого дерьма у «Второго Рассвета» и не верю ни единому слову! Хоть раз скажи правду, почему помогаешь? А? Ради власти? Славы? Ради чего? Как ты вообще стал сегодня тем, кем стал?!       — Ты о чём вообще говоришь? — угрожающе процедил Беллами.       — Хочу сказать, что не поняла, что это было сегодня за чёртово шоу!       — Шоу?! — опешил он. В его тёмных глазах сверкнула ледяная ярость. — По-твоему, я хотел этого? Я всё устроил? Да я просто согласился с волей Клана. Ради вас! Боги, ради тебя!       — О! Ради меня! Какое потрясающее самопожертвование! — всплеснула руками я. — Тебе, наверное, невыносимо тяжело теперь отбиваться от толп поклонниц и раздавать приказы. Никому такое не пожелала бы! Бедняга!       — Да как ты смеешь?!       — Можешь уже прекратить играть в свою игру, я больше на это не поведусь!       Он хотел было что-то ответить, но в итоге только крепко сжал челюсти, часто дыша. Такой яростной злости в его глазах я не видела ещё никогда. Не говоря ни слова, Беллами шагнул ко мне, схватил за запястье и потащил за собой. Я едва успевала переставлять ноги, не то напуганная, не то растерянная. Но догонять его быстрый шаг долго не пришлось — в конце улицы мы упёрлись в здание библиотеки. Он решительно двинулся по ступеням внутрь, не выпуская мою руку из своей крепкой хватки, заставил несчастного смотрителя подскочить в испуге и изумиться таким посетителям в столь поздний час. Только когда мы оказались в небольшом зале, заполненном книжными шкафами и стопками из бумаг, я осмелилась заговорить.       — Что мы здесь делаем?       — Хочу подкинуть тебе ещё пищи для размышлений, — зло выплюнул он и шагнул к ближайшей полке, сгребая с неё целую стопку папок. А потом тут же швырнул их мне. Я едва успела словить документы, но несколько листов всё же выскользнули на пол. — Ну, какую игру я веду прямо сейчас? Давай, расскажи. Ты же так хорошо меня подловила. Не стесняйся, продолжай!       От едкого сарказма в его тоне я поёжилась, опуская взгляд на бумаги в своих руках. Даты, записи событий, графики, снова даты… Я положила стопку на стол рядом и подняла взгляд на командира.       — Что это?       — О, ты так и не поняла? Это последнее, что есть у меня, но нет у тебя. Записи про те триста лет истории, что вы прохлаждались в космосе. Хроники эпидемии, анализ последствий, статистика заболевших и умерших. Тебе ведь это нужно, чтобы понять вирус? Забирай! Отныне у тебя свободный доступ в любую часть библиотеки. — Беллами с мстительным удовольствием наблюдал за моим недоумением: — Да, тут определённо спрятан какой-то хитрый и коварный ход. Правильно думаешь! Такой мудак, как я, ни за что бы не отдал тебе последний козырь просто так.       — Беллами, я…       — Что? Не думаешь так? Ложь! Не хотела сказать то, что сказала? Снова ложь! Доверяешь мне? Конечно, нет! Наконец-то я хоть раз понял, что в самом деле у тебя на уме. Не скажу, что мне приятно принимать правду, но спасибо. Теперь я смогу сэкономить себе время и нервы, и, наконец, перестану быть таким идиотом. Боги! Я многое могу понять и со многим могу смириться, но это! Чёрт подери! Всему есть предел! Я правда хотел, чтобы у нас что-то получилось. Именно у нас, помимо всей этой политики, видят боги! Но, знаешь, улыбаться мне в лицо и на самом деле думать вот так — это уже слишком. Хочешь строить свои конспирологические теории — пожалуйста. Не хочешь доверять — твоё дело. Я не желаю больше тебе ничего доказывать. С меня хватит. Все наши сегодняшние договорённости в силе, твоих людей я не трону, и если ты хочешь, чтобы так было и дальше — не попадайся мне на глаза за пределами зала заседаний Советов. Потому что наши отношения теперь начинаются и заканчиваются только там. Отношения двух представителей своих народов, — закончил он ледяным бесстрастным тоном. Пробежал взглядом по папкам рядом со мной и, хмурясь, покачал головой. — Кажется, нам не о чем больше говорить. Доброй ночи. И приятного чтения.       Беллами хлопнул дверью, не дожидаясь моего ответа. В приступе бессильного гнева я пнула рукой стопку документов и опустилась в кресло, закрывая лицо руками. Значит, хватит с него! Устал он! А я? Я совсем не устала? За каждым углом была опасность, в каждой тени — враг. Стоило только на миг расслабиться, как новый удар приходил исподтишка. Зарывшись пальцами в волосы, я выдохнула и с тоской уставилась на покрывшие пол бумажки. Браво, Кларк. Потрясающе. Фантастически. Ошеломительно. Великолепно! За один разговор умудрилась не только унизить и оскорбить единственного землянина, которого могла с чистой душой назвать другом, но и разругаться с лидером Клана, от которого зависит судьба всей экспедиции. Что могло быть хуже?.. Кажется, ничего.       Я могла бы сейчас рвануть следом, но знала — он даже слушать меня не станет. Обрывки его фраз всё ещё крутились в памяти, вызывая внутри ноющую боль. Случись этот разговор в самом начале нашего общения, я бы не помнила себя от радости. Наконец-то ничего личного, только дело. Но с тех пор всё настолько изменилось, что от досады хотелось расплакаться. Эти позорные подозрения должны были остаться похороненными глубоко в недрах моего сознания. Но психику просто закоротило. Бесконечные страхи и переживания пробрались так далеко, что вырубили все предохранители. Внезапные обвинения во всех смертных грехах выбили почву из-под ног. Смесь непонятных чувств к Беллами, которые я упорно пыталась отрицать, но не могла игнорировать, только сильнее подлила масла в огонь. А теперь… Что было делать теперь?       Я не могла уснуть всю ночь. Чтобы не сходить с ума от безысходности, занялась документами. Хроники больше напоминали дневники врача, а не медицинский трактат, так что читались интереснее, быстрее, легче. Нулевого пациента, разумеется, так и не нашли — с настолько большим инкубационным периодом это было бы сложно даже для учёных до Третьей мировой. Авторы дневников верили, что вирус принёс ураган, но я не спешила соглашаться. Большинство смертоносных инфекций человечеству подарили животные, будь то гриппы, коронавирусы или нечто более серьёзное вроде чумы или оспы. Вероятнее всего вирус мутировал в организме животного, обратившись в самую гнусную из своих форм, а потом случайно заразил нулевого пациента. Волна смертей прокатилась по немногочисленным землянам сто семьдесят лет назад, но зараза всё ещё не была побеждена. Она оставалась в теле навсегда подобно герпесу или ВИЧ, через плаценту проникая и в эмбрионы. Записи подтверждали и без того напрашивавшийся вывод. Сразу после появления вируса количество беременностей снизилось, а выкидышей и мертворождений — выросло и затем падало лишь эпизодически в рамках статистической погрешности. Несмотря на рост численности населения — видимо, из-за уклада жизни, где промискуитет был главной целью в отношениях — вероятность выносить ребёнка оставалась неизменной уже полтора века. В демографическом кризисе землянам стоило винить не столько радиацию, сколько этот вирус. Хотя, в сущности, была ли для них разница?       Тут же напрашивался и ещё один грустный, но реалистичный вывод. Мы совсем не особенные. Чёрная кровь не была даже никаким бонусом, скорее обузой — за неё могли и прирезать после заката. Но если организм сам справлялся с вирусом, то какое лекарство мне обещал Аарон? Это был просто способ завоевать моё доверие? Заставить меня действовать? Так или иначе привести в бункер? Но зачем? Не будь необходимости связаться с «Ковчегом», я бы сейчас даже не думала туда соваться. Но я уже заключила сделку с дьяволом, вписавшись в трёхстороннее соглашение обмена опытом и ресурсами. Кольнуло внезапным сожалением: если бы я смогла тогда сбежать с горцем, ничего этого сейчас бы не было. Возможно, многие из погибших были бы сейчас живы. Возможно, я была бы уже мертва. Это ведь война. Здесь так бывает.        К завтраку я спустилась первой. Омлет с овощами выглядел и пах восхитительно, но, жуя, я даже не чувствовала вкуса. Осталась равнодушна и к нежным пирожным со сливочным кремом, которые раньше всегда поедала с аппетитом. Оживилась только заслышав шаги в холле гостиницы и обернулась, замерев во взволнованном нетерпении. Внутри всё тут же опустилось, когда я увидела только Индру и Райдера. Само собой, Беллами не собирался приходить. Не после вчерашнего.       — Ну и переполоху же ты навела, милая, — с усмешкой вместо приветствия сказал Райдер. Я почти улыбнулась — в его шутливом обращении было что-то отеческое и уютное. — Как ты тут?       — Из-за вчерашнего инцидента при перемещении по городу теперь вам полагается охрана. Несколько разведчиков круглосуточно будут дежурить неподалёку, — я впервые видела Индру такой недовольной или даже немного злой. — Мне тоже не нравится это, но если твои люди будут спорить, то придётся применить силу. Такой приказ. Что-то про то, что я отвечаю за вас головой, — недовольно буркнула она, Райдер закивал и резким движением провёл пальцем у горла, жестом обозначая казнь. — Ну, если не нравится — сама знаешь, к кому обращаться.       — Я поняла. Спасибо. Проблем не будет, — пообещала я, в красках представляя паническую истерику Мёрфи и его интереснейшие предположения, зачем коварным землянам слежка за каждым нашим шагом. Нет, это я возьму на себя. Испытывать на прочность терпение Военного Совета желания не было. — Вы уже завтракали?       — Никогда не рано для второго завтрака, — заявил Райдер, усаживаясь рядом и рассматривая блюда. Индра закатила глаза. — Кстати, когда я всё здесь съем, мне велено отвести всех желающих к Эрлану. Вы с ним должны начать что-то изобретать. Снова какой-то натро… нитро… гидро-хрень?       Пока я пыталась втолковать командирам азы химической науки, почти все уже успели проснуться и спуститься к завтраку. Монти и Харпер, не обращая внимания на фырканье Джона, завели с землянами беседу о транспортировке одного из корабельных принтеров в город. Оживился Джаспер. Рейес перед уходом вернулась в свою комнату за планшетом, в котором явно что-то готовила. Я не стала ничего говорить про то, что случилось вчера — пусть для них ничего не изменится. Ни к чему было всё усложнять.       Изобретатель уже ждал нас, с зажатой между зубов сигаретой лениво гоняя подмастерьев. Никогда бы с первого взгляда не решила, что он талантливейший механик: мощная плечистая фигура, гладко выбритая голова, аккуратно выстриженная борода и суровый прищур. Прямо-таки потрет какого-нибудь закалённого битвами командира, но не заведующего половиной цехов города. Эрлан даже не пытался скрыть своей заинтересованности в том, с чем именно мы пожаловали к нему сегодня. Рэйвен критично осматривала мастерскую, оценивая, с чем придётся работать ей и её немногочисленной команде. Мёрфи почему-то напросился помогать ей, и, кажется, одно это вывело Рейес из себя далеко за грань.       — Если они задумают разнести в щепки твою святая святых, зови, я буду неподалёку, — бросил Райдер с усмешкой.       — Боюсь, тут уже никто не поможет, так что отдыхай давай, — кратко хмыкнул Эрлан, а потом обратил взгляд на нас: — Ну, детишки, с чем вы сегодня пожаловали в наш дошкольный кружок «Очумелые ручки»?       — С тем, что товарищ учитель ещё не видел, — горделиво вздёрнула подбородок Рэйвен и ткнула пару раз в экран планшета. Луч света вырвался из устройства, проецируя на стену чертеж конструкции облегчённого внедорожника. Кажется, такие раньше называли «багги» — лёгкие, проходимые, практичные. — Ну? Как вам такое?        — О-о-о, — протянул землянин с усмешкой. — Ты тоже иди отдыхай. Молодец, конечно, идея отличная, но работать не будет. Следующий!       — Чего это не будет работать?! — взвилась Рейес.       — Если ты думала, что я ни разу не пытался собрать двигатель внутреннего сгорания, то ты очень плохо думала. Не хочу это признавать, но многие детали сейчас выплавить практически невозможно.       — А никто и не говорил про двигатель на сгораемом топливе, — торжествующе парировала она. — К чему нам эти пережитки древности? У нас будет электрокар!       — Чего? — издал саркастичный смешок изобретатель. — Тем более невозможно. Ты где аккумуляторы нормальные на целый автомобиль найдёшь, разумница?       — Они уже у нас есть, — я улыбнулась удивлению в его глазах. — В нашем корабле, который превратился в бестолковую груду металла, осталось не меньше трёх десятков весьма неплохих кобальтовых аккумуляторов. Будем заряжать от вашей сети ветряков. Сможем ведь выжать хоть пару киловатт?       — Легко, — бородатый изобретатель в уверенном жесте скрестил руки на груди. — Если что, днём отрубим всех потребителей и подключим к сети ещё водяные мельницы. Чёрт. Ладно. Это уже что-то.       — Вот как раз и технология роторного двигателя у вас готова, — заметила Рэйвен. — Сами знаете, переподключить схему с генерации на потребление — элементарно. Двигатель готов. Тормозить будем им же — на это время пусть переключается в режим генератора, заодно заряжая аккумуляторы.       — Ну да, ты всё продумала. Двигатель готов. Осталось всего лишь… хм-м-м… Дополнительная тормозная система? Кузов? Ходовая? Всё остальное? — Эрлан уже откровенно подтрунивал над Рейес. Она ещё не знала, что это знак уважения, и злилась, а я закусила губу, чтобы не усмехнуться. — Совсем вы меня не жалеете, детишки. Эх. Опять всё делать самому.       — И как же вы сделаете амортизаторы, если мы не дадим детали?       — Тогда придётся обойтись только рессорами и прыгать на всех кочках. Что поделать, — изобретатель развёл руками и снова уставился на чертёж: — Ты мне лучше скажи, начерта тут у тебя передний привод? Сделаем задний, и не нужно будет разбираться с поворотными шарнирами угловых скоростей. Назад карданный вал, редуктор в заднем мосту и всё поедет без лишних проблем. Или у тебя есть мысли получше?       — Нет, — стушевалась Рэйвен. В электронике ей не было равных, но в вопросах механики опыт Эрлана явно уделывал её на сотню очков. — Вопросы электродвигателя — это ко мне. С остальным нам не помешает помощь. За этим мы и здесь.       — Так бы сразу. Ну, и чего сидите? Пора за работу!       Дни полетели за днями и слились в один огромный промежуток времени в просторных залах цехов. Пока Мёрфи выпроводили вместе с Монти организовать доставку принтеров, инструментов и аккумуляторов, нам с Харпер нужно было сделать качественную и энергоэффективную систему переработки добытой руды в сырьё для печати. Спасибо Советникам «Ковчега», они подготовили для нас несколько вариантов заранее, так что мы выбрали самый подходящий. Группа паяльщиков Джаспера уже расчертила самые подробные схемы раций и патрульных дронов. Рэйвен полностью увлеклась своим проектом, кажется, даже ночевала рядом с будущим автомобилем. Конечно, пока он напоминал таковой весьма условно, но лучшие литейщики усердно работали над рамой и уже собрали внушительный каркас. Эрлан одобрил идею Рейес обшить его распечатанным на принтере углепластиком. Тот по их задумке должен был выдержать прямое попадание и копий, и стрел, и чёрт знает чего ещё.       Несколько раз меня и остальных пятерых офицеров приглашали на открытые заседания Советов. Возможно, чисто для приличия. Де-факто наше мнение там особо никого не интересовало. Негласно за коммуникацию с землянами у нас отвечала я, потому ходила почти всегда. Боялась пропустить что-то важное или проявить неуважение к почётному собранию. Ничего интересного там не происходило, одни лишь скучные доклады, но только там я могла видеть Беллами, который, как и обещал, напрочь забыл о моём существовании. Достигнутые соглашения он, видимо, считал исчерпывающими. Пока ему докладывали о результатах охраняющие нас разведчики, то не было и повода для встречи.       Один раз мы случайно встретились в коридоре, и я решила рискнуть — попробовать завести разговор. На публике это вылилось лишь в неловкий обмен приветствиями, а затем Беллами сказал, что очень торопится, бросил своему помощнику краткую просьбу разобраться с моей проблемой и тут же, поспешно извинившись, ушёл. Пусть мы обменялись несколькими словами — что было уже на несколько больше абсолютного нуля — всё равно показалось, что командир на меня даже не взглянул. Посмотрел, конечно, но совсем не так, как прежде. С отстранённой вежливостью, с какой дипломаты стараются отделаться от надоевших им коллег. Раньше он не делал ничего необычного, но я всегда чувствовала себя особенной. А теперь — лишь одной из тысяч. Никем. Квота его терпения, внимания и заботы закончилась — и винить в этом я не могла никого, кроме себя.       Я с ужасом поняла, что скучала. Безумно. Когда снова набралась смелости прийти в его приёмную после той странной встречи, то получила лишь очередной отказ. И ещё один. И ещё. «Простите, командир очень занят». «Извините, к нему нельзя». «Очень жаль, но он не на месте». «Его расписание? Ох. Извините. Разглашать запрещено». Не врываться же туда силой — вдруг секретари не врали, и его там правда не было? Остаться ждать часами, пока не явится сам — чтобы нарваться на тот же неловкий обмен приветствиями? Выставлять себя ещё большей идиоткой перед всеми не хотелось. Но где, где же ещё мы могли поговорить без свидетелей, если во всех остальных местах с меня отказывалась спускать глаза охрана, а Беллами так ни разу и не заглянул ни в гостиницу, ни в цеха? Нигде? Боги. Это было безнадёжно. Когда я совсем отчаялась, то даже думала обратиться к Октавии, но так и не решилась. Может, она бы помогла нам встретиться, но что потом? Заставить Беллами поговорить со мной всё равно было не в её власти. Ну, или она бы просто подняла меня насмех. Вдруг уже знала от него истинную причину нашей размолвки? Или не стала бы ставить мои жалкие попытки примирения выше хороших отношений с братом? Что, если Беллами уже и вовсе не было до меня дела?       В итоге я сдалась. Мучалась угрызениями совести за всё, что наговорила, и одновременно с этим понятия не имела, что с этим делать. Эта беспомощность оказалась настолько опустошающе обидной, что я почти готова была оправдать напавших на меня чокнутых девиц.       Решение по их делу мне сообщила Индра. Сказала, что ведётся какое-то расследование, о котором пока запрещено говорить, но девицам трибунал уже вынес строжайший приговор за покушение на убийство и разжигание ненависти. Бояться больше нечего, уверила она, но охрана никуда не исчезла. И только поэтому мне стало ещё страшнее.       Во снах меня по-прежнему мучали кошмары. Каждую ночь я вскакивала в холодном поту, стирая со щёк непрошенные слёзы. Иногда я видела сожжённый лагерь, иногда — камеру в подвале «Второго Рассвета», иногда Уэллс вновь умирал у меня на руках. Он винил в своих несчастьях Протокол, винил то, что думал о нём слишком много. И я теперь винила это тоже. Пока война ломала меня снаружи, дурацкие правила ломали меня изнутри. И я устала ломаться. Устала вопреки всему и вся упрямо соглашаться с тем, что они были правы.       «Ничто не истинно, всё дозволено». Нам говорили, что это об анархии. О хаосе. Они лгали. На самом деле это было о смелости вопреки всему быть собой, в которой нам всегда отказывали. «Нет свободы без ответственности», — повторяли Советники раз за разом, — «иначе это не свобода, а вседозволенность». Но я осознала с потрясающей ясностью: это ложь. Справедливо совершенно противоположное. Не может быть никакой ответственности без свободы. Ответственность может наступать только за собственный выбор. Это — не груз, который можно на кого-то возложить, это — исключительно добровольное решение. Можно отказаться её принимать за то, что ты не выбирал.       А я не выбирала Протокол. Не здесь. Не сейчас. Я выбирала мир. Друзей. Их жизни. Себя. Я не была роботом, исключительно рациональным, способным слепо следовать заданному алгоритму, равнодушным к сопутствующему ущербу. Я была человеком. Просто человеком, который иногда мог ошибаться, чтобы в итоге сделать всё правильно. И когда я приняла это своё несовершенство, испытывая невыносимую лёгкость, вдруг всё правда стало просто. Только немного грустно, что так поздно, тогда, когда многое было уже не исправить.       Из очередного жуткого сна меня вырвал запах гари. Сперва показалось, что это просто кошмарная иллюзия, но горло першило весьма по-настоящему. Вокруг клубилась кромешная темнота, удушая своей непроглядностью. Нащупав рядом с собой планшет, я парой кнопок включила фонарик и теперь смогла рассмотреть струйку дыма, что просачивалась в щель между дверью и полом. Не обнаружила на улицах за окном никаких признаков жизни. Нахмурившись, глянула на часы — пятнадцать минут четвёртого утра. В горле запершило от едкого смога, и я тут же открыла дверь, шагая в коридор.       Деревянный пол пылал в дальней части холла, языки пламени вздымались по занавесям на окнах и стенам. Подавив панический вскрик, я тут же рванула прямо к огню, закашливаясь от горячего дыма. Застучала в запертые двери комнат, что находились совсем рядом с эпицентром пожара.       — Атом! Харпер! — пыталась дозваться я, пытаясь совладать с замками.       Безрезультатно. От поднятого мной шума из комнат высунулись Миллер, Монти и Джон. Их сонливость как рукой сняло при виде пламени, пожирающего единственную лестницу вниз. Кто-то сунул мне в лицо мокрый платок, чтобы я не схлопотала внезапный ожог лёгких, надышавшись угарным газом. Миллер поднёс пистолет к замочной скважине, и после громкого хлопка выстрела та погнулась и развалилась. Монти навалился на дверь плечом, выталкивая её внутрь. Я сперва решила, что Харпер без сознания — так умиротворённо и спокойно она лежала, редко дыша. Парни по той же схеме выломали дверь в комнату Атома — тот спал также беспробудно и крепко. Огонь подобрался почти к порогу. Мы с Монти взяли Харпер, взваливая её себе на спину, Джон и Миллер вытащили Атома. Перепуганная Рэйвен выскочила в холл.       — Буди всех! Сейчас! — бросила ей я, пока мы тащили друзей в другой конец коридора.       Рейес ринулась в ближайшую дверь. Мы все разделились, пытаясь поднять на ноги товарищей. Комнаты многих, к счастью, были не заперты, но разбудить их оказалось сложнее, чем хотелось. Они не отзывались ни на крики, ни на шум, ни даже похлопывания. Будто бы каждого опоили мощным снотворным. Джаспер едва переставлял ноги, полностью дезориентированный. Многих приходилось тащить на себе в самую дальнюю комнату. Лестница на первый этаж пылала, обваливаясь с треском, и огонь плавно загонял нас в тупик. Попытки остановить его одеялами и гардинами лишь только сильнее усугубили ситуацию.       Я на пару секунд забежала к себе в комнату. От дыма резало глаза. Без мокрой тряпки становилось трудно дышать. В сизом облаке нашла документы из библиотеки, подаренную брошь и свой костюм — ничего более ценного у меня не было. Завернула всё в шерстяную шаль, стащила с постели простыню и ринулась к своим.       — Мы тут долго не протянем, — зло заметил Джон, пока Рэйвен с Миллером пытались привести в чувство Харпер. — Где же чёртова слежка, когда она так нужна?       — Я иду за подмогой, — я стянула простыню с кровати и связала её с той, что принесла из своей комнаты. — Нужно ещё. Помогите спуститься. Я легче каждого из вас. Справитесь?       — Ты рехнулась? — удивлённо уставился на меня Монти.       — Я уже это делала, — отрезала я, продолжая связывать простыни друг с другом. Нескольких хватило, чтобы импровизированная верёвка дотянулась до земли. — Я совсем скоро. Держитесь. Спускайте, кого можете.       Ребята держали мой вес намного надёжнее письменного стола. Иногда импровизированный канат подрагивал, но я спокойно соскользнула по нему вниз, приземляясь на мощённый тротуар. Первый этаж уже тоже вовсю пожирало пламя. У самого окна торчало соломенное чучело, которое ещё не успел уничтожить огонь. На стекле — выведенное кровью «Из пепла мы восстанем». Прошиб холодный пот, но я тут же отвернулась. Нужно найти подмогу.       Вокруг не было ни души. Во тьме безлунной ночи в небе не было видно даже чёрного клубящегося дыма. Я рванула по улицам, надеясь встретить патруль, но город спал. Даже на испуганное «Помогите!» с улиц отзывалось лишь моё собственное эхо. В очередной раз завернув за угол, я даже не успела остановиться — влетела в пару обеспокоенных разведчиков и даже не понимала, что пыталась им объяснить.       К моменту, как к пылающей гостинице подоспела подмога, часть из наших уже тряслись от холода и страха у стены соседнего здания. Тех, кто ещё едва был в сознании, пытались спустить на себе парни. Здание скрипело и стонало, истязаемое огнём, почти прогорев до крыши. Быстро сориентировавшиеся воины Клана притащили лестницу, и оставшихся внутри быстро эвакуировали с её помощью. Внизу всем уже предлагали пледы, тёплую одежду и горячий чай. Многих до сих пор тошнило и выворачивало наизнанку, то и дело отовсюду слышался хриплый кашель. Гостиницу тушить даже не пытались, хотя теперь здесь собралось достаточно народу. Было уже поздно. Соседние здания были каменными. Городу ничего не угрожало. За лопнувшим стеклом окна первого этажа издевательски догорало чучело.       — … дозорных сейчас же арестовать. Никого не впускать и не выпускать. Я займусь этим лично завтра с утра, — услышала я до боли знакомый голос и невольно обернулась. Мы на миг встретились взглядами: я, лохматая, взъерошенная, мёрзнущая в тёплой пижаме и несуразных ботинках, и он, шагающий уверенно в сопровождении своих приближённых, как всегда собранный и готовый ко всему. — Кларк. Ты в порядке? Помощь нужна?       — Вроде как жива и здорова, — нервно ответила я. — Ваши ребята сориентировались вовремя. Никто не пострадал. Но только по счастливой случайности. Предполагаю, перед поджогом нас отравили.       — Что? Отравили? — нахмурился командир.       — Похоже, что добавили снотворное в травяной чай, который подавали за ужином. У меня всегда от него болит голова, и я никогда не пью, но многим он нравится. Никто из тех, кто проснулся вовремя, не пил его. А остальные едва помнят себя от дурмана.       — Понял. Разберусь, — пообещал он. — Этого не должно было произойти. Приношу извинения от имени всего Клана. Ваша работа неоценима.       Извинения? Мы все едва не сгорели заживо, а он приносит извинения?!       — Кларк, тебе не холодно? — Октавия заботливо накинула мне на плечи шерстяной плед и улыбнулась. Они с Линкольном появились здесь одними из первых, организовывая большую часть удобств для пострадавших.       — Скорее немного тревожно, — я выдавила из себя ответную улыбку. — Хозяин гостиницы был так мил с нами, а теперь остался ни с чем. И нам негде жить.       — Кстати об этом, — я надеялась, что мне только померещились искорки коварства в её взгляде на брата. — На ближайшие пару дней вряд ли будет рационально снова оставлять наших гостей самих по себе, Белл. Ты же согласен, что твоя охрана немного не справляется? С этим надо что-то делать. В общем, к чему это я. У нас с Линкольном есть свободная комната. Мы готовы принять гостей. Там вместятся как минимум двое. Дома у матушки вообще теперь три свободных спальни. Девушек отправим к ней, а к нам могут заселиться парни. Думаю, Индра и Райдер тоже не против будут потесниться. И им можно доверять.       — Звучит разумно, — согласился он. — Сможете распределить всех по домам?       — Вполне. Но Небесных много. Кстати, насколько я помню, у тебя тоже есть свободное местечко, братец. Ты уже давно один в своей берлоге. Может, можешь кого-нибудь приютить?       Один? Что-то внутри меня уцепилось за этот вскользь брошенный факт и даже оживилось. За всё это время я уже не раз успела предположить, что он навсегда забыл обо мне. Может, вернулся к кому-то из своих дам. Или нашёл новую. Желающих явно нашлось бы много. Я струсила обращаться к Октавии за помощью отчасти потому, что боялась узнать что-то подобное. Засвидетельствовать лично. И понять, что опустошение при виде всего этого слишком велико для мимолётной печали. Выходит, зря?       — Допустим, могу, но неужто у нас в городе закончились дома? — с едва уловимой иронией осведомился Беллами.       — Домов достаточно, — согласилась она, — но видишь ли, какой угодно не подходит. Перед нами наглядный пример. Или ты уже выше этого и не готов потесниться для гостей, которые столько для нас делают? Я уверена, что готов, ведь ты относишься к своей работе серьёзнее некуда, верно? — Я была не уверена, не показалось ли мне, что Октавия задержала свой взгляд на мне перед тем, как перевести его на ещё нескольких ребят за моей спиной. Оживлённо продолжила: — Видите, молчит, значит, он за! Есть желающие?       И в повисшей тишине я, возможно, сделала самую безрассудную вещь в своей жизни. Или исправила свою самую большую ошибку, тихо сказав:       — Есть.       — Я так и думала, — хлопнула в ладоши довольная Октавия, улыбаясь. — Так! Тут решили, теперь кто хочет к нам с Линкольном? За качество завтрака не ручаюсь, но будет весело и вообще…       Пока ребята разбивались на группы, выбирая место для ночёвки, Беллами шагнул чуть в сторону, глядя на меня испытующим, пробирающим до костей взглядом. Наклонился, тихо процедил:       — Что ты от меня хочешь?       — Поговорить.       — Нам не о чем говорить, — отрезал он. — Но из-за своей не в меру хитрой сестрицы я даже не могу теперь тебе отказать, не выставив себя гадом и никого не оскорбив. Ладно. Жди здесь. У меня ещё есть дела.       Командир ушёл к догорающим руинам гостиницы, о чём-то напряжённо разговаривая со своими подчинёнными, а мне даже не полегчало. Сначала я просто смотрела ему вслед, затем — на тлеющее пожарище, пока вокруг сновали разведчики. Владельцы соседних с гостиницей домов, разбуженные шумом, гостеприимно открыли для нас свои двери, пока матери и командиры решали, что со всем этим делать. Переодевшись в тёплую одежду и поблагодарив хозяев, я вернулась на улицу. Наблюдала, как наши постепенно разбредались по новым домам в сопровождении разведчиков. Смотрела на воняющий гарью, обратившийся пеплом ужас, который нас разбудил, хотела запомнить его и одновременно забыть.       — Что это было? — шёпотом спросила подошедшая ко мне Харпер. — Ну, когда мы распределялись. Что у вас с командиром происходит? Зачем ты вызвалась?       — Это… Это всё очень сложно. В двух словах не объяснить. Но не переживай. Это только между нами с ним. Глобальных вещей не касается.       МакИнтайр, разумеется, не поверила, а я так устала держать всё в себе, что начала рассказывать обо всём. О том, что было до «Второго Рассвета», и о том, что было после. О том, как Беллами едва не изгнали из Клана за то, что он меня отпустил, как теперь, после уничтожения базы фанатиков, он безумно рисковал всеми здесь, предоставляя нам убежище. О том, как запуталась, как сомневалась, как искала злой умысел, но так его и не нашла. О том, как ловко испортила всё в один миг, и о том, как сильно хотела это исправить.       — Даже после всего, что я наговорила, ничего не изменилось. Нас не заперли. Я уверена, что если мы закончим с работой над всем, что обещали, прямо завтра — завтра же нас и отпустят. Просто потому что они знают, что если поступят иначе, прежней дружбы и доверия уже будет не вернуть. А они будут кстати, когда сюда спустится «Ковчег» и спросит, кто друг, а кто — враг. И вот. Они нас либо просят, либо спрашивают мнение. Мы — почётные гости, а не расходный материал. Разве на станции когда-то такое ощущалось? Нам только и указывали, что можно, что нельзя, что делать, что думать, что чувствовать, с кем работать, с кем жить. Я больше так не хочу, и… — голос невольно дрогнул. — Да. Я не равнодушна к нашему потенциальному врагу. Во многих смыслах. Не только по-дружески. Если хочешь начать меня осуждать, то сейчас самое время.       — Никогда в жизни, — замотала головой Харпер. — Просто… Просто будь осторожна. Не знаю, откуда в тебе столько смелости так легко это признавать, но… Знай, что ты не одна такая неправильная. Я тоже. И это меня убивает.       — Монти? — уточнила я, и она, стыдливо закусив губу и отведя взгляд, кратко кивнула. — Не бойся. Я никому не скажу. Забудь про Протокол, Харпер. Плевать на него. Ты правильная. Это «Ковчег» неправильный. Если эти чувства помогут тебе не поехать крышей, держись за них изо всех сил.       Харпер в ответ неуверенно улыбнулась и даже как-то расслабилась. Говорить о пожаре не хотелось. Да и думать тоже. Ещё трясло, и не отпускал ужас. Завтра. Всё завтра. Мы немного поболтали о чём-то бесполезном, а затем она ушла вместе с Октавией и остальными девочками, оставив меня в одиночестве. Не то, чтобы оно меня тяготило. Даже помогало, пока я пыталась собрать мысли в кучу и придумать, что именно буду говорить в своё оправдание.       Беллами вернулся довольно скоро, и до его дома мы шли в мрачном молчании. Строение в корне отличалось от большого особняка Авроры — куда менее капитальное. Рядом со входом расположился приятный палисадник, крыльцо украшали кадки с цветущими хризантемами. Тёплый свет ламп осветил небольшую кухню, совмещённую с гостиной. Книги, папки, записи, бумаги — они были везде: на диване, полу, обеденном столе, заполняли шкафы и полки. Стену украшала наскоро приколотая карта земель Кланов. У лестницы тоскливо опустил листья давно не политый фикус. Я даже не успела ничего сказать — командир уже поднимался на второй этаж, не удосужившись ничего мне объяснить. Начиная злиться на подобную грубость, я зашагала следом и оказалась в просторной спальне. Кровать в этой комнате, разумеется, была одна. И почему-то я смутилась, хотя не собиралась творить ничего неприличного.       — Ты спишь тут, — Беллами указал мне на неё. — Утром решим, куда тебя переселить. Доброй ночи.       Что? И это всё? Он развернулся, шагнул обратно к лестнице, всем своим видом демонстрируя усталую раздражённость, и я встрепенулась.       — Стой. Ты куда?       — Ты уверена, что это хоть как-то тебя касается?       — Давай просто поговорим. Пожалуйста.       — Я не обязан с тобой говорить. Только предоставить ночлег. Вот он, — обернувшись, Беллами махнул рукой, жестом очертил комнату. — Наслаждайся.       — Я хочу извиниться перед тобой. Я была неправа. И до сих пор сожалею о своих словах. Прости.       — Ох, извинения. Прекрасно. Думаешь, они что-то изменят? — он покачал головой. — Давай начистоту. Почему ты вообще решила извиниться? Потому что чувствуешь себя виноватой или потому что тебе выгодно со мной дружить?       Я отшатнулась от подобного выпада, а Беллами зло усмехнулся:       — Что, неприятно получать в ответ недоверие? Мне тоже.       — Прости. Я же сказала! Я просто… я запуталась! Анья появилась передо мной прямо перед выборами, сказала мне, что в голосовании не победит ни один из официальных кандидатов. А потом случилось то, что случилось. То представление, твоя речь, твоя победа… Что мне было думать?       — Не знаю даже! — ответил он саркастично. — Например, не осуждать меня сразу без суда и следствия, поверив на слово матёрой интриганке?       — Но разве она не оказалась в итоге права?       — Права?! Случайное предположение, в котором ты увидела то, что хотела видеть — это теперь называется истиной? Спасибо! Не знал! Истина — это то, что я лишь притворяющийся хорошим расчётливый мудак, который вечно строит планы, как бы кого удачно поэксплуатировать? Особенно — вас? Так? Так тебе нравится думать?       — Ничерта мне не нравится, — воскликнула я, — с чего ты вообще это взял?!       — Тогда почему? — в его взгляде снова тлели искорки прежнего гнева, которые я помнила слишком хорошо. Они пугали. Они значили, что всё снова катилось к чёрту. — Почему первая же твоя мысль именно такова, а? Почему ты так уверена, что за всем, что я делаю, кроется какое-то зло?       — Я не уверена! Я… Проклятье, я больше всего на свете не хотела в это верить! И ещё больше боялась только того, что это может оказаться правдой!       — Невероятно! Просто потрясающе! — бросил он в ответ ни то раздражённо, ни то горько. — Тогда почему ты вообще здесь? А? Я дал тебе слово, и я его держу. Все уговоры и так в силе. К чему тогда это всё, если для тебя так ничего и не изменилось?       — Всё изменилось, — воскликнула я. — Оглянись вокруг!       — Ах, вот оно что, — его тон стал полон яда. — Теперь ты решила, что из-за каких-то глупых ссор я вдруг решу вам отомстить? Подпишу смертный приговор? Отдам чёртовым фанатикам? Поэтому срочно прибежала просить прощения? Таким ты меня видишь? Боги!       — Я приходила и раньше, я пыталась встретиться кучу раз! Возможно, если бы ты снизошёл с высоты своих положения и гордыни, мы могли бы сейчас обойтись без всех этих предрассудков! — зло выпалила я.       — Боги! Лучше бы ты не приходила, лучше бы не унижала нас обоих этим идиотским разговором!       — Я пыталась себя остановить! Изо всех сил! И знаешь что?       — Что?!       — Я больше так не могу!       — Не можешь! — саркастично передразнивая, всплеснул руками он.       — Да, — слегка подрастеряв браваду, ответила я уже куда тише. — Я… вообще-то я скучала.       Я сказала это. Проклятье, я правда сказала это. Слова повисли в воздухе, наэлектризовав его до предела, и пути назад больше не было.       Не позволив ему опомниться, а себе — передумать, я в два шага оказалась рядом, поднялась на носочки, обвила руками его шею. Прижалась губами к его губам, кратко коснулась невесомой лаской, будто первый раз пробуя на вкус. Все чувства ярко заискрили. От своей собственной смелости вытворить что-то подобное закипела кровь.       Беллами отчего-то не пошевелился — только напрягся, замер. Не обхватил меня тут же, не прижал, как я представляла, не ответил на поцелуй. Что-то внутри меня сломалось, ухнуло вниз. Наверное, это были все те иллюзии, все пустые надежды, что вот это могло хоть что-то исправить. На что я только рассчитывала? С чего вообще решила, что ему есть до меня какое-то дело спустя все эти недели? Может, он и вовсе давно забыл? Может, спешил к другой? Боги! Какая же я была глупая. Идиотка! Сама всё испортила. Сама упустила все возможные шансы!       Мои руки разжались. Я бессильно уронила их вниз, вдоль тела, желая тут же провалиться сквозь землю. Вот теперь нужно было бежать. Так далеко, как вышло бы. Я отступила назад, и ещё, порывисто отвернулась к лестнице, но следующий шаг сделать не успела — Беллами перехватил моё запястье. Резко потащил, заставив меня крутнуться вполоборота, потянул обратно, к себе, а потом…       Потом из лёгких выбило воздух, когда я оказалась прижата к его крепкой груди. Его рука обхватила мой затылок — и наши губы сомкнулись, встретились жадно, нетерпеливо, лихорадочно. Я приоткрыла рот, рвано выдохнула прямо в поцелуй, отвечая с восторженным трепетом. Всё утонуло в сладкой дымке: от нажима, от напора, от того, как кончик его языка невесомо прошёлся по моей нижней губе, как пальцы нырнули глубже в мои спутанные волосы, нежно касаясь кожи. Я позволила себе всё это прочувствовать, подалась навстречу, шагая назад и одновременно увлекая его за собой. Моя спина коснулась холодного камня стены, пока я вжималась в жар его тела. Вдоль позвоночника вниз пронеслось пламя, запекло в пояснице, когда соприкоснулись наши языки, и пошла кругом голова. От того исступления, с которым мы целовали друг друга, с каким соприкасались, становилось не просто горячо — невыносимо жарко. Я задыхалась и снова училась дышать только чтобы снова забыться в этом вихре чувств. Будто путник, потерявшийся в пустыне, который добрался, наконец, до живительного оазиса, отстранялась на мгновение лишь для того, чтобы потом снова целовать и жадно прикасаться. Даже не смогла совладать с руками: они сами собой устремились по его плечам и спине, скидывая с них тёплую кофту. Когда она соскользнула на пол, и сквозь тонкую рубашку я ощутила пальцами крепкие мышцы под горячей кожей, он навис надо мной, неровно дыша, и провёл ладонями вниз по моему телу — по плечам, рукам, талии, бёдрам — а потом обратно вверх. Я почти захлебнулась тихим стоном от разрядов тока, которые пробегали под кожей вслед за его прикосновениями.       — Ты чего творишь? — шёпотом, отрывисто, с придыханием.       — Я же сказала. Извиняюсь, — хрипло ответила я. — Словами у меня получалось просто отвратительно, так что я решила попробовать как-то…       Договорить не вышло — слова застряли в горле, когда его пальцы пробрались под кофту и замерли на разгорячённой коже моей талии. Беллами склонился ко мне снова совсем близко. От влажных поцелуев, которыми он стал чертить дорожку прочь от губ, внутри меня только сильнее разгоралось пламя. Я откинула голову назад, затылком упёрлась в стену. Зажмурилась, закусила губу, чтобы случайно не застонать, когда его дыхание защекотало шею. Обжигающее, оно превратилось в нежное касание губ. И ещё одно. И ещё. Удовольствие собиралось в пульсирующую тяжесть, разлившуюся по телу.       — Скажи, если хочешь, чтобы я прекратил, — Беллами прошептал это, оставив невесомый поцелуй прямо за ушком. — Скажи, потому что я сам не смогу. Ты сводишь меня с ума.       Сейчас мне точно стоило сказать ему остановиться, потому что руки скользили всё выше и выше. Пульс сбивался от его прикосновений, неторопливых, изучающих, аккуратных, почти невесомых. Я замерла, осознавая: ещё никто меня так не касался. Никогда. Всё это неправильно. Так нельзя. Но… но к чёрту все «нельзя». От сбивчивого хриплого шёпота, от его слов сбивалось дыхание, а в голове плыл мутный сладкий туман. Почти дрожали колени. Я знала, что Беллами никогда не сделал бы мне больно. Никогда бы не сделал ничего против воли. От очередного влажного поцелуя в шею всё тело затрепетало.       — Не молчи, — чуть отстранившись, он пытался рассмотреть что-то в моём мутном взгляде.       — Не знаю, я никогда не… — сбивчиво начала я и осеклась, смутившись.       — Это я понял, — он коснулся губами моей скулы, а потом — щеки. — Но ты же встречалась с девушкой, и вы…       — Нет, — перебила его я, смущаясь ещё сильнее. — Никогда.       Несмотря на весь ужас ситуации и степень моей неловкости, сердце всё ещё билось как сумасшедшее совсем не от стеснения. Неправильно истолковав моё волнение, Беллами отстранился, отступая на шаг. Поёжившись от внезапного холода, я ловила взглядом каждое его движение, не в силах отвернуться, а потом неотрывно смотрела в глаза. Я не хотела, чтобы он отпускал меня, но и как сказать об этом — тоже не знала.       — Если ты сейчас не прекратишь так на меня смотреть, то клянусь…       От этого тона по спине пробежали мурашки. С трудом сглотнув, я подошла к кровати и села на самый край. Вместо того, чтобы уйти, как и собирался, он застыл и сам не отрывал от меня взгляда.       — Ещё раз прости, — тихо сказала я. — Я была неправа. Ты больше не злишься?       У него вырвался усталый вздох.       — Допустим, извинения приняты. Что дальше?       — Я бы хотела, чтобы между нами всё стало как раньше.       — Это как? Снова будем играть в догонялки? Извини, но на это у меня сейчас маловато времени.       — Нет, — возразила я. — Не хочу больше ни во что играть. Поэтому я здесь. Хочу как тогда вечером после праздника, помнишь? Забыть про всё. И больше не видеть кошмаров. Я так от них устала.       — Вот как, — Беллами удивлённо приподнял брови.       — Не уходи. Пожалуйста. Останься, — я уставилась на свои сцепленные ладони, не в силах произнести это, глядя ему в глаза.       Он подошёл ближе. Сел рядом. Вздохнув, лёг на спину и уставился в потолок. После долгой паузы тихо спросил:       — Значит, больше не скажешь, что это ужас и кошмар? И даже не сбежишь?       Я почти кожей чувствовала, как испытующе он следил за моей реакцией. Но следить было не за чем. Я тоже легла рядом, поворачивая голову к нему. Улыбнулась, наконец, послав к чёрту абсолютно всё.       — Не скажу. И не сбегу. Это же твой дом, ты можешь спать где захочешь.       — Хорошо. Тогда я хочу здесь, — он повернулся на бок, глядя на меня по-выразительному странно.       Наши лица оказались совсем близко. Я, будто завороженная, рассматривала каждую деталь и думала, что никакая генная инженерия не справилась бы с созданием чего-то такого же прекрасного. Не идеального и шаблонного, а именно тёплого, живого, красивого таким образом, что в каждой особенности просматривался характер. Его руки снова нежно и невесомо скользили по линиям моего тела, будто пытаясь запомнить каждый дюйм. Я не шевелилась, привыкая к приятной дрожи от этих почти невинных касаний, которых раньше почему-то боялась, как огня. Они будоражили и успокаивали одновременно. От тепла и уюта стало клонить в сон, и я прикрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям.       Засыпая, я думала лишь об одном. Что не было на Земле больше такого места, где я хотела бы быть сильнее, чем прямо здесь прямо сейчас.