***
И снова вечер в теплой постели, Чонгук соскучился за долгий день. Юнги лукаво улыбается, то и дело поправляя футболку. Сначала Чонгук не обращает внимания, но потом замечает, как блестит пленка на его груди под светом ночника, и сонное лицо Чонгука вмиг зажигается удивлением и интересом. — Хен, ты сделал тату? — Чонгук без разрешений лезет к Юнги под футболку, не скрывая детского любопытства и энтузиазма. Он не думал, что Юнги действительно сделает это, но хен умеет удивлять. Чонгук стягивает с него футболку и млеет. — Звезды? Чонгук завороженно, как буквально вчера делал Юнги, проводит подушечками пальцев по пленке, присматривается, поднимается выше и его сердце разбивается на маленькие кусочки от переполняющего его умиления, преданности и любви. Под слоем пленки и краски прячется маленькое сердечко, в котором набито «jk». Он смотрит на эту татуировку и не может поверить, что Юнги действительно ее сделал. Его Юнги, который не собирался их делать, в планах на ближайшее время такого точно не было, просто взял и сделал за один день несколько тату, и все они связаны с Чонгуком. — Нравится? — Юнги не уверен насчёт реакции Чонгука, который так тщательно пытается разглядеть тату под плёнкой. Теперь он понял Юнги и почему он так любит рассматривать его рисунки на теле. Чонгук только отстранёно кивает, не находя слов. Но Юнги удивляет его ещё больше и ложится рядом так, что созвездие Чонгука является продолжением созвездия Юнги. — Ты все так продумал, — воодушевленно произносит Чонгук. Юнги не просто импульсивно набил татуировку, лишь бы как, нет. Он думал над ней дольше, чем Чонгук может себе представить, потому что хочется увековечить на себе что-то действительно значимое, задевающее струнки души, вызывающее приятные эмоции и воспоминания. Воспоминания о подаренном первом поцелуе еще совсем наивному Чонгуку, так обожающему его, о том как он рос, менялся, но его любовь так и оставалась чистой и преданной. Чонгук запечатлел бы абсолютно каждый их момент на камеру, в песне или рисунке, однако он уже навсегда сохранил их в самом потайном для других, но открытом для Юнги месте — сердце, а татуировки лишь служат напоминанием об этом. Они засыпают в теплых объятиях, в которых так красиво сливаются черные звезды под ребрами, сплетая не только их тела, но и открытые друг другу, наполненные искренней любовью сердца.stars under ribs
20 мая 2020 г. в 22:27
Шелковая ткань мягких как облако простыней растворяет в себе подобно горячему чаю, растворяющему кусочек сахара. Приятная сладость, смешанная с усталостью, растекается по мышцам. Юнги почти засыпает, обняв большую пуховую подушку, но на кровать неуклюже заползает Чонгук. Юнги выглядит маленьким заспанным медвежонком, и Чонгук не может скрыть скромной улыбки, полной влюбленного обожания.
— Эй, хен, — Чонгук наклоняется к нему, соприкасаясь носами и шепча ему в приоткрытые губы. — Мне тоже нужна подушка.
Юнги расслабляет руки и освобождает подушку из плена объятия, отдавая ее тихо хихикающему Чонгуку. Он кладет ее впритык к другой подушке и укладывается рядом с Юнги, который уже не может заснуть, нить с царством снов потеряна. Да и как тут заснуть, когда тебя приобнимает Чонгук, только вышедшей из душа в одних шортах. От него вкусно пахнет гелем для душа с какой-то зимней свежестью, а капельки воды красиво стекают по шее.
Татуировки хаотично разбросаны по его телу, но так нравятся Юнги. Он ложится на крепкое плечо Чонгука и начинает внимательно рассматривать их, нежно водя холодными пальцами по накаченному телу, щекоча. У Юнги нет татуировок, но глядя на то, как филигранно они украшают тело Чонгука, ему тоже хочется.
— Тебе так нравятся эти звезды, да, хен?
Юнги кротко кивает, обводя пальцами каждую звездочку, выгравированную под рёбрами, каждую линию, что их соединяет, формируя целое созвездие. Они оба не сильны в астрономии и понятия не имеют, что это такое, но выглядит это завораживающе. Чонгук весь дрожит от щекотки и мягких касаний, и пока Юнги рассматривает его чернильные звезды, сам наблюдает за тем, как он искусывает зацелованные им губы, как почти не моргая, следит за пальцем, ведущим по его коже, ухмыляясь мурашкам и тяжелым вздохам.
Он смело переходит на грудь, где под сердцем набито ничтожно маленькое, но невероятно значимое «хен». Каждый может трактовать это как угодно, но только они знают, что именно заложено в этом простом слове кроме непосредственного значения. Юнги оставляет робкий поцелуй на этой татуировке, смущенно пожимая плечами. Он бы зацеловал каждую его татуировку, чем он обязательно займётся, но чуточку позже.
— Я тоже хочу татуировку, связанную с тобой, Чонгукки, — хрипит Юнги, игриво ведя пальцами до плеча, где начинается другое тату.
На руке у Чонгука полет фантазий из его тетрадных черновиков. Некоторые совсем не имеют смысла, являясь просто красивым рисунком, в то время как другие, напротив, наполнены куда большим значением, чем кажутся. Некоторые из них уходят за спину, и Юнги проводит рукой и там, игнорируя смешок Чонгука.
По руке Юнги проходит смелее, пока не доходит до костяшек пальцев, где набита татуировка, покрытая разными теориями. Изначально на эскизе было не так, но перед тем, как её бить, Чонгука осенило и он дополнил её, сделав действительно крутой и многозначительной. Юнги берет его за руку и тихонько, с трепетом и гордостью проводит большим пальцем по костяшкам.
— Давай сделаем тебе под ключицей, — Чонгук проводит пальцем в предполагаемом месте, все ещё не отпуская его руку. — Или как у меня.
Юнги игнорирует его, расцепляет их руки и ведёт ладонью до таза, где симметрично красуются по цветку на косточке с каждой стороны. Чонгук напрягается и вытягивается по струнке, шипя сквозь стиснутые зубы от сладкой пытки, которую ему так любезно устроил Юнги, бесстыдно оттягивающий резинку шорт, чтобы в полной мере полюбоваться цветами, названия которых Чонгук даже не знает. Цветущая сакура? Или яблоня? Да плевать.
— Может мне тоже набить что-то здесь? — Юнги игриво проводит по своим бедрам, заставляя Чонгука ухмыльнуться и провести по ним поверх его ладоней.
Чонгук не может сдержать протяжного грудного вздоха, когда Юнги начинает так медленно и томно выцеловывать его татуировки, обжигая горячим дыханием влажную кожу. В голове кончаются мысли, а в легких кислород. Чонгук прикрывает глаза и сосредотачивается на мягких губах, которые так нежно целуют его, так все ощущается в сотни раз сильнее, заставляя выгибаться его под каждым поцелуем.
Мир моментально окрашивается в сотни цветов и их оттенков, когда Юнги перестает подло дразнить его и начинает топить в своей ласке с головой. Мозг сгорает от количества эндорфинов, сжигая Чонгука вместе с собой. То, что Юнги вытворяет с ним: его телом и разумом — нельзя назвать законным, но без всяких сомнений и лишних раздумий с подбором красивых слов можно назвать охуенным. Чонгук не понаслышке знает все о том самом Гонконге, в который билеты выдает горячий, мокрый язык Юнги, крепкие руки и наполненный остервенелым желанием взгляд. Это одно из тех мест, в которое Чонгук готов возвращаться каждую ночь. Тлеть от каждого оргазма и восставать из пепла от блаженных объятий и поцелуев после.