Формулы

Кабинет доктора Уилкса в его доме — светлый и просторный, словно это кабинет не врача, а почетного министра. Сам же Чарльз Уилкс — сухонький, невысокого роста, но очень обаятельный мужчина. Ему где-то за шестьдесят, но мысль настолько сильна и ярка в его глазах, что собеседник не дал был ему и пятидесяти. — Как давно вы болеете? — спрашивает он, просматривая все исследования, что принес ему Теодор. Котли медленно застегивает рубашку и останавливается на середине, когда отвечает ему. — С детства. Я могу рассчитывать на генно-инженерную терапию? Уилкс снимает очки — чуть старомодные, круглые, в тонкой серебряной оправе, и говорит ему: — Боюсь, что так, молодой человек. Сдадите кровь и посмотрим, что интересного происходит у вас в организме. Обычно я не принимаю, но ваш случай меня заинтересовал. Котли хмыкает, прежде чем начинает говорить — аккуратно, заходит чуть издалека, и надеется, что он его поймет: — Доктор Уилкс, я бы хотел вас попросить о полной конфиденциальности. Мне очень важно, чтобы это оставалось тайной. — Доктор Котли, я больше не работаю в Имперском колледже и с большим счастьем думаю о том дне, когда решил уйти. Так что не переживайте, я знаю, что это за змеиное гнездо и с удовольствием сохраню вашу тайну, — он смотрит, как Котли путается с предпоследней пуговицей — пытается застегнуть ее, но правая рука его совсем не слушается. Уилкс приподнимает брови и спрашивает: — Что у вас с рукой? Котли тихо чертыхается, прежде чем наконец-то застегивает рубашку и отвечает ему: — Что-то похожее на онемение… Не знаю, такое случалось пару раз по утрам. Уилкс снова надевает очки и возвращается к его бумагам, прежде чем говорит: — Что ж, пока что у меня есть пара опасений насчет вашего случая, но будем надеяться, что все прояснится, как только придут результаты. Оставьте выписку из больницы мне и приходите через неделю. Котли кивает ему, жмет руку в благодарность за отзывчивость и за прием, и уже собирается уходить, как Уилкс его окликает: — И, доктор Котли… Котли останавливается, обращаясь в слух: — Прошу вас, воздержитесь от чрезмерных нагрузок. Природа этих заболеваний такова, что, если вы не остановитесь — они заставят вас. — Это будет сложно, — горько усмехается Котли. Он выходит из кабинета и сжимает руку в кулак — она едва слушается его, но все еще отвечает. *** С появлением мышей в лаборатории становится шумно. Мидж с удовольствием берет на себя обязанности Адама и дает мышам настоящие имена — теперь в их лаборатории живут Тед, Билл, Чарли, несколько Фредов и Оливер, потому что он, подобно Оливеру, злобно смотрит на всех из своего маленького домика и идет в руки только тихой мудрой Грейс. Бел пытается найти Адама — сама не знает, зачем, но бродит по университету в поисках его группы, и не находит его ни на парах, ни в их тайном месте в библиотеке. Адам исчезает, как будто его вовсе не было. После короткого обеда — яблоко и кофе, Бел сидит в кабинете у Котли и отчаянно пытается работать — старается привести результаты всех их исследований в систему и начинает писать введение для статьи, но слова не складываются, особенно когда Теодор сидит напротив нее. У него работа тоже не идет. Он отчитывается по гранту, который потратил на работу по соулмейтам, и отчет пишется муторно и долго. Спустя пару десятков минут он встает со своего места — вдруг вспоминает, что еще не снял повязку с руки после сдачи крови и закатывает рукав рубашки. Бел опускает экран своего ноутбука и спрашивает его без надежды получить хоть немного правдивый ответ: — Сдавал кровь? Котли снимает повязку и врет ей нараспев: — Ты не знала? Сегодня ежегодная донорская акция. — Ну-ну, — язвительно хмыкает Бел. Ей нечего сказать ему. По пути домой Бел почти что засыпает. Свет фонарей меняется от синего до тепло-желтого, и это убаюкивает лучше любой колыбельной. Она клюет носом — проваливается в сон на светофоре, и просыпается, когда они останавливаются на следующем. Она не видит, но чувствует, что он смотрит на нее, и где-то на краю сознания ей хочется думать, что он стережет ее сон. Котли мягко тормозит у ее дома — глушит мотор так, что она не сразу понимает, что они приехали. Он невесомо касается ее плеча, возвращая в мир живых. Ничего не говорит, и уютное молчание накрывает их с одеялом. Она не отказывается от его руки, когда выходит из машины — крепко держится за нее, переступая через не пойми откуда взявшуюся лужу и отпускает ее только когда твердо стоит на земле. Котли не спешит спрятать ладонь в карман пальто. Он легко ей улыбается. В оранжевом свете фонаря черты его лица становятся мягче, и Бел думается, что ни одна пленка не смогла бы передать этого момента — и ни одной пленке не под силу запечатлеть теплый ветер, что путается в ее волосах. — Спокойной ночи, Бел. Она отвечает ему улыбкой прежде, чем понимает, что улыбается.