***
Сегодня ночью довольно прохладно. В Сеуле очень странный и переменчивый климат. Зимой тепло, очень быстро тает снег. Весной и летом же наоборот. Особенно прохладно ночью. А чтобы температура поднималась выше тридцати, так это лишь несколько раз за лето, которое настанет через две недели. Я накидываю на голову капюшон худи чёрного цвета, потираю ладони и засовываю их в карманы тёмно-синих чинос*. Иду по тротуару, пиная жестяную банку из-под «спрайта». Я не люблю ночной город и вообще ночь. Где-то вдалеке раздаётся вой полицейской сирены. По углам шныряют какие-то подозрительные мрачные типы. Загораются неоновые вывески баров, клубов и кальянных, в которые пропускают лишь после двадцати одного. Но я не горю желанием посещать такие места, даже когда достигну этого возраста. Всё это обдолбанное веселье лишь иллюзия, которая развеивается под утро, когда ты подыхаешь от похмелья. Веселье не стоит всего этого. Ночь — это совсем не моё время. Я люблю утро. Утро для меня самая важная часть суток. Есть такая корейская поговорка, что утро всегда доброе, и оно вовсе не виновато в том, что ты не выспался. Я живу по этой поговорке. Ведь всё это прекрасно: ощущение пробуждения от прохладной воды утреннего душа, аромат свежего кофе и начало нового дня, как начало новой жизни. Вот это по мне. На циферблате первый час ночи. До дома тридцать минут ходьбы. Но в другую сторону. Ноги сами несут меня к бледно-жёлтому зданию на пересечении в двух кварталах. Я прекрасно понимаю, куда иду. И зачем. Я хочу убедиться, что с Лиэн всё хорошо. Или я просто утащу её домой. А то эти придурки, не дай Бог, накидают и изнасилуют её. Они на всё способны. Это не компашка школьников, с которыми обычно зависает Лиэн. Это взрослые парни, которые уже давно перешли все грани. Как только эта отвратительная, тошнотворная картинка изнасилования моей подруги (да, со мной с рождения что-то не так) вырисовывается в моей голове, то в горле больно передавливает, а желудок сжимается, предвещая рвотный позыв. И я ускоряю шаги, разглядывая квартал, до которого добрался за каких-то десять минут. А вон и трёхэтажный тёмно-жёлтый дом на углу перекрёстка. Я быстро смотрю по сторонам. Машин нет. Перебегаю пешеходный переход, не дожидаясь, пока загорится зелёный человечек на ржавом, задроченном мини-светофоре. Улочка и перекрёсток практически бесшумны и безлюдны. Около мусорных баков в сидячем положении спят грязные бомжи в пьяном угаре, подпирая спинами электрические столбы. Посередине дороги ветерок подгоняет какой-то белый целлофановый пакет и всякие бумажки. Вой сирен всё ещё откуда-то доносится. Тускло светят фонари и пахнет просто отвратительно. Я с подбитым лицом и усталым видом великолепно вписываюсь в обстановку. Довольно мрачно и угнетающе, от этого места мурашки бегут по спине. По сравнению с этим районом моя улица — это просто Райский уголок. Вздохнув, я приближаюсь к узкой входной двери здания. Понадобилось огромное количество смелости, чтобы двинуться дальше. Не знал, что во мне вообще есть подобные качества. Пару дней назад я бы при одной мысли о таком месте задрожал. Вхожу вовнутрь, перешагивая две небольшие ступеньки. Коридор пустой, побитый и грязный. Стены расписаны матерными словами и разрисованы всякими бессмысленными рисунками. Пахнет мочой и сигаретным дымом. У меня, кажется, слегка кружится голова. Не привык к таким местам, где воздух загрязнён на девяносто семь процентов. В нём стоит лёгкая дымка, как в помещении для курения. В глотке сразу защипало. Пройдя ржавые почтовые ящики, я двигаюсь вглубь первого этажа, взглянув на дверь первой квартиры и ржавую цифру «1». Где квартира этого Тэхёна понятно сразу и предельно ясно. От дальней бледно-зелёной деревянной двери с двумя резцами слышен грохот музыки. Кстати, от резцов сразу стало не по себе. Это большие полосы, будто кто-то долбил в дверь топором или мясницким ножом для разделки туши. Вместо ржавой циферки на двери выведена краской из баллончика цифра «5», а под ней было схематично нарисовано лицо. Большой круг с глазами в виде точек и улыбкой в виде дуги, а на лбу у лица большой член. Вот он прорисован детальнее, чем сама рожа. Да, безумно весело здесь у них. Никогда не куплю себе квартиру в многоэтажке. Прикусывая правую щёку изнутри и сжимая кулаки в карманах худи, я достаю одну руку и несмело стучу прямо в эту нарисованную рожу. За дверью продолжает долбить музыка. Выдохнув, стучу чуть громче и настойчивее. И тут сердце как ёкнет, я замираю. Музыка резко становится тише, а дверь открывается одновременно с этим. — Я не сомневался, — увидев меня, щурится и улыбается краем губ Тэхён. Между ними зажата дымящаяся сигарета. На нём уже нет куртки, только та футболка серого цвета. И я сразу обращаю внимание на руки. Не угадал я, татуировки не идут дальше запястий. Они тянутся по пальцам, костяшкам и едва доходят до запястий, а дальше лишь чистая бледная кожа и худые руки. У него узкие плечи, а из-за горловины футболки виднеются косточки ключиц. Как только дверь отворилась, я сразу впечатался (или наоборот) в стену из дыма и сощурился, поправляя очки. За спиной парня стоит кумар похуже, чем на этаже. — Ну, чего стоишь? Закатывайся, уборщица, — хриплым голосом произносит Тэхён, пропуская меня в квартиру и одновременно с этим делая затяг. — Я только Лиэн-и забрать, — на ходу отвечаю я, когда оказываюсь в маленькой прихожей комнате. Комната пустая. Светло-коричневого цвета ободранные обои, белый потолок с паутиной по углам, голая лампочка жёлтого цвета, на полу настил из линолеума в тёмные и светлые ромбы, вешалка с несколькими куртками на стене слева. На полу разбросана разная обувь, поэтому я внимательно смотрю под ноги, чтобы не споткнуться, когда переступаю порог. Мимолётно замечаю чёрные сандалии Лиэн с бриллиантовыми застёжками. Они валяются в самом углу. — А ты так уверен, что она пойдёт сегодня домой? — вполне серьёзно спрашивает блондин, вновь с неопределённой внимательностью глядя на меня. — Побежит, — отвечаю я, с настороженностью озираясь по сторонам. — А ты, смотрю, в себя поверил. Вижу два прохода в другие комнаты и дверь, скорее всего, в ванную. Один проход ведёт на кухню, потому что отсюда видно маленький убитый холодильник бледно-зелёного цвета и торчащий угол стола, об который, держу пари, Тэхён всегда ударяется бедром. А из второй комнаты ползут прозрачные пары дыма и доносится лёгкая клубная музыка, значит, это зал, где они все и сидят. Молча разувшись, я снимаю с головы капюшон и прохожу в зал, пытаясь дышать ровно и выглядеть непоколебимо. Тэхён идёт за мной, и я замечаю на его строгом ровном лице что-то отдалённо напоминающее победу. Он правда так хотел, чтобы я пришёл? Он оглядывает мою спину и, кажется, задницу, но я вовремя отворачиваюсь, чтобы, блять, не видеть этого. Здесь пахнет не куревом, а марихуаной. В комнате достаточно светло, несмотря на то, что под потолком висит одна такая же лампочка, только не жёлтая, а дневного света. Несмотря на относительно большую площадь, комната кажется маленькой и мрачной, поскольку много мебели приходится на её пространство. Слева у стены стоит старый потёртый клетчатый диван, рядом с ним — не менее задроченное кресло. Дальше по левой стене узкая дверь в ещё одну комнату. В углу старый деревянный столик, на нём магнитофон и всякий мусор. Бычки, мужские порванные журналы, какие-то сиди-диски, стаканы, пачки из-под сигарет, разорванные блёстки презервативов, бутылки и т.д. Ровно напротив меня деревянный тёмно-коричневый шкаф-сервиз со стеклянными дверцами, которые, видимо, уже очень давно разбиты. Шкаф почти пустой, стоят только два глиняных горшка из-под цветов. Но вместо цветов там, конечно же, просто сухая земля и пара бычков. Стало интересно узнать, что это за горшки. Лишь на мгновение окинув комнату взглядом, можно понять, что она не предназначена для того количества людей, которое тут находится. На стенах вместо обоев расклеены какие-то плакаты с машинами и голыми девушками. Когда я повернулся вправо, то в глаза сразу бросились тёмные, даже чёрные шторы, которыми было занавешено узкое окно. Да, признаюсь честно: я ожидал чего-то намного хуже. Не знаю, шприцов там, разбросанных по полу, гор мусора, невыносимой вони. Но вместо этого здесь простая обстановка парня-одиночки, который любит дуть. Ещё через секунду я около окна замечаю кресло, идентичное тому, что стоит слева рядом с диваном. И сердце скатывается в пятки, точно тот шарик в компьютерном пинболе, когда я вижу эти очертания. В кресле, развалившись, сидит Шуга. Его ноги разведены, голова откинута на спинку. Он буквально «лежит в кресле» с расслабленно прикрытыми глазами, в правой руке дымит косяк, а левой он приобнимает брюнетку. Ещё через секунду меня парализует тем фактом, что в его руках сидит, сука, блядская Лиэн. Её обнажённые ноги перекинуты через подлокотник и свисают сбоку. Спина выпрямлена. Она роется в телефоне. Я просто чувствую себя ничем. И всё. Когда девушка замечает, что в комнату кто-то вернулся, она отвлекается и смотрит. А когда видит меня, её затуманенные глаза широко распахиваются. Я вижу размазанную косметику на её лице. Кажется, она просто в дерьмо. — Чимин-и? — щурится брюнетка, чтобы убедиться, что это и правда я. — Ты какого… — Это я у тебя должен спросить, какого ты, блять, здесь делаешь? — зло шиплю я, подступая к креслу на шаг. — Успокойся и присоединяйся, — мимолётно толкает меня Тэхён рукой по плечу, проходя мимо. Но я этого не замечаю и продолжаю: — Вставай. Мы идём домой, — рычу, хватая девушку за локоть и пытаясь стащить с коленей Шуги. — К тебе или ко мне? — хохочет та, цепляясь за чёрную футболку парня, тем самым держась за него. А вот, собственно, и его выход. Шуга распахивает глаза так, будто просыпается от кошмара. И у меня внутри всё дрожит, плавится и взрывается, когда наши взгляды пересекаются. Кажется, будто сейчас что-то произойдёт. Каких-то несколько секунд он смотрит на меня так, будто уязвим. Знаете, когда тебя кто-то будит и ты резко просыпаешься, испытывая обескураженность. У тебя спрашивают всё, что угодно, и ты, будучи сонным и ещё до конца не проснувшись, отвечаешь на любой вопрос, потому что в такие моменты мы и наши мысли очень уязвимы. Именно таким и был взгляд Шуги сейчас. Будто я могу спросить у него всё, что пожелаю, и он даст развёрнутый честный ответ. Большинство людей пугает чувство уязвимости. И это правильно. Когда мы уязвимы, нас легко растоптать. И это были лишь несколько секунд уязвимости Шуги, которые я сжал в маленький клубочек и затолкал далеко-далеко внутрь головы. Чтобы вспомнить об этом взгляде чуть позже. В одно мгновенье густые брови нахмурились, на лбу появились морщины, и парень смотрит на меня так, будто я оттаскиваю от него не Лиэн, а его мотоцикл. Кажется, всё встало на свои места, но вместо того, чтобы почувствовать облегчение, я просто адски ужаснулся своей уязвимости, как только его взгляд устремился в мою сторону. Я открыт настежь. Подходи и топчи. Ведь от одной мысли, что он сейчас откроет рот и какой-нибудь колкостью, как паяльной лампой, опалит этот девственный пушок на моём подбородке, сердце у меня уходит в пятки. — Эта нямочка какого хрена тут делает? — переводит Шуга строгий взгляд светлых глаз на Тэхёна, выпрямляясь в кресле. Тэхён берёт со столика пепельницу и плюхается на диван, поставив её на подлокотник и продолжая докуривать свою сигарету. Я отпускаю руку Лиэн, потому что мне становится страшно и стыдно. И слова не могу вымолвить, не то, что двинуться. Я чувствую напряжение и кислый дым своими дрожащими губами. — Ну, ты же себе игрушку притащил, — с какими-то неведомыми мне похабностью и намёком щурится блондин в сторону Шуги. Тот же, в свою очередь, усмехается в этой своей грязной манере и уже открывает рот, чтобы что-то ответить, как всё внимание привлекает к себе третий. — Хэй, разодетые онанисты, пит-стоп окончен, технические неполадки устранены… — произносит брюнет игривым озорным голосом, выходя из той двери, что в углу, и вертя в руках несколько свернутых косяков. ДжейКей, да? Он самый широкий и жилистый из троих. Но не бледный, наоборот, кожа персикового цвета. На нём светлые джинсы в застиранных пятнах крови в районе карманов и растянутая тёмно-синяя майка в тонкую белую полоску. Майка подчёркивает мускулистость его рук и красивую шею. Как только он видит меня, то не особо удивляется, а больше глумится, переводя взгляд на Тэхёна со словами: — Тебя послали за бухлом, а ты притащил щенка. Сынок, мы не можем его оставить. — Завали ебальник, Чон, — с нотами абсурда и возмущения морщится Тэхён, глядя на парня и туша сигарету о пепельницу. — Ты полчаса там торчал. И не втирай мне, что так долго сворачивал несколько косяков. — Сворачивать косяки — это целое искусство, сосунок. Эндрю Синклер про это целую книгу написал, если что, — с гордостью заверяет брюнет, плюхаясь рядом с Тэхёном и протягивая ему косяк. — Книга про свитки, долбоёб, — подаёт хмурый голос Шуга, а Лиэн хихикает, следом они все тихо смеются. Конечно, кроме самого Шуги. Я стою у стены, как блядливая девка на панели. Испуганная, трусливая девка. Хочется вжаться в стену и чтобы она меня засосала, как в дурацком фильме ужасов. — Эй, пятиклассница, не ломайся и проходи, раз уж пришла, — глумится ДжейКей, чиркая зажигалкой, подкуривая косяк и краем глаза поглядывая на меня. — Так ты чего пришёл-то? — косо смотрит на меня пьяная Лиэн. — Пошли, отойдём? — тихо и сжато говорю я, глядя на неё. — Ой-ой, сейчас прорвёт, — приподнимает тёмные брови Тэхён, перенимая зажигалку у ДжейКея и глядя на Лиэн с поджатыми губами. — Юнги, эта шкурка своё уже оттусила, кажется. «Юнги». Я не сразу понял, что Тэхён имеет в виду, потому что на секунду перевёл взгляд на Шугу, к которому он обращался. И понял, что он внимательно и строго смотрит на меня. Всё это время смотрел, пока я вжимался в стену. И меня опять парализует. Чтобы оклематься, я быстро моргаю и смотрю на Лиэн, что всё ещё сидит в его руках. Я понял, о чём сказал Тэхён. Девушку вот-вот стошнит, а она ничего не делает, продолжает сидеть и пялиться в одну точку, исказив лицо в подобающей гримасе. Она обескуражена. — Блять, — кидаю я себе под нос, двинувшись с места и хватая брюнетку за локоть. Никто не собирается мне или ей помочь, потому что всем плевать на Лиэн. Не понимаю, зачем Шуга вообще к ней прицепился. Но сейчас не до этого. Не обращая внимания на рывки и сопротивление Лиэн, я тащу её в дверной проём, следом быстро дёргаю за ручку двери, и мы вваливаемся в ванную комнату, в которой горит свет. Мгновенно осматриваюсь в маленькой комнатке, взглядом нахожу небольшой унитаз и толкаю к нему подругу, попутно открывая крышку. Девушка падает на колени, собирает волосы в хвост на затылке, и потом я отворачиваюсь, потому что не горю желанием смотреть на то, что она сегодня ела. — Идиотка, — шикаю, разочарованно качая головой и закрывая дверь ванной изнутри на щеколду. В ответ слышу лишь вялое «иди нафуй», а следом — характерные гортанные звуки. С отвращением морщусь. Пока Лиэн извергает из себя свои потоки, осматриваю ванную комнату. Как уже сказал, комнатка небольшая, буквально три на два метра. В углу шторка от душа, рядом раковина с зеркалом, у противоположной стены унитаз, рядом с унитазом маленькая тумба. Полоски между тёмными кафельными плитками довольно грязные, в углу проскочил либо таракан, либо паук. Ставлю на таракана. Свет включен для того, чтобы они не сбегались, наверное. Рассматриваю полку под довольно грязным зеркалом с белыми разводами. В стакане стоит новенькая синяя зубная щётка, старая, видимо, своё отчистила. Почти пустой тюбик пасты, рядом гель после бритья и одеколон в квадратном сером флакончике. Беру стекляшку, открываю и нюхаю. Нет, это не то, чем пахнет от Тэхёна. Возвращаю одеколон на место, беру гель после бритья. Вот, это он. От парня пахнет гелем после бритья. — Ты закончила? — спрашиваю, когда звуки хлюпанья прекращаются и Лиэн харкает, спуская второй рукой воду. — Отъебись, Чимин, — еле выговаривает она, глубоко вздыхая и поднимаясь на ноги, держась ладошками за стену. — Ты тут испачкалась, — тычу я на пятнышко рвоты в районе горловины сиреневой туники, когда брюнетка отталкивает меня от раковины и включает воду. — Иди домой, — изнеможённо шикает она, набирая в рот воды и полоща его. — Да, мы вместе сейчас пойдём, — с упрёком заверяю я, стоя со сложенными на груди руками за её спиной и глядя на отражение в зеркале. Лиэн не отвечает, а лишь кашляет и сплёвывает в раковину. Затем умывается и смотрит на своё отражение, и тут я замечаю, что её зрачки словно чёртовы блюдца! Расширены и сильно застилают радужки. — Какого хрена?! Ну-ка, — повышаю голос, хватая её за локоть и резко разворачивая к себе. По её раскрасневшемуся лицу стекают капельки воды, а густые чёрные ресницы слиплись. Ошарашено смотрю в её глаза, удерживая ладонями голову. — Ты под кайфом, что ли? — Да отъебись ты от меня, Господи, — мямлит она, отталкивая мои руки от своей головы и вытирая лицо собственной туникой. — Нихрена. Мы сейчас же идём домой, — хватаю я её запястье, но она тут же резко высвобождается из хватки. — Никуда я не пойду. — Лиэн-и, перестань. Ты себя видела вообще? Какого чёрта ты курила эту гадость? — Хочешь переспать со мной? Я вылупился на неё так, будто она сказала мне, что я приёмный. Аж закашлял, поднеся кулак ко рту. Какого чёрта с ней происходит? — Нет, дура. Ты совсем уже… — Ну и отвали тогда, — махнула она рукой, отворяя щеколду и покидая ванную комнату. Я сейчас взорвусь к чёртовой матери! Какого вообще, блять, со мной творится? Что творится с нами? Что вообще происходит? Как я оказался среди людей, которых с начала средней школы презирал? Да нет, всю жизнь презирал! Резко выдохнув, я наклоняюсь и кручу ржавый краник на смесителе. Снимаю очки и кладу их на полочку под зеркалом. Подставляю трясущиеся руки под струю прохладной воды. Набираю её в ладони и умываюсь, пытаясь понять, что делать дальше. Ранки на губе и переносице пощипывают. Тихонько убежать? Нет, не вариант, я не оставлю её здесь. Смотрю на своё отражение в зеркале с белыми разводами. Когда я докатился до этого? Прошло каких-то два дня, а я лицо просрал, покурил марихуану и впервые поцеловался. И то не с девушкой! Остаться здесь и приглядеть за ней? Но ведь завтра в школу, а я ещё и не подготовился. И неизвестно, когда Лиэн отойдёт и ей приспичит отправиться домой. И приспичит ли вообще. Боже, да о чём я вообще говорю? Как можно сравнивать Лиэн и домашнюю работу? Докатился. Вытираю лицо рукавом худи, надевая очки и решая. Да, останусь. Ещё постояв с минуту и переведя дух, я возвращаюсь в зал. Но, стоило мне пересечь дверной проём, как меня схватили за шиворот и потащили обратно в ванную. — На пару слов, очкастый, — кидает Шуга, крепко сжимая мой капюшон в своём кулаке. Во рту пересохло. Всё, что я успел заметить, это как Лиэн плюхается в кресло, где они сидели вдвоём с Шугой, а Тэхён и ДжейКей раскуривают косяки. А потом мой затылок впечатывается в кафельную стену, а загорелые испачканные пальцы сильно сжимают мою шею. Парень впивается в моё горло пальцами, а моя кожа под ними просто горит. Он перекрывает доступ кислорода. И я начинаю кашлять, глядя на его строгий, даже разозлённый взгляд, которым он упирается в мои испуганные глаза. — Ты что т-творишь… От… Пусти меня, — хриплю я и чувствую, как лицо краснеет. Хватаюсь обеими руками за запястье руки, которой он меня душит. Пытаюсь отделаться от его руки на своём горле, но это бесполезно. Сейчас, когда на нём нет куртки и только чёрная футболка, я могу увидеть, что у него и правда жилистое телосложение. Казалось, что куртка делает его больше и шире, но нет. Его мышцы и правда подкачаны, а плечи широкие. — Ты какого чёрта здесь вообще забыл? — с неподдельным гневом шипит он, слегка ударяя меня затылком об стену. Голова кружится. — Меня Тэхён-ши позвал, — еле выговариваю сквозь сдавленное горло. — Блять, отпусти меня. — Послушай сюда, придурок, — шипит он мне в лицо, слегка ослабляя хватку и приближаясь, смотрит почти впритык. — Если ты растреплешь парням о том, что было, я тебя, блять, наизнанку выверну. Понял меня? — Так вот, в чём дело, — шепчу, едва удерживаясь, чтобы не закашлять, в горле першит. — Ты из-за этого за Лиэн-а приударил? Чтобы мне что-то доказать? — Да нахер ты мне сдался. Твоей подружке сперва я присуну, а потом и по кругу пустим, если ты свой рот разинешь, понял? — всё так же ядовито шипел он, а я не мог понять, что чувствую. — Поверь, ей будет весьма неприятно расплачиваться за твой длинный язык. Неожиданно оказалось, что жизнь полна неожиданностей. Это был не страх, не отвращение и не ненависть. Это было… Облегчение? Да, будто ты просыпаешься рано утром и понимаешь, что тебе никуда не надо. Это было странное облегчение. Да, что я ненормальный — это уже понятно. Но почему именно облегчение? Потому что Шуге, на самом деле, не нравится Лиэн. Я не хочу это испытывать, но испытываю, и ничего не могу с собой поделать. Хоть пойди удавись, это не остановить. Какой же я урод. — Да хватит, Боже. Никому я ничего не скажу об… — Шуга замирает, когда я на несколько секунд (по виду) смело опускаю глаза на его губы и обратно, — этом. Его рука всё ещё сдавливает мою шею, но уже не так сильно. И это мгновение, когда парень успокаивается и несколько секунд смотрит мне в глаза, вибрацией проходит под моей кожей. Волоски на руках встают дыбом, когда я чувствую, как горько-кислое дыхание обдаёт мой подбородок. То мгновение, когда с быстрого, сбитого дыхания Шуга переходит на спокойное, ровное, подкашивает мои ноги. В воздухе несколько секунд висит только тишина и медленное дыхание Шуги. Они медленно перемешиваются, как чёрное и белое. Не могу сказать, что есть там, в его глазах. Потому что снова ни черта не успеваю разглядеть и понять. Понимаю только, что не могу больше справляться с першением в глотке и начинаю кашлять, зажмуриваясь. Загорелая горячая рука тут же соскальзывает с моей шеи, и всё резко обрывается. Я кашляю до тех пор, пока ощущение сдавленности в глотке не проходит. — Ты, вроде, не тупой, надеюсь, что уяснил, — бурчит парень, шагнув к двери. — Только что-нибудь сболтнёшь, я тебя так отпизжу, что себя до следующего года не найдёшь. — Да понял я… — шикаю, когда Шуга уже ступает за дверь. — Вот и отлично. — …что ты мудак, — добавляю шёпотом. А теперь вместо облегчения я чувствую обиду. Она какой-то пепельной дымкой оседает внутри, хочется выкашлять, а не получается. В эту минуту мне стало ясно, почему люди пишут гадости на стенах чистеньких коридоров, царапают гвоздями краску на новых автомобилях, издеваются над воспитанными и умными подростками. Это обида из-за того, что они этого никогда не получат и не достигнут. Всё это обида. И будь у меня возможность, я бы пошёл и раздолбил этот его чёртов мотоцикл. Почему? Почему Шуга позволил всему этому произойти, а сейчас ведёт себя, как какая-то стыдливая школьница? Зачем тогда нужно было это всё? Зачем нужно было кружить мне голову? Красть у меня мой первый, блять, поцелуй? Пудрить мне мозги? Позволять мне быть этим чёртовым пидором? Зачем это всё было? Просто, блять, зачем? Тихо вхожу в комнату. Осматриваюсь. Лиэн нет. Шуга сидит в том кресле, закуривая простую сигарету. ДжейКей спустился на пол и сидит в позе лотоса, оперевшись спиной на сам диван и глубоко затягиваясь косяком. Тэхён по-прежнему на диване, сидит, развязно закинув ногу на ногу, так, что его щиколотка лежит на коленке. — Отборная, — закашливаясь, ДжейКей стучит по своей груди. — Присоединяйся, школьница. — Где она? — обращаюсь я к Тэхёну, который не сводит с меня взгляда. — Отрубилась в спальне, — легко отвечает он, качнув головой в сторону той таинственной двери и протягивая мне наполовину скуренный косяк. Я продолжительно смотрю на кислый дымок, что змейкой поднимается вверх, слегка затрагивая моё обоняние. Потом мимолётно смотрю на Шугу, который прикрыл глаза и откинулся на спинку, как и прежде, в одной руке удерживая бутылку соджу, а во второй — сигарету. Ладно, давайте посмотрим, что из этого выйдет. Тихо, но с дрожью выдохнув, беру из татуированной руки Тэхёна косяк и сажусь рядом с ним. — Ты, главное, не торопись, затягивайся акку… — Я знаю, — перебиваю я блондина. — Меня уже научили, — вновь мимолётно смотрю на Шугу. Не шелохнулся. — А мы, оказывается, многого о тебе не знаем, солнце, — хрипит ДжейКей, прикрывая расслабленно глаза. — Да, — тихо отвечаю я и, забивая на всё, подношу косяк к губам, осторожно (как и учил Шуга) затягиваясь. В голову ударяет на раз, два, три. На три. Почти сразу. Чтобы не отпустило, я подношу его к губам ещё раз, переставая через каждые несколько секунд поглядывать на Шугу. Идёт он к чёрту. Ещё через тридцать секунд меня ударяет ещё сильнее. Я откидываю голову на спинку, глядя в белый потолок. По телу волной проходит вибрация, и я начинаю потеть. Капли пота выступают на лбу. Становится очень жарко, как и тогда. Хочу затянуться в третий раз, но Тэхён меня останавливает. — Эй, Чимин-и, притормози, — хмурится он, отнимая у меня дымящийся косяк. — А то разошёлся. — Слушай, — ДжейКей разлепляет затуманенные глаза, глядя на меня. — Ты же у нас школьница. И, видимо, отличница. — Ну, да, — качаю головой, чувствуя, как перед глазами всё плывёт. Тэхён осторожно приподнимается, прищуриваясь и глядя на моё размытое лицо. — Быстро же тебя уносит, — шепчет он. Я и не замечаю, что он наблюдает за моими красными глазами.Virtual Boy — Mass
Комната наполняется музыкой. Музыка окружает меня. Она повсюду и везде. И внутри меня. И снаружи. Распори грудь — вытечет. Мне приходится прикладывать максимум усилий, чтобы услышать ДжейКея. — Расскажи-ка мне что-нибудь наизусть. Шекспира, например. Соскучился я по этому школьному дерьму. Слабо? — снизу глядит на меня брюнет. — Ой, ну что ты разводишь, — качает Тэхён головой. — Не думаю, что ему сейчас… — Да нет, почему? Я могу, дайте только подумать, — бурчу под нос, вспоминая тот отрывок из шекспировской пьесы, тянусь к пальцам Тэхёна, беру из них косяк и быстро затягиваюсь, чувствуя жжение в груди, но не кашляя. Сперва я думаю, что это глюк и мне мерещится чьё-то касание на своём колене. Но нет. Я успеваю уловить момент, как Тэхён проводит рукой по моей ноге. То ли намеренно, то ли случайно. Но это было только что. И не показалось мне. И, блять, это потрясающе. Чувствую под рёбрами ту самую эйфорию. Всё дрожит. Слова будто по сценарию начали всплывать в голове. — Знаете, исполнение Шекспира — это не просто чтение слов. Это катарсис*, — тихо говорю я, незаметно глядя на Шугу, который сидит в кресле напротив, так и не обращая на меня должного внимания. Но я получу его. Оно нужно мне. — Шекспир знает о вас больше, чем вы сами. — Твои слова так же пусты, как и слова Шекспира, — вдруг хрипло произносит Шуга, а я вздрагиваю от одного его голоса. Но парень снова не двинулся, лишь поднёс горлышко бутылки с соджу к губам и сделал глоток, слегка сморщившись. Кислый привкус во рту от марихуаны и кружащаяся голова заставляют меня вспомнить ту ночь. Его губы и их движение. Его манеру целовать. Его касание и запах бензина. Ту эйфорию. Меня начинает распирать. Я хочу всё. Хочу испытывать всё, что возможно в этом мире. Мне нужно всё. — Ты правда так думаешь? — спрашиваю, прожигая его взглядом и поднося косяк к губам. — Да. Чувствую, что Тэхён продолжительно смотрит на мой затылок. Наблюдает. И мне, чёрт, это нравится. Медленно поднимаюсь на ноги, «случайно» опираясь ладонью об колено Тэхёна. Чувствую внутри себя слова. Ощущаю под кожей музыку. — Быть или не быть, вот в чём вопрос, — тихо начинаю, всё ещё глядя на Шугу. — Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивление и в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними? Умереть. Забыться, — говорю медленно, с заметным дрожанием в голосе. Замираю, когда Шуга медленно раскрывает глаза и смотрит на меня. Он слушает меня. Он слышит. И смотрит, не моргая. Впитывает мои слова, как губка. Но не верит в них. Не воспринимает всерьёз. Мимолётно смотрю на ДжейКея, который тянется к магнитофону, затягивается косяком и прибавляет музыку, всё ещё прикрывая глаза. Но от этого мне становится только лучше. ДжейКей слушает. И Тэхён. И Шуга. Я чувствую себя здесь главным. Я чувствую себя, блять, королём, потому что они все смотрят на меня и слушают, блять, меня. Пусть вся эта смелость появилась от марихуаны, но она есть. И я запомню этот момент. — И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу. Это ли не цель желанная? Нет, ведь… — в глотке встаёт ком. Прерываюсь и молчу десять секунд. Смотрю на Шугу. — Нет… — хочу продолжить, но не могу. Сглатываю. Его взгляд не позволяет, так и твердит: «пустые слова», «пустые слова». — Нет, нихера, — с абсурдом и безумной улыбкой качаю головой, потому что он смотрит этим своим взглядом, и он, блять, имеет столько власти надо мной. — Нихера… Нихера! — Не думаю, что там такое был… Я опускаюсь на диван, разворачиваюсь и слегка наваливаюсь на Тэхёна, накрывая его губы своими, тем самым не давая договорить. Сердце колотится так, что меня оглушает. Я слышу только биение сердца. Ощущаю холодные губы парня под своими. И меня уносит, когда Тэхён отвечает мне, подаваясь вперёд и надавливая своими губами в ответ. Чувствую, как Шуга прожигает мой затылок взглядом, а ещё через секунду рука Тэхёна зарывается в волосах на этом затылке. — Так и знал, что он себе сучку притащил, — как в тумане слышу позади себя голос ДжейКея. — Чего-то меня затошнило. Юнги-хён, не хочешь проветриться, пока они тут...? — Нет. — Любишь наблюдать? Извращенец. Блондин берёт всё в свои руки и с напором двигает губами, пытаясь быть главным. Я с радостью уступаю ему это место. Тэхён толкает меня, не отстраняя своих губ от моих, и сейчас уже он слегка наваливается на меня сверху. Он потрясающе целуется. Ведь мне теперь есть, с чем сравнивать. У меня все внутренности сводит от положения, в котором я сейчас нахожусь. У меня невыполненная домашняя работа и вставать через несколько часов. А ещё я обкуренный. Целуюсь с парнем на глазах у другого. Обдолбанная Лиэн спит через стенку. Насыщенно, правда? И когда всё это успело произойти? Я накрываю трясущимися ладонями шею парня, чувствуя, как его холодная рука ныряет под худи и касается моего быстро вздымающегося от сбитого дыхания живота. Чувствую касание прохладных пальцев. Пах сводит. Его губы такие шершавые и сухие, совсем не такие, как у Шуги. Но в этот момент мне становится так хорошо, что, кажется, я сейчас испущу прямо в брюки и просто взорвусь от удовольствия. В голове уже давно полнейший блядский сумбур. Всё это как сон или полёт на чёртово небо. Открываю глаза, продолжая целоваться с Тэхёном, и смотрю в этот момент на Шугу. А он снова подносит горлышко к губам и, не отрывая взгляда от моих глаз, делает глоток. Не морщится. Сводит брови, отчего между ними появляется ложбинка. И ни в коем случае не перестаёт смотреть. Снова этот зрительный контакт. И я в жизни никогда так сильно не хотел, чтобы утро не настало. Губы Тэхёна перемещаются на мою шею, я громко и сбито дышу, всё ещё не разрывая наш с Шугой контакт. Не думал, что можно ощущать, как от удовольствия рвутся внутренности. Как рвутся внутри головы мысли. Как лопается здравый смысл. Как взрываются под кожей вены. Вот, до чего доводит людей Шекспир.