***
14 января 1944 года — именно эта дата стала чем-то пугающим для Виктории Кронсберг. Прошло около трех недель с момента «кровавого бала», верно, после столь пышного празднования Рождества в стенах магической школы больше никогда не будут отмечать это событие. Ещё бы! «Том Марволо Реддл, Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер — кто они? Преступники или дети с тяжелой судьбой? Кто из них настоящий наследник Слизерина? Почему они бежали вместе? Любовный треугольник? Как отнесется лорд Грейнджер к тому, что его дочь встречается с кузеном? Что если юная мисс беременна? Гарри или Том, кого выберет леди Грейнджер?» Едва не подавившись эльфийским вином, Виктория отложила газету в сторону. «Ежедневный пророк» что-то слишком часто стал писать о пропавших студентах, предполагаемых убийцах Миртл Уоррен и… Наследниках Слизерина? Одна теория выглядела абсурднее другой, и всё же то, что писалось ранее, было цветочками в сравнении с последним выпуском! — Дорогая, прошу прощения, что мы заставили тебя ждать. Нам с твоей тетушкой пришлось слегка задержаться, гости пока пришли неполным составом… Летиций, садитесь рядом. Винда… В зале появился Франсуа Розье в компании старшей дочери и мистера Малфоя — друга семьи, одного из тех друзей, что учувствуют в тайных собраниях, которые организовывает милейшая «тетушка» Виктории — Винда. Виктория даже носом не повела. Сухо кивнув гостю, девушка вновь взяла в руки газету. Уж лучше читать бредни, нежели слушать столь же малоинформативную беседу о важности чистоты крови и сохранении дворянских обычаев. Очередное собрание, только организованное любимым дедушкой. Ее даже забрали из Хогвартса на выходные ради этого ужина! Вновь красивое платье, дорогие украшения и идеальная прическа. Возможно, другой девушке подобный вечер показался бы чем-то необычным, сказочным, волнующим, но только не для Кронсберг. Уж больно публичную жизнь ведет дом Розье! Подобные вечера для Виктории лишь скучная традиция, мероприятия, которые ее семья организует каждые выходные. Несколько раз дедушка забирал Ви из школы, дабы показать свою малышку другим знатным семьям, чьи отпрыски, по его тайному откровению, не были столь славны как милая Тори. — И так… — наконец начал свою речь Франсуа, вырывая юную Кронсберг из объятий сомнений и мыслей. За столом уже сидела миниатюрная Присцилла Малфой, от чего-то безукоризненный Летиций сделал глубокий вдох и посмотрел на супругу. Казалось бы, чему так пережевать дядюшке Малфою? Сей герой когда-то был женихом матери Виктории, да и вообще является желанным гостем и давним другом семьи Розье. — Тори, около трех лет ты была желанной невестой в доме Поттеров. Сама Дженис Одри Поттер благословила вашу помолвку! Как жаль, что этому браку не удалось свершиться… Родители бедного Гарри, родители, которых мальчик обрел спустя пятнадцать лет разлуки, вновь исчезли! Молодой человек перенес глубокое потрясение, старушка Дженис даже подделывает письма от их имени и присылает внуку, дабы в его сердце не умирала надежда. Дабы… Дабы он верил в то, что они живы. Виктория сильнее сжала подол платья в своей ладони. Ей абсолютно не нравились подобные разговоры. Гарри — это тот человек, при упоминании которого сердце в груди Кронсберг когда-то стучало чаще. Они были влюблены, они были счастливы, впереди их ожидало великолепное будущее. То самое идеальное будущее, которое представляют себе молодые и безумно влюбленные пары: большой дом, красивые дети, забота и нежность. Настоящая семья, которой никогда не было ни у Гарри, ни у Виктории. Всё оборвалось в один миг, вспыхнуло и сгорело. «Если бы не война! Если бы не Грин-де-Вадьд! Лили и Джеймс не попали бы в плен к Геллерту, и не исчезли бы вновь, едва переступив порог дома» Как же Кронсберг ненавидела эти заморочки, как же ненавистно ей было это неравенство, эти игры, которые устраивали уставшие от скуки благородные волшебники. Как можно сожалеть горю Гарри, косвенно поддерживая мучителя его родителей? Нет, Виктория любила и уважала деда, но это не мешало ей тихо ненавидеть в нем определенную черту, а именно — расчетливость. Конечно, Франсуа можно сто раз оправдать, ведь кто не расчетлив? Но только не в этой ситуации. Не тогда, когда дело касалось Гарри Поттера… Хоть чувства из романтических давно сменились сестринскими, Тори никогда не сможет воспринимать спокойно такое лицемерие по отношению к человеку, который когда-то был ее первой любовью. — Я… Я глубоко сочувствую горю семьи Поттеров и понимаю, из-за чего вы с Гарри решили расторгнуть помолвку. Только, девочка моя, нам нужно жить дальше… Виктория Кронсберг — ты моя единственная внучка, единственное будущее сразу двух родов. На твоих плечах честь моего дома и дома твоего покойного отца. Я обещал себе, что найду для тебя лучшего супруга. Отвергал многих женихов, искал, ждал момента, пока, наконец, не нашел.… Пока, наконец, не дал свое согласие. Завораживающая тишина наступила в обеденном зале. Тихие шаги синеглазого блондина — ещё одного виновника «пира», отдавались настоящим топотом в голове Кронсберг. Стук ботинок о мраморный пол, черных, лакированных ботинок… — Конечно же, ты знакома со своим сокурсником, но это, хвала Мерлину, к добру, ведь вам не придется друг к другу долго привыкать. Абрахас, ну что же ты стоишь, прошу, присаживайся! Я готов поднять этот бокал за заключение прекрасного и долгого союза! Улыбки и радостные переглядывания присутствующих выглядели так слащаво, так фальшиво, словно в сей момент совершается крупная и удачная сделка, а не договор о браке. Взгляды молодых людей пересеклись. Молчание, стоявшее между ними, было красноречивее любых упреков и возмущений. Как оказалось, Виктория была не единственным человеком в Хогвартсе, скрывающим противозаконную деятельность своей семьи. Вот он — герой с большой буквы. Беззаботный Абрахас, «безумно» преданный идеологии Тома Реддла, а на деле, как оказывается, тайный воздыхатель движения Грин-де-Вальда. «Интересно, эта помолвка тоже с подачи Геллерта? От чего он так хочет укрепить позицию семьи Розье в обществе? Верно, их с тетушкой связывают не только деловые отношения… Что если моей достопочтенной бабушке и заботливой матушке известно намного больше, чем мне?» — Ви… Виктория, что ты делаешь?! Сейчас же вернись! Зеленый подол платья, переливаясь в свете свечей и факелов, походил на пламя. Идеальная осанка, довольно бледная кожа и… Веселый взгляд? Веселье с ноткой безумия, пожалуй, именно так охарактеризовал бы этот взгляд Абрахас Малфой. Девушка с алыми волосами держала в руках стеклянный графин с серебряной ручкой и крышкой в виде дракона. Пока Франсуа сердито смотрел на внучку и был уж вновь готов продолжить свою речь, Кронсберг изящно вытянула ладонь вверх, призывая его замолчать. — Ну что вы, дедушка, эта новость требует больше вина! Я лично должна набрать для наших гостей напиток из дополнительных запасов, того самого эльфийского, которое привез мой дорогой отец из Германии, — произнесла Виктория, улыбаясь присутствующим настолько фальшиво, насколько могут улыбаться юные леди, получившие в дар богатое приданое, вместо любви. Чета Малфоев облегченно вздохнула, разумеется, девушка из столь благородной семьи не будет вытворять глупостей. Они не ошиблись в выборе невесты, Виктория станет хорошей женой для их сына. Розье натянуто улыбнулся. Если бы не приказ Грин-де-Вальда, переданный через уста Винды, он бы никогда не отдал свою девочку в лапы этому помешанному Абрахасу, да и вообще ни одному другому Малфою. Уж больно бездушные они, совсем не подходят для его ранимой принцессы. Всё время молчавшая Винда, которая сидела в самом конце длинного стола, незаметно покинула своего задумчивого отца и счастливых Летиция и Присциллу. Как только она скрылась за высокой аркой, Абрахас встал из-за стола и, учтиво кивнув головой всем присутствующим, покинул обеденный зал. Малфой хотел застать Викторию, однако, осмотревшись по сторонам, юноша досадно вздохнул — ни Винды, ни Кронсберг поблизости не наблюдалось.***
Шорох, тихие шаги — это невозможно было не услышать. Да, Ви была чертовски расстроена. Да, подавлена. Да, смущена. Однако даже водоворот эмоций не мог заставить ее полностью лишиться бдительности, ведь этот прожигающий взгляд нельзя не почувствовать. Кто как не любимая тетушка сейчас стоит за ее спиной? — Тетя? От чего вы покинули гостей? Вам так хочется меня поздравить? Или же совесть говорит вам, что не стоило менять племянницу на одобрение Грин-де-Вальда? От чего господин не приказал вам выйти замуж? Почему именно я? Дело в случайности, расчете или же чьих-то безответных чувствах, о которых известно вашему предводителю? — холодно произнесла девушка, не оборачиваясь. Женский смешок, раздавшийся в тишине, был излишне пугающим. Дрожь пробежала по телу, страх окутал, сковал движения… Совсем как в детстве, совсем как тогда, когда она была беспомощным ребенком, не способным и слова вымолвить в присутствии этой властной, амбициозной и эгоистичной женщины. И пусть Винда клянется, что всё во благо семьи, во благо рода… От зорких глаз Виктории не утаить ту проскальзывающую ненависть во взгляде, ненависть, граничащую с завистью. Только от чего? Чему может завидовать столь состоявшаяся персона своей маленькой племяннице? Иль то не ненависть к ней, а к ее матери? — Ты не будешь выкидывать никаких фокусов, meine Liebe*, ты же любишь свою семью? Наши связи должны расти, наши корни должны углубляться. Больше власти, больше величия… Или же ты не из рода Розье? — сладким голосом молвила женщина, подходя ближе к девушке, а затем медленно поправляя пару выбившихся прядей из прически юницы. Последний вопрос ввел Кронсберг в замешательство. Тетушка же напротив тихо засмеялась, словно была довольна собой, словно знала что-то безумно важное. Что-то, что она уже сотворила, ради той самой власти. — Если из дома Розье, значит, обречена делать всё ради величия? Так на что пошли вы? Может быть, устранили двух беспомощных мальчишек, или же натравили василиска на толпу детей во время Рождественского бала? Это и есть ваш путь к величию и власти, тетя? Наигранно добрый взгляд изменился. Винда вздернула подбородок, а затем быстро схватила девушку за локоть, — Думаешь, я своими руками вытворяла это? То было только контролировано мною, но сделано доверенными людьми и лишь во благо! Я хотела защитить Геллерта! Хотела уберечь его от наследников Салазара… Хотела спасти тебя от чувств к этому Поттеру, недостойному и капли твоей благосклонности! Абрахас хоть и связан с неприятной компанией, но душою верен нашему господину, он не пойдет против семьи, он совсем как ты, Виктория! Ты же тоже тайно благоволишь воле Грин-де-Вальда, верно? А теперь посмотри мне в глаза и скажи, что не благодарна всему тому, что я сделала ради тебя и семьи! «Нет-нет, не может быть! Неужели ребята… Да это же абсурд! Но даже, если они и наследники Слизерина, то из-за чего от них хотят избавиться? Та же мисс Мракс всё еще спокойно живет и ходит по свету, так почему же решили убрать именно Тома и Гарри?» — Оставьте свой дар убеждения, я не поведусь на ваши уловки, тетя. Приберегите столь мощную силу для действительно важных свершений, я того не стою. Вам ведь роли не сыграет какая-то школьница. К тому же, как вы сами сказали, я не смогу пойти против воли семьи, разве этого уже не достаточно? Женщина быстро разжала ладонь, освобождая племянницу от тесной хватки. Строгий взгляд, будто отчитывающий, осуждающий. Конечно, Кронсберг давно переросла те времена, когда искренне боялась свою странную родственницу, однако сейчас в столь темном коридоре… Когда факелы отражались в глазах Винды, а каждое слово отдавалось эхом… — Ты многое не знаешь… Но со временем тебе придется принять всё то, что происходит. Настанет день, когда войны будет не избежать, племянница, и ты будешь биться на нашей стороне. На стороне своей семьи, своего деда, тети, матери, супруга. Ты будешь с нами. Тот день решит многое, а пока грей себя глупыми надеждами о своей непричастности… — прошептала Винда, взмахивая темными волосами, а затем быстрым шагам покидая свою юную собеседницу, застывшую в негодовании. — Но что это значит? Причем здесь моя мать? Она сейчас неизвестно где! С чего вы решили, что она вернется ради войны, когда столько лет не возвращалась ради родной дочери?! В груди щемило, тетя вновь уходила, оставляя ее без ответа. Вечное «Молчи, Тори. Не задавай вопросов. Смирись. Терпи. Веди себя благорассудно». А она не хотела молчать! Не хотела терпеть, но приходилось. Имидж же превыше всего, превыше вопросов о том, где сейчас ее мать и куда исчезла бабушка. Ну, а теперь абсурд зашел за все рамки возможного, ныне она должна молчать о том, что ее хотят продать как товар прямиком в логово Малфоев. «Разве смогу я стерпеть брак с Абрахасом? Однокурсник, который ведет себя неадекватно, разве о таком муже я мечтала? Вечная игра на публику, вечное двуличие… С таким человеком строить семью?» Полностью витая в облаках, девушка едва не выронила графин, когда увидела, что картины в подвале исчезли. Нет, конечно, на стенах всё еще висели холсты в рамах, однако родственнички разбежались. Никто не выглядывал с портретов и не пытался выяснить последние события замка. — Инкарце…– неожиданно воскликнул кто-то, выбегая из укрытия. — Протего! — опередила противника волшебница, отражая заклинание. — Баубиллиус! — прокричал второй человек, чье лицо было скрыто темным капюшоном, а голос был безумно знаком. Тоненькая белая молния направилась в сторону ошарашенной Ви, девушка только и успела чудом юркнуть за огромный сундук. Лицо первого нападавшего в памяти отпечаталось как нечто размытое, неточное. Кто же это? Противники Геллерта или преступники? Кто? Кто это может быть? — Прекратите немедленно! Экспеллиармус! Стук отлетевшей палочки привел слизеринку в чувства. Украдкой выглянув из убежища, Виктория убедилась, что последнюю фразу все же молвил Малфой. Но как юноша понял, где она? Следил? Или намеренно искал? — Что ты здесь делаешь, Абрахас? Сначала предал нас, а теперь мешать вздумал? Убирайся немедленно! — прошипел Теодор Нотт. Шокированная Тори прикрыла ладонью рот, дабы ее возглас удивления не был столь слышен. Это Нотт, он напал на нее первый! Как… Как он проник в дом? И неужели… Человек в черной мантии, чье лицо спрятано под капюшоном — Том? Том Реддл?! Он пришел мстить? Что ему известно? Малфой лишь усмехнулся. Убрав с лица пару светлых прядей, юноша подошел ближе к сундуку, за которым пряталась Кронсберг, и наконец, присев на корточки, протянул девушке руку. — Я рядом, ты в безопасности, Ви… — прошептал Абрахас. Юница же весьма неуверенно, но все же приняла руку помощи, протянутую своим непутевым женихом. — Да, моя семья преданна Грин-де-Вальду, но это не значит что и я его верный пес! Всю дружбу, что была между нами так легко разрушить догадками и слухами? Я никогда не предавал ни тебя, Теодор, ни Тома, и не вижу смысла вести себя так, будто я в чем-то провинился! Виктория Кронсберг с этого дня моя невеста и на правах ее жениха я не могу позволить вам причинить ей вред! Капюшон, наконец, был откинут, острые черты, бледное как снег лицо и ярко-синие злые глаза с еле заметными темными кругами под ними. Реддл выглядел очень уставшим. Парень был на грани, он не верил, не хотел верить! Не после того, как ему довелось подслушать последние слова Винды Розье о том, что Абрахас подсознательно верен Грин-де-Вальду. Кто как не шайка этого одержимого властью волшебника решила вытравить Тома? Абрахас… Казалось, верный друг, а на деле шпион, предатель! — Не смей лгать, Малфой! Меня больше не запутать льстивыми словами о дружбе. Всё, что было между нами, ты лично уничтожил, я лишь плачу тем же. Мы заберем Кронсберг и она расскажет нам более подробно о деятельности вашего так называемого предводителя. А если семья захочет вернуть ее, им сначала придется омыть наши имена, запачкать же они сумели! — произнес Реддл с зловеще спокойным выражением лица. — Я не позволю! — закричал Абрахас, закрывая собой девушку. — Петрификус тоталус! — слишком быстро молвил Реддл, от чего юноша не успел произнести отражающее заклинание. — Фините Инкантатем, — прокричала Виктория, отталкивая Малфоя в сторону. Слизеринец быстро поднялся на ноги и направил палочку в сторону Реддла, который явно не ожидал столь дружеского жеста. — Экспеллиармус! — Остолбеней Дуо! — послышался крик Теодора. Палочка Реддла-таки отлетела, но Абрахас, никак не ожидавший атаки со спины, был повержен. Тори всякое думала о шайке Тома, но никак не подобного. Чтобы в ее же доме за ней подслушивали и пытались похитить? Что сейчас с Абом? С чего они вообще решили, что он шпионил за Томом?! Реддл не единственный наследник Салазара, откуда в нем такая самонадеянность? — Сдавайся, Кронсберг. В кое-том веке не будь лицемерной сукой, исправь то, что натворила твоя чокнутая родственница, — самоуверенно молвил Нотт. Вдалеке послышался чей-то голос. Прямо там, где находится камин. Если это так, значит, кто-то воспользовался каминной сетью. «Если это Олесия или Аселайн? Я должна идти туда!» — Отключись! — быстро произнесла Ви, направив палочку в сторону ошарашенного Нотта. Она должна успеть добежать до камина. Ей удастся переместиться, сбежать от этих психов! Еще пару шагов и она у цели, только Реддл явно не оставит это просто так. Юноша гнался за Тори, его тяжелое дыхание пугало девушку, казалось, что он почти догнал ее. — Импедимента! — Протего! — вновь невербально отразила заклинание Виктория. Кронсберг была не в себе, роль жертвы явно не для нее, волшебница точно не готова сдаться проклятому полукровке! Эмоции захлестнули девушку. Никто не должен врываться в ее дом и указывать, что ей делать. Это не правильно, и Том поплатится за совершенное. Он не смеет винить ее в том, чего она не делала. Слезы едва не побежали по щекам Ви, если бы не чертова тетушка, она бы не попала бы в подобную ситуацию. Всё было бы иначе, будь у нее нормальная семья. Если бы ее отец был жив, он, несомненно, защитил бы свою дочь, он бы не позволил ей в одиночку столкнуться с этой ситуацией. — Сектумсемпра! ** — уверенно произнесла слизеринка, сдерживая слезы. Война, о которой ей говорила Винда, уже началась. Как быстро всё изменилось, как быстро время рассудило их и поставило по разные стороны баррикад. Еще вчера беззаботные дети, они всем факультетом преодолевали трудности, придумывали шалости и исследовали тайные места Хогвартса. Громкие ссоры и столь же яркие примирения, стычки между собой, но не тогда, когда дело заходит о чести факультета. Они были способны стать дружнее хаффлпавцев и храбрее гриффиндорцев, когда дело касалось Слизерина. Да, они были детьми, но те времена были куда прелестней того, что происходит сейчас! Острая боль, словно стрела, пронзила верхнюю часть груди ближе к ключице. Вся жизнь пронеслась перед глазами девушки. Алая кровь испачкала иссиня-черный мрамор и изумрудное платье. Чья это кровь? Почему она падает на колени, пытаясь сдерживать собственный крик? От чего так больно? Слезы стекают по щекам, всё вокруг завлекло пеленой. — Долохов! Придурок! Ты что творишь? Виктория! Ви, ты меня слышишь? Представь Лютный переулок! Молю тебя, представь путь до Лютного переулка! Кронсберг! Том подхватил едва стоящую на коленях девушку. Да, он хотел похитить ее, дабы шантажировать Винду Розье, но смерть однокурсницы никак не входила в его планы. Реддл перевел взгляд с Виктории на спокойного Антонина, нервы были на пределе. — Где тебя носило? Зачем ты пользовался их каминной сетью?! Что за магловские штуки, что если она умрет! Ты возьмешь на себя ответственность? — произнес Том, одаривая своего приятеля уничтожающим взглядом. — Это револьвер, друг мой. Я не думаю, что эта рана убьет ее, но если мы будем попусту болтать, то Викуша просто истечет кровью. Девчушка могла разрезать тебя пополам тем заклинанием, я должен был что-то сделать. — молвил Долохов, разводя руками в разные стороны и пожимая плечами. Антонин был преисполнен уверенностью в том, что он тут как бы ни при чем, да и ничего особенного не сделал. Том с ужасом наблюдал за тем, как веки девушки опускаются. Всё пропало. Как они выберутся из дома, когда Кронсберг в отключке? Он не может бросить ее здесь, но и не может сидеть с нею, так как в любой момент от заклятия отойдет Абрахас, или те же эльфы спустятся проверить, куда делась юная госпожа. Когда надежда окончательно его покинула, когда Реддл был уверен, что выхода нет, дом Розье явил гостю свою магию. Кирпичик за кирпичиком изменялся путь, плитка сменилась на мозаику, выложенную зелено-серебристой крошкой, факелы стали гореть ярче, дивная мелодия начала играть прямо из огромных каменных стен. Что это как не чудо? Виктория всё же успела представить путь до Лютного переулка. Прежде чем отдаться темноте и забвению, девушка подумала о том, что она больше не проиграет Тому Реддлу, хотя бы ради Абрахаса. Малфой не заслуживает такого отношения. Да, этот парень станет ее супругом, и он не лучшая кандидатура, однако Аб не заслуживает слышать от Тома подобных речей, не после всего того, что он сделал ради дружбы с ним. На душе было тепло, а в голове крутилась фраза:«Я рядом, ты в безопасности, Ви…» От чего-то Малфой уже не казался девушке столь противным, не после сегодняшнего вечера, не после того, как юноша прикрывал ее своим телом и обещал защищать. Человека делают поступки, а не слова, и этим вечером Абрахас сумел доказать, что Виктория ошибалась на его счет.***
Когда ждёшь встречи, время способно тянуться мучительно долго, но когда пытаешься замедлить мгновение, оно напротив летит со скоростью света. Никто не способен разбить сердце Адриана Лестрейнджа. Никто, кроме Тома и Абрахаса, не видел его подавленным, даже перед сестрицей Олесией зачастую приходится лицемерить, кивать головой под проницательным взором карих глаз и твердить в сотый раз замученную фразу: «Всё в порядке». Но всё ли в порядке? Всё ли так хорошо, как кажется? С момента исчезновения Реддла всё словно коту под хвост, словно… Словно не просто изменилось, а стало пеплом, сгорело прямо в его руках. Он всегда считал, что нет ничего ценнее дружбы, что нет ничего важнее их братства, а понятие «любовь» звучит просто абсурдно, нелепо на фоне всего того, через что им втроём пришлось пройти. Девчонка из вражественного рода не способна затронуть его душу, а уж тем более заставить его отступить от задуманного, отказаться от друзей. Но откуда тогда эта ноющая боль? Почему сердце просто вырывается из груди? Сейчас он потерял ее, но забыл ли? Строгие взгляды в сторону друг друга. «Между ними кошка пробежала» — именно так говорят окружающие. Но знают ли они, чего им стоили эти псевдо-отношения? Игра ли то была, или между ними действительно зажегся огонёк? Их расставание было куда эпичнее всего того, что произошло в тот рождественский вечер. Какого это лгать отцу о том, что просто использовал Викторию Кронсберг? Какого это терпеть удар за ударом и продолжать нагло лгать? Возможно, деспотичный Сильвери Лестрейндж просто убил бы Адриана, скажи он ему обратное… И он бы сказал, если бы не было так поздно. Они сделали слишком много ошибок… Ради их же самих, ради отношений, у которых нет будущего… Отношений?! Да они просто играли! Оба искусно лгали друг другу, и тут ещё можно поспорить, кто кому разбил сердце.***
— Ты ничего не значишь для меня, это просто игра. Амортенция, дорогая, просто Амортенция. Всё это я делал для того, чтобы ты не лезла в наши дела, лишь за тем, чтобы ты была послушной и молчала. Если бы ты была более покладистой, всего бы этого цирка не было. Звонкая пощёчина обожгла кожу. Ему не больно, он заслужил это. Сам виноват, слишком заигрался и забыл, что действительно важно. Но теперь имеет смысл считать что-то более важным? Более значительным? Важнее гневных зелёных глаз девушки, что ещё вчера смотрела на него как на самое дорогое в этом мире? — Ошибаешься, Лестрейндж, я и капли не выпила той дряни, что ты мне пытался подлить через мою же лучшую подругу. Использовал наши отношения с Олесией, чтобы избавиться от меня? Как видишь, для твоей сестры дружба ценнее, и вы слишком похожи в этом. Напрасно ты пытался заставить ее предать меня, она никогда не отступит от дружбы со мной, точно так же как и ты не отступишь от Реддла. Всё, что было с моей стороны, было лишь забавной игрой, попыткой ввести тебя и твоих приятелей в заблуждение. В действительности я информировала ребят о многом. Единственное, к чему мы были не готовы — это то, что вы выпустите василиска, более безумной идеи сыскать нельзя. И чего вы этим хотели добиться? — Я повторю! Том здесь не причём! Мы планировали только подставить Поттера, но никак не убивать кого-то. — Ещё скажи, что кровь на стене, предупреждающая об открытии Тайной комнаты, тебе не пренадлежит? Да это одно из главных доказательств вашего причастия! Одно мое слово — и ты отправишься в Азкабан за соучастие в убий… Юноша резко притянул Кронсберг к себе и приложил к ее губам указательный палец. Они были слишком близко друг ругу, опасно близко, пугающе близко. — Тогда ты будешь молчать, молчать, а иначе я уничтожу тебя, поняла? Уж если меня потянут на дно, то я не побоюсь перед этим прихватить тебя с собой. В конце концов все знают, что мы уже месяц как пара, а что если ты была моей соучастницей? А теперь просто боишься последствий и пытаешься потопить тех, кто может обвинить тебя в этом. Не вздумай меня шантажировать, Виктория! Я клянусь, что мы действительно не причастны к тому убийству! Можешь не верить мне, но если попытаешься оклеветать — жди последствий. Адриан представил правую руку к стене, преграждая девушке путь и сужая пространство между ними. Зеленые глаза метали гром и молнии, но Лестрейндж ничуть не уступал Кронсберг в своем гневе. Вспыхнувшая ненависть была сродни страсти. Казалось, Адриан просто хочет ее испугать, но почему тогда он все ближе и ближе к ее лицу? От чего их взгляды, вступившие в невидимую схватку, не могут уступить друг другу, не могут прекратить контакт. Синие глаза невольно переметнулись на безумно манящие коралловые уста. От чего-то ему захотелось последний раз коснуться этих губ, последний раз вкусить горечь своих ошибок, своих абсолютно глупых, внезапно вспыхнувших, чувств, за которые ему ещё придётся поплатиться. Осторожно поддавшись вперёд, юноша заметил ухмылку, появившуюся на лице Ви. Девушка медленно вытянула руку вперёд и слегка толкнула Лестрейнджа. — Так уж и быть, я не стану карать тебя подобным образом. Ты ведь уже давно наказал себя сам. Не говори, что ничего не испытываешь ко мне, ибо это будет слишком очевидной ложью. Я вижу своё отражение в твоём взгляде, чувствую тяжесть в твоей груди, что как не боль сейчас гложет тебя? — шепчет девушка на ухо парню, кладя свою ладонь на его грудь. — Только запомни, я никогда не буду принадлежать тебе. Ни-ко-гда. Это ли не самая прекрасная мука, Адриан? Влюбиться в девушку из рода Кронсберг не всегда приятно… Думал, что сможешь обмануть меня? Считал глупышкой? Только вот кто теперь обманут? Он не мог ничего ответить, не мог отрицать, как и признавать верность ее слов. Ад просто молчал, молча смотрел вслед той, что ещё вчера казалась ему жертвой интриг, но что теперь? Кто теперь истинная жертва? Смех слетает с губ Лестрейнджа, такой отчаянный, такой… Печальный? Но что может быть противоречивее печального смеха? Адриан вновь засмеялся. «Только, пожалуй, обманутый лжец», — понеслось в голове юноши.