Формулы

Следующее утро начинается для лаборатории очень тревожно. Котли ходит мрачнее тучи до тех пор, пока не приходят члены совета. Их пятеро, трое мужчин и две женщины — все чуть старше сорока, в красивых дорогих костюмах и не менее дорогих туфлях. Они толпятся на входе в лабораторию, пока Котли не приглашает их вовнутрь, останавливается перед ними и смотрит на каждого смело, с вызовом — в его движениях уверенность и мягкая, обволакивающая сила. Бел смотрит на него и думает, что никогда бы в жизни не подумала, что он прятал дрожащие руки двадцать минут назад. — В этой лаборатории и происходят почти что все исследования по грантам, — он облокачивается на стол и смотрит на каждого слева направо. — Вы знаете, недавно виварий затопило из-за прорыва трубы, поэтому мыши сейчас находятся с нами, — гости смотрят на угол, что заставлен клетками с мышами. Одна из женщин смотрит на мышей с большим сомнением, прежде чем Котли возвращает их внимание: — На них мы исследуем активность моноклональных антител. Что касается проекта о новых способах идентификации химических структур белков, о нем вам расскажет мой коллега, мистер Купер. Когда Оливер заканчивает свою маленькую, но содержательную речь, Котли почти что расслабляется и с легкостью встречает каверзный вопрос женщины в симпатичном пыльно-розовом костюме. Она смотрит на него чуть склонив голову, как будто пытается подловить его: — Как же вам удается курировать три проекта одновременно, доктор Котли? Он улыбается ей: — В Кембридже у меня было четыре проекта, доктор Найтли, — он поворачивается к Оливеру, что все еще стоит у доски, где они расписали все этапы работы в лаборатории, как шпаргалку себе, и говорит. — А еще мне помогает очень сообразительная команда. Ему ничего не отвечают, только кивают, прежде чем председатель говорит: — Хорошо, доктор Котли, — он бегло смотрит на часы — время обеда, и задерживаться им не очень хочется. — Думаю, что совет весьма впечатлен. Жду от вас отчет до следующего понедельника. Котли рукой скрывает победную улыбку: — Я вас провожу, — они уходят, и как только дверь за ними закрывается — плотно, надежно, Бел и Оливер выдыхают. Оливер падает на стул, раздраженно снимает галстук, который с любовью завязывала Грейс час назад, и они смотрят друг на друга — чуточку нервно, но с большим облегчением. Большая ложь сближает, и они усмехаются друг другу, когда Котли возвращается к ним: — Я редко это говорю, но я очень вам благодарен, — Бел легко улыбается ему, а Оливер кивает. Он нарочно прогоняет всех раньше девяти часов, но никто и не против. В последние дни марта как никогда чувствуется светлая теплая весна, и людная улица кажется более уютным местом, чем их лаборатория. Бел устало закрывает свой ноутбук и кладет голову на стол. Смотрит на Котли, что читает какой-то медицинский учебник — изучает, как правильно ставить инъекции. Она смотрит, как он сосредоточенно пробегается глазами по строчкам и легко переворачивает страницу за страницей, а потом — чувствует ее взгляд и отрывается от книги. Бел тихо спрашивает его, как будто боится, что если кто-то услышит, все сбудется: — А если у нас ничего не получится? Котли усмехается: — Так хочешь убежать от меня? Она неловко смеется, с усталостью говоря ему: — Хочу, чтобы у нас хоть что-то вышло. Теодор подается вперед, закрывает книгу, убирает ее на стол и смотрит ей в глаза — прямо, уверенно, говорит медленно, чтобы она услышала: — Бел, мы купим самое дорогое шампанское и будем праздновать до рассвета, когда исследование будет закончено. Пойдем, вернем мышей домой, — подбадривает он ее и берет первую клетку в руки — смотрит на мышь, а мышь убегает от него на противоположную сторону. Кажется, это Оливер. — Это не очень хорошо отразится на режиме сна, — смеется она и открывает перед ним дверь. — Можно подумать, он у нас есть. Они ловко переносят почти все клетки с мышами обратно, в чистый и красивый виварий. Там предусмотрительно сделали полки, так что мыши теперь должны быть в безопасности. На пути с последней клеткой Бел останавливается у доски объявлений, что висит в огромном просторном холле первого этажа. Опускает клетку на пол, почти в проходе и смотрит на Котли, что следует за ней и останавливается рядом, когда она говорит ему: — Смотри, вечеринка на факультете, — указывает на яркую афишу в фиолетово-розовых цветах. «Пятнадцатое апреля, 18.00» — Ага, еще одно событие, требующее присутствие декана, — ворчит Котли и уже намеревается идти дальше, как она говорит ему — смеется, но почему-то он думает, что она совершенно серьезна: — Может быть, сможешь пригласить меня на танец так, чтобы никто ничего не заподозрил? — Я и сейчас могу пригласить тебя на танец, Бел. Она чуть приподнимает подбородок, смотрит на него с вопросом, а он — протягивает ей руку. В холле совершенно темно — только белая, почти что молочная плитка светится лунным светом — так тихо, что слышно каждый их шаг. Он ведет, она следует за ним, и Бел кажется, что нет момента волшебнее, чем когда Котли целует ее. Она чувствует, как стучит его сердце — сильно, уверенно, и думает, что этого ритма ей достаточно, прежде чем что-то отвлекает их. Странный, тревожный шум, как будто кто-то тронул клетку с последней мышью, или сама мышь устроила переполох. Бел останавливается, всматривается в темноту, но ничего не видит. — Мыши? — шепчет Бел, а он отвечает ей, все еще не отпуская ее из своих рук: — Надеюсь, что мыши.