Бестолковые люди

Чонгук, придя домой, был смущён своим поведением. Разрыдался перед каким-то незнакомцем, пожаловался на жизнь и даже лежал на его коленях. Парень сел на пол у двери своей комнаты, всё ещё крепко держа в руках то успокаивающее зелье, что помогало отсрочить приступы. А затем вдруг понял, что забыл там свой чёрный плащ, в котором так замечательно прятался последнее время. Юноша лёг на свою грязную кровать, пропахшую потом и спиртом, не раздеваясь. Чонгук удивлялся тому, как быстро доверился тому продавцу, как этот некто смог расколоть его скорлупу, хотя этого не могли сделать самые близкие. А как быстро он сообразил, что надо делать! Неужели у него каждый клиент блевал цветами? На самом деле, чародей мало что помнил из того, что продавец говорил (если честно, то вообще ничего), в его голове отголосками остались лишь его собственные жалкие рыдания и всхлипы. — Сынок, выйди покушать. Я приготовила твои любимые пирожки, — ласково сказала женщина за дверью, уже готовясь получить отрицательный ответ. — Иду, — откликнулся Чонгук. Парень сам удивился своим словам, ведь обычно он никак не реагировал на потуги родителей расшевелить его. Чародей лишь гнил в своей комнате и иногда по ночам гулял, напивался в пабах и совсем забросил своё обучение магии. — Как хорошо, что ты вышел, — радостно сказала мама, когда сын сел за стол и откусил кусочек от вишнёвого пирожка. — Ты весь исхудал, дорогой. Кушай-кушай, я тебе ещё напеку. Ты только попроси! — Спасибо, мам, очень вкусно, — во время поглощения еды сказал Чонгук, который только сейчас осознал, насколько же голоден он был. — А… А что такого произошло сегодня? Ты вроде бы погулять выходил? Встретил кого-то? Друга? — Да так, — отмахнулся Чонгук, не желая нагружать маму ещё и этим. Он так и не сказал никому о своей болезни, убеждая себя в том, что справится со всем сам. Парень понимал, что его затянувшееся уныние никак не помогало его родителям, а только огорчало их, но оставлял всё на своих местах, расписываясь в собственном бессилии и ничтожности. Чонгук криво усмехнулся, вспоминая, что когда-то его изрядно раздражали такие люди, а на данный момент он сам являлся одним из ряда этих слабых существ, что могли только жалеть себя. Замечательно, Чон Чонгук, просто прекрасно. Десять из десяти. — Главное, что ты хотя бы пытаешься встать на ноги, а не как сын у моей знакомой. Он… Он же… — Не волнуйся мам, я не убью себя. Правда. Возможно, раньше я бы… Я бы и поддался своей слабости, но не сейчас. Я люблю тебя, мама, — сказал Чонгук, взяв за руку женщину, которая не смогла сдержать своих слез. — Плачу почему-то, вот я глупая, не правда ли? — Ты самая лучшая, папе очень повезло с тобой. Ты что, надела новые серьги? — Ты заметил? Это мне подарил твой отец недавно. — Вот как, значит. Прости, что не заметил раньше. Если кто-то здесь и глупый, то только я, — почесал свою щёку юноша, горько улыбнувшись. — Так ты познакомишь нас со своим другом? — поинтересовалась женщина. — С другом? А, точно, — пробубнил Чонгук, понимая, что не помнит ни лица того парня, ни имени, ничего, кроме ласкового голоса и тёплых рук. — Как-нибудь познакомлю. Обязательно. — Как я рада! — хлопнула в ладоши мама. — Кстати, к нам ведь скоро твой кузен приедет, Хосок. Забыл, наверное, как люди выглядят в своих лесах. — Что? Хоби приедет? — удивился чародей, радуясь новости. Всё-таки старшего брата он любил, хоть и видел в последний раз ещё до поступления в академию. — Как мило, ты до сих пор его так зовёшь, — умилилась женщина, несказанно счастливая из-за того, что её сынок потихоньку приходил в себя. Вот, спустился поесть впервые за больше месяца и даже поддерживает разговор. — Да, он уже давно хотел приехать, но всё не получалось. Сейчас все дела отложены, Хосок решил взять заслуженный отпуск. Наконец-то. — Это хорошо, но я что-то устал. Пойду обратно в свою комнату. Кстати, где лежит свежий комплект постельного белья? Думаю, надо уже поменять мой на новый. — Я тебе сейчас принесу. Когда он поменял постель, мозг сказал ему, что надо бы и себя помыть. Чонгук согласился с этим предложением. Нет, горечь и боль никуда не ушли, но после того, как он поведал о том, что душило его последнее время, стало легче. Будто бы дали выйти воздуху из готового вот-вот взорваться воздушного шара. Чонгук сел на дно ванны, подставляясь тёплым струям воды, и вновь вспоминал о своей прекрасной девушке. Рана ещё не зажила, она была глубокой, но за этот день что-то изменилось к лучшему, и в этом была своя магия. Вечером солнце золотило спокойное море, что бороздили различные суда: светящиеся круизные корабли, лодки ныряльщиков и рыбаков. Иногда сверху пролетали на своих мётлах волшебники, такие, каким он был раньше. Сейчас он лишь напоминал жалкую тень себя прошлого, того живого и горящего огнём юношу со светлыми перспективами на будущее. Сейчас же он имел на руках лишь недавно сорванную с куста красную розу, что так любила его возлюбленная, и разбитое сердце, опутанное ромашками. Шипы впивались в ладони, раня их, но Чонгука это не сильно волновало. Вскоре он дошёл до кладбища — спокойного и тихого места, где было множество надгробных плит, под одной из который лежала его любимая. Он сел рядом с могилой и провёл там до самого утра, и только когда солнце начало поднимать из-за горизонта, а над головой стали раздаваться крики птиц, волшебник проснулся и покинул это место. Ноги сами привели его в ту магическую лавку, в которой Чонгук был вчера. Она ещё не была открыта, поэтому парень побродил в её окрестностях несколько часов. Он был первым посетителем. Парень рассматривал носки своих потрёпанных ботинок — ему было неловко смотреть в глаза тому, кто убирал его блевотину, но когда юноша всё же установил зрительный контакт, разорвать его больше не мог. Глаза напротив казались ему обманчиво бодрыми, а при более внимательном рассмотрении и вовсе почти потухшими. Такими же как у него. — Это ты? Пришёл забрать свой плащ? — спросил продавец, доставая из-под прилавка чёрный свёрток. — Да, большое спасибо за вчерашнее. Я… Я не был готов к такому. У меня это во второй раз… — неловко сказал Чонгук, то потирая шею, то крутя в пальцах прядь волос. — Значит, тебе ещё можно помочь. Мадам Розетта, что владеет этой лавкой, рассказывала мне про эту цветковую болезнь, да и сам я читал из интереса. Вот только впервые вижу такое. Хорошо, что у меня было под рукою всё необходимое, — Чимин безбожно врал, но делал это во благо, не хотел нагружать этого бедного парнями своими проблемами. — Можно помочь? А она не пройдёт? Ну, как простуда или ещё что-нибудь в этом роде? — Она медленно убивает тебя, меньше чем через полгода ты умрёшь, если не найдёшь лекарство, — грустно сказал Чимин. — Я бы с радостью нашёл его для тебя, но, увы, мне это не под силу, ведь вылечить тебя сможет лишь любовь. То зелье, что я тебе вчера дал, лишь отсрочивает неизбежное. Тебе ещё жить и жить, так что постарайся принять ситуацию и двигаться дальше пока не поздно. Я уверен, твоя любимая хотела бы этого. — Л-любовь? А без этого никак? То есть… Я умру, если не смогу полюбить? — И если тебя не полюбят взамен. Всё это должно быть взаимно. Знаешь, я могу тебя познакомить с одной моей очень хорошей подругой, когда ты будешь готов, конечно, — улыбнулся Чимин, смотря на это милого юношу, который чем-то напоминал ему крольчонка, потерянного и несколько смущенного. — Я… Я подумаю. А ты?.. Работаешь тут? — задал глупый вопрос Чонгук, желая себя хлопнуть за это по лбу. Он подошёл ближе к прилавку, приглядываясь к разным снадобьям. — Это сушеные листья плачущего дерева? — Да и… Да. Ты разбираешься в волшебных растениях? — удивлённо спросил Чимин, явно этого не ожидавший. — Ну, я так-то окончил академию, ну, ты знаешь, ту самую. Правда, сейчас я уже не чувствую себя магом, — удручённо сказал Чонгук, разглядывая представленные зелья и горстки сухих частей растений. — Ты серьёзно? Из той академии выскочек? Пригодилась бумажка об окончании? — Выскочек? — переспросил юноша, выгнув бровь. — Это всё влияние мадам Розетты, ты извини. Но если честно, то я видел парочку выпускников, и некоторые из них ну просто беспросветные олухи, — усмехнулся Чимин, развеселившись. Затем он впервые за долгое время улыбнулся, и из-за этого его глаза превратились в щёлочки. Чонгук приоткрыл рот, заметив изменение в продавце. Блондин казался ему в этот момент очаровательным. — С этим я согласен. Многие просто покупают там места, но я своим умом туда пробился, так что я довольно неплохой маг, — вскинул молодой человек подбородок, начиная светиться жизнью. — Кстати, я ведь не знаю, как тебя зовут. Меня Чонгук, а тебя? — Чимин, и я очень рад, что твои глаза наконец-то стали гореть. Не то что вчера. — То же самое могу сказать про тебя, — подметил Чонгук, заставляя блондина удивлённо приподнять брови. Чимин-то думал, что неплохо скрывал свою медленную смерть. — Это я просто устал очень сильно, не обращай внимания. Тебе нужно думать о том, как бы выздороветь. Кстати, вот тебе ещё микстуры. Не забываешь принимать? Пять раз в день желательно минут за двадцать до еды, — учительским тоном сказал Чимин, отдавая ценную жидкость. Впрочем, у него самого это добра ещё хватает. По крайней мере на его срок, на его оставшиеся в лучшем случае два месяца. — Спасибо, ты так много для меня сделал в последние два дня, а я даже и… — Нет-нет! Даже и не думай об этом, хорошо? Буду рад изредка поболтать с тобой, так что заглядывай. И всё-таки подумай над моим предложением, я могу познакомить тебя с моей подругой. Она очень милая. — Хорошо, ну, я пойду. Вот уже и посетитель. Не буду мешать, — неловко попрощался Чонгук, выйдя из лавки. После него в лавке остался лишь Чимин и ещё какой-то мужчина, который что-то покупал. Брюнет мягко сжимал в руке склянку с лекарством и думал о том, как ему необычайно легко с этим парнем. И только придя домой Чонгук вспомнил, что опять забыл в магазинчике свой плащ, который Чимин заботливо положил на уже знакомое этой чёрной вещи место.