Ошибки

Эти земли не знали ни закатов, ни рассветов; солнце здесь садилось и вставало всегда неожиданно, словно одно мгновение отделяло ночь ото дня. За плотной завесой деревьев с их широкими кронами и огромными листьями почти невозможно было увидеть, где сейчас находится светило, поэтому идти приходилось наугад, ожидая, что через пару минут опустится мрак и заставит путников останавливаться и разбивать лагерь. Идти в темноте среди этих лесов было слишком рискованно, а выходить на открытую территорию означало отдаляться от реки — единственного указателя и источника более или менее чистой пресной воды. Гефестион намеренно избрал именно этот путь, чтобы сэкономить время, и почти все командиры поддержали его решение. Мужчины торопились скорее попасть домой, где всех ждали жены, дети, родители, друзья, и с каждым прошедшим в пути днём усиливалось радостное возбуждение в рядах не только солдат, но и их командиров. Лишь царь не мог разделить их радости, все больше погружаясь в невеселые мысли о явно ждущих его проблемах. Он не разговаривал с Роксаной, не обращал внимания на ее странное поведение, пресекал любые ее попытки завести разговор об их отношениях с Гефестионом и с каждым днём казался все более потерянным. Друзья не вмешивались, по опыту зная, что царю необходимо просто пережить этот момент, и полагались на Гефестиона, чья поддержка сглаживала любые острые углы и смягчала непростой характер Александра. Оба прилагали усилия и, в конце концов, это приносило свои плоды. В один из самых холодных вечеров, когда с наступлением темноты пришлось сразу же останавливаться и разводить костры, Кассандр, по просьбе царя, принёс в шатёр Роксаны одну из больших шкур, которые они везли с собой, чтобы спасаться от подобных ночных заморозков. Царица сидела на импровизированной постели, кутаясь в накидку и равнодушно глядя на военачальника. — Ты либо за что-то зла на меня, либо, наконец, поверила в мои слова, и это не принесло тебе удовольствия. — Это, по-твоему, может принести…удовольствие? — пренебрежительно отозвалась царица. — Ты смеёшься надо мной. — Отнюдь! Признаю, сначала это было забавно, но потом как-то надоело. Я и не ожидал другой реакции, учитывая поведение Александра, но, знаешь, мне стало любопытно, действительно ли ты решила оставить его, наконец, в покое? — Ты сомневаешься? — Зная твой характер, да. — без обиняков подтвердил мужчина. — Ты на моем месте тоже сомневалась бы. Роксана лишь закатила глаза, размышляя, стоит ли откровенничать с человеком, столь близким Александру. Она не могла доверять Кассандру и не обманывала себя его участливым отношением, но молчать и сдерживаться становилось все труднее; в конце концов, ее женская натура не могла слишком долго выдерживать эту маску показного равнодушия. — Хорошо…ты, может быть, прав. Я не принимаю того, что…между ними. Но я не имею возможности говорить, Александр не хочет меня слышать. — Может, все дело в том, что именно ты ему пытаешься сказать? — Разумеется! Я хочу, чтобы он сам рассказал мне о Гефестионе…о них. Кассандр не смог подавить усмешку. — О, Гера, вразуми эту женщину… — он покачал головой и посмотрела на царицу, словно на неразумное дитя. — Ты серьёзно надеешься, что он станет рассказывать тебе о своей любви, зная твоё к этому отношение? — Да. Он должен. — С чего бы? — Он должен пере…убедить меня. Чтобы я… — Постой-постой! — едва сдерживая нервный смех, перебил ее Кассандр, потирая виски. — Должен переубедить? Александр должен изменить твое отношение к своим…хочешь сказать, он ДОЛЖЕН разубедить тебя в том, что его связь с Гефестионом построена исключительно на похоти? — Да! — снова подтвердила Роксана таким тоном, словно объясняла ребенку прописную истину. Сам же «ребенок» сидел и молчал пару минут с таким видом, словно ему молния ударила в голову: он уже не просто не понимал невыносимую логику Роксаны, он начинал думать, а не идиот ли он сам! Кассандр всегда гордился своей проницательностью и считал, что хорошо понимает людей…но либо Роксана — не человек, либо все, кто называл его проницательным, ему всю жизнь нагло врали. Как ни силился мужчина понять логику рассуждений этой дикарки, его разум отчаянно отказывался давать ответ и вообще хоть как-то осмысливать ее слова. В конце концов, он задал единственный вопрос, который крутился у него в голове: — Зачем?.. Извини, я всеми силами пытаюсь понять, но… зачем Александру что-то тебе доказывать? — Потому что он хочет, чтобы мое…отношение изменилось. — Это он тебе сам сказал? — Разумеется, нет. — на этих словах Кассандру показалось, что в его голове что-то начинает дымиться, а глаза вот-вот сойдутся к переносице. — Что ж…я совсем не уверен, что хочу слышать что-либо еще, но все-таки скажу…просто чтобы ты знала… Александр не станет ничего и никому доказывать. Тебе, в частности. У меня голова расколется пополам, если я постараюсь понять логику твоих рассуждений, и, подозреваю, так будет с любым мужчиной. Но… Александр принял как факт, что для тебя их связь — лишь похоть, и ничего не собирается с этим фактом делать. Ни разубеждать тебя, ни тем более, что-то доказывать! Это исключительно твоя проблема — принимать или не принимать их чувства, потому что твое отношение к этому не имеет на них никакого влияния. Ты, скорее всего, не поверишь, но… Александр будет любить Гефестиона независимо от того, принимаешь ты это или нет, нравится тебе или нет. И…нет, не отвечай, пожалуйста, просто обдумай мои слова и все. Прежде, чем царица смогла что-либо сказать, Кассандр встал и быстро вышел из ее шатра, направляясь к костру, где уже собралась добрая половина армии. Александр в компании друзей тоже сидел около огня чуть поодаль и, откинувшись спиной на ствол дерева, ненавзячиво обнимал за плечи своего хилиарха. Кассандр на пару секунд даже остановился, внимательно присмотревшись к паре. «Царица должна быть слепа, чтобы не видеть этого», — подумал он и, усмехнувшись собственным мыслям, сел рядом с друзьями. Увлеченно спорившие о чем-то Клит и Кратер тут же попытались вовлечь и его. — Вот спроси у Кассандра! — Клит хлопнул его по плечу и повернулся к Филоте. — Он тебе все раскажет, если мне не веришь! — О чем именно? Объяснить попытался Гефестион, который наблюдал за развеселившимися друзьями, словно за детьми: — Клит и Кратер, как всегда выискали себе повод вступить в спор. На этот раз под руку попался Филота, которому, собственно, ты и должен рассказать о том, как хорошо иметь жену. — То есть… — Филоту в Вавилоне ждет Адриана, если ты ее помнишь. Они обручены уже два года и Филота буквально полчаса назад сообщил, что думает, наконец, взять девочку в жены. А… — А я пытаюсь удержать парня от пожизненной кабалы! — перебил хилиарха Кратер, эмоционально размахивая рукой. — Вот Александр! Он женат… Ну кто из нас скажет, что он счастлив? — Ох, не сравнивай, друг мой! — засмеялся македонец. — Адриана — гречанка, и Филота знает ее едва не с рождения. А я мог бы быть счастлив в браке, только если б не был царем и имел право выбрать себе жену без учета политических интересов. — В таком случае, ты бы никогда не женился! — усмехнулся Клит. — Возможно. В любом случае, я не лучший пример мужа и мой брак — далеко не то, с чем стоит сравнивать. Кассандр, разобравшись в ситуации, с улыбкой посмотрел на Филоту, потом на нахмурившегося Кратера, перевел взгляд на умиротворенное лицо Гефестиона, а затем на Александра, чья рука все так же обнимала хилиарха за плечи. Он вспомнил свою жену, кажется, впервые за очень долгое время, и подумал, когда в последний раз он обнимал ее так же, как Александр обнимает своего любовника. Его брак был не самым счастливым, хотя принес немалую выгоду обоим, но за несколько лет он по пальцам мог пересчитать случаи, когда его жена о чем-то говорила с ним. Неожиданно вдруг пришла мысль о том, что им обоим, а в первую очередь, ему, стоит хотя бы постараться изменить что-то прежде, чем называть брак ошибкой и искать удовлетворения у других женщин. — Кроме тебя, Клит, мы все — не самые лучшие образцы мужей. — улыбнулся Кассандр, снова глядя на растерянного Филоту. — Клиту повезло до безумия влюбиться в свою жену…и то, только спустя год брака. Адриану мы все знаем уже давно, и, если тебе интересно мое мнение, она достойная девушка. Она будет тебе хорошей женой, друг мой. — Спасибо, Касс… — И когда ты стал таким мудрецом? — не удержался от шпильки главнокомандующий. — Взрослеешь на глазах, брат! Кассандр уже хотел ответить что-то шутливо-колкое, но в беседу вдруг снова вмешался буйный Кратер: — Раз уж мы все такие грешники, давайте женим самого безгрешного из нас! — О чем это ты? — О тебе, Гефестион! Раз уж Филота почти женат, ты остаешься единственным холостым среди нас! Гефестион, едва удерживаясь от смеха, притворно-заинтересованно поднял брови и даже наклонился вперед, невольно выбираясь из объятий. — И что же ты предлагаешь? — Найти тебе хорошенькую гречанку, чтобы ты, наконец… — Эй-эй, а мнение царя кому-нибудь интересно? — вмешался Александр, и в ту же секунду выдержка всех остальных треснула по всем швам. Дружный мужской хохот привлек внимание солдат, и даже Роксана выглянула из шатра, недовольно глядя на их комапнию. С трудом успокоившись, Александр демонстративно обнял Гефестиона обеими руками поперек живота и притянул к себе, практически заваливая и прижимая спиной к своей груди. — Считай, что он женат! — хриплым от смеха голосом объявил царь, заставив самого Гефестиона снова громко засмеяться. — Замужем! — поддержал дружескую шутку Клит, хлопая хилиарха по ноге. — Наш Гефестион замужем за войной, армией…и за царем! — Вот такой царице я подчиняться согласен! — за эти слова Кратер схлопотал неслабый пинок от Гефестиона. Мужчины еще пару часов сидели у костра, что-то обсуждая, иногда смеясь и подкалывая друг друга, а потом разошлись по своим шатрам. И, разумеется, эту ночь царь снова провел со своей голубоглазой «новоиспеченной царицей».