Ошибки

Александр и Гефестион были в пути почти весь день, и даже когда стемнело, продолжали скакать, ориентируясь по оставленным ранее отметкам. Но вскоре необычайно яркую этой ночью луну закрыли тучи, и мужчинам пришлось остановиться на ночлег. Небольшая поляна, окруженная с севера и с запада холмами, а с юга густым лесом, была самым живописным местом в округе, но Александр уже давно не замечал окружающей красоты, занятый всецело мыслями о своей жене, матери и, конечно, о Гефестионе. — Ты поможешь мне или ещё пару часов проведёшь в раздумьях с таким видом, словно меня здесь нет? — спешившись, Гефестион стащил со своего коня куль, из которого они делали своеобразную палатку, и выразительно глянул на любовника снизу вверх. — Прости…конечно, я помогу. Просто задумался. — Это я вижу. Снова в мечтах о своей Роксане? — как бы в шутку подколол военачальник, за что получил неслабый тычок в бок. — Имей совесть, Гефестион! Это я, а не ты женат на женщине, которая глазами испепеляет тебя и твоих друзей, а в мыслях давно уже нас всех перерезала. И тебя в первую очередь! — Такова уж моя участь, — театрально закатил глаза хилиарх, откровенно дурачась. — Не моя вина, что все женщины из твоей семьи меня ненавидят. — Брось! Мама тебя не ненавидит… — Сколько раз она говорила тебе оставить меня и жениться? Александр усмехнулся и бросил в Гефестиона своей подушкой, которую отвязал от бока Буцефала. — Это было в юности! После того, как ты первый раз спас мне жизнь в бою, она изменила отношение к тебе. Да и…после того, как узнала Роксану, она, по-моему, вообще считает, что ты единственный человек из моего окружения, которому можно доверять. — Ну и на том спасибо… — привязав коней к деревьям, Гефестион направился дальше в лес. — Куда это ты? — Набрать хворост, Александр, — с видом уставшего от детских вопросов взрослого ответил Гефестион. — Нам ведь надо развести костёр. — Я пойду с тобой. — Александр! Нас всего двое, кто-то один должен остаться и следить за палаткой… Что с тобой такое? — Ничего! — внезапно развеселившись, царь подошёл совсем близко, сократив расстояние до одного вздоха, и прижал любовника спиной к дереву, сжав ладонями его плечи. Гефестион удивленно замер и, приняв это за покорность, Александр склонился к его уху, обжег дыханием чувствительную кожу и, проведя несколько раз губами по виску, зашептал: — Просто все эти разговоры о женщинах натолкнули меня на мысль, что в данный момент ни одной из них здесь нет, а я нахожусь в компании самого прекрасного мужчины на свете… Это такой соблазн, Гефестион… боги не могли придумать мне более сурового испытания, чем постоянно быть рядом с моим собственным раем и не иметь возможности жить только в нем… Гефестион прикрыл глаза, не в силах выдержать лихорадочно сверкающий взгляд вкупе с тихим, но пробирающим до костей страстным шепотом. Александру хотелось скулить от счастья, видя, как Гефестион затрепетал от его слов. Такой сильный, разумный, бесстрашный мужчина, и только его слова могут заставить его сердце, срываясь с ритма, стучать в груди, словно крылья колибри. Для Александра не было лучшей награды, чем видеть, как в попытках сохранить хоть частичку разума, он хмурит брови, как часто облизывает губы, потому что они пересохли от сорванного дыхания, как трепещут длинные ресницы, пряча от него потемневший от возбуждения взгляд. — Александр… — голос Гефестиона едва слушается, и царь не может сдержать торжествующей улыбки. — Александр, пожалуйста… — О чем ты просишь, прекрасный? — Отпусти, пожалуйста. Александр вдруг подумал, что ему просто послышалось. — Что? — Отпусти…надо развести костер, ты же знаешь… — Гефестион открыл глаза и умоляюще посмотрел на ошеломленного любовника. — Чуть позже, Александр, я обещаю! Мы поставим палатку, разведем костер, а потом я дам тебе все, что пожелаешь, даже больше… Вымученно застонав, Александр все-таки отпустил любовника, предварительно укусив его за нижнюю губу и облапав во всех доступных его рукам местах. — Только ты способен так беспощадно уничтожать романтику, Гефестион! Царь снова вернулся к лошадям и, дожидаясь любовника, снял все необходимые вещи, развернул куль с тканью палатки и сел на траву рядом с Буцефалом, рассеянно глядя на усыпанное звёздами небо. Не останавливаясь на ночлег, они могли бы уже к утру добраться до лагеря, но ни он, ни Гефестион не спешили возвращаться. Впервые за долгое время оказавшись только вдвоём, вдали от военных проблем, от вечно настороженного, колючего взгляда Роксаны и ее осуждающих намеков, оба чувствовали необходимость сказать друг другу больше, успеть прочувствовать, насладиться, отпустить себя, чтобы потом жить этими воспоминаниями. Александр знал, что его брак стал ошибкой. Но даже не потому, что это очередное препятствие его отношениям с Гефестионом, а потому, что его неотступно преследовало чувство вины. Этот брак сделал несчастной женщину, которая этого не заслуживает. При всех его ссорах и недомолвках с женой, при всей напряженности их отношений, Александр уважал Роксану, он ценил ее силу и гордость, и не хотел, чтобы брак разрушил ее жизнь. Хотя прекрасно понимал, что этого уже не избежать. — Александр? Ты уже спишь? — тихонько прошептал рядом Гефестион, боясь потревожить мужчину. — Нет, я просто прикрыл глаза… Ты принёс хворост? — Да. Его немного, но нам более чем достаточно. — хилиарх разложил принесённые веточки и через пару минут развёл огонь, обложив его камнями, а потом принялся за установку небольшого шатра. — Гефестион?.. — держа натянутым край полотна, Александр внимательно посмотрел на любовника прежде чем продолжить. — Я хотел спросить. Тогда в твоем шатре… О чем ты говорил с Роксаной перед нашим отъездом? Гефестион удивленно раскрыл глаза, чуть улыбнулся и снова вернулся к работе. — Все-то ты знаешь, мой царь. — Я шел от Филоты, когда услышал ее голос, из твоего шатра, а потом увидел, как ты держал ее за запястья… Что случилось? — Я пообещал ей молчать, но раз уж ты спрашиваешь… лучше провиниться перед царицей, чем солгать тебе. Она приходила ко мне, чтобы договориться. — Договориться? — Александру слабо верилось, что жена захотела пойти на перемирие с тем, кого открыто презирала. — Да, но не думай, что она приходила мириться. Царица хотела, чтобы с письмом к Диогену и твоей матери поехал не Клит, а я… не то, чтобы она сомневалась в надежности нашего друга, просто…я ее раздражаю. Верней, даже не я, а мое постоянное присутствие рядом с тобой. Роксана просила держаться от тебя на расстоянии ради вашего будущего наследника, но… — Роксана не беременна! — с каждым словом Гефестиона Александр мрачнел все больше. Его попытки выстроить с женой более или менее спокойные отношения развивались в пух и прах каждый раз, когда Роксана пыталась управлять его жизнью, воздействуя, в первую очередь, на Гефестиона. — Я знаю, но я помеха для этого. Поэтому, получив отказ, она приказала мне, как царица, самому отправиться в Александрию с этим треклятым письмом. В сущности, я не услышал ничего, что могло бы меня удивить, но еще раз убедился, как сильно я ненавистен моей царице. — Почему она попросила тебя сохранить этот разговор в тайне? — Потому что твоя неразумно храбрая жена кинулась на меня со своим ножом, но убедилась, что скорость реакции у меня выше. И я сказал, что сохраню этот инцидент в тайне, если она перестанет шипеть, как индийская змея и хотя бы постарается стать примерной женой. Ничего на это не ответив, Александр сел около костра, когда шатер был установлен, и, устроившись полулежа на своем плаще, протянул одну руку Гефестиону. Тот осторожно, словно опасаясь, сел рядом и мягко погладил пальцами ладонь мужчины. — Не могу разгадать твои мысли. Ты сердишься, Ксандр? — Нет… просто думаю о том, что с этим браком мы все совершили большую ошибку. — Это необходимость, ты же знаешь. На эту ошибку вынужденно идут все цари… — И это стоит им слишком дорого. Роксана не может быть счастлива, я временами смотреть на нее не могу, да и ты вынужден терпеть все это… — Эй! — коснувшись ладонью чуть впалой щеки, Гефестион мягко развернул его лицо к себе. — Я ведь не жалуюсь. Мне жаль Роксану, потому что я в какой-то степени понимаю ее чувства, но никто из нас не властен изменить то, что уже произошло. Мы не можем повернуть вспять и, может, это эгоистично, но…я хочу жить и наслаждаться настоящим, а не скорбеть о прошлых ошибках. Александр слушал, пристально глядя в глаза мужчины, сверкавшие отблесками костра. Голос Гефестиона был тихим, на грани полушепота, но царь слышал все его слова, ловил каждый вдох и выдох, а губами ласкал тёплую шершавую ладонь. — У меня родилась идея. — так же шепотом сказал Александр, задорно и по-мальчишески улыбнувшись. — Какая именно? — Пока не скажу. Не думаю, что ты будешь против, но эту ночь я больше не хочу тратить на разговоры. Гефестион понял все без лишних намеков, лёг рядом, не сводя взгляда с лица Александра, но почему-то именно сейчас, стоя вот так, на грани, когда его любимый настолько близко и так же разгорячен, ему вдруг захотелось оттянуть момент. — Чем же ты хочешь занять эти долгие часы? Александр хитро улыбнулся. — На ВСЕ, что что я хочу с тобой сделать, не хватит и года, мой друг… — Вы ненасытны, мой царь! Зевс может и покарать за такое. — Зевс может…но за меня заступится Афродита, потому что я влюблён, а любящим простительно все. Последние слова он уже шептал в губы любовнику прежде чем накрыть их мягким, но глубоким поцелуем.