Ошибки

До рассвета оставалось всего несколько часов, но Александр не спал. Полулежа в ворохе шкур и покрывал, он наблюдал за спящим у него под боком Гефестионом и задумчиво перебирал пальцами мягкие пряди его волос. В голове мелькали образы, один за другим, сменяя друг друга: то смерть отца, то первое сражение, то вечер свадьбы… Александр не останавливался ни на чем конкретном, мысли текли сами собой блеклыми картинками, а он лишь сосредоточенно вглядывался в любимые черты. Не сосчитать, сколько в их жизни было подобных ночей! Даже в детстве, не осознавая ещё и сотой доли своих чувств, Александр любил смотреть на безмятежное лицо спящего друга. Порой он специально дожидался поздней ночи, тихонько пересекал спальню и садился сбоку у постели Гефестиона, чтобы просто понаблюдать за ним и подумать. Ему нравилось представлять сны Гефестиона. Маленький царевич был уверен, что в своих грезах друг видит их общие победы, триумфальные сражения, бескрайние просторы новых земель, которые они обязательно откроют, или огромные города, которые станут украшениями и опорой государства. Неосознанно, даже в собственных мыслях он никогда не говорил «Я»…вместо этого всегда было «Мы», и это не изменилось со временем. Александр мог бы провести вот так хоть всю жизнь: обнимать его, невесомо гладить самыми кончиками пальцев широкие плечи или перебирать темные пряди волос, натягивать чуть выше одеяло и крепче прижимать к груди, когда по коже вдруг побегут мурашки от дуновения холодного ночного ветра. Как на огонь и воду, он мог бесконечно смотреть на то, как подрагивают длинные ресницы или хмурятся брови, как неосознанно Гефестион трется щекой о его грудь, прижимаясь ближе. Александр изредка целует его в макушку и тогда, даже сквозь сон, его хилиарх улыбается. — Ты хочешь найти у меня третий глаз или просто пытаешься запомнить, как я выгляжу? — медленно раскрыв глаза, прошептал Гефестион. — Прости. Я не хотел тебя будить. — Спустя столько лет я даже во сне уже чувствую, когда ты на меня так смотришь. Что случилось? — Ничего, — улыбнулся ему Александр, коротко целуя припухшие губы. — Мне просто не спится, а ты слишком красив, чтобы я мог на тебя не смотреть. Гефестион глухо засмеялся, покачав головой, и несильно ткнул любовника под рёбра. — Прекрати! Можешь усыплять этими сладкими речами кого угодно, но не меня… — Так ты стареешь, друг мой? Помнится, мои сладкие речи всегда действовали на тебя безотказно. — Ты путаешь меня с каким-то из своих любовников! — Как можно? — поддерживая игру, драматично возмутился Александр и, перевернувшись, оказался сверху, чтобы глядеть прямо в глаза. — Ты так плохо обо мне думаешь? — Я… — Ни с одним человеком на свете я тебя не спутаю, любовь моя. Ещё один короткий, мягкий поцелуй, и Гефестион снова тихо смеётся, поднимая руки вверх и признавая своё «поражение». — Хорошо, твоя взяла!.. Ну, а если серьёзно, Александр? Я же знаю, почему ты не спишь. — Ты все обо мне знаешь. — Завтра все будет хорошо. — уверенно произнёс Гефестион, обнимая ладонями лицо любовника, затем скользя на плечи и мягко заставляя лечь себе на грудь. — Я обещаю, что бы ни случилось, я буду рядом. А теперь спи, пока у тебя ещё есть время. — Спасибо, Гефестион. — Засыпай, любимый. До рассвета ещё несколько часов, ты должен поспать. Александр ласково поцеловал белесый шрам на груди мужчины и послушно закрыл глаза. Гефестион лишь обнял крепче и вскоре тоже провалился в сон.

***

Едва первые лучи солнца показались у линии горизонта, Вавилон превратился в огромный движущийся муравейник: толпы повалили на улицы, стараясь подобраться ближе к центральной алее и воротам в город, кто-то забирался на крыши домов, кто-то высовывался из окон, держа в руках алые ленты и цветы, на городских стенах были выставлены часовые, которые неотрывно смотрели во все стороны, и вся жизнь в столице будто затаилась в ожидании царя. А вот сам царь пребывал далеко не в таком восторженном настроении: чем ближе они подходили, тем сильнее ему хотелось повернуть коня назад и скакать, куда понесет ветер, без отдыха и остановок. Когда с холма уже стали видны стены Вавилона, он перестал даже скрывать свои чувства, через каждые полминуты оборачивался на Гефестиона рядом, просто чтобы увидеть его ободряющую улыбку. — Когда будем входить в город, — негромко начал хилиарх, чуть наклонившись в сторону любовника. — ты хотя бы улыбнись. Народ ждет тебя, Александр. — Думаешь, уже слишком поздно поворачивать обратно? — О, да! Для тебя слишком поздно, мой дорогой царь! Вздумаешь повернуть, я тебя догоню, свяжу, перекину через коня и в таком виде провезу через главные ворота. — Изверг! — Большего комплимента в жизни не слышал. Шутливая перепалка помогла разрядить обстановку. Гефестион был рад, что хотя бы заставил царя улыбнуться, хотя у него самого на душе скребли кошки. Кому, как не ему была лучше всех понятна нервозность царя, но хилиарх изо всех сил уговаривал себя хотя бы для Александра выглядеть спокойным и уверенным. Краем глаза Гефестион постоянно наблюдал за его настроением, это было выработонной годами привычкой, не раз спасавшей им обоим жизни, а сейчас он уповал лишь на мудрость и благосклонность царицы Олимпиады, потому что от этого зависило слишком многое. Зная сложности в отношениях между матерью и сыном, мужчина надеялся, что появление в семье еще одной женщины не станет очередным краеугольным камнем, их и так уже накопилось слишком много. — Кассандр! — Я здесь! — отозвался воин, подьезжая ближе. — Скажи, стоит мне рассчитывать на разумность Роксаны или объяснить ей, кто такая царица-мать? Кассандр усмехнулся, прищурив и без того хитрые глаза. — Ты тоже опасаешься за ее жизнь и здоровье в присутствии царицы Олимпиады? — Любой разумный человек бы опасался, зная характер Роксаны и ее безрассудную жажу независимости. Все-таки, что ты скажешь? — Скажу, что ты, как всегда, мыслишь здраво, и поговорить с ней будет не лишним, но… — Что? — Позволишь мне это сделать? Такой поворот разговора привлек даже внимание Александра. Царь повернулся к друзьям и удивленно поднял брови. — Во всей армии нашелся человек, по своей воле желающий поговорить с Роксаной? Боги сегодня шутят над нами? — Трудно сказать! — невозмутимо ответил Кассандр. — Боги это или нет, но я ни за что не поверю, Александр, что ты ревнуешь свою жену ко мне. — В это, пожалуй, и я сам не поверю, но…ты подружился с ней? — Не преувеличивай! Может, я просто… — Даже не начинай, Касс! — тут же прервал его Гефестион, закатив глаза и шутливо пихнув в плечо. — В то, что ты просто, совершенно бескорыстно и из любви ко мне хочешь избавить меня, несчастного, от сомнительного удовольствия беседовать с Роксаной, не поверит даже ребенок! — Но ты ведь все равно позволишь мне это сделать. — И с превеликой радостью! Хотя она не моя жена, и, наверное, разрешения стоит спрашивать не у меня… — О, брось! — отмахнулся Александр. — Как будто я бы ответил иначе. — В таком случае, пожелайте мне удачи. Кассандр еще раз криво усмехнулся и, развернув коня, неспешно двинулся в сторону той колонны, впереди которой ехала Роксана. Он был даже рад, что такой «разговор» состоялся, и теперь мог вздохнуть с облегчением. Нет, он не боялся ревности или осуждения со стороны Александра, но ему все же было важно, чтобы царь и Гефестион знали, что Роксана ему доверяет и может более или менее откровенно говорить с ним. Кассандр был бы не Кассандром, если бы не искал абсолютно везде скрытую выгоду для себя самого, а в общении с Роксаной, как ни парадоксально, все-таки были свои плюсы. При правильном подходе, царица может стать неиссякаемым источником информации, которая может быть полезна и для царя, и для Кассандра лично. — Я не в настроении разговаривать сегодня. — тон Роксаны, едва она заметила приближающегося мужчину, тут же подтвердил все опасения Гефестиона. — Извини, но конкретно сейчас меня это не волнует. То, что я должен тебе сказать, слишком важно, чтобы я мог учитывать твое настроение. — Должен? Тебе что-то передал мой муж? — О, нет, царица, я не посыльный между вами двумя. Этот разговор должен быб начать с тобой Гефестион, но я подумал, что ты не горишь желанием общаться с ним, поэтому предложил свою кандидатуру. — И о чем же Гефестион должен был со мной поговорить? — она надменно вздернула подбородок и в притворной заинтересованности вскинула брови. Еще пару минут назад Кассандр хотел, чтобы этот разговор прошел как можно спокойней, теперь же ему хотелось вывести царицу на настоящие эмоции, потому что эта породистая горделивость была ей не к лицу, Роксана выглядела, как маленькая девочка, пытающаяся принять холодно-высокомерный облик, чтобы быть похожей на взрослую. — Нам предстоит разговор об уже небезызвестной тебе царице-матери, которая, вероятней всего, уже в Вавилоне и ждет нашего прибытия. — Матери Александра? Почему она должна меня как-то касаться? — Хотя бы потому, что она мать твоего царя и мужа, и в данный момент именно она правящая царица. — Но ведь когда мы приедем, правящей стану я? Кассандр едва сдержал нервный смех, хотя уже ясно представил все семь казней, которыми Олимпиада «обласкала» бы эту дикарку перед тем, как убить. Он покачал головой и мысленно еще раз похвалил Гефестиона за своевременную мысль об этом разговоре. — Нет, дорогая, и не вздумай больше кому-либо сказать такое вслух. В Вавилонском дворце не то, что у стен, даже у дверных ручек есть уши, поэтому ради твоего же блага спрячь подальше свой острый язычок. — Неужели она такая…кобра? — Нет, конечно нет! — Кассандр дождался облегченного выдоха, и только потом с каким-то жестоким удовольствием продолжил. — Кобры у нее в питомцах… Не смотри на меня так, ты же не должна бояться змей, в ваших лесах они повсюду. — Но мы не держим их у себя в домах. — Ну, так и царица Олимпиада не из ваших мест. Чтобы ты понимала, про кобр я не шутил, это действительно так, но это не главное, чего тебе стоит опасаться. Я здесь, чтобы объяснить тебе, что можно говорить во дворце, а что нельзя. Если рядом с тобой будет Александр, считай, что тебе повезло, но так будет не всегда, поэтому запоминай мои слова на всю оставшуюся жизнь… — Ты пытаешься меня напугать, Кассандр? — перебила его Роксана. — Предостеречь, глупая! Если хочешь прожить во дворце подольше, лучше следуй моим словам, и тогда, может, через пару лет тебе нечего будет бояться. — Кассандр сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. — Слушай…самое главное — просто ни при каких обстоятельствах не спорь с Александром. Никто во дворце не должен слышать ваших ссор. И не перечь Гефестиону. Если царица кому и доверяет в этом мире, то только ему, а если она увидит твоё неповиновение…ничего хорошего из этого не выйдет. — Что же, мне нужно разыгрывать дружбу с тем, кто мне неприятен? — Именно так, дорогая. Причём так разыгрывать, чтобы ни у одной живой души во дворце не возникало в этом сомнений. У Гефестиона и так будут проблемы из-за вашего брака с Александром, так что… — Почему проблемы? Кассандр сделал медленный выдох и вдох. — Перед тем, как я отвечу, запомни другое правило, которое для тебя, судя по всему, будет главнее всех остальных. Никогда. Никого. Не перебивай. Пожалуйста!.. Проблемы У Гефестиона будут потому, что именно ему царица когда-то поручила убедить Александра жениться, а, увидев сделанный выбор…ну, я почти уверен, она слегка не обрадуется. Не тешь себя мыслью, что ты идеальная партия для Александра, потому что, скорей всего, почти никто из Вавилонской знати не одобрит ваш союз. По крайней мере, в первое время; и не спрашивай, почему именно. Просто прими как факт, что из всех предлагаемых и доступных Александру партий ты — наименее представительная и уж точно одна из наименее выгодных. Тебе ещё не раз об этом скажут, поэтому просто молчи в ответ. Поняла? — Поняла. — кивнула Роксана, нахмурившись и слегка сгорбившись. Как бы ни храбрилась юная царица, сохранять хладнокровие было очень трудно, и с каждым днём становилось все трудней. Теперь же, если следовать советам Кассандра, ей вообще предстояло перекроить самую свою природу, сломать свой характер и поведение только ради того, чтобы понравиться матери Александра. Женщина в тысячный раз пожалела, что не набралась храбрости отказаться от этого брака вовсе. — Если я что-то сделаю не так, — задумчиво начала она после небольшой паузы. — Александр сможет меня защитить? — Разумеется. В ближайшее время и Александр, и Гефестион будут рядом, и ОБА, — мужчина сделал акцент на этом слове и красноречиво глянул на собеседницу. — Во всех ситуациях будут стараться прийти тебе на помощь и максимально оградить от возможных…неудобств. Но я предупреждаю тебя по просьбе Гефестиона, чтобы ты знала все правила на случай, если никого из них вдруг не окажется рядом…что, кстати, очень даже возможно. — А ты? — вдруг перевела тему Роксана, снова поднимая глаза на Кассандра. — Ты живешь во дворце? — Слава богам, нет! Почему ты спрашиваешь? — Хочу знать, где будешь ты, если… — О, подожди! — вдруг остановил ее Кассандр, поняв, к чему клонит царица. Он должен был предвидеть это раньше, но почти не ожидал, что такое может иметь место. Теперь же он обязан был расставить все по своим местам. — Дорогая, ты должна знать ещё одну вещь, раз уж начала этот разговор. В Вавилоне я буду со своей женой. Скорей всего, я буду часто во дворце, но это не значит, что там наше общение будет таким же свободным и откровенным. Понимаешь? — Ты женат? — Роксане не удалось скрыть разочарование в голосе, и даже маска безразличия на лице не была такой уж правдоподобной. — Да, и уже довольно давно. Прости за то, что расстраиваю, но… — Я не расстроена. Просто ты меня…удивил. «Притворщица», — не без улыбки подумал Кассандр, но вслух ничего не сказал. — Спасибо, что рассказал мне все это. Теперь, ты…оставь меня одну, пожалуйста. — Хорошо. Рад, что ты меня поняла. С этими словами Кассандр легко щёлкнул хлыстом в воздухе и поскакал обратно к царской колонне.