Формулы

В лаборатории с появлением Котли вновь пахнет кофе — терпко, крепко, шоколадом, вкусно и горько, а еще яблоками — едва уловимо и чуточку щекотно. В лаборатории с появлением Котли меняется все. Она как уличная кошка, недавно обретшая хозяина — блестит счастливыми глазками-стеклами, лоснится новыми синтезами и мурчит идеями. Он ждет их после последней пары — на улице уже совсем темно, но на часах еще не очень поздно. Оливер, Грейс, Мидж, Адам и Бел сидят полукругом меж лабораторных столов. Молчат, не смотрят друг на друга и одновременно поднимают головы, когда к ним заходит Котли. Он выходит к ним с маленькой черной тетрадью в мягкой обложке — сворачивает ее в рулон, похлопывает ею по левой руке и спустя мгновение говорит: — Каждый напишет свою историю здесь, — он изящно кладет тетрадь на лабораторный стол перед ними и оставляет шариковую ручку, что достает из кармана халата — тонкая, наверняка увесистая на ощупь, она поблескивает серебряным кольцом в тусклом свете настольной лампы и выглядит очень дорогой. Оливер хмыкает — как-то громко и очень иронично, замечает вслух: — А я думал, что анкеты друзей уже вышли из моды… — и другие его поддерживают — несмело, неловко, но смех легким, летним ветром пробегается между ними. Котли складывает руки на груди и облокачивается на стол позади него. Выглядит как-то нарочито независимо, неспешно и спокойно — дожидается, пока их внимание снова вернется к нему. — Каждый напишет свою историю здесь, потому что мне нужно понимать, насколько серьезно вы готовы участвовать в исследовании и для чего вам это. У меня нет времени на собеседование с каждым, и, кажется, так всем будет комфортнее. — А если мы соврем? — спрашивает то, что на уме у каждого, Мидж. Котли отвечает ей уверенно, но внутри себя знает, что лукавит — Бел чувствует это в том, как он сжимает край столешницы. — Я узнаю об этом. Они молчат пару мгновений. Свет вдруг мигает под стать ветру на улице. Февраль снова разыгрывает колкую снежную истерику, бросается гроздьями льда в окна. Бел вздрагивает от стука и Котли оборачивается вместе с ней — окно залепляет снежками, что светятся в свете оранжевых фонарей. Грейс смотрит на него внимательно — так, как смотрят на сложную, непонятную задачу, и спрашивает мягко: — А вы напишете свою историю? — он не может сдержаться — кидает быстрый, словно вспышка молнии, взгляд на Бел и возвращается к Грейс. Кажется, этого никто не замечает. Бел прячет руки под сумкой, которая лежит у нее на коленях. — Нет, Грейс. О ваших историях узнаю только я, — она кивает, понимая. — Мне о своей узнавать не нужно. Оливер снова хмыкает, и Котли снисходительно ему улыбается. Отталкивается от стола и делает шаг вперед. — Нельзя было воспользоваться электронной почтой? — бурчит Оливер ему вдогонку. — Тема письма: история неудачных отношений, — смеется Мидж так, будто у нее этой истории никогда не было. Котли весело замечает, останавливаясь у двери в свой кабинет. Бел улыбается, ловя его взгляд, и чувствует себя почти хорошо. — Тема письма: исследование мирового значения. Я в кабинете, если что. Он закрывает за собой дверь, и в лаборатории повисает тишина. Все совершенно бессмысленно смотрят на тетрадь на столе и чувствуют себя так, будто взять ручку — значит прыгнуть с пятнадцатого этажа. Или не долить воды в автоклав перед его включением — что, в принципе, равноценно. — Ну что, кто первый? — тянет Оливер, откидываясь на спинку стула на колесиках, смотрит на всех лениво и чуточку свысока. Грейс хочется стукнуть его по голове — что, впрочем, она и делает. — У тебя почерк вообще-то ужасный, пока будешь тут свои каракули выводить, я уже закончу, — отвечает Мидж, рассматривая свои ногти — маникюр она так и не меняла с той злополучной встречи. Впрочем, классический красный ей сейчас напоминает не о неудачном свидании, а об удачном исследовании. Бел первая встает со своего места — настолько быстро, что стул с шумом откатывается от нее, и берет тетрадь в свои руки. — Я начну, пока вы деретесь из-за ручки. Все смотрят на нее, как на умалишенную. — А тебе что писать, Бел? — Адам впервые подает голос и говорит чуть взволнованно. — Ты вроде пока без пары. Мидж уверенно и усиленно кивает его словам, Грейс замирает — смотрит за сестрой с прищуром, так, словно рассматривает ее под световым микроскопом, а та все ускользает. Но увеличения сорок здесь будет мало — в душе Бел настолько крохотные секреты, что их едва увидишь под электронным микроскопом. Она устраивается поудобнее — открывает тетрадь на первой странице с конца и снимает колпачок с ручки. Ее острие поблескивает нерассказанными историями. — Мне есть, что сказать Котли, даже если я без пары, — пожимает плечами Бел и почти что начинает писать, но замирает. Так сильно задумывается, что едва слышит, что происходит на фоне. — Да уж, тебе всегда есть, что сказать Котли. Ей есть, что сказать, но должен ли он знать об этом? — А там есть вопрос про любимое мороженое? — Мидж от скуки кладет голову на сложенные руки и выглядит по-домашнему, почти уютно. — Мне нравится сливочное с шоколадным сиропом, — отвечает Адам и нарывается на убийственное молчание в ответ — оно висит в воздухе хуже обыкновенной тишины. Грейс пытается хоть как-то спасти ситуацию, подается вперед, берет на себя ответственность за свинцовую тишину. — Заведем свою анкету? У кого когда день рождения? — Лучше завести расписание дежурств, — веско отвечает Оливер. — Вы видели посуду в шкафах? — говорит он и кивает на посуду, что вся в разводах — белых, серых, раздражающе-призрачных. — Дистиллированная вода для вас шутка? Бел со стуком опускает ручку на стол и повышает голос, чтобы все ее точно услышали. — Если вы сейчас же не замолчите, то я напишу, что у нас есть готовые билеты к экзамену по биохимии. Мидж тревожно поднимает голову и смотрит на нее так предупреждающее, как будто готова задушить. — Ладно, ты выиграла, — вздыхает Оливер и встает со своего места — по нему видно, как сильно его утомляет их общество. — Я пойду искать дистиллированную воду. Тетрадь переходит от Бел к Мидж. Та пишет с таким нажимом, что чуть не рвет тонкие листы в клетку. Грейс, следующая после нее, видит призраки букв ее истории. Вслед за Грейс пишет Оливер. Лжидаемо лаконично и просто — так, что заканчивает где-то за минуту. Дольше всех пишет Адам. Бел смотрит на него исподтишка и пытается понять, что же он там сочиняет, ведь у него точно нет пары. Он то замирает с мыслью на конце пера, то не успевает за ней, оставляя синие разводы на бумаге — пишет с таким рвением и волнением, что Бел отчаянно хочется заглянуть ему через плечо. В конце концов он ставит точку, но, кажется, это все же многоточие, и отдает тетрадь Бел. А Бел нужно вернуть тетрадь Котли — все негласно выбирают ее связующим звеном, а она чувствует себя почтовой птицей с подбитым крылом. У Котли в кабинете светло, чуть прохладно — приятно, легкими мурашками по коже. Котли работает за столом, что-то внимательно читает на экране ноутбука — его очки для чтения смешно, нарочито раздражающе сползают на нос, так, что отчаянно хочется их поправить. Здесь так хорошо, что Бел хочется остаться, и от этой мысли ей не по себе и чуточку тепло — едва заметным румянцем на бледных щеках. Она легко стучит по косяку, обращая внимание Котли на себя. Он поворачивается к ней не сразу, сначала заканчивает предложение — какое-то междометие слетает с его губ, и только потом смотрит на нее. Снимает очки, улыбается уголком губ и встает — протягивает руку, прося тетрадь. Бел возвращает ее ему, напряженно и тщательно следя за тем, чтобы их пальцы не соприкоснулись. Он благодарно кивает ей и кладет тетрадь на стол. Бел думает, что тетради соседство с шоколадом в первом ящике сверху было бы по душе больше. Она переводит взгляд на большую неровную стопку листов и узнает шрифт заданий, что были у них с утра. — Это наш коллоквиум? — Не такой интересный, как ваши истории, — хмыкает он и продолжает. — Можешь порадовать друзей, у всех зачтено. — Я им передам. Он смотрит на часы и вскидывает брови. Почти девять, только самое начало работы. Он спрашивает неожиданно для себя — слова сами сбегают, оставляя приятное, тягучее послевкусие. — Подбросить вас с Грейс? Бел пожимает плечами. Думает, что отчаянно чувствует сожаление — густой голубой краской растекающееся внутри нее, и отвечает ему: — Мы лучше со всеми на метро. Она не уходит. Смотрит на него, на то, как он рассматривает совершенно неинтересную, пустую, как затянутое облаками ночное небо, обложку тетради — и не знает, что еще сказать. Не знает, но не хочет уходить по неизвестной даже самой себе причине. Это пугает и будоражит одновременно. В лаборатории кто-то разбивает колбу и этот звук — звонкий, резкий, раскатистый — заставляет ее отступить. — Доброй ночи, доктор Котли. Котли смотрит прямо на нее. — Доброй ночи, мисс Бьюкейтер. Он дожидается, пока дверь за ней мягко закроется. Сквозняк перестанет бежать по холодному белому полу, и только потом Котли открывает тетрадь. Первая страница с конца. Бел Бьюкейтер, 18.02 — летящим, быстрым, свободным почерком. Таким ставят уверенные подписи, но не пишут грустные истории. История Бел отнюдь не грустна.