Она. Ее сестра. Жива.
— Я не сделаю этого, чертова стерва! — кричала Юлисента на все доводы и угрозы. Нет-нет, ее не сломить так просто. Она ни за что не провернет того, чего от нее требуют, не станет жертвой шантажа. Она не марионетка! — Даже Круциатус не заставит меня исполнить твои грязные замыслы! Ты поплатишься, Шелби, заплатишь за то, что сейчас творишь! За ложь, за фальшивое самоубийство! — кричала Мракс, пытаясь развязаться и вырваться из пут, отделяющих от свободы. Звонкая пощечина заставила рыжеволосую замереть; шокированным взглядом девушка посмотрела на Шелби Диппет, в чьих глазах полыхала злость. Юлисента Мракс была не из хрупкого десятка, но подобное обращение к себе уж явно нельзя назвать допустимым. Ох, как же напрасно, что Диппет посмела позволить себе подобное действие в ее адрес, ведь отныне ей не расплатиться. — Не трогай ее! — внезапно закричал вбежавший в комнату мужчина. Светлые волосы — это всё, что могла видеть Сента. Незнакомец схватил Диппет за руку и уничтожающе посмотрел в глаза. — Не смей. Не смей ее трогать! — сквозь зубы произнес блондин, сжимая ладонь бледнеющей Шелби. — Конста… Константин? — прошептала Эдда, наблюдая за по-настоящему пугающей картиной. Парень оторвал взгляд от Шелби, разжал ладонь, после чего медленно подошел к декану Слизерина. — Что не ждала меня увидеть, любимая? — хриплым голосом произнес юноша, от чего по телу Мракс пробежали мурашки. Звонкий крик разразил устрашающую тишину. Девушка кричала, не помня себя, до последнего вздоха, до неутухающей истерии, до дрожи. На лице синеглазого блондина промелькнула тень злорадства, а затем умиления. Изящно взмахнув рукой, парень учтиво поклонился. — О да, это я, милая, Константин Розье. Еще секунду назад перепуганная Шелби сейчас ехидно улыбалась и высокомерно смотрела на потерянную Юлисенту. Рыжеволосая была загнана в угол. Она ничего не сможет сделать, по крайней мере, ему. Черные, словно смоль, волосы соперницы, врага и.… Нет-нет, она ей больше не сестра! Эта сучка, посмевшая уничтожить ее морально, оболгавшая ее, оклеветавшая! Она больше не смеет называть себя ее сестрой. — Я не прощу вас. Ты пожалеешь о том, что предал нас, Константин. Ну, а ты, — взгляд Эдды устремился в сторону фальшивой Диппет. — Ты навсегда останешься лишь жалкой заменой меня, Шелби, как бы ты не старалась стать лучше. Как бы не пыталась меня затмить, ты навсегда останешься моей тенью: раньше, сейчас, всегда, — холодно молвила Сента, пытаясь сдержать слезы. — Довольно! Империо! — прокричала Диппет, в чьих глазах полыхала ярость. Они — две сестры. Нет, не отражение друг друга, не капля к капле схожие! Они небо и земля, добродетель и порок — две стороны одной монеты. — Призови его, сделай это! — наконец самодовольно велела брюнетка, уже не имеющей возможности сопротивляться Сенте. Мракс не могла сдерживать себя — по щекам побежали слезы, губы сами произносили нужные слова. Дрожь в руках исчезла. Рыжеволосая полностью отдалась во власть Империуса, она словно растворилась, потеряла себя, лишилась собственного Я, пала в бездну, обрела угнетающую и уничтожающую зависимость.***
Гермиона только очнулась, нет-нет, ее не встретил режущий глаза яркий свет или обеспокоенные голоса друзей; она была не в больничном крыле и, уж точно, не у себя дома. В воздухе витал запах гари, тишина пробирала до дрожи. Темнота, полнейшая темнота! Ей не больно, на глазах повязка, руки не связаны, но пошевелиться нет сил. Тяжело дышать, очень тяжело…. Но она должна, должна продолжать жить, набираться сил и крепнуть. Её чутье подсказывало, что с самым страшным только предстоит встретиться. Шуршание, тихая насмешливая магическая песенка, бархатный мужской голос. «Обряд? Сейчас проводится какой-то обряд, но какой? Какой именно?» Чей голос так завораживает и клонит ко сну, чей голос так убаюкивает, обволакивает сознание? Что за песня? На каком она языке? «Петрификус Тоталус, Ступефай», — эти заклинания крутились в ее голове, напоминая о прошлом. Поцелуй, затмивший разум и заставивший забыть о том, с кем ей довелось иметь дело. Как наивная девчонка, она позволила себе ему поверить, на единую долю секунды отдалась в его власть и потеряла себя, потеряла возможность сопротивляться, возможность здраво мыслить и что-либо делать, действовать, кричать, бежать, да что угодно! Чарующие пение прекратилось, послышался скрип и тихие, но уверенные шаги. — Все готово, мой Лорд… — произносит незнакомый певец. — О, друг Мальсибер, я благодарен тебе за помощь. Наш таинственный гость, обещавший войти в мои круги, всё еще жаждет этого? Всё еще хочет присоединиться, поклясться мне в верности, стать частью нашей идеологии? Узреть, как я становлюсь сильнее, восстать вместе с нами против диктующей правила власти? — отчужденным, холодным голосом молвит только пришедший в комнату волшебник. «Том! Это ты? Как ты посмел! Как посмел провернуть подобное? Я должна помешать ему, должна разрушить его чары. Очень скоро действие Парализующего заклинания пройдет. Мне нужно придумать, что делать! Как убежать? Как разрушить его странные планы? Я ничего не вижу и не могу пошевелиться! Как быть?» — О да, сейчас он.… И его почтенная сестра прибудут. — Ты ошибаешься, Мальсибер, мы уже здесь, — перебивает парнишку надменный женский голос. Гермиона явно не может видеть, как появившаяся в стене дверь исчезает. Она не может видеть и грациозных фигур брата и сестры, ярких синих глаз девушки и русых волос юноши, его надменной улыбки и настороженного взгляда, брошенного в её сторону. — Приветствую тебя, друг, хочу представить мою младшую… — Анастейра Долохова, — опережает братца девушка, недоверяющим взглядом уставившись сначала на Реддла, а затем на незнакомую красавицу, лежащую на полу в окружении фиолетовых и красных свечей. — Полагаю… Она и есть Чистая Кровь? — шепчет Тейра, продолжая пристально смотреть на обездвиженную и ничего не видящую Гермиону. — Не только Кровь, она и Спасительница, — отвечает Темный Лорд, одаривая сестру давнего друга оценивающим взглядом. Анастейра издала смешок, от чего Антонин уничтожающе посмотрел на родственницу. Выражение лица Тейры тут же изменилось, девушка смиренно опустила голову и прикрыла глаза. — Да начнется обряд! — тут же воскликнул Кристофер Мальсибер, зажигая над котлом огонь, а затем бросая в емкость тщательно истолченный порошок корня мандрагоры. — Да начнется… — вторили юноше Реддл и Долоховы, зловеще улыбаясь и поднимая палочки вверх. Сегодня свершится нечто воистину пугающее и разрушающее, им не откупиться ни золотом, ни серебром от грядущих перемен… За ошибки требуется платить, и им предстоит расплата, но сейчас ли? Потом? Когда именно Пожиратели осознают всю жестокость своих действий и взглядов, когда именно пожалеют о том, что единственное их пристанище — это разрушение, зло, боль и гнев. Когда змеи отравятся своим же ядом, когда захлебнутся в крови всех тех, кого обрекли на муки и смерть.***
Пейдж никогда так не жалела о сделанном, как сейчас. Спускаясь все ниже в подземелье, девушка вела за собой опьяненного Поттера, явно не осознающего грядущей беды и скрытого подвоха. — Гермиона и Рон сказали мне привести тебя сюда, они что-то задумали… Понятия не имею что, но знаю — это не мое дело. Они сказали привести тебя в… Торопливая речь Пейдж прервалась, как только пальцы коснулись ручки заветной двери. «Закрой Поттера в подсобке, но сначала опои его алкоголем. Он не должен понимать сути происходящего. Как только сделаешь это, возвращайся обратно. На все вопросы о Гарри отвечай, что он ушел от тебя сразу же после того, как вы выпили пару бокалов пунша. Ты и понятия не имеешь, где он». Руки брюнетки дрожали. Да, на словах все гораздо проще, чем кажется, на словах мы и горы свернуть можем… Но разве сможет она так жестоко поступить с другом? Что вообще задумал Теодор, зачем Нотту все это надо? Он явно не один управляет всем этим. Том — вот кто зачинщик всего торжества. — Гермиона… Рон? Хватит шутить! Я знаю, что вы тут… Речь юноши прервалась, когда он вошел вслед за подругой в злосчастный кабинет. По телу Эйвери пробежал холодок. С трудом сглотнув комок в горле, кареглазая посмотрела на Поттера, — Думаю, они в подсобке, вряд ли нечто тайное будет происходить на глазах у всех. Гермиона очень умная, она бы спряталась, прежде чем обсуждать что-то важное, не находишь? Скорее всего, они точно в подсобке, пошли, просто Заглушающее заклинание поставили! Гарри пошел туда, куда и сказала волшебница. Пейдж шла следом, поджидая момента. Девушка осторожно вытащила из кармана мантии волшебную палочку Поттера, со всей силы сжала кулаки. Эйвери набралась духу. Нет… Она просто медлила! Ведь сил не хватало поступить подобным образом с однокурсником! «Прости…» — пронеслось в голове Пейдж, прежде чем она толкнула слизеринца в спину и закрыла дверь. — Ступефай! — громко произнесла перед этим Эйвери и взмахнула палочкой, оглушая противника красным лучом заклинания. Дело было сделано. Медлить и жалеть о чем-либо уже не было смысла. Всё, чего хотела Пейдж сейчас — исправить не одну беду, а всю ситуацию в целом. За всем этим делом стоит сильный игрок, и ее неповиновение роли не сыграет, а лишь, напротив, усугубит ситуацию. Поттера все равно бы впутали, даже если бы она отказалась участвовать в данной заварушке. В Хогвартсе не так много людей, способных помочь ей. Нужно быть крайне осторожной, ведь Теодор тоже может пострадать. Кто же…? Кто же сможет помочь? Нужен человек с властью, человек, который готов поддержать ее, так как это в его же интересах… Брюнетка услышала шум, толпа студентов буквально уносила ее в неизвестное направлении. Девушка не понимала происходящего, все волшебники громко обсуждали какую-то надпись. Третий этаж. Коридор. Настоящая толпа испуганных и возбужденных студентов. Бледный Рон Уизли. Нахмуренный Драко Малфой. Надпись на всю стену. Что это, кровь? Алые буквы пугали! Но еще больше пугал смысл короткого предложения… «Тайная комната открыта! Трепещите, враги наследника!»