— Просто невероятно, как весь двор, даже послы, копируют твое поведение! — негодующе воскликнул Александр, в очередной раз вскакивая с кресал и начиная мерить шагами комнату.
Прошла уже неделя, как македонская армия вернулась в Вавилон. И, если первые три дня были заняты исключительно торжествами, то в последующие четыре Александр в полной мере прочувствовал, что значит жизнь царя в дворце. Всю неделю Олимпиада, а за ней и весь двор, старательно и вполне успешно игнорировали сам факт того, что Александр привез в Вавилон жену. Гефестион был занят проблемами размещения солдат, контролем за подготовкой новобранцев, поэтому не успел вникнуть в суть дворцовых интриг, и спрашивать у него совета сейчас не имело смысла. Военачальник почти не бывал во дворце, и большую часть дня проводил где-то в городе, что уже начинало раздражать царя, привыкшего всегда видеть его рядом с собой.
— С чего ты взял, что они копируют мое поведение? Ты драматизируешь, Александр.
— Отнюдь, мама! Я констатирую то, что вижу своими глазами. А вижу я лишь то, как ты всеми возможными способами игнорируешь мою жену!
Царица помолчала пару минут, отвернувшись к окну, затем серьезно посмотрела на сына и грустно улыбнулась самыми уголками губ.
— Как же ты прикажешь мне на нее реагировать? Я даже не знаю, как с ней разговаривать…
— Как с любым другим человеком в этом дворце, мама! Роксана знает наш язык и вполне способна на нем говорить.
— Ну хоть что-то у нас общее, — съязвила Олимпиада, скрестив руки на груди и отойдя к балкону. — Александр, я полагаю, ты понимаешь, каково мое отношение к этому…браку?
— Это очевидно.
— В таком случае, ты должен понимать и причину этого. — она прислонилась спиной к стене, усталыми глазами глядя на сына. — Мое единственное желание — твое благополучие. Тебе ведь не хуже меня известна обстановка в Александрии. Да, я сама просила тебя жениться, но разумно, Александр! Брак с любой из дочерей александрийского двора укрепил бы твою власть там, а рождение наследника…македонца!.. пресекло бы на корню любые попытки оспаривания твоего права на трон. Мало тебе предательства Пармениона? Мы можем отрубить голову одной змее, но когда…
— Мама, о чем ты? Парменион всегда говорил, что мне не стать таким, как мой отец. Да, он предал меня, но какое это имеет отношение к Роксане? Или ты полагаешь, что мой брак с ней станет поводом сомневаться в моей власти? С какой стати?
— С такой, Александр, что в Македонии далеко не все одобряют твое стремление уйти на Восток. После казни мятежников, бунты прекратились, но разговоры среди знати все еще ходят. Почти весь александрийский двор гадал, чью же дочь ты возьмешь в жены, и тут приходит весть, что ты женился на какой-то дикарке! Для чего, Александр? Очевидно, что о любви и речи не идет, так для чего же?
Мужчина подошел ближе и, все еще хмурясь, обнял себя руками.
— Ты, может не поверишь, но с той же самой целью, ради которой ты уговаривала меня жениться. Ради укрепления власти, мама. Роксана — дочь крупнейшего рода, и преданность ее отца даст мне абсолютную уверенность в моей власти на огромной территории.
— В этом и вопрос, Александр. Почему преданность полудиких племен на востоке для тебя стала дороже преданности своего собственного народа. Македония — тоже часть империи! Не менее важная, чем Египет, Фракия, Персия, которая тебе так дорого стоила, или Индия, которую ты так стремишься покорить! — немного помолчав, Олимпиада подошла к сыну и ласково заключила в ладони его лицо. — Я горжусь тобой, милый…более, чем когда-либо! Но, прошу, не забывай, кто ты. В какой бы части света ты ни находился и как бы широко ни распростерлась твоя империя, помни, что ты македонец.
Больше царица ничего не сказала. Лишь мягко поцеловала сына в лоб и вышла из покоев, давая понять, что каждый из них остался при своем, и что будет дальше, неясно. Александр еще долго бродил по комнате, напряженно размышляя над словами матери, а меж тем на город уже опускались сумерки. Последние лучи яркими всполохами прорвались через полупрозрачную ткань занавеси, и буквально через несколько минут так же быстро исчезли, погиужая комнату в приятный полумрак. Из коридоров послышались шаги слуг, зажигавших факелы по всему дворцу, чьи-то голоса, женский смех… всего этого было слишком много для Александра, и, даже не накинув плащ, он быстрым шагом направился к выходу из дворца.
Миновать охрану внутри было не сложно, но, стоило ему выйти на улицу, как сзади тут же оказались два воина, молчаливо смотревших на царя в ожидании приказа.
— Вы можете быть свободны… — устало выдохнул царь, надеясь, что они поймут его желание побыть в одиночестве. — Только… где сейчас главнокомандующий?
Мужчины синхронно переглянулись, чуть нахмурясь, а потом один из них, лицо которого Александру было смутно знакомо, ответил:
— Сегодня он встречался с послом из Египта, мой царь, а потом уехал к северной площади, где тренируют новобранцев. Сюда он больше не возвращался, но после смены один из его охраны сказал, что господин главнокомандующий отправился в свой дворец. Полагаю, сейчас он там.
— Спасибо…
Александр уже хотел послать кого-нибудь за Гефестионом, но в последний момент передумал и, молча развернувшись, пошел в направлении дворцового сада. Ночь была прохладной, откуда-то с запада дул холодный ветер, мурашками пробегающий по обнаженным рукам и ногам Александра. Он шёл, не особо думая о том, куда и зачем идёт, просто шёл, вглядываясь с холма в сверкающие огнями очертания города на фоне темно-синего неба. Мысли невольно возвращались к Гефестиону, и он не отгонял их, позволяя приятному оцепенению окутать уставший за день разум. Он хорошо знал, что объект его мыслей совсем рядом — небольшой дворец, принадлежали семье Гефестиона, был виден из любой точки сада — стоящее чуть на возвышении здание отливало белым мрамором стен в свете луны. Внутри горел свет — значит, Гефестион тоже не спит. Наверняка занят работой? Или склонился, как обычно, над картой и рисует там что-то, понятное пока только ему одному… Александр не мог представить себе человека, более деятельного и увлечённого своей работой, чем Гефестион. Однажды царь подшутил над ним, сказав, что, даже занимаясь с ним любовью, Гефестион думает о политических стратегиях и военной тактике. Правда, тогда мужчина очень убедительно доказал ему обратное!
Царь улыбнулся приятным воспоминаниям, от которых теплая волна прошлась по телу, оседая в низу живота и чуть покалывая на кончиках пальцев. Он сел на прохладный мрамор небольшого фонтана рядом с недавно распустившимся кустом акации и, запрокинув голову, всмотрелся в чернильного цвета небо. Здесь, в Вавилоне, звезды не такие яркие, как на востоке, но и здешняя природа не так сурова, как тропики, в которых за каждым листом может прятаться какая-нибудь ядовитая тварь. Вопреки собственным ожиданиям, сейчас Александр был даже рад, что вернулся сюда; напряжение от постоянного ощущения опасности потихоньку отпускало его, сменяясь почти забытым спокойствием, и даже сложности в отношениях с семьей отступали на второй план.
Очередной порыв ветра заставил Александра зябко поежиться и вспомнить про забытый в покоях плащ. На ум снова пришло воспоминание о Гефестионе: о том, как подростками они засыпали на одной постели и Александр, перед тем, как уснуть, брал в свои ладони вечно холодные пальцы Гефестиона и отогревал их своим дыханием. Было в этом что-то забавное — видеть, как юноша напротив недовольно хмурит брови, смущенно отводит взгляд, но руки никогда не отнимает, как будто боится, что из-за этого Александр может обидеться. А Александру просто было не по себе, когда человек, буквально выросший рядом, сжимался, лежа с ним на одной постели, словно воробей, закутывался в одеяло и лежал, как памятник самому себе, в попытках согреться. Поэтому Александр, наплевав на все попытки сопротивления, просто стал сам брать ледяные пальцы в свои ладони, грея дыханием, или подтягивать мерзнущего юношу к себе, что очень быстро вошло у обоих в привычку и стало обыденностью. Ни один из них не задавался вопросом, почему они это делают, что заставляет их проявлять заботу друг о друге; это было на уровне естественных рефлексов, которые оба получили еще в раннем детстве…
Сумбурный поток мыслей внезапно прервал шорох где-то за спиной, а потом ему на плечи опустилась тёплая, чуть колючая ткань. Сзади стоял Багоас, не решая что-либо сказать или сделать, и Александр, повернувшись, взял мальчика за руку и привлёк к себе на колени.
— Почему ты ещё не спишь?
— Мне…немного непривычно, мой царь. Все вокруг кажется каким-то нереальным.
— У меня схожие чувства. — усмехнулся Александр, обвивая руками тёплое тело и притягивая к груди.
— Почему? Это же ваш дом…
— Нет, малыш, здесь мой дворец. А дом в Александрии.
— Мне хотелось бы увидеть Александрию…- мечтательно улыбнулся юноша. — Господин Гефестион говорил, что она прекрасна!
— Это так. А господин Гефестион говорил тебе об истории постройки этого города?
Багоас задумался на минуту, припоминая.
— Он говорил, что ее возвели в вашу честь почти на пустом месте.
— И все?
— Да.
— Скромник! — усмехнулся царь, покачав головой. — Александрия, малыш, — это подарок Гефестиона мне.
— Целый город — подарок?!
— Да. Ещё в детстве мы с ним дали друг другу клятвы. Я пообещал, что, став царем, завоюю и подарю ему все земли Востока до самых Гималаев. А он взамен обещал построить на этих землях и во всех концах империи сотни городов и назвать их моим именем.
Багоас чуть отстранился и, выпрямившись, восхищенно посмотрел на Александра.
— Вы оба сдержали обещания. — уверенно произнёс он, и его губы тронула улыбка. — Спасибо, что рассказали об этом, мой царь.
— Не благодари, малыш. Вообще-то я думал, что ты знаешь эту историю.
— Наверное, господин Гефестион посчитал это слишком…личным?
— Нет, вот тут ты не прав! Гефестион слишком тебя любит, чтобы скрывать от тебя что-то личное.
Багоас снова улыбнулся и лёг Александру на плечо, по-детски утыкаясь носом в основание шеи.
— Я давно его не видел…уже дней пять. Я знаю, что он занят делами, но…
— Скучаешь по нему?
— Да.
— Значит, завтра утром пошлём за ним. Мне тоже его уже не хватает… Кстати, видишь вон тот дом на возвышении? — Александр чуть повернулся и указал рукой туда, где виднелись парочка огоньков в окнах.
— Вижу.
— Так вот это дворец Гефестиона. И он, очевидно, там и, судя по свету, тоже ещё не спит.
Багоас снова выпрямился, вглядываясь в очертания дворца, потом перевёл взгляд на царя, и Александр мог всеми богами поклясться, что знает, о чем подумал мальчишка. В его возрасте он и сам бы сделал то же самое!
— Багоас, даже не подбивай меня на это! — но у юноши уже озорно горели глазки, а сопротивляться этому хотелось все меньше. — Боги, я даже знать не хочу, какой переполох будет здесь, когда они…
— Но вы же царь. — только и сказал Багоас, и вся решимость Александра поступать разумно рассыпалась в пух и прах.
Тихо, словно вор, Александр вывел Багоаса из дворцового сада, а затем, схватив своего мальчишку за руку и наплевав на то, что он царь, понёсся вниз по холму. Юноша бежал рядом с ним и улыбался так ярко и счастливо, словно ребёнок, получивший давно желанный подарок; у Александра от этой улыбки согревалось сердце, и все мрачные мысли, загнавшие его в в тот тихий угол дворцового сада, растворились в потоках холодного ночного ветра, что дул им в лицо.
***
До дворца Гефестиона они добрались быстро. Минуя небольшой холм, забрались в сад на заднем дворе, вышли к парадному входу и тут же натолкнулись на охрану. Четверо мужчин, не ожидая ночных гостей, тут же схватились за копья, но, едва узнав царя, на несколько секунд шокированно замерли. Александр предупредил их суетливую попытку доложить хозяину дворца, и, дав знак молчать, велел оставаться на своих местах.
Александр знал в этом дворце каждый угол, поэтому, стоило им войти, как он тут же потащил Багоаса куда-то в сторону от парадного зала и лестницы.
— А…
— Я не хочу встречаться со слугами и охраной. — заговорщически прошептал царь, подмигнув мальчику и заводя через скрытую за ширмой дверь в какой-то темный коридор.
Света здесь было мало, но достаточно, чтобы двигаться; Багоас послушно следовал за царем, воодушевленный их небольшим «приключением». Он, может, и не думал предлагать что-то подобное, но не стал спорить, видя, как Александру самому этого хочется.
Миновав коридор для слуг и поднявшись на второй этаж, они вышли из-за ширмы и, убедившись, что никого нет, двинулись дальше. Александр уверенно повернул в западное крыло дома и остановился перед двустворчатой дверью.
— Теперь тихо. — шепотом предупредил он и, затаив дыхание, аккуратно приоткрыл одну створку.
Внутри было тихо. Ни шелеста бумаги, ни стука пальцев по поверхности стола; в полумраке догорали лишь три свечи в металлических подсвечниках. Александр бесшумно проскользнул в комнату и так же тихо притянул к себе Багоаса, но дверь закрывать не стал, опасаясь, что она заскрипит. Мужчина быстро нашел глазами хозяина покоев и не смог удержаться от улыбки — Гефестион спал, сидя в кресле и уронив голову на плечо, а на его коленях была развернута какая-то бумага.
Александр знал, как чутко спит хилиарх и как быстро он способен отреагировать на любой шорох, поэтому приближался к нему беззвучно, почти не дыша и следя даже за собственной тенью, чтобы она случайно не упала на лицо спящего. Зайдя за спинку кресла, он наклонился и мягко прижался губами к обнаженному плечу, отчего Гефестион тут же вздрогнул, просыпаясь и по привычке настороженно озираясь вокруг.
— Что… Александр?!
Мужчина вскочил с кресла и шокированно уставился на довольного произведенным впечатлением Александра.
— Ты что тут делаешь?
— Это вот так ты рад меня видеть?
— Я…я просто не ожидал тебя здесь увидеть. Да еще и посреди ночи!.. Прости, что повторяюсь и, может, я не особо гостепреимен, но…ты что тут делаешь???
Александр веселился — абсолютно растерянное лицо Гефестиона настолько забавляло его, что он мысленно поблагодарил Багоаса за то, что подтолкнул его на эту сумасбродную затею.
— Мы соскучились!
— Мы? — Гефестион округлил глаза ещё шире и, обернувшись, натолкнулся взглядом на так и стоявшего в дверях Багоаса, потом снова перевёл взгляд на Александра и прикрыл ладонью глаза.
— Иди сюда, малыш, — подозвал юношу царь и, приобняв обоих за плечи, потянул к ложу, но Гефестион, едва почувствовал знакомую хватку, вывернулся и снова встал у кресла.
— Александр, ты…ты хоть предупредил кого-нибудь во дворце?
— Нет.
— Там же сейчас с ума все сойдут! Ты хоть представляешь, сколько шуму наделаешь из ничего? Ты…
— Тебе вредно так много думать, друг мой! Между прочим, царю действительно не хватает его хилиарха, да и Багоас не видел тебя слишком давно. Вот мы и решили, что было бы забавно навестить тебя.
Гефестион устало вздохнул и, усмехнувшись, покачал головой.
— Забавно… ты мог бы послать за мной утром.
— Мог бы. Я так и собирался сделать, но подумал, что не хочу ждать до утра.
— Авантюристы… — вздохнул Гефестион, направляясь к выходу из комнаты. — Я пошлю кого-нибудь во дворец, пока там все не забили тревогу, и велю приготовить для вас покои.
— Вот ещё! Мы, по-твоему, бежали к тебе посреди ночи, чтобы спать в отдельных покоях? Вы меня удивляете, господин главнокомандующий!
Багоас слушал этот диалог, сильно стараясь не смеяться, но на последних репликах не смог сдержаться и тихонько хихикнул, прикрыв рот кулаком.
Такого напора Гефестион сдержать уже не смог: с усмешкой покачав головой и послав человека во дворец, он вернулся в покои и уснул уже на своей постели. Он лежал головой на плече Александра и прижимал к груди доверчиво сопящего Багоаса, стараясь не дуать о том, что ждет его завтра.
***
С первыми лучами солнца Гефестион открыл глаза и с тяжелым вздохом закрыл их обратно, жалея, что ночь так быстро закончилась.С самого возвращения в Вавилон он не мог нормально выспаться, и это начинало раздражать.
— Судя по лицу, утро явно не самое доброе? — донесся тихий шепот Александра, и хилиарх почувствовал легкий поцелуй в макушку.
— Давно не спишь?
— Давно…пару часов уже. Наблюдал, как вы спите.
Гефестион снова раскрыл глаза и, стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить Багоаса, скосил взгляд на любовника.
— У тебя это уже мания.
— Возможно. Пойдем на балкон? — внезапно переменил тему Александр. — Еще разбудим парня.
— Ты прав.
Гефестион аккуратно вытащил руку из-под головы Багоаса, мягко поцеловал юношу в макушку и, накрыв одеялом, вышел вслед за Александром на балкон.
Простиравшийся отсюда вид всегда нравился царю больше, чем из окна собственных покоев: Вавилон здесь словно уменьшался в размерах в обрамлении густой зелени, покрывавшей эти холмы, и уходил к золотящейся линии горизонта пестрым ковром с темно-рыжими крышами домов.
— В такие часы я всегда завидую ребёнку, — тихо произнес Гефестион, становясь рядом с мужчиной и облокачиваясь на мраморную баллюстраду. — Он спит так безмятежно, даже после всего, что пережил с нами, и часто улыбается во сне, ты замечал?
— Да… когда мы с тобой были в его возрасте, мы тоже спали безмятежно.
— Но мы и не переживали того, что пережил он, согласись. Жизнь личного раба едва ли была такой сладкой, хоть его хозяином и был царь.
Александр задумчиво улыбнулся и перевел взгляд на профиль любовника.
— Видимо, боги, создавая его, забыли, что людям свойственны пороки…впрочем, создавая тебя, они, кажется допустили ту же ошибку.
— Ох, Александр! Ты даже в юности не был столь расточителен на комплименты в мою сторону, что случилось? Стареешь и становишься сентиментален?
Карие глаза хитро и притворно-злобно сощурились. Александр пару раз несильно толкнул Гефестиона в плечи, пока тот не уперся спиной в баллюстраду, и прижавшись грудью к груди, чуть наклонился, вынуждая любовника прогнуться назад.
— Помнится мне, ты даже в юности не был таким недотрогой, — парировал его же фразой Александр, произнося слова практически в губы любовника, но не касаясь их. — Или ты просто стареешь и становишься еще более стеснительным?
— Я не…
— Я не договорил! Несмотря на то, что ты недопустимо холодно реагируешь на мои комплименты, я все равно продолжу их говорить, потому что по глазам вижу — тебе это нравится. И сейчас ты более, чем доволен, потому что твоя маленькая игра в недоступного циника достигла своей истинной цели… — отвлекшись, чтобы оставить поцелуй за ухом, Александр запустил одну руку в растрепавшиеся после сна русые волосы и несильно потянул, отклоняя голову мужчины назад. — Как ни странно, даже когда ты такой зануда, я все равно хочу тебя.
— Александр…
— Помолчи! Между прочим, с твоей стороны это бесчеловечно…мы не были вместе уже пару недель. Сначала тебе надо было «ровно сидеть на коне», потом «Александр, займись гостями, это твой праздник», а потом ты вообще перестал появляться во дворце, занятый то послами, то тренировкой солдат, то еще, понятия не имею, чем, но не мной! У тебе совести нет, Гефестион…
Всю эту «гневную тираду» Александр произносил, почти не отрывая губ от шеи любовника. Он по-прежнему держал его одной рукой за затылок, отклонив голову назад и, горячо дыша, исцеловывал каждый миллиметр смуглой кожи. Гефестион покорно молчал некоторое время, всеми силами стараясь держать руки на холодном мраморе баллюстрады, но, как только Александр замолчал, что-то внутри него щелкнуло, и ладони сами потянулись к крепким плечам, покрытым плотной тканью плаща.Он не говорил этого вслух, даже себе не хотел признаваться, но тягучие, словно мед, поцелуи Александра вытягивали из него все самые потаенные эмоции, и ответные ласки рук говорили сами за себя — Гефестион скучал не меньше. Сейчас, обнимая Александра изо всех сил, прижимаясь грудью к его груди и притискивая к себе за плечи, он молчаливо просил прощения за вынужденную разлуку и мелкой дрожью по всему телу благодарил за каждый оставленный на его шее поцелуй.
В какой-то момент Александр вдруг прервался, поднял голову и, обвив мужчину за талию, заглянул в уже темно-голубые глаза.
— Если ты сегодня хоть на минуту покинешь поле моего зрения, я привяжу тебя к кровати в своей спальне и не выпущу от туда до следующего похода. — грозно прошептал Александр, не пытаясь даже спрятать хрипотцу в голосе.
— Ты можешь пока…
— Намекнешь хоть словом на Багоаса, и я тебя ударю.
Гефестион заулыбался и мягко обнял любовника за шею.
— Я тоже скучал по тебе.
Не дожидаясь ответа, хилиарх притянул Александра к себе и впервые за долгое время с нескрываемым удовольствием прижался к любимым губам, словно умирающий от жажды к источнику с водой. Кажется, он не целовал его вечность, и от этого хотелось рычать, скулить, прижимать к себе и вторгаться в жаркую влажность рта снова и снова. В данную секунду было все равно, отвечает ли ему Александр, он знал лишь, что рассыпется в пыль, если прекратит эту ласку. Даже когда дышать стало невозможно и приятно шокированный Александр с усилием оторвался от разгоряченного любовника, Гефестион шепнул что-то неразборчивое, вдохнул поглубже и снова притянул его к себе, впиваясь в улыбающиеся губы.
