***
Красота большого зала поражала. С потолка, отражающего состояние неба, падали крупные снежинки. Они подсвечивались разными цветами и переливались. По стенам были развешаны рождественские венки, а множество факелов освещали помещение, придавая загадочности и волшебства ауре праздника, витавшему в воздухе. Множество маленьких столиков были уставлены напитками и закусками. На месте стола преподавателей была устроена сцена, где сейчас играли на скрипке два высоких музыканта лет двадцати пяти. Им аккомпанировала на фортепиано миниатюрная женщина с, воистину, милой улыбкой. — Аселайн умеет удивлять…— ухмыляясь, произнес Абрахас, держа в руке бокал с пуншем, пока его партнерша по танцам болтала с подругами, мило улыбаясь и переглядываясь с ним. — Могу поспорить, что Кронсберг, Грейнджер и Паркинсон будут выглядеть ничуть не хуже. Тот факт, что Аселайн –первая красавица — лишь предписание, которым её наградили окружающие. Действительность выглядит значительно иначе, она ведь всего лишь искусная манипуляторша.— скептически произнес Нотт, сжимая в руках чашу со своим напитком. Да, парнишка явно противоречил сам себе! Ведь почти и на секунду не отводил взгляда от этой «манипуляторшы». «Он безумно ревнует ее к окружающим», — подметил Абрахас, сдерживая самодовольную ухмылку. Неожиданно сзади мужской компании появился Том. Парень, бесстрастно усмехнувшись, положил руку на плечо приятеля. — Она превосходно управляет чувствами людей! Совсем как ты, Тео, не правда ли? — Да пошел ты… — ответил волшебник, скидывая с плеча руку старосты. Реддл улыбнулся и, взяв с ближайшего столика пунш, поднял бокал. Он смотрел по очереди в глаза каждому приспешнику: Адриану, Абрахасу и Теодору. — За то, чтобы придуманное нами будущее стало реальностью, — произнес тост волшебник. — Будущее, придуманное нами, а не управляемое тобой, — едко поправил Нотт, не дав Реддлу стукнуться с ним фужером. — Я делаю это только для того, чтобы больше не быть в долгу, однако знай, друг, придет день — ты поплатишься. Игры с чужой судьбой не шутки! — воскликнул юноша, поставив напиток на стол. — Тебе ли меня учить, Нотт? Ты такой же, как и я. Ты тоже играешь чужими судьбами, однако я способен признать это, ты же пытаешься бежать от правды, — грубо ответил Том, схватив слизеринца за руку. Теодор нахмурился, а затем плотно сжал губы, которые стали походить на тонкую полоску. — Поступай, как знаешь. Я не отвернусь от тебя, пусть это будет взаимной преданностью. Однако знай, что я не одобряю то, что ты вытворяешь, — ответил студент, вырвав руку из цепкой хватки старосты. Реддл посмотрел в глаза однокурсника и, хмыкнув, кивнул головой. — Я уважаю твое мнение. Услышав реплику Реддла, Нотт лишь засмеялся. — Но буду делать так, как считаю нужным, верно, Том? — произнес волшебник. Брюнет издал смешок и улыбнулся в ответ такой улыбкой, которую ранее Теодору не приходилось видеть. Грусть и обреченность витали в воздухе. Они всего-то подростки военного периода, несчастные дети тяжелых времен, стремящиеся к свету, к лучшей жизни, блюдущие свои идеалы. — Тебя не проведешь, — отвечает Реддл. Пауза и молчание. Они поняли друг друга, поняли и без всяких слов. Лишь короткий взгляд, и всё стало на свои места. Нотт покачал головой, словно пытаясь отогнать от себя навязчивые мысли. Определенно всему есть оправдание. Всему, что есть, имеется собственная правда, и их игра точно стоит свеч. Тишина, внезапно наступившая в бальном зале, заставила окружающих устремить взгляд к лестнице. Грациозно, словно черная пантера, Виктория Кронсберг явилась свету. В тот момент староста факультета Слизерин походила на сущее воплощение богини — воительницы Афины. На ней было платье, подол которого был небесного оттенка, усыпанный блестками, переливающимися в свете факелов. Корсет подчеркивал тонкость осиной талии; кружева, которые полностью составляли верх и придавали изящества. Волосы нимфетки были собраны в объемной французской косе и украшены лентой в цвет платья. Из макияжа помада цвета бургунди, тушь, черная подводка. — И все же, господа, Тео не совсем прав. С красотой Аселайн можно не только сравниться, её можно превзойти, — произнес Адриан, идя навстречу к своей даме. Галантно протянув Кронсберг ладонь, волшебник помог девушке спуститься с последней ступеньки. Ненароком посмотрев старосте в глаза, Лестрейндж не мог отвести взгляда. В её взоре читалась влюбленность, но вовсе не любовь. Она лишь одурманена действием зелья, которым он её опаивал уже третью неделю. Все чувства искусственно созданы, а отношения лишь ошибка, о которой ему еще придется не раз пожалеть. — Ты восхитительна… — прошептал брюнет, целуя руку девушки. — Адриан…— смущенно прошептала студентка, скорее убирая руку. «Играй, мой милый. Играй. Посмотрим, за кем будет стоять победа». Услышав мелодию скрипки, Лестрейндж на миг замер; вновь посмотрев на спутницу, кавалер улыбнулся, — Потанцуем? Кронсберг изогнула бровь и усмехнулась. — Я одобряю ваше предложение, мистер Лестрейндж, однако навряд ли вы сможете за мной угнаться, — ответила слизеринка, присев в реверансе и протянув парню руку. — Я принимаю ваш вызов, леди, — ответил молодой человек, увлекая девушку в головокружительный танец. С усмешкой на «влюбленную парочку» смотрел Абрахас. Непостоянная Аселайн уже кружилась с третьим кавалером, он же решил постоять в стороне и отдохнуть от всей суеты. Виктория, кто бы мог подумать, что, влюбившись, эта гордая девчонка станет еще прекрасней? Даже под действием Амортенции она как прежде хитра, умна и обаятельна. Пусть и заносчива, властна, высокомерна, груба, однако как ревниво сейчас охраняет своего возлюбленного, как смотрит в его глаза. Любой умный мужчина остерегался бы общества Кронсберг — она чертовски опасна, ведь способна не просто манипулировать, как это делает Аселайн, она умеет властвовать и её царственность завораживает…***
Огонь — это не то что в действиях, а то, что в словах. Не то, что обжигает, а то, что сжигает. Ногти, покрытые черным лаком, отражают мерцание факелов, хищница в действии, она жаждет мести, расплаты, крови. Мисс Диппет быстро выходит из угла. Да, она поступает подло, да, неожиданно — чертовка и слова не успеет сказать, как будет поймана и связана. «Нет-нет, никто не услышит твой крик, моя милая! Кричи, что есть мочи, бойся! Бойся меня!» О да, она безумна, в ее глазах горит азарт, а на губах сияет довольная улыбка. «Хочу уничтожить тебя, хочу посмотреть в твои глаза, когда ты поймешь, кто я!» — Ты мне за всё ответишь, Юлисента! Слышишь меня? За всё! — буквально по слогам шепчет Шелби в лицо рыжеволосой. Декан непонимающе щурится, пытается понять, кто перед ней стоит, но что-то мешает…. Что-то вновь мешает ей узнать, казалось бы, столь знакомый образ. «Да, это та сучка, дочь мистера Диппета, но как ее зовут…. Как? Знакомое имя, очень знакомое, всего пять букв… Ее имя! Я должна вспомнить ее имя!» — отчаянно кричит разум. Ведь невозможно такое не помнить! Словно кто-то вытащил из ее головы нечто важное, словно стер воспоминания, оставив море вопросов.***
— Позвольте мне украсть вашу даму всего на один танец… — приятный баритон Теодора отрывает мечтательный взгляд Хизер от ее стеснительного кавалера. Паркинсон готова метать гром и молнии, столь романтичный момент был испорчен. Гарри, ее Гарри, был так близко, еще чуть-чуть и… — Да, конечно, — краснея от смущения отвечает Поттер, юноше дико неловко, как и самой Хизер. Вновь прекрасная мелодия и вновь новая пара кружится в завораживающем взор танце. Гарри невольно улыбается, любуясь светловолосой слизеринкой, которая так изящно изгибает спину и кладет свою руку в ладонь Нотта. Она очаровательна и настолько мила, что Поттер порой забывает как говорить. Он молчит, сраженный ее манерами, милым смехом, робостью. Определенно, такая как она и не посмотрит в его сторону с романтическими намерениями, Хизер просто слизеринская кокетка. Она это не всерьез, всё по дружбе… Такой уж стиль общения у этих заносчивых красоток. — О, Гарри! Я всюду тебя искала, пошли со мной! — неожиданно рядом появилась темноволосая Пейдж Эйвери, невысокого роста в облегающем коралловом платье. У этой девушки не было ничего общего с другими студентками змеиного факультета, нет — нет, она соблюдала правила этикета и, конечно, была хорошо воспитана… А на этом сходство заканчивается, ибо Эйвери видела больший смысл в учебе нежели красоте, поэтому эту девушку можно было редко увидеть накрашенной, с распущенными волосами, дорогими украшениями. И это отнюдь не делало из нее серую мышку, скорее напротив, добавляла изюминку, ведь Пейдж и без всего лишнего была достаточно привлекательна. Она проявляла свою амбициозность в учебе нежели в жизни, сильно стеснялась собственных побед, всегда почему-то пытаясь скрыться за спиной своей напыщенной подруги — Аселайн Уизли. — Да, — только промямлил юноша, как девушка уже быстро схватила его за руку, уводя в самый конец зала. Поттер только и успел оценивающе рассмотреть наряд Эйвери, как уже оказался достаточно далеко от своей компаньонки, Хизер Паркинсон.***
Адриан схватил за рукав проходящего мимо Абрахаса. Им нужно было уже давно выбраться из этого проклятого бального зала, ведь настал тот самый момент икс, пора действовать! — Я уже представляю ужас на лице этих грязнокровок. Всё, что смогу для них сделать, это предложить спрятаться от змея в моих объятьях, в обществе моего личного василиска, для них он будет более приятный… — с пошлой улыбкой произнес Малфой, имитирую поцелуй, а затем издавая наигранные стоны. Адриан поморщился и, с брезгливостью ухватив Абрахаса за руку, повел приятеля прочь от мечтательных парочек, круживших в вальсе. — Ты готов пошалить, Лестрейндж? — соблазнительным голосом молвил парень, осторожно касаясь плеча друга. — Да пошел ты к Мордреду, Малфой! — нервно воскликнул Ад, от неожиданности выронив кисточку. Капли алой краски испачкали мраморный пол — они выглядели весьма устрашающе в свете пылающих факелов. Адриан медленно вытащил из внутреннего кармана пиджака платок и аккуратно вытер лишние улики. — Инсендио, — прошептал Малфой, с маниакальной улыбкой любуясь на то, как исчезает в пламени единственные возможные доказательства, намекающие на их причастность к данной шалости. Кисть вместе с небольшой баночкой краски была испепелена заклинанием. — Осталось последнее… — молвил задумчивый Лестрендж, любуясь проделанной работой. — Что же? — предвкушающе произнес Абрахас, горячо ожидая ответа друга. — Это! — зловеще ликуя, ответил слизеринец, небрежно бросая неподалеку приглашение на бал, адресованное «Гарри Поттеру». Вмиг лицо Малфоя озарила самая счастливая из всех возможных улыбок, он с трудом сдерживал бурный смех. — Как? Как тебе это удалось? — восхищенно произнес блондин. — Есть один человек. Одна безумно влюбленная слизеринка… — многозначительно ответил юноша, растягивая слова. — Уж не Виктория ли? — с еле заметным напряжением в голосе молвил синеглазый. «Если бы она», — с легкой досадой пронеслось в голове Адриана, а на словах было сказано совершенно иное. — Да, мой друг, именно она. Эта девушка на край пропасти идти готова по первому же моему зову. Лестренджу не нравилась сквозившая в голосе Абрахаса ревность, не нравилась и ему промелькнувшая в его глазах ярость. Кажется, его друг влюбился, пусть и пытается отрицать это своим безрассудным поведением и колкими словечками. Малфой напрягся, он боролся с эмоциями, пытаясь себя успокоить, не выдать. Ну, а уловивший суть Лестрейндж лишь, напротив, раззадоривал друга. — Ранее она пыталась затащить меня в постель, и хоть наши семьи не ладят, мне порой хочется согласиться на ее предложение, отомстить, так сказать… Как думаешь, это должно произойти в Хогвартсе или в поместье Розье? Я бы посмотрел на реакцию Франсуа Розье, когда он узнает, что его его внучка путается с Лестрейнджем… — Мне плевать, — максимально холодно произнес Абрахас, буквально перебивая речь Адриана. Юноша развернулся и быстрым шагом покинул общество друга, будто убегая. Чего Малфою стоило это напускное спокойствие — знают только черти в омуте. С лица неудволетворившего свои злые помыслы Адриана исчезла самодовольная улыбка. «И что это было? Что у него на уме? Этому скупердяю когда-нибудь придется проявить свои настоящие эмоции и снять с лица маску клоуна. Что если Кронсберг действительно волнует твое сердце, Абрахас?» И наконец в голове брюнета пролетает действительно важная и даже пугающая мысль, заставляющая содрогнуться своим масштабом. «Что если и я не безразличен к ней?»