Только в интересах расследования

— Я предупреждал. Хэнк говорит это беззлобно, почти даже не язвительно. Демонстративно отворачивается, качает головой и разводит руками, будто не при делах. В парке вечереет, уже пусто почти. Фонари горят тускло, приглушенно освещая дорогу, скамейки и упавшие на землю листья. Никто, конечно, в такое время не то, что не гуляет - на улицу не выходит: поздно и слякотно. От закатного солнца виднеются лишь несколько лучей за персиково-розовыми облаками, первый снег ровно падает на землю, практически мгновенно тая. Хэнк достаёт из кармана сигарету и чувствует лёгкий удар в плечо. Хотя нет, не удар, это слишком уж громко сказано. Просто чересчур настойчивое прикосновение. "Обратите внимание" - в некотором роде. Андерсон зажимает сигарету в пальцах и равнодушно наблюдает, как андроид пытается ткнуть его лбом, не причиняя при этом даже теоретического вреда. Коннор поднимает взгляд и смотрит в чужие глаза, одновременно строго и жалобно. — Я предупреждал, — повторяет Андерсон медленней, доставая зажигалку, — Сам виноват. — Моя модель должна подчиняться программе, а вы препятствуете этому. — Ничего не знаю. Коннор непозволительно долго пытается понять: шутит человек или нет, и в конце концов упрямо упирается лбом в его руку снова. — Даже не проси. Что я тебе говорил? — Перестать анализировать вещдоки оральным путём. Но в ситуации расследования это было невозможно… — Не анализировать, иначе что? Коннор закусывает губу, выискивая момент в памяти, и произносит: — Что свернёте мне руки самостоятельно? — Именно, — Хэнк выдыхает в воздух, с чувством выполненного долга, и, наконец щёлкнув зажигалкой, закуривает. Солнце катится в закат, свет струится уже не лучами, а каплями. — Но вы этого не сделали. — Почти сделал. С глубоким выдохом Коннор качает головой. — Полагаю, по-вашему, надеть наручники на своего напарника является разумной заменой заламыванию рук? Андроид помнит, как он рвался на новое дело, да поскорей, лишь бы самому думать. Как приехал на место преступления с Хэнком, который не прекращал ругаться и ворчать всю дорогу. Как опустился на колено, привычно убрав одну руку за спину, а другую поднеся к разлитой на полу голубой крови, уже готовясь провести пальцами по грязному ковру, пока их не перехватили. — Прекрати тащить в рот всякую дрянь! С металлическим щелчком наручники защёлкнулись на запястьях. Непривычно чувствуя собственные руки за спиной, Коннор обернулся, непонимающе глядя на лейтенанта, который к тому времени уже куда-то ушёл. И шесть с половиной часов на его решение, что удивительно, не повлияли. — Разумная замена? Вполне разумная. После того, как меня поставили в известность твоей цены на рынке - я на тебя дышать боюсь. А уж руки выкручивать - тем более. Коннор хмурится, глядя, как лейтенант выпускает струю дыма изо рта, и произносит осторожно: — Когда вы планируете их снять? — Понятия не имею. Тебе, по-моему, и так удобно. — У андроидов нет понятия удобства, сэр, — Коннор становится вплотную, выпрямляет спину, пытаясь напустить на себя угрожающий вид, и произносит будто бы серьезно, — Я настоятельно рекомендовал бы вам не пренебрегать своими полномочиями и ограничениями. То, что вы полицейский, не даёт вам права арестовывать тех, кого вам захочется. Хэнк поворачивается, глядя сверху вниз, и уже намеренно пускает облако дыма андроиду в лицо. Тот мотает головой, не в силах отмахнуться руками, и вызывающе-гневно задирает голову: — Прекратите тащить в рот всякую дрянь и послушайте меня! Хэнк от удивления даже не знает, что и ответить. Снег будто останавливается, да к чёрту - всё будто останавливается. Только Коннор смотрит уже не так смело, когда его хватают за воротник выглаженной рубашки и рывком дергают вверх. Хэнк держит его на достаточном расстоянии, чтобы Коннор никак не мог натворить дел, но по-прежнему смотрел ему в глаза. Стук сердца глухо отдаётся в ушах: ситуация непредвиденная - здесь нахальный андроид. Который, к слову, буквально беспомощен. Его запястья держат наручники, сам он стоит, еле касаясь обувью земли, взгляд бегает по чужому лицу, губы поджаты, дышит тяжело. Коннор открыт. Не может ни убежать, ни защититься. Хэнк не хочет представлять, в каких условиях защищаться придётся. — Да? А то что? Что ты мне сделаешь, консервная банка, полицию позовёшь? Коннор на мгновение замирает, думая, а затем тянется к губам лейтенанта. Тот, от непредвиденности момента, даже не успевает решить: толкнуть андроида или наоборот, прижать к себе ближе. Коннор осторожно проводит языком по приоткрытым губам, касаясь ряда зубов, и прикрывает глаза, а уши наполняет шум. Хэнк сжимает воротник крепче, чем до этого, и сам накрывает губы андроида своими, стараясь не задеть его щёку горячей стороной сигареты. Но Коннор словно читает мысли. Он легко скользит языком по языку Андерсона, чувствуя привкус табака, и задевает влажную часть сигареты. Еле ощутимо улыбается сквозь поцелуй, зажимает фильтр зубами и отстраняется. Хэнк, изумлённо выдыхая, отпускает андроида, и тот стоит на земле уже куда уверенней, улыбаясь внаглую и как бы случайно роняя сигарету на мокрый асфальт. А затем ещё более случайно наступая на неё ногой. Хэнк смотрит на всю эту хренову продуманную дерзость, каких свет не видывал, хватает андроида за локоть и тянет за собой. Солнце скрылось, оставив после себя неяркую фиолетовую полосу на горизонте. Парк пустеет. — Куда мы идём, сэр? — спрашивает Коннор на удивление беззлобно-ненасмешливым голосом. Засранец, ему буквально связали руки, но даже полностью бессильный что-либо сделать, он не перестаёт читать нотации своим особенным способом, — В участок? — Нет, домой, — голос Хэнка переходит в рычание, — С собой у меня сигарет не осталось. Оу.