«Оттого, что человек умер, его нельзя перестать любить, черт побери, особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?» © Джером Д. Сэлинджер — Над пропастью во ржи
— Я не нуждаюсь в помощниках. — Тридцать четыре, — медленно проговорила Пятая Хокаге. — Что? — Тридцать четыре шва она наложила на тебя. Джонин стоял, скрестив руки и смотрел куда угодно, но не на Тсунаде. Он вспоминал, как получил эти раны и подумал, как же легко отделался. Невозможно выйти невредимым после битвы с шиноби Скрытого Звука. Эта девушка просто парализовала его, а ее напарник развлекался, вырезая на его груди слово «Убийца». Потому что шиноби Скрытого Листа напали на них. Теперь любой из Страны Огня a priori душегуб. Сколько же ненависти в таких молодых людях. Они даже младше Сакуры и Наруто, а значит Третью Мировую войну не застали. Не видели, как на их глазах сжигают деревни дотла. А может видели, и им так понравилось смотреть, что захотели повторить. — Нет, — пробурчал Какаши, настаивая на своем. — Я же тебе не отряд предлагаю, а одного шиноби! — Тсунаде ударила руками о стол и приподнялась. Теперь глаза Хокаге были на одном уровне с джонином. — Она работает в госпитале, вот пусть там и остается, я больше не ее учитель, госпожа Хокаге. Если это все, то я пойду. — Какаши вежливо поклонился и решил идти. — Постой. — Какаши остановился, но остался спиной к женщине. — Ты тренировал ее столько лет… Боишься, что превзойдет учителя? Какаши чувствовал, что его берут на слабо. Но согласиться на помощь не мог. Одно дело, когда ты отвечаешь за свою жизнь, но совсем другое, когда рядом ученица. Это уже не простенькие миссии ранга A, B, C, а нечто серьезное. Лишь то, что Хокаге доверила бы своему приемнику. Копирующий давно понял, что она готовит его на замену. Наверное, когда получил первую миссию S-ранга. Или в день, когда его нашли в горах с переломанными костями, а она плакала над его телом и из последней чакры пыталась спасти. В любом случае, Какаши не интересовался этим постом, а этот спор его уже порядком доконал. Но не мог же он так просто согласиться рисковать жизнью этой девушки. «Нужно было что-то придумать, возможно, сейчас Хокаге не переубедить, но если к ней в слезах придет Сакура, то, — Какаши закусил губу до боли, сосредоточившись на своих мыслях, — я смогу спасти ее жизнь. Чем дальше от меня друзья, тем они живее». — Хорошо, Хокаге-сама. Пусть Сакура будет моей ученицей. — Напарницей, — поправила довольная Тсунаде.***
Какаши возвращался домой, погруженный в свои мысли. Хокаге будто повесила на него очередное бремя. Джонин пытался вспомнить, каково это — иметь напарника. И перед глазами всплывал образ Обито. Черноглазый мальчишка с «ежиком» на голове, улыбается в своих защитных очках. Черноглазый мальчишка лежит под обломками камней, и живой румянец сменяет бледность. Он говорит и сжимает крепче его руку, упрашивая Какаши забрать его глаза. «Позволь мне увидеть твою долгую и счастливую жизнь», — шепчет Учиха и перестает вдыхать воздух. Вспоминая последние слова друга, шиноби будто вновь пережил те мгновения. Какаши покрылся легкой дрожью и остановился. «Я не могу позволить еще одному человеку умереть, — сжав кулак, подумал джонин, — из-за меня». Его дом находился на окраине деревни, где всегда тихо и спокойно. Какаши потянулся к помятой ручке двери и открыл ее. В комнате стоял полумрак из-за опущенных старых штор. Копирующий подошел и отодвинул их; шлейф из пыли окутал его, когда тот подходил к следующему окну, впуская дневной свет. — А мне кажется, что это хорошая идея, — раздался голос сзади. — Ты всегда с ней согласна, — медленно произнес Какаши, не сомневаясь в своих словах. — Конечно! Тсунаде только и делает, что спасает твою шкуру. Обернувшись, Какаши увидел в другом конце комнаты девушку с большими шоколадными глазами. Фиолетовые отметины на щеках подчеркивали ее светлую улыбку. А искры в уголках губ заставили улыбнуться мужчину. Прямо напротив него стояла Рин, как живая. Но Какаши точно знал, что она мертва. Сам же убил ее. Девушка никогда не покидала его разум и приходила, когда он больше всего нуждался в ней. Когда темными вечерами он сидел один после миссии. Она никогда не приходила, если рядом был кто-то еще. Лишь наедине. И он был благодарен за это, но как — только едкие мысли отпускали шиноби, то она исчезала в утренней заре. Каждый раз он видел перед собой мертвую подругу и чувствовал себя ненормальным. «Отчуждение и потери сделали свое дело. Я официально псих», — подумал про себя джонин и сел на пол к ногам подруги. — Она похожа на тебя. Такая же упертая и добрая, — прошептал Какаши, уронив голову на свои ладони. — Боишься угробить розоволосую? Мне казалось, что она может за себя постоять. Еще тебе накостыляет, — с лукавой улыбкой произнесла Рин. — Я не сомневаюсь, просто боюсь… — Что она спасет твою жизнь, — перебила подруга. — Ты ведь так стараешься лишиться ее. Слова Рин были правдой, и Какаши это понимал. Призрак подруги как никто другой знал его в моменты уязвимости. Она разделяла его одиночество, превращая гнетущую тишину в разговоры о важном. Как и сейчас. Потому что Копирующий умышленно ходил на опасные задания. Не из желания стать сильнее, а надежды, что больше не вернется. Но каждый раз подворачивался момент, и он не мог перебороть инстинкт самосохранения. Шиноби не мог просто так покончить с собой, и, возможно, потому, что помнил, как нашел тело бездыханного отца еще ребенком. Помнил эту боль и вину. Он всегда мог воскрешать в голове воспоминания до мелких подробностей. Таблетки, закатившиеся глаза, белая кожа и пена изо рта. Его маленькие ручки трясут остывающее тело, и он кричит. Долго и громко, умоляя вернуться. Как будто крик подействует на остывающее тело. На шум сбегаются соседи и с охами оттаскивают ребенка от отца. Какаши часто ловил себя на мысли, что смерть — это единственное настоящее в этом мире. Самоубийство — это как мастурбация — итог один, но ощущения-то разные. Хотелось бы умереть в пылу боя, под башенные удары сердца, но в такие моменты суицид — это последнее, что приходит на ум. Возможно, просто не хватало решимости. Копирующий чувствовал себя посереди двух баррикад, что отделяют жизнь от смерти. Переступи он за какую-то черту, как начнется новый путь. Проблема была в том, что он не знал на какую сторону хотел попасть, а потому стоял на одном месте. Медленно ожидая руки костлявой, но не решаясь обустраивать свою жизнь. — Каждый человек однажды должен сделать выбор, — отвлекла его Рин, — Выбор жить или умереть. Мы приходим в этот мир не по своей воле. Но нам решать жить или нет. Если жить, то как. Если умереть, то за что. Когда ты встретишься с Обито, то что ему скажешь? — Правду, — отчетливо сказал Какаши. — Я хочу умереть, прочувствовав всю боль, что пережили вы с Обито. — Думаешь, я этого хочу? — гневно спросила Рин, покрываясь краской. — Уже не имеет значения что ты хочешь. — Это еще почему? — надулась девушка и скрестила руки. — Потому что ты мертва.