Только в интересах расследования

Новость о том, что Коннора отправляют в лагерь, не должна вызывать у него никаких программных сбоев. На белом пластике диод сверкает красным. Коннор послушно отдаёт рабочую одежду человеку с винтовкой и встаёт в очередь из таких же бледных лиц. Ветрено, температура слишком низкая для осенней. Что-то плавится изнутри, движется, сдавливая горло, и Коннор готов поклясться, что он на мгновение перестаёт дышать. Перед глазами мелькают единицы и нули, ноги подгибаются. Коннор судорожно делает вдох. Он буквально не может стоять ровно, терпеливо ожидая, пока сломанная по всем параметрам система распознает это чувство. Но и она бессильна. Коннор смотрит, как загораются голубые лампочки и куда увозят трупы андроидов. Что? Трупы? Нет, всего лишь деактивированные механизмы. Коннор закусывает губу и в страхе оглядывается, чтобы не смотреть на железный ящик, в котором он вскоре окажется сам. Хэнк всегда говорил: главное - не убейся. Неужели… всё будет именно так? Коннор даже не злился. У него нет сил на злость. Он обхватил руками плечи и поёжился - температура падала, а видеть себя "без кожи" было, как минимум, непривычно, если не пугающе. Когда перед Коннором остался всего один андроид, он ясно понял, как гудит у него голова. Нестабильность системы перед глазами, большими красными буквами, а Коннор будто разучился читать. Он стоит, переминаясь с ноги на ногу, холодный ветер будто хочет сбить на землю, и только исправно работающий тириумный насос всё еще делает его живым. Когда перед Коннором открывается дверь, он готов отключиться. Руки не слушаются его, и только после того, как винтовка упирается ему в голую спину, он делает шаг вперёд, прижимая ладони к груди. Он растерянно оглядывается и быстро моргает от чувства, будто ему раскрошили голову. Поднимается чуть выше, надеясь, из последних сил надеясь, что увидит знакомые лица, которые помогут ему. Но дула оружий предупредительно направлены ему в лицо, он разворачивается и заходит внутрь. Коннору плохо. Коннора крутит. Что-то кричит ему, что нужно бежать, спасаться, искать выход, пока ещё не поздно. Хотя, разве "поздно" не наступило задолго до этого момента? С грохотом закрывается металлическая дверь. Всё становится темнее, чем на улице. Коннор смотрит по сторонам, пытаясь унять дрожь в коленях, и мысленно умоляет кого угодно, чтобы это всё оказалось просто страшным сбоем, видением. Когда с потолка опускаются другие механизмы, блестящие в тусклом свете ламп, Коннор понимает, что его просьбы никто не услышит. Он закрывает глаза. Глупо и бесполезно. Он слышит гул мотора, приближающегося к нему, и рвано хватает ртом воздух. Коннор чувствует, как что-то медленно скатывается у него по щеке. Он невольно поджимает губы и забывчиво надеется, что больно не будет. Затихает стук насоса. *** "Система неисправна" Коннор не двигается, просто лежит так, как его скинули - с ровной спиной и закрытыми глазами. Диод с прозрачно-серого начинает подёргивать слабоватым красным. Ветер не стихает. Сперва начинают дрожать белые пластиковые пальцы. Незаметно, неаккуратно, но начинают. Сквозь приоткрытые губы, Коннор делает первый неслышный вдох. Плохо, плохо. Тириумный насос возобновляет работу: сначала приглушенно, затем всё смелее и смелее. Пальцы растерянно сжимаются, а потом снова падают на землю. Коннор открывает глаза. Над головой тянется серая полоска неба. Да там и от неба ничего не осталось - одни тучи. Время узнать не получается, где он - тоже. Почему-то он жив. Может, из-за необычных биокомпонентов, может, Камски постарался, может… тучи сгущаются. Коннор изнемождённо кладёт холодную ладонь себе на лоб и, приложив усилия, садится на землю. Он кладёт ладонь на колени и открывает глаза шире - синяя. Потеря тириума, если есть, то наверняка незначительная. Коннор касается пальцами языка и проводит анализ. "Модель неизвестна. Компонент не опознан" Вдох. RK800 больше нет. А, следуя анализу, и не было никогда. Коннор с горечью вытирает тириум с виска и поднимает глаза на место, где он находится. Удар. Стук. Привкус тириума на языке. Огромное поле, заполненное туманом и белыми телами, которому конца-края не видно. Стеклянные глаза не двигаются, рты не дышат. Коннору становится не по себе. Да, он жив. Он не знает куда податься, сломанные роботы окружили его со всех сторон. Степь. Свалка. Коннор хочет попросить помощи - а не у кого. Коннор хочет закричать от боли - только боли нет. Он поднимает голову выше настолько, насколько вообще может. Бесконечность. Тысячи теоретических путей на все четыре стороны, а идти всё равно некуда. Коннор закрывает лицо руками. Тириум, тириум повсюду. Коннор упирается лбом в колени и тихо всхлипывает. Сил нет. Да, он жив. Но кому нужна такая жизнь? "Оптический блок повреждён" - просто слёзы. Коннор почти что опустошён, не видит и не слышит. У него трясутся плечи. Ветер не стихает. Сквозь тишину Коннор слышит крик. Глухой, далёкий, но всё же реальный, и никак не реагирует. Руки дрожат, насос стучит, дышать тяжело. Крик повторяется, уже гораздо ближе. Коннор может различить: кричит мужчина, зовёт кого-то. Он медленно поднимает голову и, прищурившись, смотрит вперёд: чёрное пятно на фоне белых тел и серого неба. Человек оглядывается, ругается, а главное - зовёт. Коннор опирается рукой на землю и поднимается на ноги, шатаясь, как лист на ветру. Он держит себя за локоть и, поджав губы, наблюдает, как человек останавливается. "Хэнк?" Коннор делает шаг вперёд и чуть не падает. Обессиленный, он мало что может сделать, поэтому только видит, как человек срывается с места и быстрыми шагами направляется к нему, а, подойдя ближе, и вовсе переходит на бег. — Коннор! Коннор бессильно протягивает белые руки и падает в объятия Хэнка. Тот непомерно крепко прижимает андроида к себе и проверяюще водит рукой по его спине, есть ли сильные повреждения. — Коннор! Коннор, слава богу, ты жив, — Хэнк бережно приподнимает чужую голову, — Всё хорошо? Ты тут долго был? Коннор молчит, пока мужчина осторожно вытирает слёзы с его лица. — Я уж думал, тебя и правда… того, — Хэнк отводит взгляд и тут же начинает стягивать куртку за рукав, — Холодно сегодня, ты совсем без одежды. Тёплая чёрная куртка Коннору великовата, но по-другому Хэнк не потерпит. Андроид поднимает глаза, и мужчина, вздохнув, снова прижимает его к себе. Коннор жмурится, пытаясь смахнуть слёзы ресницами, и сцепляет руки за спиной Андерсона. — Ну-ну… — тихо шепчет Хэнк, — Тише, парень. Я рядом. Не надо больше плакать. Коннор не помнит момент, когда Хэнк затаскивает его в машину, сам садится на водительское и поворачивает ключ. — Куда мы едем, сэр? — спрашивает андроид тихо. — Домой. Домой Хэнк заносит его чуть ли не на руках. В доме тепло, Сумо громко лает, где-то на фоне гудит телевизор. Андерсон аккуратно кладёт Коннора на диван, приносит пару своих вещей из комнаты и отдаёт ему. Смотрит в глаза и, видимо, постыдившись своей навязчивости, уходит в комнату. — Ты тут это… давай, возвращай всё, как было и отдохни немного. Поговорим потом. Коннор кивает и держит в руках толстовку Хэнка дольше необходимого. *** Коннор лежит на диване, уставившись в одну точку. По телевизору говорят, что он должен быть уничтожен, а когда начинается новостная сводка, Хэнк и вовсе выключает ящик. Андерсон садится рядом и кладёт ладонь на лоб Коннору. — Ты горячий. Коннор молчит. — Это нормально? — В пределах допустимого, да. Тириумный насос работает с определенной частотой, разогревая биокомпоненты. — А… это можно как-то привести к нормальной работе? Мне это не нравится. Коннор приподнимается на локтях и, устало прикрыв глаза, кладёт голову Хэнку на плечо. — Просто останьтесь здесь. Андерсон кивает. Коннор накрывает его ладонь своей и наблюдает, как собственная ладонь белеет, обнажая пластик. Теперь это уже не кажется таким опасным и безрассудным. — Сэр? — М? — …Спасибо.