Гарнизон

Лена уверенно щелкнула застежкой рюкзака, закинула его на плечо, обернулась назад, стоя в дверях своего родного дома, и… Сделала твердый шаг на улицу. Ночь предстояла долгой и безрадостной. Сразу, как вышла, Лена быстро закурила, стараясь не смотреть назад — в доме по тихой улице, названной в честь героя советского союза, на холодильнике глупым детским магнитом была прикреплена немногословная записка: «Я ухожу. Там я нужнее. Мама, прости. Папа, не злись. Любите Сашку за меня». Лена смахнула с глаз слезу, скупую и очень холодную, ядреный табак наждаком ходил по горлу вверх и вниз, Лена щурилась. Щурилась и шла вперед. Ночь раздавалась полным благоуханием яблонь и клена, Лена сглотнула, прибавив ходу — отцовские берцы на несколько размеров больше болтались на ногах, руки мелко потряхивало, а кровь кипела где-то у самых глаз, заставляя попеременно стирать с горячих щек слезы. К часу ночи Лена уже стояла у дверей в военный комиссариат, переминаясь с ноги на ногу. Документы о пройденной медкомиссии и прочая лабуда неимоверным грузом тянули к земле, словно обрушившийся массив гор на тонкую зеленую нить леса. Лена сделала глубокий вдох, выкинула окурок в урну и, опустив голову, распахнула дверь с широкого толчка кулаком. — Мне нужен подполковник Богуев! — заорала она, только лишь ступив на пол. Все, находившиеся в коридоре, обернулись на нее, готовые покрутить у виска пальцем. Лена дышала через раз, техничка стояла у стены и смотрела на нее, как на дуру: невысокая, полноватая, чернобровая и голубоглазая, Лена вызывала только смех в своих берцах и ввз, украденных братом из Еланской военной части еще в самом начале его службы. Никто так и не ответил ей: толстобровые сержанты с выправкой на «троечку» глядели на нее, закинув ногу на ногу, и Лена, увидев впереди коридора приоткрытую дверь с табличкой «Подполковник В.Н Богуев», уверенным твердым шагом направилась прямо на нее. Кровь стучала в висках, волнение колебалось вокруг глаз, отчаянно хотелось разрыдаться, в голове все еще стояла картина спящих родителей и младшей сестры — пути назад не было. Перед глазами быстро пронеслись военные обстрелы Алейской военной части — Лена пошла еще быстрее, ускорившись. — Товарищ подполковник! — она залетела в канцелярию, не моргнув и глазом, обращая на себя всеобщее внимание и тут же сдергивая с головы свою дурацкую черную шляпу, которая досталась ей от деда. — Это еще кто?! — фыркнул скуластый статный мужик за столом, перебирая бумаги: он снисходительно глянул на мальчишку, сидевшего рядом с ним и буквально заглядывавшего к нему в рот. Лена оглянула погоны на кителях со скоростью молнии: подполковник и младший сержант. — Товарищ подполковник, — Лена оперативно выдернула документы из рюкзака и в один шаг оказалась у стола, отдав честь коротко, но точно. Младший сержант, сероглазый и совершенно кудрявый, смотрел на нее с непониманием и некоторой степенью осуждающего сожаления. Подполковник Богуев явно был недоволен тем, что его прервали. — Что тебе нужно? Женщине? Че за дела? Какого хрена?! Света-а-а-а! — нажав на кнопку своей карманной рации, заорал Богуев. — Почему в канцелярии посторонние?! Ты вообще можешь что-нибудь в этом мире, кроме маникюра и кофе?! — Товарищ подполковник, — требовательно и настойчиво повторила Лена, положив папку с документами на стол. Богуев глянул на нее из-под косматых бровей. В час ночи в комиссариате было тише, чем обычно: стол заказов не ломился от призывников и контрактников. Лена степенно сглотнула, быстро зачем-то еще раз глянув на сухопарого младшего сержанта. — Я хотела бы подписать контракт. Сначала Богуев глядел на нее несколько молчаливых секунд ошарашенными глазами, затем громко хохотал, как черт, а затем, взяв папку с документами, которые Лена собирала с таким трудом и так долго, швырнул ее в мусорную урну. В канцелярию тут же забежала высокая стройная Светочка с просто ну божественными ногтями: — Девушка, выйдите! Тут идет очень важное совещание! — Подожди! — Лена отмахнулась от нее с резкостью, с копящейся злобой смотря на Богуева: ведь это он в самый первый ее приход в комиссариат честно пообещал ей подумать над тем, чтобы взять ее в ряды добровольцев. Лена сжала ладони в кулаки, убрав их за спину. В широкой канцелярии с просторным кожаным креслом, в котором сидел Богуев, температура воздуха стала стремительно накаляться. — Товарищ подполковник, — еще раз повторила Лена, закрыв глаза. Младший сержант теперь уже с нескрываемым интересом смотрел на нее во все глаза и ничего не говорил, кусая нижнюю губу. Богуев нахмурился, наморщив прямой статный нос. — НЕТ! — прогремел он, многозначительно глянув на зажигалку-Светочку. Документы лежали в мусорном ведре, Лена хотела с силой сплюнуть и феерично хлопнуть дверью, но вместо того картинно поклонилась, надев шляпу, и твердым шагом молча ушла на улицу. Оказавшись за кованной оградой комиссариата, в тихом парке с памятниками героям войны, Лена дала волю эмоциям: — Да чтоб тебя с твоими бровями! Сука! Сука! Какого хрена! Сука! Ну почему! — орала она, избивая деревья уже тоже задеревеневшими костяшками: содранная не в кровь, но все же сильно, кожа саднила, Лена пинала ствол этого же дерева, мысленно проклиная все в этом мире за безответственность и халатность. — Чтоб тебя! Чтоб тебя! Чтоб тебя!!! — она пинанула ствол, но этого ей показалось мало: она ушла из дома, наверняка отец встал проверить, проснувшись от шума, и уже нашел записку. Выключенный телефон лежал в кармане — Лена продумала все ходы наперед, но она не могла знать, что Богуев окажется такой сукой, которая не держит своих обещаний. — Девушка! — окликнул тихий голос из темноты, но Лена даже не услышала его, продолжая напинывать безответный столб дерева со злобой. Лицо ее покраснело, черные волосы растрепались по плечам, прилипли ко влажному лбу, ноздри широко раздувались при каждом выдохе и крике. И, когда на ее плечо легла рука, она не растерялась и не вздрогнула, она с силой прописала потенциальному обидчику прямо в морду с левой, с разворота. Кто-то свалился в свежую летнюю траву, кубарем прокатившись пару метров на спине. — Девушка! — беспомощно пискнул комок, отброшенный на землю, и Лена успокоилась: кровавая пелена ненадолго спала с глаз. — Ой! — опомнившись, она кинулась помогать неизвестному. — Простите, я не хотела! Не понимаю, что со мной случилось!.. — оправдываясь, она поднимала упавшего с земли, попутно отряхивая его китель и погоны. И вдруг взгляд ее прозрел — погоны: Лена схватила парнишку за китель, с силой, которая у нее была, тряхнула его и заглянула в его глаза. — Богуев подослал? — с остервенением выцедила она, узнав в юном сероглазом лице лицо скромного младшего сержанта. — Нет, — честно ответил он и тут же потряс перед ее лицом папкой с документами. Лена отпустила его с недоверчивостью, хищно щуря глаза. — Что Вам нужно, товарищ сержант? — придав голосу серьезности и максимального профессионализма, спросила она. — Сержант Шухер, — он подал ей руку, не спеша возвращать папку с документами. Лена насторожилась еще больше. — Антон Алексеевич, — он натянуто улыбнулся, словно плюшевая игрушка, и Лена постаралась разбудить свою бдительность. — Лена, — она пожала его руку, как настоящий мужчина. — Лена Яцковцева. Желающая добровольно служить в рядах российских войск. — Это я уже понял, — в неловкой тишине сержант Шухер посмеялся. — Давайте присядем и поговорим, — заметив среди фонарных неярких столбов скамью из грубых досок, предложил он. — Так точно, — смущенно и заискивающе ответила Лена. Когда они уселись на скамью, сержант Шухер положил папку с документами на колени и очень внимательно посмотрел на Лену: в гнетущей тишине ночи где-то рядом газанул автомобиль, Лена вздрогнула, напряженная, как струна. Сержанту Шухеру на вид было не больше тридцати, может, лет двадцать пять-двадцать семь — он был среднего росту, худощавого телосложения, и китель на нем смотрелся совершенно нелепо: беднягу, видно, не только сегодня гоняли в час ночи — мешки под его глазами были такими же серыми, как сами глаза. Лена поморщилась, не шибко-то любившая повышенное внимание к себе любимой. Сержант Шухер пожевал тонкую нитку губ, глянул на свои вычищенные берцы и, вздохнув, закурил проворно и быстро, как маленький воробей. — Почему ты хочешь служить? Только и спросил он. Лена не думала совершенно. Еще тогда, когда ей только исполнилось восемнадцать, она начала подумывать о службе — в тот же год забрали срочкой ее родного старшего брата, Вована, и Лена по возможности стала ездить в Еланскую военную часть. Глупо было отрицать, что сначала Лену влекли только статные мужики в форме. Лишь много позже она стала задумываться о том, что на гражданке ей было совершенно нечего ловить — проблем со всех сторон наваливалось все больше и больше, и Лена отчаянно понимала, что не могла их решить. Единственным выходом был побег от реальности, побег в военную часть, суровый контракт на три года, спартанские условия жизни, никаких финансов, никакой связи с внешним миром. Атмосфера армии манила не хуже вечной молодости и халявного миллиона долларов в кармане — Лена понимала, понимала, что просто могла не справиться со всем тем, что преследовало ее на гражданке каждый день, двадцать четыре часа в сутки. Спать становилось все труднее, все труднее становилось жить вокруг людей — куда-то вечно спешащих, не обращающих внимания, равнодушных… Лена задыхалась тут, на гражданке, она даже не пыталась жить — она пыталась выживать. Небо в эту ночь было стянуто тучами, и мелкий дождик стал моросить тогда, когда глаза Лены предательски покраснели. — Просто хочу, — выдавила она на силу, и сержант Шухер, глянув на нее украдкой, кажется, понял все до последнего отворота головы. — Гражданка не манит, да? — он протянул ей пачку сигарет. — Угощайся, если куришь. А если не куришь, все равно угощайся, — Лена хотела улыбнуться, но вместо того молча взяла сигарету — и капля слезы вместе с каплей дождя, смешавшись своей преснотой и солью, упали на белую бумажную гильзу. Лена быстро подкурила, запрокинула голову и стала глядеть в небо, изредка делая глубокие затяжки. — Я тоже сбежал с гражданки, — с честностью вздохнул сержант Шухер. — Почему, товарищ сержант? — слова Лене сейчас давались тяжело, и сержант Шухер это прекрасно понимал, но вместе с тем он осознавал, насколько сильный и способный рядом с ним сидит боец, раз может говорить сквозь слезы и не бояться показать их совершенно чужому человеку. — Можно просто Тоха, — в шутливой манере предложил он, сдернув кепку и почесав светлый кудрявый затылок. — Почему, Тоха? — переспросила Лена уже куда живее, добивая фильтр сигареты последними затяжками. — Понял, что не могу тут жить, — Лена даже различила в его голосе и горе родственные нотки и начала проникаться к товарищу Шухеру доверием. — Понял, что проблемы в армии решать гораздо проще, чем на гражданке. И, как ни прискорбно, дышать в армии гораздо свободнее, чем на гражданке, — Антон грустно улыбнулся и закурил по-новой, чиркнув зажигалкой. — Так точно… — с заправской выправкой, к показу которой она готовила себя несколько лет, вздохнула Лена. Оба помолчали пару минут. — Все из рук вечно валится: сначала были проблемы с учебой, потом появились проблемы с работой, а личная жизнь не клеилась никогда вообще… — Лена задумчиво слушала капание расходящегося дождя по уже сырому асфальту. Позади горели огнями окна комиссариата, парковка была полна машин, а лавки пустовали — шелест листьев на деревьях манил своей загадочностью, стянутое от туч небо совсем потемнело. — Да, — кивнул Антон. — Так все и было, — он протянул Лене папку с документами, не отпуская ее, и, когда Лена тоже взялась за ее край, он заставил ее посмотреть на себя. – Идет война, призывников не хватает, — выговорил он дрогнувшим голосом. — А те, что есть — недостаточно хороши… — Лене показалось, что товарищ сержант собирался расплакаться. — Аналитики сообщают, что следующий удар придется по Алейской военной части, — она сглотнула с шумом, вспомнив ухмылку Вована и его вечно тупые, но такие смешные шуточки. — Да, я тоже смотрел этот выпуск, — Антон покивал. Дождь расходился. — У меня пару месяцев назад умер младший брат… Повисла пауза, слышна была лишь стена дождя. — Соболезную, — Лена прикрыла глаза. — А мой может умереть, если я ничего не сделаю… Сержант Шухер вскочил на ноги и, расставив руки в стороны, запрокинул голову к небу в беззвучном и оглушающем крике. Оттененный фонарным светом, он выглядел карикатурно — Лена подумала, что скоро будет выть так же по Вовану, если ничего не предпримет. Капли дождя стекали по лицу, капали с кончика носа, затекали в уши, в рот, проходясь по холодным синим губам. — Знаешь, — снова закурив, не глядя, сказал Антон. — Я готов помочь тебе, — он улыбнулся уголком губ, но Лена не смогла этого увидеть. — Помочь? — она недоверчиво вскинула брови. — Да, — кивнул Антон, зажав намокшую сигарету губами и повернувшись к Лене. — Младший сержант пятой мотострелковой учебной роты Шухер поступил в Ваше распоряжение, — он отрапортовал это не шутки ради, у Лены загорелся глаз. — Пятой? — переспросила она, прикусив губу. — Так точно, — Антон кивнул. — А что..? — Брат служил срочку в шестой, — Лена вольготно откинулась на спинку скамьи, почесав измокшую бровь с любопытством. — Правда? Какой год это был? Большинство рот уже расформировали, сержантов постарались скинуть в одну, — он развел руки в стороны. — Сержант Валеев на месте? А Горохов? Бабаев, поди, все такая же сука, — Лена усмехнулась, а глаза Антона налились азартом. — Восемнадцатый год, да? — с прозрением уточнил он. — Да, — Лена кивнула. — Я ездила к нему каждые выходные. У-у-у… Кажется, после этого я поняла, что гражданка — полнейшее дерьмо. — она тряхнула сырыми волосами. — Хах, у нас в междусобойчике все ходит шутка о сестре рядового Яцковцева, которую видели чаще, чем старлея, — Антон рассмеялся, схватившись за живот, щеки Лены приятно вспыхнули. — Кажется, Горохов что-то говорил про бревна в досуге, про тупого Орлова, про увалы с чесноком и чью-то драку в сушилке… — он все смеялся, а Лена понимала все больше, вспоминая, что хочет, хочет, черт возьми, вернуться в эту казарму в четыре этажа, подняться на последний и пройтись по нему еще раз. Не напоследок. А как сержант… — Мило… — Лена скромно улыбнулась уголками губ. — Таки что я хотел предложить! — Антон хлопнул в ладоши и потер руки. Глаза его сверкнули в темноте, словив блики от окон комиссариата. Лена задержала дыхание от волнения. Шквал эмоций одолевал ее голову, ее сердце. Ее выжженную душонку. — Могу взять тебя с собой, в Елань, в военную часть, как практиканта. Как младшего сержанта от младшего сержанта!.. *** С утра пораньше, а если быть точнее, ровно в пять Яцковцева раскрыла глаза — солнце слепило по самым нежным участкам сетчатки, немного хотелось убивать и кружечку кофе. Лена бодро соскочила с кровати, потирая покрасневшие глаза кулаками, и громко зевнула на всю комнату — в метре от нее шевельнулся одетый и сопящий младший сержант Шухер. Лена растолкала его в бок: — Тоха! Тоха, вставай, проспим! Когда Антон Шухер разлепил глаза и попытался очухаться от ночного кошмара о порабощении России, Лена уже натягивала на себя штаны и заправляла их в берцы отца — зевнув не менее громко, чем Лена, Антон присел на кровати и тут же надел свою кепку с кокардой: Лена глянула на него через плечо. — Кофе будете, товарищ сержант? Через пару секунд они сидели на кухне съемной квартиры, в тесноте, но не в обиде, мило беседуя о предстоящих «приключениях». — Имей в виду, Богуев не знает, с кем я еду в Елань, так что прошу тебя, если ты имеешь желание отзвониться матери или отцу, лучше сразу съешь свой телефон, — Антон сделал пару глотков кофе и еще раз зевнул, закуривая. Лена хмыкнула. — Никак нет, товарищ сержант. — Хорошо справляешься! — утвердительно кивая головой, заявил Антон, допивая кофе и стряхивая в чашку пепел от сигареты. — Угощайся, через пару минут начнем собирать вещи, в пять тридцать выдвинемся. В пять пятьдесят автобус выехал из Талицы с легким кряхтением, Антон тут же уснул, уткнувшись острым носом в плечо Лены, а она осталась смотреть в небо с каким-то ощущением новой жизни. В голове играли песни «сплин», во рту стоял молочный привкус кофе и терпкого табака, в автобусе пахло ароматизатором и веселила изрядно броская табличка «Просьба семечки, орехи и бананы есть прямо с кожурой!». Откинувшись на спинку кресла, Лена еще раз проверила ремень безопасности и стала смотреть на пролетающие мимо пейзажи раннего утра: где-то там, уже за несколько километров, дома, должно быть, в клетке начали буянить крысы, стал играться с проводами кот, проснулся отец, разбудил мать, нашел записку, прочел ее для себя, затем вслух, затем мать горько разрыдалась, затем отец бросился к телефону, чтобы попытаться дозвониться… Лена выдохнула, прикрыла глаза и постаралась уснуть.