Формулы

Гипотеза вторая: родственные души понимают друг друга с полуслова.

«‎В процессе исследования была проанализирована локализация иммуноглобулинов IgG, которые были введены мышам…» — Доктор Томпсон уехал до конца месяца, — говорит Мидж, с грохотом ставя поднос на обеденный стол. Зеленое яблоко делает кувырок, чуть не выскользнув за красный бортик. Бел, не смотря на Мидж, тянется к своему кофе и тут же возвращается к мышам и иммуноглобулинам. «Для подтверждения достоверности результатов был использован однофакторный дисперсионный анализ…» — Может быть, стоит написать ему? Если бы Бел читала книгу, то она бы ее громко захлопнула. Но все, что ей остается — это раздраженно посмотреть на Мидж. Та чуть приподнимает брови, а потом пододвигается поближе — предупредительный взгляд для нее все равно что керосин. — Что ты читаешь? Она не отрывается от телефона, медленно перелистывает страницу вниз. Мидж заглядывает ей за плечо, узнает ResearchGate и чуть было не теряет интерес, но вдруг замечает фамилию последнего автора статьи со слишком длинным названием. — Ты читаешь статьи Котли?! Она говорит это громким театральным шепотом, выделяя «Котли», а потом оглядывается вокруг, чтобы никто не услышал. — Ну, технически, это не только его статьи, — отмахивается Бел и возвращается к чтению. — С каких пор тебя так интересуют его исследования? — в пустоту спрашивает Мидж, а потом снова заглядывает в ее телефон. — Что за тема? — Изучение структуры и биологических активностей белка, полученного из… — Бел вдруг останавливается, смотрит на Мидж — такое редкое, февральское солнце путается в ее каштановых волосах. — К слову, как раз тебе и может быть это интересно. — Нет-нет-нет, никаких специализаций у доктора-посмотрите-какой-я-загадочный-Котли, — она поднимает руки, смеется и качает головой из стороны в сторону. — Я буду ждать доктора Томпсона вечность и синтезировать свою жижу. — Тогда тебе точно нужно ему написать, — Бел возвращается к статьям. «В результате была установлена трехмерная структура белка, полученного из крови…» Это все было не то, что она искала. Это все было не про то. — Всем привет! Рядом шаркнула ножка стула, Бел пришлось чуть пододвинуться. Что-то цветочное, весеннее появилось в воздухе — парфюм, что она подарила Грейс на день рождения. — Она читает статьи Котли, — серьезно сообщает Мидж и смотрит на Бел как на сумасшедшую. Грейс отмахивается, тянется через весь стол, забирает у Мидж саше с сахаром. Она любит очень горячий и очень сладкий чай: — Она их читает с ночи. Я просто стараюсь не обращать внимания. Ни одного исследования про природу соулмейтов. Ни одного исследования про природу надписей на руках — Котли занимался всем, чем угодно, кроме родственных душ. — Бел? — Грейс касается ее руки, аккуратно тревожит, зовет ее. — Бел, хочешь яблоко? — Хочу. Она цепко берет красно-зеленое, полосатое и быстрым шагом уходит к выходу из кафетерия, переступая стыки между плит — играет в классики с солнцем. — Что ж, видимо, загадочность заразительна. В лаборатории Котли никого, кроме лаборанта, который уже собирается уходить. Он моет посуду: стаканы и колбы после проведенных экспериментов. Сначала мягким ершиком, от которого на пальцах остаются мозоли — Бел знает, потом дистиллированной водой — тщательно, по стенкам, так, чтобы потом не было разводов. Посуда сушится на рогах, солнце ласково прихорашивает цилиндры и конические колбы — лучше, чем сушильный шкаф. Она включает масс-спектрометр, когда лаборант уходит, и немного ждет. Заглядывается на свет — время к закату, солнце то выглядывает из-за жалюзи, то снова исчезает — играет на стекле что-то знакомое и смешное. Еще одна статья Котли по биохимии загружается быстрее, чем файл с хроматограммами. В лаборатории никого, кроме Бел и предчувствия чего-то хорошего — предзакатного, солнечного и зимнего. — Подпишетесь на меня на ResearchGate? — и, собственно, самого Котли, который таится у Бел за плечом. Она вздрагивает, разворачивается к нему — солнце ему к лицу, и чуть щурит глаза: — Только если вы ответите взаимностью. Он хмыкает, отталкивается от столешницы и, кидая быстрый взгляд на яблоко, что Бел принесла с собой, говорит: — Не ешьте в лаборатории, мисс Бьюкейтер. Бел кусает яблоко, как только за ним закрывается дверь. Она перелистывает страницу на телефоне вниз, а он открывает новую статью. Это была первая публикация Бел — в лаборатории органической химии, где она стажировалась летом после первого курса, заканчивая грантовые исследования. Работы было очень много, поэтому в то лето она не видела ни парков, ни солнца. На ее коже был только классический лабораторный загар — то есть, никакой, а вместо солнцезащитного крема — увлажняющий крем для рук, который предусмотрительно заказали на деньги с гранта. Впрочем, все это было неважно, потому что Бел получила первую публикацию — настоящую, в Scopus, в одном из журналов MDPI. Котли пробегается по ней взглядом, но не видит ничего интересного. Бел ищет ответы о солумейтах, Котли ищет ответы о соулмейте, но, пожалуй, нет ничего более стерильного, выверенного и лаконичного, чем публикации и рекомендательные письма. Поэтому он включает кофемашину, ставит две чашки на стол — свою, глубокую, темно-зеленую, и гостевую — белую, легкую, а потом достает коробку конфет. Он не знает ее, но ему кажется, что она любит шоколад. Когда Котли выходит в лабораторию, она чахнет над спектрометром. Разбирается с пиками и обработкой информации — трет глаза и зевает, закрывая лицо ладонями. Он отвлекает ее, спрашивая нарочито мягко, ненавязчиво: — Вы обедали, мисс Бел? — она смотрит на время: уже почти пять. Думает, что это очень по-научному — обедать вместо ужина. — Беспокоитесь о моем здоровье, доктор? Он игнорирует ее колкость, останавливается напротив, не спрашивает, а настаивает: — Присоединитесь ко мне, расскажите о своем исследовании. Бел смотрит на него с сомнением, но он абсолютно серьезен. — И куда мы идем? В университетскую столовую? Он коротко и искренне смеется: — Мы идем пить хороший кофе, мисс Бьюкейтер. — Значит, не в столовую… — она уже ищет свою сумку, чтобы сложить вещи, но он открывает дверь своего кабинета и приглашает ее: — Проходите. Сомнение не исчезает с ее лица до тех пор, пока она не проходит внутрь кабинета, где пахнет насыщенным, крепким кофе — строгим, глубоким, классическим. Котли обгоняет ее, проходит на свое место, ставит кружки на стол — кофе горячий, и жестом предлагает ей сесть напротив. Бел садится на самый край кресла и держит спину очень прямо. Так и норовит сбежать из нарочито чистого, аккуратного кабинета Котли. Он чувствует ее тревогу и старается быть любезным: — С молоком или с сахаром? — И с молоком, и с сахаром. Я сама, спасибо. Он кивает и открывает коробку конфет. Снимает сначала крышку, заполняет неловкую паузу, хотя, по сути, вся сцена неловкая. Наконец он ставит их перед ней и снимает белую картонную подложку. Бел смотрит сначала на конфеты, потом на Котли и неожиданно для себя спрашивает: — Они с ликером? — впрочем, таким конфетам она была бы рада сейчас. — Они от доктора Томпсона, — лаконично отвечает ей Котли. — Точно с ликером. Она рассматривает двенадцать шоколадных-молочных-с-фундуком-и-ликером внимательно, в чем-то даже придирчиво — думает, какую лучше выбрать. Коробка конфет оборачивается шахматным полем, ни больше, ни меньше — она ходит ликерными. Котли отвечает молочными с фундуком. — Чем вы занимаетесь в своей лаборатории? — наконец спрашивает он, отвлекая ее от оценивания позиции — конфета с ликером оказывается слишком терпкой. — Исследованием нестероидных противовоспалительных, — слова находятся сразу и как-то быстро, заученно научно. — В прошлом году мы синтезировали вещества, сейчас изучаем их свойства и структуру, — она выдыхает и наконец берет конфету. — Практично. — И очень интересно! — отмечает Бел, делая большой глоток кофе, чертовски вкусного кофе. — А вы чем занимаетесь, доктор Котли? Он вскидывает брови. Удивляется ее вопросу, хотя ей он кажется весьма логичным, особенно после целой экспедиции по его научному профилю. — Ну… я декан. Бел едва сдерживает себя, чтобы не пошутить про октан. Легкая улыбка так и норовит сбежать в истеричный смешок, но она храбро сдерживается и замечает: — Не лукавьте, господин декан. Котли смотрит на нее с почти искренним непониманием — прячет усмешку за чашкой. Бел держит кофе так же. Они греют руки и скрывают ладони — и есть в этом что-то от улыбок Сфинксов. — Да, мисс Бел? Она подается вперед, аккуратно ставит чашку на блюдце, смотрит на него. Она решает не торопиться. — Сначала говорите, что у вас ни на что нет времени, потом приглашаете меня на кофе. Это странно. — Мне хочется узнать получше человека, который находится в моей лаборатории почти семь дней в неделю, — веско отвечает Котли и чуть склоняет голову набок. — В том-то и дело, что неделю назад вы меня знать не хотели, — парирует Бел и снова крадет конфету. Может, ликерные не такие уж горькие, как показалось в первый раз. — Может быть, я хочу переманить вас к себе. Бел смеется. Откидывается на спинку кресла и смотрит на него открыто, просто и ровно — наконец чувствует себя свободно. — Доктор Котли, я никому не расскажу о мыле. Если вы мне расскажете, из чего оно сделано. — Прочитать вам лекцию по ощелачиванию жирных кислот? — чуть раздраженно бросает он, пытаясь найти убедительный ответ для нее, но отчаянно понимает, что слова ускользают: — Совершенно необязательно было кормить меня конфетами. Но спасибо, — впрочем, как и Бел. Когда он выходит из кабинета, после десяти, как и всегда, Бел в лаборатории уже нет — вместо нее только ветер и семь виал на чашке Петри. Только на следующий день к ее привычным образцам для исследования добавится восьмой.