Весёлая смена.

Рэтчет не мог понять, что происходило с Оптимусом. Он неожиданно совсем перестал улыбаться, стал вялым, пришла мигрень. Вместо частых, весёлых, быстрых разговоров ни о чём, он с серьёзным видом смотрел в стену. Конечно, на глазах Рэтчета, Прайм старался быть весёлым. Но Тим не был профессиональным актёром, и это выглядело настолько фальшиво… Рэтчет сильно переживал. Кажется, что-то сильно терзало его любовь. Да, именно любовь. Они оба уже признались себе, что являются чем-то большим, чем друзья. Но вот признаться друг другу сил нет. Да и не до этого. В этот день Прайм много времени провёл с Эмбер. Эти двое неожиданно сблизились, и много о чём-то общались. Рэтчет это принял спокойно, но вот то, что Оптимус после этих разговоров подолгу сидел в душе тише воды, ниже травы (вместо привычного плеска) пугало. Зачем ходить в душ четыре раза за день? Вот, когда синеволосый вернулся после отбоя, снова направился в душ. Лицо скрыто капюшоном толстовки, но видно, что губы плотно сжаты. Тут к нему подлетел Рэтчет. — Оптимус, перестань. Ты был в душе уже четыре раза, что случилось? — схватив парня за руку спросил медик. Тим попытался вырваться из хватки Рэтча, но тот никуда его не пустил. — Пожалуйста, отпусти, — прошептал Оптимус. — Нет, пожалуйста, расскажи, что случилось. Вздох-всхлип, и губы Прайма искривились в плаксивом оскале. Парень резко осел на пол, и ничего не понимающий Рэтчет тут же сел рядом. — Тихо, Тим, я здесь… Капюшон спал, и стало ясно, что Оптимус буквально рыдал, глядя в потолок. — Боже, Прайм, посмотри на меня… — прошептал Рэтчет, ловя взгляд Тима. — Всё хорошо. — медик сел, и подтащил Оптимуса к себе, кладя его голову себе на колени. Парень тут же закрыл лицо рукой. — Я здесь, Оптимус, всё в порядке… Прайм резко поднялся, притягивая к себе Рэтчета, обнимая его руками и ногами. Рэтчет, всё ещё просто охеревающий от плачевного состояния Оптимуса, только и мог просто сидеть, и одной рукой гладить того по спине, говоря что-то успокаивающее. В объятиях этого вот огромного парня было сложно куда-либо сдвинуться, ибо такой хваткой человека можно запросто задушить. — И чего мы опять плакаем? — наконец спросил Рэтчет, когда Оптимус ослабил хватку. Вышло так, что медик сидел прямо перед ним. — Кто обидел? — Никто, — прошептал Прайм. — Я просто так расстроился из-за Эмбер… Не могу перестать думать о том, как ей помочь, и ещё проблемы с Мегзом, и всё это так давит… — Ничего, у тебя есть я, — Рэтч стёр слёзы со щёк Оптимуса. — И, пожалуйста, перестань делать всё и сразу. Ты пытаешься обнять весь мир, когда он отгоняет тебя пинками. Да ещё и обнять неправильно, ибо тебя самого никто никогда толком не обнимал. Тим усмехнулся сквозь слёзы, снова обнимая Рэтчета. Медик настолько этим увлёкся, что случайно коротко поцеловал Прайма в губы. — Ах какие мы неосторожные, — чтобы сильно не смущать Рэтча, сказал Оптимус. — Зато милые до безумия. — П-прости, я не… — А я да, — Оптимус потрепал своего ТЕПЕРЬ парня по волосам. — Спасибо тебе, дружок. Что бы я без тебя делал. *** Пять утра, крыльцо, тишина, и горячий зелёный чай… Что может быть лучше? — Оптимус, тебе не кажется, что всё слишком сильно изменилось лишь за одну ночь? — тихо спросил Рэтчет. Прайм с удивлением повернулся к нему. — Я имею в виду… Всё просто прорвалось наружу. Так ведь люди говорят? — Рэтчет, это нормально, — Тим одной рукой подвинул медика к себе. — Вещи меняются, прогресс не стоит на месте. — Я просто не был до конца уверен ни в себе, ни в тебе, — Рэтчет смутился. — Ты ведь наверное и сам понимаешь это чувство… В один момент осознание всей ситуации сваливается на тебя непосильным грузом. Дыхание перехватывает, и становится так страшно… — Честно, у меня не было проблем с «принятием себя», и остальной фигнёй. Зато были проблемы с принятием факта влюблённости… — Тим помедлил. — Ну, в тебя… Воцарилось настолько неловкое молчание, что атмосферу можно было бы резать ножом. — Кхм… Ну так, — попытался начать разговор Рэтчет. — Эээээ, знаешь, ночью я сделал всё случайно… — и конкретно в начале разговора проебался… — Правда, не знаю, как это вышло. Оптимус не выдержал, и рассмеялся. — Что ты ржёшь?! — разозлился Рэтч. — Я не пойму, ты пытаешься извиниться за то, что не дал мне первым тебя поцеловать, или за то, что тебе понравилось? Рэтчет в шоке уставился на Прайма, а тот от этого заржал ещё громче. — Оптимус, как ты вообще можешь об этом так спокойно говорить? — в полном замешательстве спросил медик. — Потому что ты, Рыжик, вообще не пугаешь. А когда краснеешь, то это выглядит просто нереально мило. — Оптимус, если ты не прекратишь говорить такие вещи, то клянусь, я вколю тебе двойную дозу снотворного! — завопил Рэтчет. — И не надо звать меня «Рыжик»! — Ох, тебе не нравится? — невинно спросил Прайм. — Мне кажется, самое то… — Ну, я ведь перестал называть тебя Мальвиной, так что и ты прекращай! — За «Мальвину» ответишь… *** — Если они не поцелуются прямо сейчас, я умру от печали!!! — прошептала Эмбер. — Да ладно тебе, наверняка рано или поздно… — Господи, смотри, они обнимаются! — Эмбер, а шипперство лечится? — Не знаю, но я лично не хочу лечи… СМОТРИ ОП ЧМОКНУЛ ЕГО В ВИСОЧЕК КАК МИЛО Я УВЕРЕНА ОНИ СОУЛМЕЙТЫ!!! — Эмбер, тебе не кажется, что ты преуве… О БОЖЕ КАК МИЛО, ТЫ ПОСМОТРИ Я УВЕРЕН ОНИ ПОТОМ СДЕЛАЮТ ДЕТЕЙ. — Что? — Что? — Ты хоть понимаешь, что у них не может быть детей? — Эх, мама не до конца рассказала мне про это… — гипер-разочаровано сказал Тайрон. — Фига они уже десять секунд без кислорода. — А они знают, что можно носом дышать или как? — Не думаю, при первом краше о кислороде думать не особо получается. — А ты-то откуда знаешь? — Не спрашивай…