Формулы

Январь разверзается жутким ливнем, когда они попадают в пробку в трех кварталах от ресторана. Бел держит Мидж за руку, когда та то и дело высовывается посмотреть в окно — светофор горит красным вечность. — Зря я надела шпильки, — Мидж обеспокоенно смотрит на свои туфли — классические черные лодочки с красной подошвой — одиннадцать сантиметров уверенности в себе и неуверенности в каждом шаге. — А если он будет ниже меня? Она почти дрожит, когда они наконец-то двигаются с места — дальше им везет на зеленый. Фонари подмигивают друг другу теплым желтым, тянут друг к другу ленты-лучики. — Ты зря надела шпильки как минимум потому, что сейчас январь. Остановите вот здесь вот, пожалуйста. Мидж открывает дверь и тут же ее закрывает — холод, сырость и дождь многообещающе заглядывают в их уютный мир со смешным кивающим котом на передней панели: — С той стороны лужа, — и ей не приходит в голову ничего лучше, кроме как перелезть через Бьюкейтер — чуть не наступить той на ногу, отдавить руку и помять платье, прежде чем Мидж добирается до выхода. Бел шипит, сдерживается, чтобы не сказать ей пару ласковых, и виновато смотрит на таксиста, что напряженно наблюдает за ними в зеркале. — У нее первое свидание с соулмейтом, извините. Он не очень понимающе хмыкает, а Бел удивляется своим синякам под глазами, что темнее, чем чернила на ее руках. Мидж застывает перед дверьми ресторана — помпезное, дорогое гранитное крыльцо, деревянные двери, кованые перила, многообещающее название «Ветви». Приглушенный свет, черно-белая плитка, лаконичный дизайн — так было написано в брошюре, которую они изучили несколько (десятков) раз, после того, как он обозначил место. Бел отходит на шаг, смотрит на Мидж — высокую, статную, очень красивую. На губах у нее красная помада, на руках — золотые браслеты, на шее — восточный, розовый, богатый парфюм. — Выглядишь отлично. Она неловко пожимает плечами, кутается в свое весенне-осеннее черное пальто, потому что так красивее; Бел продолжает. — Действуем, как договорились. Я буду сидеть отдельно, если что-то пойдет не так — громко заказывай морковный торт. Им приходится потесниться, потому что из ресторана выходит пара — молодой человек галантно пропускает девушку вперед и открывает зонт. Они уходят под руку и Бел искренне надеется, что через пару часов Мидж поведут также. — Морковный торт, ладно, — она заламывает пальцы, как будто считает запланированные забытые вещи. — А если он мне сразу не понравится? Нельзя же начинать с десерта. — Скажешь, что ты не голодная. Все звучит логично, продумано и просчитано на пять шагов вперед, но Мидж от этого не успокаивается. Бел чувствует это и тысячу раз жалеет, что Грейс не смогла пойти вместо нее — вот кто умел успокаивать и чувствовать людей. — Слушай, Мидж. Это судьба — и это прекрасно. Все будет хорошо, потому что там — твой человек. — Ага, мой человек на двадцать процентов согласно генетической составляющей в формировании личности человека. Остальные восемьдесят — это воспитание, окружающая среда, обучение… — Я более чем уверена, что у него прекрасное воспитание и самая благоприятная окружающая среда. А теперь быстро вовнутрь, иначе твои туфли расклеятся. — А ты? — А я за тобой через пару минут. Мидж, соберись! Когда она заходит в зал, то сразу видит Мидж. Она старательно читает меню и держит спину идеально прямо. Бел заказывает кофе и поглядывает на время — он задерживается на пять минут. Через пятнадцать минут Бел изучает винную карту и ждет свой десерт, но он все еще не появляется. Осанка Мидж становится все более потерянной. Ее плечи кутают сомнения, вопросы холодят кожу длинной дорожкой от шеи до спины: от «почему?» до «что я сделала не так?» Они поглядывают на время поочередно, каждые тридцать секунд, и вздрагивают от каждого открытия входной двери, вот только он не приходит. Через тридцать минут Мидж берется за ручку и ее почерк складывается скорее в морские волны, чем в предложения — синими всплесками на линиях жизни. Слова у нее заканчиваются быстрее, чем чернила, а ответ так и не появляется. Мидж прячет ладони на коленях. Бел подзывает официанта и тут же делает заказ: — Морковный торт, пожалуйста. За тот столик. Ей сложно найти правильные слова, когда она подходит к ней, поэтому остается только тихое: — Мидж… Она ждет что угодно, кроме жуткого хохота — саркастичного и лающего: — Шпильки в январе! Чтоб у него руки отсохли, черт возьми! Бел садится напротив нее и не знает, стоит ей переживать еще больше или расслабиться. — Хочешь шампанское? — Хочу торт. И шампанское! Им приносят морковный торт и шампанское, как будто они празднуют что-то очень важное и светлое. В конце концов, все их проблемы оборачиваются только пузырьками в шампанском — искрящемся, сладком и легком. — Он ни-че-го не написал. Он сказал, что будет в синем шарфе. Ты видишь тут кого-нибудь в синем шарфе? — Мидж повышает голос, театрально обводит рукой зал. Ближе к вечеру гостей становится все больше, и они стараются не замечать очень красивую, но очень грустную девушку. Бел просит ее мягко, но настойчиво: — Мидж, тише. Мидж продолжает, но говорит тише: — Да чтоб он придушился своим синим шарфом. — Можно счет, пожалуйста? — Бел немного виновато смотрит на официанта, что подходит к их столику. Он кивает, и Бел заботливо похлопывает подругу по руке. — Мидж, сейчас мы поедем домой, уложим тебя в кровать, накормим мороженым… Ладно? Мидж допивает шампанское — смотрит на Бел сквозь бокал. В ее рыжих волосах путаются искринки, на ресницах остаются пузырьки — и тут же лопаются, как только она моргает. Мидж выдыхает и отставляет бокал. — Я не хочу домой. Он даже не извинился, — Бел не успевает ей ответить, как она продолжает. — Я написала ему уродским почерком на правой руке, потому что на левой нет места. Я написала ему дважды и капсом, но он ничего не ответил. Не могу видеть свои руки. Бел приходит мысль. Мысль быстрая и яркая, но такая очевидная и простая — настолько хорошая, что она говорит о ней Мидж уже в такси. Они едут в университет, и Бел искренне надеется, что в вечер пятницы у доктора Котли есть дела поинтереснее, чем лаборатория. Они почти незамеченными проходят в свой корпус, с трудностями поднимаются по лестнице — да, снова шпильки, и совсем немного — шампанское. Лаборатория открыта, и Бел понимает, что это плохой знак, но отступать уже некуда. Свет выключен, только лампа, включенная в вытяжке, бросает свет на темную плитку. Под тягой собрана сложная, но элегантная установка; рабочее место очень аккуратно, и когда Бел чувствует яблочный аромат, все становится очевидно. — Бьюкейтер? Он выходит из кабинета, как будто почувствовав чье-то присутствие — оставляет дверь открытой. Лаборатория оборачивается в сумерки — тени ластятся к нему, тени избегают Бел. Котли смотрит на них пару мгновений — халат распахнут, синяя перчатка только на правой руке, словно он только закончил работу и собирался отдохнуть, и только потом добавляет: — А что здесь делает мисс Брайан? Мидж неловко машет ему рукой — ладонь у нее вся в синих волнах. Бел делает шаг вперед, закрывая Мидж, он отступает обратно в кабинет. — Ее нельзя было оставлять одну, а мне нужно было в лабораторию. Он проходит дальше, останавливается перед своим рабочим столом, и Бел следует за ним. — Мисс Бьюкейтер, когда мы говорили о том, что вы сможете здесь работать… Бел закрывает дверь в его кабинет и он замолкает — ждет. Не облокачивается на стол, не складывает руки на груди — ночью все как-то проще и по-настоящему. — Ей нужно было стереть надписи. Котли, кажется, теряет дар речи. Хмурится, смотрит на нее и только через несколько мгновений переспрашивает: — Ей нужно было что? Бел переступает с ноги на ногу. Неловко, тревожно, но все еще смотрит ему в глаза, потому что верит в то, что делает. — Вы же знаете, как это тяжело. Вас постоянно достает соулмейт… — она останавливает себя, понимая, что сейчас не время, и продолжает. — Она так долго ждала встречи. Ей нужно было стереть все. Котли веско, безапелляционно замечает, потому что знает: — Он напишет ей снова. Она не соглашается с ним — никогда не соглашается: — Ей будет легче сейчас. Они смотрят друг на друга. Бел с надеждой, Котли — с сомнением, и он сдается. Отступает на пару шагов назад, сам не знает, почему поступает так — как-то устало, легко соглашается с ней. — Поезжайте домой, Бел. — Спасибо, — шепчет она очень-очень тихо, но он слышит. Когда она возвращается в лабораторию, Мидж смотрит на свои идеально чистые ладони, разлинованные венами, с созвездиями капилляров — новые страницы. Она хочет расспросить Бел, но молчание ее благодарностью остается на губах. Только в коридоре, когда тонкий, сладкий яблочный запах остается только мороком, она громко, иронично повторяет: — Шпильки в январе, твою мать! Они смеются на весь холл. К полуночи смех рассыпается колючим снегом — температура на улице падает ниже нуля. По пути домой у них остается одна проблема: где купить шампанское в такое позднее время.