kissing school

Юнги — мечта любого фетишиста. На него просто невозможно смотреть без восхищения его широкими, крепкими ладонями, красноватыми костяшками, длинными, худыми, утонченными, узловатыми пальцами со слегка небрежными ногтями. Чонгук не хочет называть себя конченным извращенцем, приходя в восторг от выразительных уголков его острых губ, аккуратного маленького носика, который так и хочется тыкнуть со смешным звуком «boop», поэтому предпочитает называть себя фетишистом, не отождествляя эти понятия. Ночь накрыла улицы тёмным одеялом. Чонгук сидит в своей студии, монтируя видео с очередной поездки. Когда в процессе монтажа он доходит до момента появления Юнги в кадре, он внимательно всматривается в него, приоткрыв рот, будто видит впервые. Юнги плавно, размеренно трёт свою шею, искренне улыбаясь чему-то, смотря в экран телефона. Чонгук просит его посмотреть на него, и тот поднимает острый как нож взгляд и смотрит в камеру, мгновенно перестав улыбаться. Чонгук смеётся, пересматривая это несколько раз, как вдруг к нему кто-то негромко стучится. Он открывает дверь, за которой, опершись на стену, стоит предмет его смеха. — Чем занимаешься? — его голос. Это ещё один фетиш, от которого практически невозможно избавиться. Он похож на тот самый кофе, который постоянно пьёт Юнги. Терпкий, горьковатый, холодный, но как и от кофеина, попадаешь в зависимость от него, его хочется слушать бесконечно долго, поставить в мозг чип, который будет проигрывать низкий хриплый голос двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. — Видео монтирую, — тихо, почти беззвучно отвечает Чонгук и на ватных ногах поворачивается в сторону экрана, с которого прямо в душу смотрел Юнги. — Я вовремя, — усмехается Юнги и уверенно проходит в студию. Он садится на диван, положив ногу на ногу. Его небольшие коленки выпирают из дырок узких джинс, подчёркивающих такие худые, изящные ноги. На нём чёрная футболка на пару размеров больше с вырезом, который обнажает чрезмерно острые ключицы, дотронувшись до которых можно порезаться. — Я...— Чонгук пытается что-то сказать, но не может оторвать взгляд от всего такого эстетичного Юнги, ведя внутреннюю борьбу с самим собой, чтобы не коснуться его белой как молоко, нежной как шёлк и хрупкой как фарфор кожи, чтобы не запустить пальцы в иссиня-черные угольные волосы, от которых шёл аромат его любимого шампуня. — Ты снова вырежешь кадры со мной? — Юнги дует губы так по-детски, капризно, что Чонгук готов сделать всё для этого маленького чёрного котёнка. — Ну, хё-ён, ты же знаешь, что мне очень трудно делиться тобой с другими, — также капризно отвечает Чонгук и садится совсем рядом, вдыхая освежающий запах одеколона, смешанного со сладковатым запахом кожи. — Жадный Чонгукки, — дразнит его Юнги и медленно кусает за мочку уха. — Тебе ещё не надоели вопросы по типу «Где Юнги? Он с вами вообще ездит»? — он отстраняется и смотрит в глаза, прошибая растекшегося лужей Чонгука. Глаза — вселенные в миниатюре. Темно-шоколадные глаза Юнги наполнены бликами, словно звёздами. Они сгорают и сразу возрождаются. — Однажды я выпущу целое видео, где будешь только ты, — обещает Чонгук, проведя по щеке ладонью, спускаясь холодными пальцами на шею, донельзя аккуратно обводя каждую родинку, каждую едва виднеющуюся венку. Юнги ластится под прикосновения, получая приятный разряд от каждого. Пушистые ресницы хлопают по его впалым щекам с завидной частотой. Чонгук хочет притронуться, но боится сломать, боится разрушить такого идеального для него Юнги. Чонгук абсолютное совершенство в его глазах. Он тоже тот ещё фетишист, правда скрывает это значительно лучше. Юнги часто смотрит на него, рассматривая каждый шрамик, каждую капельку пота, стекающую по лицу после изнурительной тренировки. — Это так неправильно, хён, — Чонгук опаляет горячим дыханием открытую растянутым воротом футболки часть ключиц. Хриплый полушепот вызывает мурашки, которые вмиг покрывают все тело. Мягкие, горячие и обкусанные губы Чона говорят, что это неправильно, что надо остановиться пока не поздно, а вот его сверкающие целой отдельной галактикой глаза говорят, нет, кричат совсем противоположное. Тело бесконтрольно тянется к источнику тепла, любви, страсти и удовольствия — к Юнги, хотя мозг отчаянно бьётся в истерике, умоляет не делать глупостей. — Это чертовски правильно, малыш, — Юнги уверен в своих словах и действиях и находит подтверждение во взгляде напротив, полного желания, страсти. Чонгук заворожено проводит подушечками пальцев по выступающим ключицам, словно боится их сломать, поранить. Юнги ведёт от той нежности, бережности, с которой его касается Чонгук. Никто в жизни больше не трогает его с такой ювелирной аккуратностью. А у Чонгука глаза становятся блюдечками, когда хён, который до нездорового фанатизма крут, буквально тает, словно снежинка на языке, стоит ему слегка прикусить заветное место у основания шеи, спуститься вниз, задирая футболку с развратным вырезом. Чонгук тихо хихикает из-за вмиг напрягшегося живота Юнги и щекочет выпирающие ребра, чтобы расслабить его, получая в ответ грудной смех, который он с удовольствием записал бы вместе с его голосом и слушал до конца жизни. — Ну же, — Юнги тянет на себя Чонгука, не в силах терпеть возникшую паузу, поцелуем вгрызается в искусанные губы, сорвавшись с цепи. Чонгук не разрывает поцелуй, даже неуклюже упав на него. Они изголодались друг по другу. Юнги — по нежности Чонгука, а Чонгук — по нетерпеливости Юнги, которые вместе дают нечто неповторимое, до томных вздохов, срывающихся стонов и дрожащих ног. Во время безобидных уроков поцелуев Юнги и подумать не мог о том, что когда-то Чонгук будет широко раздвигать его ноги, в спешке расстегивая непослушный ремень, чтобы стянуть узкие джинсы; будет дразнить, избегая интимных касаний; будет тягуче, не теряя чуткости и ласковости доводить до исступления, втрахивая в кожаный диван. Что когда-то они будут лежать на этом же узком испачканном диване, переплетая оголенные ноги, забывшись, не задумываясь о времени и расписаниях тренировок. Но это происходит и всех больше, чем устраивает. Юнги начинает проваливаться в сон под действием окутавшей все тело неги, а Чонгук с упоением наблюдает за каждым вздохом, крепко прижав его к себе.