Мятная новелла

Что-то двинулось внутри меня, когда парень осторожно вытянул шею и откинул голову назад, потянув к ней руки. Через секунду Шуга расстегнул ремешок на подбородке, стаскивая с головы мотоциклетный шлем. Он был полностью чёрный, слегка поцарапанный на правом боку. Прозрачная область, что защищает глаза от ветра и пыли, была слегка треснувшей с той же правой стороны. Посередине, в области лба, белым цветом была изображена одна буква: «Y». А после неё знак. Я не сразу вспомнил, откуда он. Это был знак из карт. Знак масти «пики». Такое перевёрнутое сердечко с треугольником. Мне вдруг стало необъяснимо интересно, почему именно «пики». — Если я сейчас сорвусь с места и побегу, то у меня есть шансы? — прищурился я, опуская руки в карманы штанов и выдыхая. Мне как-то всё равно уже. Хуже ведь не будет, правда? Разве что смерть. Но сейчас я находился в настолько приземлённом состоянии, в такой глубочайшей апатии, что даже это слово меня не пугало. — Не думаю, — мгновенно ответил он и покачал мимолётно головой, проводя рукой по растрёпанным волосам и откидывая их назад. — Тогда просто, блять, скажи, что тебе нужно? Меня уже достала эта ситуация, — выдохнул я, чувствуя, как злость медленно подчиняет себе моё сознание. — Я, блять, вообще здесь ни при чём был! Разборки ваши, а по лицу, мать твою, получил кто? Правильно, Чимин! Кто же ещё? Вечный, сука, козёл отпущения! Из моего рта не прекращали литься слова. Такие нелепые и ненужные в данной ситуации слова. Я вынул руки из карманов и жестикулировал ими, выражая своё чрезвычайное недоумение, отшлифованное несправедливостью. В этот момент я был похож на девятиклассницу в самый разгар менструации. Как бы в данной ситуации выразилась Лиэн: «Чим, да у тебя жопа полыхает». — Говорил же Лиэн, что не хочу на эту блядскую вечеринку. Жопой чуял, что по морде сегодня схлопочу! Но нет, надо было мне туда припереться. Как и тебе с твоими дружками. Не мог найти другое место для разборок или что? Лиэн тебе на голову нассать обещала, а я лишь вежливо попросил уйти! Блять! Какого чёрта ты мне чуть половину мозга не вынес? Парень сложил руки на шлеме, устало и со скукой глядя на то, как из меня льётся это дерьмо, что называется истерикой. Да, я — истеричка. Всегда был истеричкой. И всегда ею буду. Это у меня наследственное. А Шуга всё смотрел. Взгляд его был спокойный и, собственно, безразличный. Будто перед ним танцует сексуальная девушка, а он — импотент. — И, спрашивается, какого члена тебе сейчас надо от меня? — вопросительным взглядом я уставился на парня, приподняв брови и разведя руки в стороны. Я выглядел слишком эмоциональным в этот момент. — Закончил? — буркнул мистер Смотрю-Сквозь-Тебя, выпрямляя спину. — Да, блять. — То есть, по-твоему, мне следовало «вынести половину мозга» твоей подружке, что явно краёв не видит? — охрипшим и слегка шепелявым голосом произнёс парень, опуская одну из густых тёмных бровей и глядя прямо на меня. Не сквозь. Меня аж передёрнуло. Я замер, пытаясь вливать и впитывать его слова в свой мозг. Но у меня это получилось лишь спустя пять долгих секунд, что растянулись в моей голове на пять минут. — Ты хочешь сказать, что ударил меня для того, чтобы не ударить Лиэн? — с каким-то полувизгом недоумения пропищал я, глядя на Шугу так, будто он сказал такую несусветную чушь. Кажется, у меня даже глаз задёргался. — Ты издеваешься надо мной? — Слушай, придурок, ты меня уже достал, — покачал светловолосый головой, будто отгоняя парадоксальное наваждение. — Давай сойдёмся на том, что мне просто нужно было кого-то ударить, а ты подлез под руку, ладно? — Что?! Ты ещё скажи, что я, блять, сам об твой кулак лицом ударился! Кретин. Какой он кретин. Он выставляет меня сейчас полным дебилом, а сам, я могу поспорить, читает, как пятиклассник. — Ты меня слышал? — Ну и прекрасно, — прыснул я, изнеможённо махнул рукой, следом опустил обе обратно в карманы и сделал шаг в сторону, чтобы продолжить путь домой. — В следующий раз тресни лучше стене, а не живому человеку из плоти и крови. — Постой, — врезалось мне в спину, когда я уже отошёл на пару метров. — Я тебя догнал, чтобы извиниться. Что? Блять, просто что? Нет, это не прозвучало так, будто ему было тяжело произнести подобное, или он переступил себя, или ещё какая-нибудь драматичная поебень. Нет. Он произнёс это настолько спокойно, что у меня аж дыхание перехватило. Я не знаю, может, это глупо, но… Шуга не из тех людей, что вот так извиняются перед теми, кого считают отбросами. Нет, не может этот парень быть таким простым. Я остановился, но не повернулся. Так и стоял спиной, опустив брови и отчаянно пытаясь найти в этих словах подвох. Он должен тут быть. Я уверен, он есть. Своим молчанием я дал понять, что жду продолжения. — Ты был прав, когда сказал, что ни при чём. Даже здорово, что ты вступился за подружку и… — Она мне не подружка, — прервал я, сам не знаю, зачем. Просто раздражает это слово. Ответа не последовало, он вообще не понял, к чему я ляпнул это. И через секунду до меня вмиг, словно разряд тока, дошла мысль. Ну и спектакль. Едва удержался, чтобы не засмеяться, когда понял, что здесь происходит. Шуга только открыл рот, чтобы ответить, как я резко взглянул на него через плечо, тем самым заткнув. — Я понял, в чём тут дело. Хмыкнул и удерживал на губах лёгкую усмешку. — Ты просто не хочешь, чтобы я развернулся и отправился в полицейский участок, что в двух кварталах отсюда, — с полуусмешкой на губах констатировал я. И когда я произнёс это, заметил, как лицо парня вмиг помрачнело и стало таким, каким было пару минут назад. От услужливости и сожаления, что были в его глазах секундой ранее, ни осталось и следа. — Раскусил, — прищурился Шуга, а выражение его лица можно было ассоциировать с куском железа. — Если ты сделаешь это, то я ночью подожгу твой дом. — Чертовски мило с твоей стороны, — моё ироничное умиление. — И гуманно, — сарказм с его. — О, ты даже такие слова знаешь? Я удивлён, — моя неприкрытая издёвка. — Я ещё знаю такие слова, как «тебе» и «пиздец», — его угроза, приправленная грубостью. Я сощурился, глядя на светловолосого с таким выражением, мол, «ты серьёзно»? Но он лишь сдержанно молчал, глядя на меня с напряжёнными скулами и сухой апатией. — Ой, брось. Никуда я не пойду, и не потому что ты раскидываешься пустыми угрозами, а потому что у меня есть дела поважнее, — уставился я на него, не переставая хмурить брови. — Можно подумать, у тебя не было мысли об этом, — укоризненно взглянул на меня Шуга, приподнимая шлем, чтобы надеть его. — Ни на секунду, — без единой капли сомнения и совершенно не кривя душой, резко ответил я. Его вечно испачканные руки, в которых он держал шлем, замерли на полпути. Он внимательно глядел на меня во все глаза, а я видел, что в его взгляде поблескивало недоверие. Он думает, что я вру? Ну, конечно, прямо сейчас сорвусь и помчусь в полицию. — Я клянусь тебе, что у меня даже не было мысли о полиции, — вновь произношу я спокойным голосом, не спеша разрывать наш зрительный контакт. Я поймал себя на мысли, что не хочу его разрывать. Не знаю, в чём дело. Не знаю и не хочу знать. Мне просто делалось так необъяснимо хорошо от мысли, что этот парень смотрит на меня, а не сквозь, как через всех остальных. Это делало меня особенным, я чувствовал себя каким-то избранным. Не знаю, как объяснить это. Ведь я никогда в жизни не чувствовал себя особенным. Вообще ни разу. — Слушай, — первым подал я голос, — раз уж мы всё выяснили, ты меня не подкинешь? — А ты ничего не попутал? — прищурился Шуга, опуская меня с небес на землю. Но я не собирался сдаваться. Гулять так гулять. Получать по морде так получать по морде. — Да ладно, тебе сложно, что ли? Я ведь пошёл тебе навстречу, отнёсся с пониманием и должным уваж… — Боже, садись, только завали ебало, — пробурчал светловолосый, закатив глаза и надевая на голову шлем. Я, ментально ликуя, двинулся вперёд и сперва подумал: «какого хрена я делаю»? А потом сразу же: «ой, плевать». На пару секунд поймал ступор, потому что ни разу в жизни не ездил на мотоцикле. Вообще никогда. Просто как-то не доводилось. И сейчас я просто стою и смотрю на кожаное потёртое сидение, слегка поджав нижнюю губу. Это ведь чертовски опасно, да? И статистика гласит, что на мотоциклах в год разбивается несколько тысяч человек? И ещё я где-то читал, что эксперты установили: мотоциклисты попадают в смертельные ДТП в двадцать девять раз чаще, чем автомобилисты. Это ведь тоже весомый аргумент, да? — Ты долго будешь мозги ебать? — докатились до меня слова парня. А «докатились», потому что преодолели громкое биение моего сердца, что просто тарахтело в ушах. — Для мотоциклиста любое, даже небольшое столкновение, небольшая травма могут нести смертельный исход, знаешь? — на пониженном тоне проговорил я, сделав нерешительный шаг к мотоциклу. — Господи, просто заткни рот и сядь, — вновь закатил Шуга глаза, застёгивая шлем чуть ниже подбородка. — Ты ведь осознаёшь, что я доверяю тебе свою жизнь, садясь на этот мотоцикл? — всё не мог угомониться я, делая нерешительные шажки к месту позади парня и тихо добавляя: — Или я просто слетел с блядских катушек. — Слетел с катушек, никак не иначе, — саркастично подметил Шуга, накрывая перемотанные синей изолентой рукоятки руля своими грубыми ладонями и ожидая, пока я вскарабкаюсь на его мотоцикл. Вот именно! На мотоцикл Шуги, мать вашу! До сих пор такое не до конца реальное ощущение. Будто я вообще сплю. И вся эта ночь мне вовсе приснилась. И до сих пор снится. Я осторожно поставил ногу на краешек выхлопной трубы, потому что не обнаружил другой точки опоры. Взобрался, придерживаясь за эту металлическую херню позади сидения, и перекинул ногу через седло мотоцикла. Руками крепко впился в эту самую металлическую херню, что была уже позади меня, улавливая со стороны парня сперва смешок, а потом надменное шипение. — Что? — смущённо буркнул я. — Ничего. Я думаю, что тебя сдует, — прыснул он, слегка привставая, чтобы завести мотоцикл. — Куда ехать? — В каком смысле это сдует? — недоумение и испуг.

Vanic X K.Flay — Cant Sleep

Он чёрным ботинком резко надавливает на рычаг. С первого раза, конечно, не заводится. Потом ещё раз. И два. Три. Рёв двигателя. — Это в том смысле, что тебя сдует, если будешь держаться за заднюю планку, — выкрикнул парень, начиная сдавливать и крутить рукоятки руля, рывками заставляя мотоцикл реветь ещё яростнее. Будто играл с ним. Будто укрощал дикого зверя. Меня оглушило, когда с третьего рваного нажатия на рычаг мотоцикл громко и одновременно глухо затарахтел. Аж мурашки помчались по коже, заставляя волосы на руках вставать дыбом. По телу вместе с мурашками разливается вибрация от тарахтящего подо мной двигателя. Кажется, даже мои щёки вибрируют. Я не привык к таким громким звукам. Невольно улавливаю мысль, что мурашки бегут по моему телу уже пятый или восьмой раз за вечер. — А за что я, блять, должен держ… Я не успеваю договорить, так как мотоцикл срывается с места, а я едва ли не падаю спиной назад. Реакция была мгновенная, цепкими пальцами я ухватился за плечи парня, через секунду впиваясь в чёрную кожу куртки. Моё сердце осталось на том месте, с которого сорвался этот чёртов мотоцикл. От испуга упасть на спину и к херам разбить себе голову у меня похолодело под рёбрами, а по ногам и спине прошла волна леденящей дрожи. Чёртов придурок! Чуть не убил меня! Идиот! Это так охуенно! Да, я не могу этого отрицать. Испытывать подобные эмоции — очень круто. Страшно круто. В этом и весь сахар. В адреналине, которого я никогда в своей жизни не испытывал. Единственный адреналин, который мне довелось почувствовать — это дрочить, зная, что мама находится за стенкой и стирает. А если она стирает, то это значит, что она в любой момент может зайти в комнату и спросить: «сынок, что-нибудь нужно закинуть в стирку?» А ты такой, значит, наяриваешь под насквозь продроченным пледом, которому действительно уже давно нужна стирка. Мотоцикл двигался вдоль улицы, пока не набирая должной скорости. Шуга вывернул из проулка на главную улицу. Я крепко сжимал кожаную куртку парня в области плеч, пытаясь на максимальное количество пространства отодвинуться от него. И думал о том, что не сказал ему, куда ехать. — Ты — кретин! Пришлось выкрикнуть изо всех чёртовых сил, потому что я едва слышал себя. После моих слов, я не видел, но клянусь своей сестрой, что он слегка улыбнулся. В этой своей манере. Надменно. И в следующую секунду Шуга двинул рукой, сжимая рукоять. Лучше бы я прилепил язык к нёбу и ничего не говорил. Потому что стрелки на спидометре резко двинулись, плавно переползая на всё большую и большую цифру. Ещё крепче сжал его плечи побелевшими пальцами. Сердце бешено заколотилось, когда ветер с яростной силой ударил в моё лицо. Я не могу сказать, что испытывал в этот потрясающе-ужасный момент. Я был свободен. Да, именно это. Свобода в этом диком ветре, что бьёт в лицо. Я буквально задыхался ими. Ощущениями. Я не мог дышать и от ощущений, и от ветра. Скорость. Шуга ещё сильнее прокручивает рукоять и давит на педаль. Стрелки всё выше. Мотоцикл летит по главной дороге, ловко обгоняя впереди идущие машины. Скорость. Я больше не могу дышать, и у меня нет другого выхода, как уткнуться лицом в воротник его кожаной куртки. Впиваюсь короткими ногтями в плечи. В голову и мозг ударяет запах бензина и дыни. И тут я тоже не могу дышать. Этот запах будто забивает мои ноздри. Лёгкие отказываются принимать его, потому что это ненормально. Скорость. Хочу отстраниться, но не могу. И хочу думать о том, что делаю, но не буду. Это выглядит чертовски странно со стороны, но так феерически-сумасшедше испытывается внутри меня. Дрожью по рукам и животу. Кажется, я сегодня всё-таки ещё раз получу по ебалу. Скорость. Глубоко вдыхаю его запах, понимая, что это выглядит чертовски стрёмно. Скорость. Чувствую, как парень вздрагивает оттого, что я практически уткнулся ему в шею, но ни на секунду не рассредотачивается. Его ничего не способно отвлечь в этот момент. Ловко обходит одну машину, вторую, третью. Будто передвигает шашку по гладкой шахматной доске. Скорость. Я не смогу уснуть сегодня ночью. Скорость. Что толку в быстрой езде, если ехать некуда. Скорость. От меня требуется всё время спешить, бежать так, чтобы сердце вырывалось из груди. Буквально вываливалось наружу. Всем всегда что-то нужно от меня. Все заставляют меня лететь на бешеной скорости и делать эти чёртовы дела. Но сейчас я летел сам. Я сам хотел так. Бешеный темп, мельтешение перед глазами ярких огней, неоновых вывесок магазинов, фонарей и призывные, возмущённые сигналы машин, которые мотоцикл ловко обгонял. Изо дня в день мы всё стремительнее несёмся куда-то. И даже не задумываемся о том, что можно испытывать. Какие эмоции можно получить от таких простых вещей, как езда на мотоцикле. Шуга мчал на такой скорости, которая допустима лишь в два тридцать ночи в открытой спортивной машине с заряженной винтовкой внутри и напичканным наркотиками заложником в багажнике. Он вёз меня куда-то за город. Я всё ещё утыкался в воротник его кожаной куртки, сжимал плечи и понимал, что эта поездка — далеко не конец вечера. Меня убьют? Отдадут в рабство? Расчленят и продадут мои органы? На какие же ещё неприятности нарвётся сегодня моя задница?

***

Свет. Уберите его. Слишком светло. Задвиньте эти чёртовы занавески! Чувствую прямой взгляд, что упирается в мои закрытые глаза. Не сразу могу очухаться. Не могу (да и не хочу) открывать глаза. Голова жутко ноет, а ещё руки и ноги. Да вообще всё тело. Даже волосы. Такое потерянное состояние. Чёрт, где я вообще? Ощущаю тепло. Я в постели. И, судя по запаху книг и краски от комиксов, в своей. Ничего не помню. Вообще ничего. После жуткого ветра, что бил мне в лицо, поездки на мотоцикле, резкой остановки и косяка всё обрывается. Будто работал диктофон памяти в моей голове, значит, работал себе спокойно, и тут бац! Его вырубили. Действие-то происходило, а диктофон его не записывал вот нихера. Стоп, что? Косяка? Какого чёрта? Я не помню, почему согласился на это. Чем я, блять, думал-то? Ладно, разберёмся с этим чуть позже. Вернёмся к тому, что моё лицо прожигали взглядом. Я медленно раскрываю глаза и… Даже не удивляюсь, когда вижу Юонг, что сидит на полу рядом с моей кроватью. Она всегда так делает, когда ей нужно, чтобы я проснулся. Но мама запрещает ей будить меня по выходным, поэтому она просто садится рядом с моей кроватью, складывает под подбородком руки и пялится на меня, пока я не проснусь. — Ну наконец-то, — закатила глаза черноволосая девчонка, с облегчением выдыхая. — Я думала, что сама тут засну. Юонг хоть и семь, но она невероятно смышлёная девчонка. Не знаю, может, это всё благодаря моему влиянию. Я учу её с трёх лет всему, что знаю сам. В этом году она идёт в первый класс и уже знает наизусть таблицу умножения. Чёрт, да она просто наш мелкий вундеркинд. У этой девочки, безусловно, большое будущее, потому что порой мне кажется, что она на пару лет старше меня. Таких умных, рассудительных и мгновенно соображающих детей, как моя сестра, я ещё никогда не встречал. Юонг всегда всё схватывает на лету, впитывает в себя, смакует и делает такие выводы, что среднестатистический школьный психолог нервно курит в сторонке. Внешность же её больше склонна к отцовским генам. Если я бледной кожей, карими глазами и огромными губами больше похож на мать, то Юонг персиковой кожей и большими голубыми глазами очень походит на отца. — Я есть хочу, — скулит Юонг, продолжая сверлить меня взглядом, но уже жалостливым, а не настойчивым. Я хриплю что-то нечленораздельное и снова закрываю глаза, переваливаясь на другой бок. Как же ноют мышцы. Юонг, прошу, либо уйди, либо просто убей меня. — Оппа, ну же, встав-а-ай, — стонет девчонка, роняя голову на сложенные руки. — Отстань. Чего так рано подскочила? Иди спать, — мой охрипший голос похож на гнилой мандарин. А во рту стоит отвратительный кисло-горький привкус. Что вчера было? — Маленькая и большая стрелки уже на двенадцати, — укоризненно бурчит она, приподнимаясь и толкая меня ладошками в спину. — Как на двенадцати? — раскрываю я глаза, совершенно теряюсь во времени и пространстве. Тяну руку к тумбе и нащупываю очки. — Ну, вот так, ты спишь и спишь, спишь и спишь. Нэн уехала на работу, когда маленькая стрелка была на девятке, и сказала, чтобы ты не жарил на завтрак яичницу с беконом, а накормил меня хлопьями, — констатирует девчонка, пока я переваливаюсь на спину, надеваю очки и в очередной раз пытаюсь вдолбить воспоминания в свою башку. — Но ты ведь не послушаешь её, потому что уже обед, и пожаришь яичницу? Я жутко хочу есть. Юонг поднимается на ноги и отряхивает штаны своей синей пижамы с маленькими чередующимися рисунками облаков и единорогов. — Давай, я пока поставлю блюдца и намешаю творога, а ты мойся. От тебя пахнет так невкусно, — замечает она, семеня к двери и бросая напоследок: — только точно вставай, а то я с голоду умру. Измождённый стон срывается с губ, когда черноволосая девчонка выходит за дверь. Боже, даже этот семилетний ребёнок разумнее, чем я! Чем я думал, когда подносил к губам косяк, набитый Бог знает какой гадостью? Жопой я думал, она мне для этого ведь и дана. Итоги: жутко ноют мышцы, будто всю ночь преподаватель по физической культуре гонял меня по стадиону пинками. Потом я нихера не помню. А вернулся я, видимо, поздно. И до кровати еле добрался, об этом свидетельствуют футболка с окровавленными пятнами, что валяется на полу, и штаны, что затерялись где-то в ногах. Я, видимо, не смог их стянуть и вырубился, сняв наполовину. Прекрасно, блять. Просто замечательно. Нужно позвонить Лиэн и рассказать о том, что… А о чём? Один хер ничего не помню. После душа мне стало только хуже. Желудок бурлит, кусок в горло не лезет. Тошнит. Голова сильнее разболелась. Переодевшись в домашнюю серую футболку и серые пижамные штаны, я протёр очки специальным раствором и отправился на кухню, всё ещё перебирая мысли в голове. Приготовил для Юонг яичницу, пытаясь дышать через раз. Жутко тошнит от одной мысли о еде. Что же я такое вчера ещё пил? Или… Принимал? Боже мой, ну что же за идиот. Я сидел за небольшим столом на кухне и смотрел на то, как Юонг уплетает бекон за обе щёки. Видно, и правда проголодалась. Принял свои таблетки, запив их минеральной водой. — Ну, чем хочешь заняться в это воскресенье? — пробормотал я, устало глядя на сестру и слегка потирая пальцами правый висок. — Я была бы не против сходить на детскую площадку. Там сегодня будет мно-о-ого ребят, — спокойным тоном заверила Юонг, кусочком хлеба выуживая последние остатки яичницы с блюдца. А через пару секунд радостно продолжила: — или было бы здорово, если бы Лиэн-и пришла. Она очень круто красит ногти. — Давай остановимся на Лиэн-и, — проговорил я, привставая и забирая блюдце со стола. Я опустил его в мойку, следом открыл верхний шкафчик и достал прозрачную кружку с большой ручкой, чтобы налить сестре молока. Любимая кружка Юонг. — А почему вы с Лиэн-а не… Как же это называется… — краем глаза я заметил, что Юонг нахмурила свои маленькие брови, подняла глаза к потолку и сморщила слегка приподнятый нос, пытаясь вспомнить какое-то слово, — не целуетесь? Вот! Вспомнила. На меня это подействовало как-то странно. Я не удивился и не испугался такого вопроса от семилетней сестры. Такие вопросы ей были очень свойственны. И странно, но это меня ни на одну мельчайшую секунду не смутило. — Потому что мы с ней друзья. Друзья не целуются, — спокойно ответил я, доставая пачку молока из холодильника и откупоривая крышку. — Тогда я окончательно запуталась, — заключила Юонг, обиженно роняя подбородок на руку. — В чём именно? — заинтересовался я, наполняя кружку молоком. — Ты дружишь с Лиэн-и, поэтому не хочешь с ней целоваться? — вновь нахмурила она брови, уставившись на меня серьёзным взглядом. — Ну да, если судить вкратце, то да, — пожал я плечами, разбавляя холодное молоко кипятком, а следом пробуя его, не слишком ли горячее. — Получается, что того мальчика, который тебя привёз, ты поцеловал, потому что вы не друзья? — одним предложением выпалила Юонг, а я подавился молоком, создавая из него фонтан и срываясь к раковине, широко распахнув глаза. — Мальчики же только дружат. А вы не дружите, что ли? Или что? Ничего я, блин, не понимаю в этих взрослых штуках.