Формулы

Они встречаются на лестничной площадке у квартиры Мидж. Бел поднимается по лестнице — долго, но отчаянно, он приезжает на лифте, и теперь они не могут разойтись у ее двери. Бел собирается позвонить в дверь, но он ловит ее руку и видит, что она ничего не стерла. — Я принес шампанское, — тихо говорит он, не отпуская ее запястье. Бел отвечает ему: — А я маффины. Хорошее сочетание. Они молчат пару секунд, прислушиваются к происходящему в квартире. Там играет проигрыватель и отчетливо слышно, как Мидж расставляет приборы, или управляет их расставлением. Смотрит ему в глаза и спрашивает то, о чем думала всю ночь — тихо, чуть боязливо, но спрашивает: — Что мы будем делать? — слова подхватывает лестничное эхо и спускает до первого этажа. Он наклоняется к ней чуть ближе, опирается рукой на дверь позади нее и тихо говорит на ухо: — Пожалуй, мы не делаем ничего плохого, — шепчет он и целует ее. Бел улыбается ему в губы и вторит ему: — Ничего плохого, — а потом ставит точку — нежное, щекочущее многоточие; целует его в ответ. Котли отстраняется от нее — смотрит хитро и продолжает: — Ничего… — Бел тает в его руках, и Котли с большим трудом отстраняется от нее. Ласково касается ее щеки, а потом тянется к звонку, прежде чем отойти на нужное расстояние. Пение птиц — дверной звонок Мидж, звучит как гимн их маленькому секрету. Они переглядываются между собой, пока ждут, когда им откроют, и едва сдерживают смех. Бел впервые чувствует себя безусловно счастливой. Котли думает, что ей очень идет теплый румянец на щеках. Им открывает Адам. Смотрит на них так, будто застал их на месте преступления, но ничего доказать не может. Ему нужна пара секунд, чтобы вспомнить, что, чтобы впустить их, нужно отойти с прохода. — Как в одном вагоне метро ехали, — вместо приветствия говорит он, и Бел смеется — напряженно, ломано, прежде чем обнимает его. Объятия даются ей сложно, словно слова из его письма сковывают ее руки — их прикосновения меняются, и Адам чувствует это, когда она отстраняется от него. — Кто там? — громко спрашивает Мидж из столовой, и Адам разворачивается на ее голос, чтобы ответить. — Это доктор Котли и Бел, — они переглядываются между собой, когда Котли помогает ей снять пальто и едва заметно пробегается пальцами по ее плечу. Бел чувствует это и думает, что очень странно ощущать все настолько правильным и нужным. Квартира Мидж просторная и очень светлая. В новом районе Лондона, в доме, построенном от силы лет десять назад — здесь современная планировка и очень красивая кухня — блестящая, чистая, необычного цвета синей акварели. Живые цветы — розовые гвоздики, что стоят на журнальном столике у дивана, и благовония. У Мидж в квартире пахнет востоком — золотым, обжигающим и вечным. Грейс помогает Мидж на кухне, та все еще доводит лазанью до красоты, Оливер рассматривает шкаф с пластинками. Очень старается не хмуриться от обилия Тейлор Свифт на виниле и наконец находит что-то более подходящее, по его мнению. — Доктор Котли! Отлично выглядите, — Мидж улыбается ему. Котли вынимает из бумажного пакета бутылку шампанского и протягивает ее Мидж. Она быстро смотрит на этикетку и хитро замечает: — Не знала, что у декана настолько хорошая зарплата, — Мидж берет шампанское аккуратно и нежно ставит в холодильник, прежде чем возвращается к к раскладыванию лазаньи по тарелкам. Котли останавливается у одного из двух окон в гостиной, аккуратно отодвигает ситцевую занавеску и смотрит на притаившийся, выходной, сумеречный Лондон. — Мидж, у тебя очень красивый дом, — она хочет что-то ответить, но на ее телефон приходит уведомление. Она сразу же останавливается и смахивает его, чтобы Грейс, что помогает ей рядом, не смогла его увидеть. — Оливер, я слышу, что ты снял «Evermore»! — доносится из кухни, когда Оливер ставит новую пластинку и запускает ее — так аккуратно, будто ворует миллион фунтов, но его ловят за руку. Он выдыхает и так же громко ей отвечает: — Я поменяю Боуи обратно на Тейлор, если ты сделаешь мне двойную порцию лазаньи! Ответ приходит сразу же: — Поднимай иглу, слизеринец! Оливер не успевает поднять иглу, как громко чихает — так, что, кажется, слышат даже соседи. Все хором желают ему здоровья, но он чихает снова и после очень-очень сильно чешет глаза — так, что Бел начинает беспокоиться за его зрение. — Оливер, если ты заболел гриппом, то клянусь… — Мидж выходит на шум, держа в руках лопатку для лазаньи. Оливер садится на диван, проводит по нему рукой, и, прежде чем снова чихнуть, почти в панике говорит, смотря на свою ладонь: — Почему у тебя собачья шерсть на диване? У тебя собака? — конец фразы исчезает в еще одном приступе чихания. Мидж в растерянности смотрит на него — замирает на пороге, прежде чем отвечает ему: — Нет, у меня нет собаки… Она не сразу понимает, как покрывается розовыми пятнами. Так краснеет, словно это у нее аллергия — причем настолько ужасная, что не пройдет даже при приеме глюкокортикоидов. — У меня аллергия только на собак, — раздраженно говорит Оливер и тянется за носовым платком, что подает ему Грейс — громко высмаркивается, пока все стараются понять, что происходит. — Мидж? — О боже, это не ее собака… — медленно говорит Бел — догадка формулируется у нее только к концу предложения, — это собака того красавчика! — Откуда вы знаете, может быть, я просто была в питомнике, присматриваю себе друга… — Оливер снова чихает, и Мидж чуть не подпрыгивает на месте. — Оливер, я сейчас найду таблетки. Он уходит в ванную — включает воду на полную силу, так, что все слышат ее шум. Все молчат пару мгновений, но Бел не отступает: — Да-да, друга — и красавца-соулмейта. Выкладывай все, Мидж! — Нет, никаких разговоров о соулмейтах на вечере, посвященном их искоренению. Я отказываюсь говорить, — она уходит вслед за Оливером и быстро объясняет Грейс, что заботливо следует за ним, где можно найти лекарства, прежде чем возвращается в гостиную. Все смотрят на нее, и Мидж все еще отчаянно пытается перевести тему — так, что говорит буквально первое, что приходит ей в голову: — Адам, а это правда, что декан биофака уходит с должности со следующего года? Я слышала, что это все из-за одной милой аспирантки. Бел едва не давится водой — Адам сочувственно стучит по ее спине и сам не знает, что ответить Мидж. Бел отставляет стакан и ищет взглядом Котли, но он отталкивается от подоконника, у которого так уютно устроился, и тихо замечает: — Я отойду за шампанским, — все его слышат, потому что в гостиной образуется такая тишина, что слышно машины, что проносятся по шоссе — тихим жужжащим шумом, звуком возвращения домой. Котли уходит, и Бел спустя пару секунд встает со своего места. Оставляет салфетку на стуле и неловко улыбается — заламывает запястья, тревожно смотря на друзей: — Вообще-то, я принесла маффины! Сейчас вернусь. Она проскальзывает по темному коридору в уютную, прохладную кухню. Котли там в самом деле достает шампанское из холодильника. Синий свет падает ему на лицо и руки, и Бел видит, что он не стер ее надписи. Он закрывает дверцу с легким хлопком, когда она говорит: — Это все ужасно неловко. Теодор тихо усмехается, отворачивается от нее. Подходит к окну, где вечер замирает в ожидании холодной ночи и легонько снимает блестящую фольгу с горлышка шампанского. — Не бойся, я уйду пораньше, и вы сможете перемыть мне кости. Бел подходит к нему ближе и думает, как было бы хорошо просто обнять его со спины, но вместо этого просто отвечает ему. Смеется, думая, насколько это правдиво: — Мы этим занимаемся в лаборатории, не переживай. Котли снимает фольгу и переходит к тонкому, металлическому ожерелью-мюзле. Свет фонарей за окном едва добивает до пятнадцатого этажа, но Бел так отчетливо видит его руки — тонкие, длинные пальцы, изящные запястья, будто выточенные из мрамора, и она говорит ему: — Знаешь, о чем я думаю? — тихо, словно это большой секрет. Он смотрит на нее, продолжая медленно, но уверенно снимать мюзле, приглашая говорить. — О том, что у меня до сих пор нет твоего телефона, — Бел облокачивается спиной на стену рядом — она шершавая, холодная на ощупь, и смотрит на него, передавая мяч на его сторону. — Будешь донимать меня просьбами об отработках? — он приподнимает бровь. — Ну, раз ты настаиваешь… — лениво улыбается ему Бел и вдруг вздрагивает. Раздается хлопок. Котли ловко открывает шампанское, так, что ничего не выливается, только едва заметный тонкий дымок поднимается над бутылкой — предрассветным туманом над южным морем. Он довольно улыбается — почти незаметно, или заметно только Бел, и она говорит ему: — Нам нужно идти, иначе Мидж заколет нас деревянными палочками для китайской еды, — говорит и думает, что сотню лет бы простояла с ним вот так — в темноте на кухне, под тихую песню с пластинки, как будто они герои ужасно драматичного фильма со счастливым концом. Котли отставляет шампанское и честно говорит ей: — Я не умею ими пользоваться. Она смотрит на него пару секунд, прежде чем начинает ужасно смеяться — смущает его сильнее истории декана с биофака и отвечает чуть погодя: — Что-о? О боже, Мидж точно будет в восторге. Когда они возвращаются в гостиную, Бел понимает, что снова забыла о кексах. Она возвращается, и все уже поднимают бокалы — кроме Котли, он говорит, что за рулем. Шампанское золотом шипит и сверкает в их бокалах — в свете яркой хрустальной люстры, и Бел думает, что ей ужасно не хватает камеры в руках. Котли отставляет свой бокал и замечает — так, словно это ничего не значит, мимолетом: — Вы хорошо поработали, — но они — все слышат. Они сидят до полуночи — шампанское сменяется крепким чаем и кофе с пряностями. Мидж достает откуда-то карты, и Котли обыгрывает всех в покер на мытье посуды в лаборатории. Оливер проигрывает абсолютно всем и обиженно уходит менять пластинки — точнее, пытаться это сделать, потому что Мидж непреклонна. Адам идет вторым за Котли. Бел смотрит на них в последнем раунде и думает, что ей обязательно нужно поговорить с Коулсоном, но эта мысль так царапает ей душу, что она сворачивает ее в клубок тонких шерстяных нитей и клянется достать позже. Грейс тревожно поглядывает на часы, и Бел ее поддерживает. Тут же начинает всех подгонять — заскучавшего Адама, немного утомившуюся Мидж — напоминает им о том, что завтра с утра у них все еще учеба, а потом, все еще, работа в лаборатории. Теодор предлагает всех подвезти, но Адам сразу же отказывается. Говорит, что хочет пройтись пешком, и Бел отчасти его понимает. Снег растаял, и сухой серый асфальт ощущается под ногами, как зеленая трава босиком. Поэтому к машине Котли подходят они втроем. Бел, не задумываясь, садится на переднее сидение, одергивает себя почти сразу же — думает, как это было неаккуратно и неосторожно с ее стороны, но Оливер с Грейс, ничего не замечая, вместе садятся назад. Оливер выходит первым. Ему намного удобнее доехать на метро, так что они останавливаются у входа на станцию, и Котли разворачивается к нему: — Доброй ночи, Оливер, — он протягивает ему руку, и Оливер жмет ее с уверенностью. От его аллергии не остается и следа. — До свидания, доктор Котли, — а потом он легко целует Грейс в лоб и улыбается — только ей, прежде чем уйти. Они едут дальше. Остается около двадцати минут пути, когда молчание становится почти что ощутимо неловким. Бел старается не коситься в зеркало на скучающую Грейс и думает, что ее сестра от природы очень наблюдательна. Котли замечает это и на одном из светофоров тянется к панели — крутит радио, прежде чем останавливается на чем-то знакомом, медленном, мелодичном и в то же время — чуточку драматичном. Бел узнает эту песню с пластинки Мидж и подпевает чуть тише музыки. Грейс знает весь альбом наизусть — нелюбовь Оливера к мисс Свифт она не разделяет — и присоединяется к ней. Не проходит минуты, как они смотрят друг на друга и наизусть напевают припев, едва не обгоняя саму певицу. Бел чувствует себя счастливой и тревожной одновременно — все это кажется ей чудесным сном. Теплым, как море в августе, но таким темным, словно в нем таятся чудища из греческих мифов. Десятиминутная версия заканчивается аккурат, когда они подъезжают к их дому. Грейс не говорит ничего, когда понимает, что Котли ни разу не спросил дорогу. — Спасибо вам, доктор Котли, — улыбается она ему, чуть склоняя голову набок. Смотрит в зеркало, встречаясь с его глазами. Он вежливо кивает ей. Бел не знает, что ему сказать на прощание и поэтому просто ищет его руку в темноте, легонько сжимает ее — он отвечает ей тем же, и выходит из салона. Когда Котли отъезжает от их дома, они все еще стоят на маленькой, вымощенной брусчаткой дорожке, и Грейс легонько толкает ее в плечо: — А он красавчик, правда? Бел игнорирует ее фразу и неловко, почти вымученно ей улыбается, пряча руки в карманах пальто. Ночь выдается на удивление теплая и тихая — одна из тех шелковых ночей, что бывают только ранней весной. Совсем скоро апрель сменит март. Перед сном Бел привычно берет телефон, чтобы проверить ленту и посмотреть что-нибудь уморительное с котами. Но ее отвлекает кое-что странное — сообщение с незнакомого номера. Бел с сомнением тыкает на него, чтобы прочитать, и замирает. «Доброй ночи, Бел». Она улыбается так, что кажется, вместе с ней смеется даже ее селезенка.