— Моя смена скоро начнётся, — тихо и нехотя проговорил я, ковыряя на горловине футболки парня ниточку, что выбилась из шва. — И тётя с Юонг-а вернутся с минуты на минуту.
— Это толстый намёк на то, чтобы я что-нибудь сделал или же тонкий на то, чтобы ушёл? — на лице светловолосого не дрогнул ни один мускул. Он по-прежнему лежал на моей кровати, расслабленно прикрыв глаза и закинув за голову руку. Я прижался щекой к его плечу и наблюдал, как подрагивают красивые густые ресницы, отбрасывая лёгкую тень на щёки.
Юнги находится в моём доме уже далеко не первый раз, но видеть его среди комиксов и учебников, всего пропитанного запахом орехового мыла на фоне плакатов с Бэтменом по-прежнему до одури странно. Наверное, я ещё не скоро смогу привыкнуть к этому чувству. Не сказать, что оно неприятное, очень даже наоборот. Потому что всё немного странное. И все странные. И вообще жизнь немного странная. И когда мы находим кого-то, чья странность совместима с нашей собственной, мы объединяемся в этой совместной странности. Это самое лучшее.
— Дай подумать, — я почти незаметно улыбаюсь, потянувшись пальцами к его губам и едва касаясь их подушечками. Шершавые. — Я ведь просил тебя пользоваться бальзамом.
— А я говорил, что не буду мазаться этой хернёй, — пробурчал парень, распахивая глаза и глядя на меня с едва проглядываемой раздражённостью.
— Тогда и поцелуев не получишь, — закатив глаза, я сполз ниже, так как лежал около стены, и опустил ноги на пол. — Тебе как лучше хочешь сделать, а ты морду свою воротишь, будто я наоборот хуже…
Не успел я подняться с кровати и оттарабанить свой «грозный» монолог, как Юнги схватил меня в районе рёбер, повалив на кровать. Ни на секунду не замешкавшись, он ловко подмял меня под себя и придавил горой мышц, отрезая всякие пути для отступления своими чёртовыми сухими обветренными губами. Ну как тут можно устоять?
Его руки поползли под мою домашнюю футболку, пока я податливо раскрывал губы навстречу его скользкому языку. И вот так всегда: стоит мне возмутиться его немытым рукам, опозданию или ещё какой неприятной мелочи, он просто затыкает меня поцелуем. И, стоит признать, я забываю просто обо всём в этом мире. О том, что руки, которыми он меня трогает, испачканы в машинном масле, о том, что я опаздываю на работу, о том, что тётя с сестрой скоро вернутся, о том, что спустя неделю после моего первого раза задница всё ещё болит, о том, что у меня не поглажена рабочая форма. Обо всём на свете забываю. Ровно до того момента, пока его губы накрывают мои.
Юнги поднатаскал меня за эти дни в плане поцелуев, научив паре приёмчиков. Как правильно облизывать, в какие моменты лучше засовывать и высовывать язык и всё такое прочее, жутко смущающее, но не менее полезное. В тот день мы процеловались несколько часов, а вечером тётя Нэн испуганно охнула, увидев мои припухшие губы. Пришлось списать всё на аллергию на апельсины, но очень сомневаюсь, что она поверила в этот бред. Рассказывать кому-либо об этих отношениях я ещё не готов, да и вряд ли буду в ближайшее время.
Лиэн даже не смотрит в мою сторону, как, собственно, и я в её. С того самого вечера, когда Юнги забрал у меня все переживания, мне стало безразлично то, что она думает. Плевать на то, что она говорила. Конечно, за какую-то неделю отпустить целые годы дружбы я, как и любой другой человек на моём месте, не в состоянии, но, думаю, когда через несколько дней мы окончим школу, я смогу ускорить этот процесс «забывания». Не видеть её, не знать, что с ней. Она отказалась от меня, а я потерял её и, наверное, всё ещё теряю, видя каждый день в школе. Не знаю, что тяжелее: потерять кого-то столь близкого в одно мгновение или терять медленно и постепенно, как я.
Юнги накрыл мою скулу губами, мягко поглаживая кожу и целуя. Я прикрыл глаза, окольцовывая его шею руками. Я с ума схожу с ним.
По нему.
— Прости, — шепчу я ему в ухо, рвано выдыхая и хватая воздух губами, когда он бережно зацеловывает под скулой.
— За что? — хрипит он в сгиб шеи, на секунду приостанавливаясь и ожидая ответа.
— За то, что я ещё не… хм… — от смущения меня немного покоробило, поэтому я ослабил хватку, перебирая ткань его футболки в районе плеч и пытаясь восстановить дыхание. — Что я не готов к… ну…
Юнги отстраняет губы от моей шеи, резко приподнимает голову и хмурится, заглядывая мне в глаза близко-близко. От этого становится ещё невыносимее, поэтому я жмурюсь и тычусь лицом между его ключиц, словно слепой новорождённый щенок. Скулить хочется так, что жуть.
— Ты совсем дурак? — строго произносит парень, мягко оттягивая волосы на моём затылке, чтобы восстановить зрительный контакт.
Он понял, что я имел в виду. А я о том, что не готов ко второму разу. Конечно, я замечаю, что Юнги хочет, даже отчётливо вижу это по его взглядам. И меня пробивает убийственным током, когда он смотрит на меня с этим вязким желанием в глазах. Но дело в том, что я не отошёл от первого раза не только физически, но и морально. Я не могу поговорить об этом с кем-то, поэтому пытаюсь уложить в голове самостоятельно. Ведь то, что мы сделали, граничит с серьёзными психическими заболеваниями. То, что мы сделали, было потрясающе, но вместе с тем настолько ужасно, что мне нужно некоторое время на «реабилитацию». Сложнее всего было отсиживать занятия с дикой болью в заднице.
— Мы же вроде говорили об этом, — Юнги нахмурился пуще прежнего, в знак возмущения ещё и прищуриваясь.
— Да-да, просто… — мне нечего сказать, поэтому я просто целую его в уголок губ и жмусь ближе, обнимая всеми возможными конечностями. — Ещё Кант говорил, что единственное наслаждение, не оставляющее упрёков совести, — это мочеиспускание, так что…
— Ну ты и придурок, — фыркает парень, переваливаясь на бок рядом и обнимая в ответ. — Я не буду заниматься с тобой уринотерапией, даже не проси.
— Заткнись, — бурчу я в его грудь, сильнее и глубже вдыхая этот прекрасный запах. От Юнги почти всегда пахнет мятой и бензином. — Знаешь, что странно?
— Что? — тихо и задумчиво спросил он, утыкаясь подбородком в мою макушку.
— Даже если бы я мог сию минуту отмотать время обратно, чтобы помешать тому, я бы этого не сделал. Нелепость, правда? — я слышу, как он хмыкает. — Как будто я всегда именно
там и хотел оказаться, именно
там. Почему вообще? Ведь это ужасно!
— Ужасно, но и охуенно, — ответил Юнги, и я почувствовал, как он втягивает воздух носом где-то в районе моей макушки.
— Ты что, нюхаешь меня? — усмехаюсь я, оставляя лёгкий щипок пальцами на его смуглой шее рядом с маленькой жёлто-чёрной татуировкой в виде запутавшейся змеи. Он не хочет рассказывать, как и зачем он её набил. Каждый раз, когда я пытаюсь разузнать, он переводит тему, поэтому я пришёл к выводу, что он набил её на спор или будучи в пьяном угаре. Или же всё вместе.
— А нельзя? — щерит он зубы.
Я уже размыкаю губы, чтобы ответить, что ему можно всё, как из прихожей доносится скрип двери и возгласы сестры, которая, скорее всего, на всех парах мчится к телевизору в зале.
— Чёрт, — подскакивая с кровати, я едва не падаю, путаясь в собственных ногах. — Они вернулись. Я же говорил, блять! Поднимайся!
— Да перестань ты истерить, — усмехается парень. Его эта ситуация, видимо, снова забавляет и тупо веселит, как и в прошлый раз, когда пару дней назад мне пришлось затолкать его под кровать.
— Юнги-хён! Проваливай, — впопыхах хватая с кресла кожаную куртку, я судорожно сую её в его руки, когда сам парень не спешит отрывать свою замечательную задницу от кровати. — Ну же!
— Опять, что ли? — вымученно скулит он и страдальчески морщится, пока я отодвигаю шторы и открываю окно. — Может, снова под кровать?
— Мне на работу, идиот, — меня слегка раздражает его пофигизм, потому что он слабо понимает, как отреагирует моя тётя на то, что в моей кровати валяется какой-то автомеханик. — Вали.
— Как грубо, — поджимает светловолосый губы, поднимаясь с кровати и натягивая куртку. — Кстати, о грубостях. Передай этому уёбку Вонхо, что если он ещё хоть раз издаст в твою сторону хоть один звук с неправильной интонацией, я разобью ему его прыщавую морду.
— Боже, оставь свои геройства на потом. Ноги в руки, — распахнув окно, я чуть отхожу в сторону, чтобы парень вылез и отправился к своему мотоциклу, что припаркован за углом.
— Я заберу тебя после? — взбираясь на подоконник, он перекидывает ноги на обратную сторону окна, тянется и хватается за мою футболку в области живота, потянув на себя.
— Мне нужно готовиться к экзаменам, — тихо говорю я в его губы, прислушиваясь к звукам за дверью. Я скоро откинусь от передозировки адреналином, ей-Богу.
— Тогда, может, завтра поедем ко мне? — спрашивает Юнги, пока я пытаюсь отделаться от цепких ладоней на своей футболке и попутно вслушаться в шаги за дверью. Сосредоточиться, когда тебя лапают, не так-то просто. — Поучишь свои книжки в другой обстановке.
— Что? — переспрашиваю, потому что мне кажется, что я ослышался.
Не сразу понимаю суть его вопроса и хмурюсь, потому что ещё ни разу не был у Юнги дома. Точнее, он ни разу не звал. Единственное, что я знаю о его квартире, так это то, что она досталась ему от родителей. А речь о его месте жительства вообще заходила всего пару раз. Обычно мы катаемся по городу, сидим на лавочке в парке или в квартире у Тэхёна. Мы используем это время, чтобы лучше узнать друг друга, насладиться друг другом. Ему нравится быть со мной, мне — с ним, не имеет значения, где именно. Но тот факт, что он предлагает поехать к нему, вгоняет меня в ещё более глубокий ступор, поэтому приходится повторно выслушать вопрос. И снова не до конца поверить. Мне уже даже начинало казаться, что ему стыдно вести меня к себе. Иначе почему мы шлялись по парку или торчали у Тэхёна вместо того, чтобы заниматься чем-то более приятным у Юнги дома?
— Чимин-а, ты у себя? — доносится из-за двери голос тёти, а моё сердце бухается куда-то в пятки.
— Д-да, — заикаюсь я, пытаясь отделаться от миновых цепких рук. Шуга продолжает скалиться и тыкаться лицом в мою шею, сидя на подоконнике. Весьма странная картина.
— Помоги мне с продуктами, — просит тётя, а её голос отдаляется, заставляя мою задницу расслабиться.
— Сейчас, иду, — кричу я в ответ, слегка ударяя бесшумно смеющегося парня. Этот его бесшумный смех выглядит так прекрасно и заставляет меня расслабиться даже в такой критической ситуации. Я так влюблён. — Хорошо, только вали уже, прошу.
— До завтра, заучка, — он оставляет лёгкий поцелуй на моих губах, спрыгивая под окно.
— Идиот, — бурчу я, натягивая очки и наблюдая, как парень направляется к тротуару, а ещё через пару секунд скрывается за углом.
***
— Подожди, Юнги, — я задыхаюсь, прогибаясь в спине и полностью соприкасаясь животом и грудью с мокрым горячим телом парня. Мне нечем дышать. Шуга заполняет мои лёгкие, словно токсичный газ. — Ах, Юнги-хён, если ты будешь делать так, то я, ах… Я сейчас…
Запрокидываю трясущиеся руки и хватаюсь за деревянное изголовье небольшой кровати, потому что кажется, что я улечу или провалюсь в простынь в любую секунду. Чёрт знает куда. Чёрт знает зачем.
—
Блять, — хрипит он в мою шею и больно впивается пальцами в бедро, опираясь на вторую руку около моей головы, — я тоже, Чимин-а.
Сейчас.
Я чувствую, как его тело надо мной трясётся и содрогается, и парень кончает внутрь с гортанным рыком. Всё бы отдал, чтобы избавиться от презерватива и почувствовать его в себе именно в это мгновенье, когда мы оба парим. Сжимаю и напрягаю мышцы, чтобы сделать Юнги максимально приятно, и чувствую, что сам уже почти на пике. Перед глазами смазанные очертания мокрого лица Юнги. Он ловит своими губами мой громкий протяжный стон, буквально топя с головой. Топя в объятьях, запахе, себе. Утопаю в патоке его светлых карих глаз.
Моё тело так же содрогается под парнем, и я жмусь к нему всеми частями тела, чувствуя, как оргазм простреливает меня с головы до пяток. Задыхаюсь в поцелуе и стону в его рот, пытаясь подавить судороги и чувствуя лишь медное колечко в губе парня. Сладкая нега проходит по сознанию и телу шершавой волной, это длится несколько секунд, но эти несколько секунд настолько сильно прошивают мою кожу наслаждением, что я на некоторое время теряюсь во времени и пространстве, чуть ли не давясь слюной.
А потом всё кончается, словно по щелчку пальцев. Наслаждение обрубает все нервные окончания, и мы почти в одно время расслабляемся на небольшой миновой кровати. Парень валится рядом, а я закрываю глаза и пытаюсь посчитать удары пульса в висках. Чёртово давление снова подскочило. Горят не только щёки, но и уши, шея, плечи и вообще вся кожа. Глубоко дышу, пытаясь пошевелиться. Но ничего не выходит. Мне слишком хорошо, настолько, что двигаться сейчас просто непростительное ужасное преступление против всего человечества.
Грубая горячая рука коснулась моего вздымающегося от быстрого дыхания мокрого живота. Юнги мягко огладил кожу в районе пупка, пуская мурашки по всему телу, и я почувствовал грубые мозоли, отчего поёжился и повернулся, заглядывая в его расслабленное после мощного оргазма лицо. Он придвинулся ещё ближе, обдавая тёплым дыханием моё плечо. Приобнял меня, прижав к себе, а моя голова удобно расположилась у него на плече. В эту минуту я был не просто влюблён, я любил.
Он обнял меня так крепко, как не обнимал вообще никто и никогда. Так крепко, что я снова перестал дышать. Голова ещё кружилась, то ли от сногсшибательного оргазма, то ли от счастья, то ли от недостатка кислорода. Его тёплые объятья, сильные руки, запах его шампуня с мятой. Я слышал, как бьётся его сердце, моё тело дрожало. Когда он снова посмотрел на меня, мои глаза моментально скользнули вниз, боясь встретиться с ним взглядом; всё расплывалось. Когда я отвернулся и осознал глубину своих эмоций, что-то внутри щёлкнуло, и я ментально отключился от мира на некоторые мгновенья, пропал из той реальности. И, кажется, навсегда. Юнги был такой же простой, странный, милый и нежный, как я сам, и он меня будто оберегал. Никогда не думал, что однажды почувствую себя настолько хорошо в чьих-то объятиях.
— Заебись поучил, — вырывается из моего рта бомба, подрывающая всю романтику, когда краем глаза я замечаю учебники, разбросанные по полу, прежде скинутые мною же.
— Претензии не ко мне, — гаденько усмехнулся парень, отстраняясь, сладко потягиваясь и разминая шею.
— Конечно, ведь тебе нужно было принять душ именно
сейчас, — закатываю я глаза, топя затылок в маленькой подушке. — И тыкать своим прессом мне в лицо.
— Но это ведь лучше, чем книги, — пожимает он плечами, обтирая мой испачканный живот краем простыни.
— Да кто ж спорит, — прикусив губу, я лениво потягиваюсь и откидываю прилипшие ко лбу влажные пряди волос назад.
— Голоден? — светловолосый приподнимается, опуская ноги с кровати на прохладный обшарпанный линолеум, и пытается отыскать в моих ногах среди скомканных джинсов свои боксеры.
— Ты должен был спросить об этом ещё до того, как засунул в меня эту штуку, — заверяю я, принимая сидячее положение и прикрываясь простынёй. Мы слишком быстро оказались обнажёнными.
— Боже, не называй мой член «этой штукой», — поморщился возмущённо Юнги, отыскав бельё и поспешив прикрыть им «эту штуку». — Можешь пока принять душ.
Я лишь усмехаюсь в ответ, провожая его широкую смуглую спину. Мой взгляд скользит от родинки на лопатке к родинке на пояснице, и мысли замедляются, теряясь среди этих чёрных точек. Я однозначно схожу с ума всё больше и больше. Нужно освежиться.
На ватных ногах я приподнимаюсь, отыскав свои боксеры с расцветкой под щит Капитана Америки, надеваю их и накидываю на плечи колючее старое покрывало тёмно-зелёного цвета. Собрав с пола учебники, я сложил их на потёртый комод рядом с кроватью. Душ немного подождёт, потому что я не успел толком осмотреться в его квартире.
Квартира у Шуги довольно далеко от центра, мы ехали около двадцати минут. Многоэтажка находится в районе, который очень напоминает тот, где живёт Тэхён. Не очень благоприятная обстановка, проще говоря. Опять же — я ожидал худшего, когда мы вошли в здание и мне пришлось прикрыть нос рубашкой, потому что запах стоял такой, будто в сломанном старом лифте лежит разлагающийся труп.
Квартира небольшая и, как подобает месту, где живёт одинокий парень, здесь царит жуткий беспорядок. Разбросанные вещи, отклеивающиеся обои и слои пыли на полках. Но, несмотря на это, маленькая квартирка показалась мне довольно уютной, не знаю, из-за чего конкретно: приятного запаха Юнги или обилия всяких диковинных штук в виде непонятных фигурок и подвесок. Вроде бы простые голые стены с серыми обоями, но здесь не было пусто, наверное из-за того, что квартира слишком мала даже для одного человека. В прихожей не развернуться, прямо напротив входной двери — узкий проход в совсем уж диковинную ванную комнату, направо — спальня с кроватью, комодом и парой навесных полок, а слева маленькая кухонка, которую я ещё не успел осмотреть. Там, вроде как, есть проход в ещё одну комнату. Думаю, Юнги просто хранит там вещи или какой-нибудь хлам.
На полках стоят всякие фигурки неизвестных мне героев. Наверное, это даже не герои, потому что фигурки выглядят так, будто сделаны собственноручно. Некоторые из каких-то железных прутьев, некоторые из дерева. На другой навесной полке стоял одеколон и какие-то пластиковые контейнеры. Я, поддаваясь секундной слабости, быстро снял со стеклянной бутылочки колпачок и понюхал. Нет, запах совсем не такой. Этим одеколоном Юнги, видимо, не пользуется, потому что на колпачке был небольшой налёт пыли. На этой же полке в стопку были сложены ленточные кассеты, на прозрачных коробочках были прописаны рок-группы, из которых я узнал лишь одну — «Кисс». Я оглядел комнату, но магнитофона не обнаружил.
Пожав плечами, натянул покрывало повыше на плечи и продолжил разглядывать вещи. На другой полке стоял старый радиоприёмник, и выглядел он так, будто ещё работал, да и пыли на нём не было. Рядом стояла красивая чёрная пепельница, похожая на те, что ручной работы, на ней были красивые вырезы и завитушки. А на краю полки стояла большая шишка. В смысле не «шишка», а самая обычная кедровая шишка. Я опустил одну бровь, потянувшись к сей странной вещи, чтобы проверить подлинность. Мало ли, сувенир какой. И уже было открыл рот, чтобы окликнуть парня и поинтересоваться, что это за штука и зачем она ему, как из-под шишки с полки соскользнул смятый бежевый конверт.
— Чёрт, — шикнул я, так как из большого бумажного конверта повалились какие-то карточки, рассыпаясь по всему полу. — Бля…
Я поставил шишку на место, присаживаясь на колени и пытаясь поскорее собрать всё и вернуть на место. Чёртовы дырявые руки. Потянувшись к комоду, я надвинул на глаза очки, чтобы разглядеть разбросанные по полу… Что это? Фотографии? Действительно, это были фотографии, сделанные на полароид. Сперва мне захотелось усмехнуться, потому что Шуга совсем не похож на человека, увлекающегося искусством фотографии. У него телефона-то не было пару недель назад.
Но улыбка сползла с моего лица, когда я уцепил взглядом парочку фотографий, лежащих на полу. На ней был улыбающийся Юнги в чёрной футболке, стоящий на фоне моря. Это странно. Времени рассматривать не было, поэтому я смотрел их, попутно собирая в стопку, чтобы вернуть в конверт и сделать вид, что я ничего не трогал. На другой фотографии было сложно что-то разобрать, но, кажется, Юнги прижимал к себе кого-то. Это выглядело так, будто он обжимается с кем-то в углу на вечеринке, а ДжейКей или Тэхён без предупреждения его сфотографировали. Да, рядом с этой лежала фотография, где Юнги недовольно смотрит в объектив, а какой-то парень, которого он зажимает, закрывает лицо руками, но фотография всё равно выглядела весёлой.
Стоп…
Парень?
Я моргаю, вглядываясь в фотографию. И правда. Парень в клетчатой рубашке закрывает лицо, прижимаясь к раздражённому Юнги. В надежде на понимание, я перевернул фотографию. Но подписана была лишь дата. Фотография сделана полгода назад.
Из транса меня вывела возня и вскипающий чайник на кухне. Я вздрогнул, быстро собирая фотографии и стараясь не смотреть на них. Это, как-никак, личное. Я не имею права вот так смотреть и разглядывать их, это всё равно что читать чужой дневник. Если Шуга захочет, то он сам мне их покажет, верно?
Я собрал все снимки обратно в конверт, но одна фотография отлетела к комоду, и я потянулся, чтобы достать её. Взгляд совершенно случайно зацепился за изображение. На снимке черноволосый парень в похожих на мои очках прижимается к груди Юнги. Лица самого Шуги нет в кадре, но это сто процентов он, его куртку и руки я узнаю из тысячи, а на парне та же клетчатая рубашка, что и на прошлых фотографиях. Какое-то странное чувство паразитом сжирает меня изнутри, когда я всматриваюсь в фотографию. Незнакомец, что прижимается к груди Юнги щекой, очень похож на меня. Нет, не внешне, лишь одеждой. И это так до жопы странно. И тут мои глаза расширяются, когда я вижу на шее черноволосого парня татуировку, идентичную татуировке Юнги.
Я почему-то замираю, когда переворачиваю снимок и читаю слегка смазанную подпись чёрным маркером.
«если бы я мог всё переделать,
я знаю, что всё равно вернулся бы к тебе
ЧХ»
