Охотничьи Записи

      Ветер шуршит парчовыми тканями, заставляя взлетать более легкие, прозрачные, звенит колокольчиками, подвешенными то тут, то там, дом из белого мрамора венчает диковинная резная крыша, удерживаемая колоннами со статуями мифических зверей по углам… тяжелые ворота заперты, а во внутреннем дворе, в пруду, покачиваются цветы лотоса. Комнаты здесь просторны, но Волку порой неуютно, окна здесь во всю стену, и можно стоять на самом краю, даже если это самый верх одной из башен. Здесь все резное, сквозное, что камень, что дерево, иные вещи кажутся хрупкими для него. Здесь мало дерева, но если есть, то оно зачастую пропитано ароматом благовоний, особенно это заметно в шкафу. Роквелл зло прищурился, когда его рубашка, брошенная в шкаф, на следующий день приобрела стойкий и чужой ему аромат, и веселье Ястреба отнюдь не способствовало его успокоению. Одного предупреждающего рыка хватило, чтобы южанин посерьезнел.  — Прости, просто это забавно, что такая мелочь тебя так вывела из себя. Я велю поменять этот шкаф на другой, даже думаю, знаю, что тебе понравится. — Прошло два дня, Ястреб, два дня. А я все еще не знаю, зачем мы тут? — зеленые глаза сверкнули. — У тебя осталось пять дней, Шерри, чтобы ты ни задумал, постарайся уложиться в это срок. После, мы уходим. — Когда ты так говоришь, у меня велик соблазн продлить наше прибытие здесь, осторожней, Волк, — невозмутимо произнес брюнет и, насмешливо улыбнувшись в ответ на новый рык, ушел.       Шкаф был заменен в тот же день, у нового был запах…удивительно, но пахло чем-то даже северным, на удивление своим, чуть холодный и свежий запах гор и, кажется, хвои улучшил настроение северянина, хотя много вопросов так и осталось без ответа. Но при этом, впервые за долгое время Роквелл мог понаблюдать за своим южанином в привычных для него условиях, почти на свободе, сдерживаемого одним лишь когда-то данным Словом, но… от чего-то горделивый южанин выглядел совсем не так, как того ожидал Северный Лорд. Дело было не в шелковых одеяниях, расшитых золотой нитью, и не в звоне многочисленных украшений, и не в узорах, что украсили кисти его рук и ступни, все это лишь создавало благородный облик, к насмешливой улыбке добавилась надменность, движения стали более плавными, глаза светились бликами солнца, выдавая Бессмертного Древнего, но…       Часто, когда южанин считал, что его не видят, он хмурился или же просто был крайне задумчив, и порой, когда он смотрел в окно на пылающее красками небо, в золотых глазах мелькали чувства, словно здесь он был взаперти, а не в тех заснеженных краях, где лето длилось лишь один месяц.       Ястреб выглядел связанным чем-то большим, чем Словом, данному Северу, и это дало новую пищу для размышлений Роквеллу. Ястреб имел власть, но создавалось впечатление, что она же его связывает, Волк почти видел внутренним оком плетения лент вокруг фигуры брюнета и знаки, что их испещряли.       Между тем, не ведая о мыслях северянина, южанину и правда было о чем думать, все так просто казалось в мыслях, но на деле выполнить задуманное оказалось сложнее. Он смог привести Роквелла в свой дом, пусть и не в главный, это было не столь важно, он повелел, чтобы никто не заходил на его личную половину дома, и поселил северянина рядом с собой, так было проще сохранить гостя в тайне. Но сложности таились совсем в других вещах, и в первый же вечер он столкнулся с одной из них. Сколько раз Ястреб желал пошутить над северным варваром, подсыпать перца в его грог, но… в действительности, вовсе не был рад, когда заметил, что пища привычная ему, мало подходит для Волка. Хватило совсем немного, чтобы лицо северянина изменилось, каждый кусочек был пропитан специями, а соусы обжигали огнем, но на вопрос брюнета, он лишь коротко ответил, чтобы тот не задавал глупых вопросов, и молча продолжил трапезу. Не сразу, но южанин понял, что тот солгал, светлая кожа вспыхнула лихорадочным румянцем, дыхание участилось, речь гостя стала отрывистой, а голос стал совсем хриплым. Тогда южанин осознал, что происходит, и стремительно встав из-за стола, коротко извинился, прежде чем покинуть блондина на несколько минут. Надо было быстро помочь Волку, и так, чтобы это не задевало его гордость…непростая задача, но Ястреб собирался с ней справиться. Он вернулся, неся два золотых бокала, для него и для себя. — Это мадри, конечно, это не твой любимый грог, но прошу, выпей со мной, не каждый день я могу приветствовать в своем доме кого-то твоей крови, — мягко произнес Джокер и, отсалютовав бокалом, подал пример, первым отпив из своего бокала. Мадри по вкусу напоминало молоко, только более густое и в то же время с освежающим вкусом, всего пара глотков, и пожар внутри утих, мадри обычно пили дети, но сейчас Ястреб немного слукавил, сделав вид, что для него это традиционный напиток, зная, что Волк не узнает о том.       «зато это сразу подавит вкус специй…»       С этого момента в небольших стальных чашах, в которых традиционно подавались соусы, один острее другого, теперь были совсем другие: на основе молока, густые и наоборот, с различными фруктами или же с овощами, кислые, сладкие или освежающие… все то, что позволяло гостю не чувствовать огня на языке и получить удовольствие от незнакомых блюд.       Но этого было мало, как холодно было южанину в северных землях, так северянин страдал от жары, он не чувствовал надежности стен вокруг себя, южане ценили уединение, но при этом между комнат часто не было дверей, окна казались слишком большими, а в комнате Ястреба… — Что случилось со стеной в твоей комнате? — это было первое, что спросил блондин, когда оказался в его личных покоях.       Здесь было на что посмотреть: прямо посреди комнаты стоял небольшой фонтанчик, справа от него располагалось округлое ложе со множеством подушек, а прямо перед ним - небольшой столик с красивой статуэткой и парой шкатулок. Дальше комната была отгорожена прозрачными тканями, но за ними легко можно было разглядеть что-то вроде кабинета, во всяком случае, там было несколько книжных шкафов и необычно низкий письменный стол. В левой части комнаты сквозь такую же тонкую преграду можно было угадать очертания огромной кровати с балдахином, зеркало во весь рост, и, кажется, угадывалась арка, ведущая в еще одну комнату… Позже южный Маг удивительно легко позволил Роквеллу изучить свои покои, позволяя коснуться всего чего вздумается, создавалось впечатление, что южанину интересно наблюдать за ним, пока тот изучает его пространство. По бокам от дверей, в нишах, скрывались грозные и не лишенные красоты статуи воинов с нечеловеческими лицами, и драгоценные камни в глазницах сверкали, будто живые. В «кабинете» Волк долго вертел приятно тяжелый, но крайне странный нож с совершенно непонятной формой лезвия. — Он бесполезен, таким не убить, — почти разочарованный голос Роквелла, - неужели этим славятся южные Мастера? — Варвар, а кто сказал, что он для убийства? — это прозвучало почти насмешкой, но голос южанина был до странности мягок, и он подошел ближе. — Это не для убийства, это для церемониальной жертвы, — пояснил, уже без улыбки и аккуратно отобрал «игрушку» у блондина. — Если тебе так интересно наше оружие из металлов, завтра вечером отведу тебя в тренировочный зал, там, конечно, не все, но есть и из чего выбрать, я даже позволю тебе опробовать в деле, если станет интересно.       И южанин выполнил свое обещание, и больше всего Роквелла удивило то, что носило название «жидкий меч», но это все было потом, а в первый раз, тогда… — …Что случилось со стеной в твоей комнате? — С которой? — в голосе непонимание, брюнет проследил за направлением чужого взгляда до самого окна и недоуменно нахмурился. — Которой нет, — в хриплом голосе проскользнуло легкое раздражение, Роквелл в несколько шагов пересек расстояние, остановившись в шаге от края, и прищурился. — Или южане часто сносят стены? Зная твой темперамент, я не удивлюсь, если окажется, что ты так и сделал, — мужчина развернулся, скрестив руки на груди, и на губах появилась знакомая ухмылка. — А мне казалось, что я крайне терпелив, особенно в отношении тебя, северный варвар… — не остался в долгу брюнет, а затем вдруг рассмеялся, два шага, и он встал на самом краю, лучи заходящего солнца будто ласкали его тело, просвечивали тонкий шелк его одежд, золотили его силуэт.       Полуприкрыв глаза, чувствуя кожей легкий ветер, он и не ведал, как изменилось лицо Роквелла наблюдающего за ним, что первым его порывом, было рвануть Ястреба на себя, но он сдержался, только из груди вырвался рычащий звук, и тогда мужчина, не открывая глаз, повернул на него голову. — Это просто окно, Ульв… — Окно вместо стены? — северянин, взяв себя в руки, снова был невозмутим. — Оригинально. — Мне так нравится, — брюнет почти равнодушно пожал плечами, и отступив от проема почти во всю стену, прошел мимо блондина. — Не бойся, Волк, я не позволю упасть тебе за край, — бархатный голос. — Я почти польщен твоей заботой, но у меня и до этого были иные планы, — подушки небрежно сброшены на пол, и высокий мужчина сел на странное сидение, не слишком удобно на его вкус, но можно стерпеть. — Северный варвар… — едва заметно покачал головой южанин, глядя на то, как Роквелл устроился на ложе, во всяком случае попытался, шаг, еще один, узкая ступня ступила прямо на ложе, край шелка приподнялся, открыв лодыжку с золотым пайал, и вот брюнет, привычно скрестив ноги, сидит и взирает на блондина. — Если ты поднимешь ноги, тебе будет гораздо удобней, — мягко подсказал.       Это был второй день в Южных Землях.       Третий день… Роквелл испытывает раздражение от того, что его драгоценность спит в своих личных покоях, от того что Ястреб ограничил его свободу движений, от того что многие двери закрыты, от слов…        «Тебя не должны увидеть».       Волчья душа воет, желая выйти за пределы стен, и ночью, в своей комнате, Северный Маг долго сидит в кресле, у большого окна. С каждой ночью серп луны всё тоньше, в комнате темно, но в зеркалах отражаются светящиеся глаза Волка.       Четвертый день….       Он не пришел.       Роквелл поджимает губы, а затем, неожиданно мягко шагая, покидает комнаты, волк есть волк, независимо от обличья, шаги его неслышны, и он бесшумно следует по тонкой дымке характерного аромата, оставаясь незамеченным для других и не обращая внимания на простых слуг.       Запах привел его на нижний этаж, такое чувство, будто то, что он шел след в след по шагам Ястреба, позволило ему пройти некоторые закрытые прежде для него двери, и губы искривила ухмылка.       «Вряд ли он знает о таком эффекте…»       Оставаясь в тени, мужчина замирает за одной из резных колонн, не приближаясь слишком близко, и наблюдает почти с интересом. Запах привел его в зал, где проходят приемы и различные церемонии, стены здесь украшены фресками, и в четыре ряда идут резные каменные колонны. В конце зала на золотом троне сидит тот, кого он искал, одетый в традиционные здесь одежды, каждое украшение несет в себе смысл, в каждом жесте чувствуется сдержанность и привычка, шепот его жрецов, будто прибой.       «Неужели его развлекают такие вещи?» — Роквелл удивлен окружением южного Мага, теми кто приходит к нему, тем, что южанин больше похож на красивую статую, на лице нет эмоций, а потом взгляды двух Магов вдруг пересекаются…       В янтарных глазах скука, но больше усталость, но это пропадает, как только южанин осознает, кто на него смотрит, и Роквелл увидел, как он усмехнулся краешком губ. Невидимый смертным всплеск золотой энергии, жрецы беспокойно зашептали с новой силой, а брюнет едва заметно качнул головой и разорвал зрительный контакт, закрыв глаза.       А когда вновь открыл, Роквелл уже ушел, словно его тут и не было.       Пятый день. — Просыпайся Волк, — бархатный голос пробивается сквозь сон, легкое прикосновение к щеке, смуглые пальцы проследили линию скулы и почти коснулись тонких губ, прежде чем исчезнуть. — Ты же не хочешь все проспать?       В глазах брюнета не было ни скуки, ни усталости, лишь предвкушение. За окном еще было темно, но южный Маг поманил Роквелла за собой. Несколько переходов и лестниц, ведущих вверх, и мужчины вышли на плоскую крышу, выложенную красивыми плитами, с рядами резных колонн, а на них, плетеный сквозным узором навес. Днем он давал тень, и в то же время, те лучи солнца, что проходили сквозь него, пронизывали воздух потоками света и создавали узор на полу, такой же, каким был сплетен навес. Их завтрак прошел здесь, сидя на «долле», как назвал Ястреб довольно большие качели, которые чем-то были похожи на скамью, вот только она висела на цепях, меж двух колон.       Южный рассвет ярок и удивителен, сначала горизонт перечеркнула ярко алая линия, будто мечом провели, а затем эта полоса начала расширяться, растекаясь по небу вверх, показался край золотого диска и отразился в янтарных глазах, губы Ястреба приподнялись в улыбке, и он едва заметно поддался вперед. — Смотри, северянин, прекрасно Северное Сияние твоих Земель, но рассвет на южных землях не менее красив.       Солнечные лучи раскрашивали небо в самые разные цвета, все дальше и дальше. Это было похоже на прилив или, как если бы кто-то выплескивал краски разных цветов и теперь небрежными мазками расчерчивал небо взмахами кисти. Огненные росчерки с золотыми потоками пронзили темноту, синие оттенки перетекали в прозрачно-сиреневые и ярко голубые, отступающая ночь окрасилась в багровые и фиолетовые цвета, высветились облака причудливых форм.       Время потеряло свой счет, южные облака были изменчивы, в их форме удивительно угадывались то звери, то люди, воздушные замки притягивали взор, и в какой-то момент, даже померещился силуэт бегущего волка, который тут же растаял в свете восходящего солнца.       Ветер донес запах моря и аромат экзотических цветов….       Южанин был с Роквеллом на протяжении всего дня, он показал ему дом изнутри и снаружи, рассказывая о тех или иных традициях, объясняя, что означают многие вещи, что чужаку казались лишь красивыми элементами. Такая откровенность со стороны Ястреба была довольно неожиданной, но казалось, ему доставляло удовольствие рассказывать о своих землях, и все же… — Признаться, я удивлен, что ты раскрываешь мне такие вещи, — светлая бровь заломилась, Роквелл задумчиво побарабанил пальцами по губам, он даже не смотрел в тот момент на южанина, он не ждал ответа, просто размышлял вслух. — Ты забыл? — тихий смешок в ответ. — Ты мой собеседник на эту Вечность. — В таком случае, это ты забыл, — волчья ухмылка, кончики клыков показались из-под верхней губы. — Не на эту Вечность, а на все.       И почему-то тот промолчал, не став спорить как обычно.       А вечером, после ужина, они пили вино на одном из каменных балконов, брюнет сидел на каменных перилах, а Волк небрежно опирался локтем рядом. — …Почему? — Почему… что? — насмешливые интонации. — Ты знаешь, — невозмутимый голос в ответ.       В маленьком каменном дворце во всех окнах было темно, но в пруду внутреннего двора, среди цветов, покачивались огни. Чуть позже двойной ряд огней осветил каменную лестницу, и такие же огни зажглись вдоль галерей, освещая переходы.       Один из темных силуэтов шевельнулся, и послышался тихий вздох. — Я заигрался.       Роквелл молча выгнул бровь, ожидая продолжение. — Мне было скучно, — южный Древний вздохнул. — А здесь была нужна помощь, и на какое-то время это разбавило мои будни, я остался. С тех пор прошло много времени… — Я бы даже сказал больше, сколько веков, пять, шесть? А может все десять? — Роквелл не скрывал иронии. — Почти две тысячи лет, — спокойно ответил Южный Маг. — … и ты стал для них больше символом, чем кем-то живым. — Ты все понял, — задумчивой стала улыбка брюнета. — Я не заметил, когда они стали изменяться, когда появились эти дворцовые интриги, когда занятия жрецов стали другими, стали появляться такие понятия, как политика, выгода, статус… – мужчина поморщился. — Власть развращает, те кто были слабы, стали забывать настоящее Знание. — Твой мир находится дальше, твои настоящие земли. Ты можешь создать собственный мир, так зачем ты возишься с этим? — Потому что я в ответе, — он повернул голову, наконец посмотрев в лицо своего собеседника. — Я могу их уничтожить одним махом, просто стереть их со страниц, но разве это не значит, что я проиграл? Уничтожить легко. А создать другой мир, легко, но создать не рабов гораздо сложнее, и еще сложней создать так, чтобы потом созданные удивили тебя, но как им удивить тебя, если они часть тебя? Самому себя сложно удивить. Кроме того, отсюда я могу вести свои дела, здесь мы на самом краю, здесь я могу затеряться, это точка, в которой я могу все подготовить к дальнейшим шагам, и никто не заметит этого. — Я всегда знал, что ты любишь играть, но не знал, что ты увлекаешься смертными, и что в тебе есть немного от тактика, — Роквелл ухмыльнулся, его позабавило услышанное. — И еще удивительней то, что в тебе это качество просыпается здесь, так близко к тем, кто носит такую же кровь, как у тебя. Пожалуй, меня даже развлекает наблюдать за тобой здесь… это познавательно. — Блондин плеснул себе еще вина и вновь облокотился на перила. — Все не так просто, впрочем, ты уже и сам это понял. Есть определенные правила. И потом… среди них есть и достойные, и в каком-то смысле, это моя расплата за то, что я решил узнать, как это. — Как это, что? — Чувствовать, Волк, чувствовать, — губы брюнета изогнулись в улыбке. — Смертные полны эмоций, и со временем, рядом с ними я тоже начал чувствовать те или иные эмоции, и это настолько меня увлекло, что я заигрался. Я позволил этому миру увлечь себя, но все имеет последствия, теперь я связан с ним, я даже могу начать стареть, если буду здесь очень долго… смертные удивительное оружие, если подумать, — неожиданно завершил свою фразу. — …разве ты не достаточно чувствуешь со мной, Шерри? — Северный Лорд отставил кубок и, протянув руку, провел костяшками руки по теплой щеке.       И Ястреб позволил ему это, чуть склонив голову, будто задерживая чужое прикосновение. — Чувствую, — в бархатном голосе мелькнули хриплые нотки. — Но, как я уже сказал, я ответственен за это место, и в нем еще есть достойные, ради этого я могу немного поносить маску бога. И потом… — вернулась прежняя насмешливость. — Как я уже говорил, это удобно, отсюда я могу управлять некоторыми событиями и здесь меньше всего риска, что твое присутствие ощутят. Ш-ш… — прижал указательный палец к тонким губам, не давая их разомкнуть, и янтарные глаза взглянули прямо в светящиеся глаза северянина. — Я знаю, тебе это не по нраву, но так надо, я носитель Золотой Крови, но есть те, кто старше, я уверен, что ты тоже подчиняешься каким-то законам своих земель, и не важно, исходит это от твоего народа, или от самой Северной Магии. Осталось два дня, Ульв, два дня, и ты будешь волен вернуться обратно, — рука соскользнула вниз, освобождая чужие уста от молчания. — С тобой. — непреклонный голос, в волчьих глазах вспыхнуло хищное пламя. — Со мной… — янтарные глаза закрылись.       Вино было забыто.       На шестой день, южанин покинул дворец на рассвете, а вернулся лишь под вечер и, зайдя к Роквеллу, бросил на его кровать довольно большой сверток.  — Пора. Сегодня ты увидишь то, ради чего и был проделан этот путь. Вот только в таком виде ты не можешь пойти, и твоя одежда не подходит для моих земель, по ней тебя сразу узнают. Но я позаботился об этом, — он хлопнул в ладони, и двери в комнату Роквелла вдруг открылись, впуская людей.       Первыми вошли слуги, несущие многочисленные отрезы самых разных тканей, а вслед за ними вошли двое мужчин, они были уже не молоды, руки их подрагивали, но глаза смотрели неожиданно остро, оценивая фигуру чужака, и поклон был полон чувства собственного достоинства. Несколько слов на незнакомом языке, дополненных плавными жестами, и брюнет улыбнулся с долей надменности. — Сегодня ты должен выглядеть достойно, Волк. Эти мастера помогут тебе в этом, они знают свое дело, лучше многих, они относятся к настоящим мастерам. Им не нужно знать твой язык, чтобы понимать, что ты хочешь. Мы не любим прикосновений к себе, и одна из особенностей настоящих мастеров, что они не прикасаясь, будут знать точные мерки, так что тебя даже не коснутся. В твоем распоряжении так же лучшие ткани, я старался выбирать не слишком вышитые и не такие яркие, как порой привычны для моего народа, надеюсь, ты найдешь то, что тебе придется по вкусу. Что же касается украшений, — южанин немного недовольно нахмурился, — боюсь, с этим сложнее, наши ювелиры не признают серебра, увы, правда кое-что я все-таки нашел для тебя, но это потом, а сейчас, Тарх и Митни к твоим услугам… – южанин подал знак мастерам, чтобы они начинали действовать, и отошел в сторонку, чтобы не мешать. — Пора приниматься за дело, выбирай ткани, Северный Лорд…       Очень быстро большинство тканей было отброшено в сторону, мастера так же в этом поучаствовали, сразу определив, что пойдет светловолосому чужаку, а что сразу можно исключить. Чуть позже, когда Ястреб уже ушел, Волк, наконец, был почти удовлетворен и кивнул, в конце концов, он не настолько интересовался одеждой, чтобы тратить на это слишком много времени, зато с интересом наблюдал, как два мастера делили ткань. На указательный палец левой руки каждый из них надел кольцо, похожее на коготь, четкое нажатие под нужным углом, и ткань расходилась в том месте, где провел линию такой коготь. Однако, Роквелл не долго успел понаблюдать, Древний вернулся и увел его в комнаты омовения, где все уже было готово, и их ожидали. — Не вздумай сопротивляться, просто расслабься, — южанин невозмутимо улыбнулся и прошел первым, спокойно позволяя своим одеяниям упасть с плеч, обнажая его тело.       Для каждого мужчины был подготовлен свой бассейн: для гостя вода была умеренно горячей, в то время как фигура брюнета сразу скрылась в парах, вода буквально обжигала, но для южанина это было наслаждение. Позже, когда тела и волосы были высушены мягкой тканью, в кожу втерли крема, и…       «Нехи» — это единственное слово, которое блондин смог различить среди остальных слов брюнета, и, вероятно, это означало отказ или слово «нет», и светлых волос так и не коснулись. В то же время, Ястреб забрал синюю склянку, предназначенную для него самого, чтобы самому нанести масло на свои волосы, и в воздухе сразу разлился немного сладкий аромат, а после, когда обоих мужчин облачили в легкие шелковые одеяния, Ястребу принесли склянку из зеленого стекла: — Твои волосы слишком светлы, так что тебе не подходит то, что подходит нам, но позволь, я сам поухаживаю за твоими волосами, ты сам не знаешь, как это делать, а чужим я не могу позволить коснуться твоих волос. Твои волосы рождают слишком много желаний коснуться их, не цвет снега, как у некоторых из твоего народа, что можно принять за цвет горя, а цвет молодого солнца… — южанин позволил себе легкую улыбку, зная, что Волк не увидит ее. — Если бы ты родился среди нас с таким цветом, тебя сочли бы сыном солнца, хотя глаза твои цвета зелени.       «Мы могли бы быть братьями по крови.»       И налив масла из цветов с горных вершин в ладони, южанин аккуратно нанес его на светлые волосы, мягкими движениями проводя по всей их длине, пока волосы не наполнились тонким цветочным ароматом и не засияли солнечным светом. Только после этого, когда брюнет отступил от него, Роквелла сопроводили в его комнату, где на широкой кровати его ожидала новая одежда, а на столе рядом, лежал тот сверток, что принес ему Ястреб.       Ястреб пришел в комнату Волка чуть позже, неся с собой небольшую сумку и знакомый плащ из белого меха. Мужчина чуть помедлил, оценивая вид Роквелла, и губы тронула невольная улыбка. Штаны мало чем отличались от тех, что привык носить Волк, только ткань была гораздо легче и тоньше, а вот обувь была такая, что было чувство, что он босиком идет по мягкому песку, и мягкая кожа совершено не стесняла движений. На тунику Роквелл выбрал тяжелый шелк цвета выдержанного вина, и туника мягко переливалась глубокими бордовыми оттенками, вот только мастера не удержались и украсили стойку воротника и край рукавов сложной вышивкой из золотых и серебряных нитей, кроме того рукава были короче обычного, обнажая запястья блондина. Из-за последнего Роквелл то и дело дергал край тяжелых от вышивки рукавов, инстинктивно пытаясь закрыть запястья, уж слишком непривычно это было по ощущениям. — Как удивительно видеть тебя в таком виде, с нашими узорами, — голос брюнета против обыкновения был мягок, ему нравилось увиденное, и он обошел блондина по кругу, пока вновь не встал прямо перед ним. — Но кое-чего не хватает…мой подарок должен решить это, — и мужчина вложил в его руки бархатный мешочек, в котором скрывалось два широких браслета из стали.       Браслеты были приятно тяжелыми, с разъемами, имели несколько поперечных граней и напоминали боевые наручи. Поверху неизвестный мастер вытравил глубокий узор, скрыв в нем охранные символы, зачернил и заполнил серебром, так что поверх стали вьется серебряный узор с темной окантовкой. Они сразу легко и надежно обхватили запястья, словно с самого начала были предназначены для Роквелла, вот теперь его внешний вид выглядел более завершенным. — Прекрасно, — шепнул Южный Маг сам себе и кивнул своим мыслям.       В противоположность северянину, он был полностью облачен в светлые тона, белый шелк с золотым орнаментом, лишь край ворота, рукавов и подола, выделяется темной каймой с золотым плетением, а на спине и оплечьях вышит защитный символ. На ногах открытая обувь с кожаной петлей на палец, и движения сопровождает тихий звон золотых украшений. Граненые браслеты на запястьях, кольца, на шее цепочка со странным шипастым шариком, словно вырезанным из дерева, и по центру лба начертан знак солнца. — Что ж… остался только твой плащ, и вот это, — мужчина кивнул на сверток, что лежал на столе. — И что в нем? — Роквелл оценивающе взвесил сверток, тот оказался не слишком легким, хотя и тяжелым его не назвать. — Увидишь, — загадочная улыбка в ответ. — Но прежде, одень свой плащ и встань перед зеркалом.       И когда Северный Лорд развернул ткань, блеснули топазовые глаза маски, и свет светильников отразился в них, словно в глазах живого тигра. — Надень, — бархатный шепот, в руках темноволосого мужчины такая же маска, и в то же время немного другая, его тигр не улыбается хищной улыбкой, не скалит зубы, а насмешливо щурится, и верхняя губа приподнята, будто он готов фыркнуть.       И лица двух Древних скрыли тигриные маски, а плащи из белого меха дополнили их образ, глаза Волка приобрели цвет морской волны, почти синие, а глаза Ястреба неожиданно стали зелеными, и он тихо рассмеялся удивлению Роквелла. — Не ожидал? Жаль мне не увидеть, стали ли мои глаза, похожи на твои. У священных зверей, глаза цвета неба, но среди нас редко рождаются с таким цветом глаз, поэтому мы используем топаз, чтобы приблизиться к образу священных зверей, но мои глаза не изменить настолько, — из-под маски голос брюнета звучал ниже обычного. — Зато твои глаза сейчас удивительно похоже на море… Северный Лорд, — и Ястреб вдруг обеими ладонями ударил Роквелла в спину, толкнув и вынудив сделать шаг вперед.       И тогда зеркало в тяжелой раме встретило северянина переливами света, ослепило темнотой, и когда Роквелл прозрел, то увидел, что стоит на мраморных плитах, будто среди леса, но далеко вперед пролегает дорога, освещенная огнями в медных чашах. А Ястреб прошел вперед, поставил перед первыми чашами еще две, провел ладонью, шепнув слово Огня, и еще два огня осветили дорогу, чтобы те, чей путь будет еще на шаг дальше, нашли путь к сердцу огня. — Идем, — бархатный голос, и горячие пальцы сомкнулись на запястье, поверх тяжелого браслета.       Солнце - источник столь многого, но не только солнце ценили южане, Древние знали, что многое в мире обладает волей и силой…       «И у камней есть душа, и у огня есть сердце», — так говорили Древние, и у огня правда было сердце, вот только чужакам никогда не увидеть его, не пройти по дороге, ведущей к нему. Так было.       И вот спустя сотни тысяч лет, один из потомков солнца, носитель Золотой Крови, кто обладал Знанием и Памятью Рода, укрыл своего Врага по Крови, своим Словом, спрятал чужие черты под маской священного белого тигра, и привел его на одну из многих дорог, чтобы привести туда, где сходились они все. Там на древних площадях, среди старых колон, оживали статуи небесных танцовщиц, выходили из ниш и сходили по ступеням вниз, там то неторопливо, то срываясь в бег, перебирали десятки золотых струн и одну звездную, что была у древнего инструмента, о котором смертные говорили, что это инструмент богов. Здесь черты лица надменны, а в глазах легкая печаль, но сердце бьется живое, здесь движения похожи на танец, и звенят ножные браслеты в такт неслышным шагам. Здесь собрались Первые, что постепенно стали Последними, гордые в своей печали, не утратившие Знаний, помнящие свои имена. Древний город, покинутый всеми, вновь оживал, на мостах загорались светильники из цветного стекла, по высохшим каналам, вновь побежала вода. Бессмертные возвращали город в Прошлое, когда не было смертных, когда золото служило лишь красивым украшением или проводником магии, когда камень не убивали грубыми инструментами, а он сам под пение обретал свою форму, когда Слово обладало силой, а пустых слов не знали. — Смотри, Враг мой, как прекрасно было тогда, — шепнул Ястреб, сильнее сжав пальцы на чужой руке, и глаза его осветились золотом, память крови проснулась, и он больше не скрывал себя. — Тогда были мы и вы, и другие, подобные нам, мы знали печаль, но не ведали горечи и сожаления. Разве сравняться мастера смертных с нашими Мастерами? То, что они зовут магией, мы называем Знанием, мы ничего не забываем и верно храним все внутри себя. Мы развлекались созданием и разрушением, мы искали совершенное искусство, мы ковали страшное оружие и прекраснейшие украшения. Мы создавали корабли, что способны плыть среди звезд… — мужчина замолчал, полный эмоций, и его рука соскользнула, отпуская Врага. — Я скучаю по тем временам…       Последняя фраза, это почти шепот, но тот, кто скрывался под маской второго тигра, услышал, и руку южанина накрыли горячей ладонью, прогоняя холод одиночества, и хриплый голос был ненамного громче шепота: — Я знаю, — всего одна фраза, и сердце застучало быстрее.       Да, Волк понимал, о чем печаль Ястреба. О том, что тогда он не опасался ударов в спину, о том, как захватывало дух, когда их корабли бороздили звездные потоки, о том, как боролись меж собой, за право быть лучшими, в музыке, в умении сложить слова, в воле, в создании артефактов, и верной стали, в искусствах, все больше их совершенствуя. Потому, чтобы быть честным, по взглядам, глаза в глаза, по незамутненным чувствам, по прекрасным картинам, и танцам…так много было всего, что теперь стало редкостью. Древние молчали об этом, но знали, что их становится все меньше, все меньше оставалось и носителей Северной и Южной крови, они исчезали по самым разным причинам, но те, что оставались, старались сохранить себя неизменными и продолжали хранить Знания.       Но недолго длилась их печаль от воспоминаний о Прошлом, вскоре, бой двойных барабанов заставил их сердца дрогнуть, вселяя радость танца, тогда южанин втянул северянина за собой в один из кругов танцующих, и ритм увлек их, заставив оставить печаль позади. А в центре горел огонь, и один за другим бросали в него самые разные дары, и пламя было все выше, а тени танцующих все длиннее, движения полны жизни, ритм менялся, и менялись чувства, сменяя друг друга, а после один за другим круги танцующих распались, чтобы уступить место другим. Теперь у огня танцевали небесные танцовщицы, завораживая своими движениями, нечеловечески изгибаясь, а к музыке начали присоединяться голоса, на забытом языке пелась древняя история об Огне, а после обращались к нему, вспоминали как пустили его в свои сердца, и что вновь пришло время увидеть сердце Огня.       Воздух был наполнен ароматом магических трав, и пламя вдруг взвилось до небес, а после среди языков огромного пламени проявились очертания. Небрежное движение длинного хвоста, и несколько горящих бревен выкатилось из костра, открылись опаловые глаза, и из пламени проявилась фигура Саламандры. Огонь воплотил себя в самой первой Саламандре, и она продолжала жить в его недрах, в глубинах земли, ближе к ее ядру, где горел огонь с сотворения мира, никогда не угасая. Саламандра была столь большой, что ее легко было бы спутать с драконом, но у нее не было крыльев, зато чешуя на ощупь была приятно горячей и на удивление гибкой. Она с любопытством коснулась нескольких из ближайших южан своим языком, узнавая их таким способом, а после, склонила голову, слушая Древнего, что ранее пел для нее и Огня. Для Волка так и осталось неизвестным, о чем же южане могли вести беседы с той, кто содержала в себе сердце Огня, зато огненное вино, что после было разлито по бокалам, оказалось удивительным. Да, оно обожгло его так, что в первую секунду, он было подумал о том, как глупо было бы умереть сейчас по нелепости, увидел, как сидящий рядом с ним Ястреб беспокойно протянул руку, желая узнать в чем дело, а после, зеленые глаза столкнулись с глазами Саламандры.       «Как интересно, чужак, что ты делаешь среди южных земель? Впрочем… я не вижу в тебе плохих замыслов, я вижу, кто тебя привел…гость есть гость, я не вижу в тебе замыслов плохого, не важно, друг ты или враг, сегодня ты просто гость, не забудь же увиденного…»       И глоток вина развернулся огненной спиралью внутри, оживляя все чувства, наполняя эмоциями, вызывая восторг и упоение, огонь возрождал и согревал, отражался в глазах, и неистово стучало сердце, полное огня.       Тогда потомок солнца встал, снял маску и взглянул на того, кто сидел подле него, а после, склонился к нему. Длинные волосы упали вперед, темной завесой скрывая двоих от окружающего мира, а смуглые пальцы подняли маску с чужого лица, и Древний накрыл губы Северного Лорда поцелуем, разделяя страсть огня меж ними. Когда же пламя в сердце перестало быть таким ярким, южанин отшатнулся, поняв, что сотворил, и поспешил скрыть лицо за маской. — Нам пора уходить, или ты можешь навсегда тут остаться, слишком много времени прошло, что я забылся.       Их ухода никто не заметил, только опаловые глаза проводили двух путников. Всю дорогу южанин хранил молчание, а как они оказались в знакомой комнате, вновь стоя перед зеркалом, глубоко вздохнул, будто преодолевая что-то. — Завтра мы возвращаемся в твои земли, Северный Лорд, — и так странно было слышать эту ровность в его голосе, после того огня, а затем мужчина развернулся, спеша укрыться в своих покоях, пока огонь, что еще горел внутри обоих, не смел контроль, пока разум еще в силах удержать границы…       Пока горячая ладонь не сомкнулась на смуглом запястье, звякнули золотые браслеты, и маска упала на пол. — Я знаю, — хриплый голос позади.