Гарнизон

Когда Лена нервно подкурила сигарету дрожащими похолодевшими пальцами и оперлась локтями о хлипкие поручни балкона, дверь с тихим скрипом открылась, выпуская вперед кого-то. — Миха, давай потом побалякаем, чесслово — настроение не то: не будешь же ты выслушивать мое нытье? — Почему нет? — голосом Юры спросили ее, и Лена, опешив, замерла на месте, не в силах хотя бы моргнуть одним глазом: взгляд застекленел, голубыми стрелами устремился ввысь неба, под кордон горизонта и рыхлые белые облака, Лена выдохнула через плотно сжатые зубы со скрипом. — Давай не сейчас, — спокойным голосом постаралась сказать она, но интонация дрогнула так, будто ей со всей силы влепили в живот — закашлявшись, Лена схватилась за глаза, в которые залетел табачный дым — сквозь больные рефлекторные слезы продолжая смотреть на небо, она натирала глаза кулаком, не прекращая курить. — Нет уж, давай сейчас. Мне ползти некуда, — Юра улыбнулся. — Хреновое из тебе пресмыкающееся, — хмыкнула Лена через силу, не соизволив обернуться. Юра сделал мягкий шаг вперед, тихо прикрыл за собой дверь и подошел еще ближе — небо разливалось голубизной, хотелось, отчаянно хотелось быть сейчас не здесь, не на фронте — быть где-то там, быть далеко, среди сосен и маленьких трехэтажных домов Елани, хотелось совсем другого, хотелось дышать глубже и чище, хотелось кричать на водную гладь, держа в руках букет ромашек, а не автомат. Юра технично подкурил, щелкнув зажигалкой — Лена наконец искоса посмотрела на него через плечо. — Поспишь на полу? — она в надежде вскинула брови домиком, голубые глаза ее сверкнули, покрасневшие и налитые глубокими дикими слезами. Юра улыбнулся. — Даже не проси, — он игриво подмигнул ей, и Лена с сокрушением усмехнулась. — Значит, я посплю. — Будешь бегать от меня на войне? — Юра подошел совсем близко, точно так же оперся локтем о поручни балкона и стал смотреть вперед, тонкими пальцами держа сигарету с какой-то безнадегой. Лена негромко хмыкнула. — Буду бегать от тебя, пока война не кончится, — она сухо улыбнулась, лицо ее подернулось, как лист сырой бумаги — она выкинула окурок вниз, под окна, и закурила снова. Юра выдохнул, опустив глаза. — Или пока я не умру? — улыбнулся он меланхолично: на секунду Лена замешкалась с ответом, в голубых глазах ее мелькнул намек на слезы, и Юра подумал, что она до ужаса сентиментальна — так реагировать на простые слова… Сердце кольнуло, Юра провел пальцами по своей светлой восхитительной шевелюре и замолчал, ожидая ответа. — Или пока я, — серьезно сказала Лена, присаживаясь на поручни и запрокидывая голову назад. — Хочешь упасть? — заметив ее положение, вскинул брови Юра. Лена не ответила, лишь нагнулась еще ниже, выгнувшись в спине. Юра закатила глаза, встав поближе — взял одной рукой запястье девушки, страхуя ее на всякий случай. Лена дернулась с такой звериной силой, что в глазах у нее на секунду потемнело. — Давай договоримся — ты никогда не будешь меня трогать, — она оскалилась, а затем улыбнулась так мило, как только могла. Юра похолодел душой — посмотрел на свою руку и, подняв зелень своего взгляда к Лене, выкинул руку вперед — Лена чертыхнулась, схватившись за поручни и выронив сигарету вниз. Юра расхохотался. — Ниче не изменилось, аб-со-лют-но, — по слогам заключил он, смотря на то, как Лена бесится, по-новой подкуривая себе свежую сигарету. — Много куришь, — учительским тоном подметил Юра. — А как на войне курить мало? — Лена издевательски вскинула брови, холодность в ее словах, сталь и железо, так и сквозили — она вела себя сейчас, как абсолютно безучастная кукла, муляж человека, настоящий труп — Юра поджал губу, выдохнув на силу и выкинув окурок. — Братишка за тебя переживает, — начал он учительским тоном, и Лена фыркнула. — Я за него переживала точно так же. Где я теперь? — она раскинула руки в стороны с картинным негодованием, Юра пожал плечами. — В кругу друзей, — с теплой улыбкой заключил он. Яркие глаза Лены налились безумием и истерикой — она расхохоталась, схватившись за живот. — Умоляю тебя: если мы все будем умирать на фронте, кто-то да бросит одного на произвол судьбы. И ты так сделаешь, — она помедлила. — И я уверена, со мной. Зачем вам такой балласт в команде? Вы же дрим-тим, ребята! — воскликнула она в агонии и бешеной истерии, Юра со скепсисом смотрел на нее, подперев щеку кулаком. — Ты все еще дуешься за то письмо? В тишине улицы его голос прозвучал, как выстрел: Лена слышала только, как за дверью балкона препирались Миха и Леся, как Ворон и сержант Леска пытались их разнять, как под окнами в кустах сирени ворковали птицы, как двигались облака по голубому полотну неба. Как билось ее собственное сердце — Лена смотрела на Юру совершенно опустевшими глазами, глазами измученного за недолгую жизнь человека, глазами зверя, выпущенного из клетки после нескольких лет пыток и мучений — некуда бежать, нечего сказать, ничего не сделать. — Нет, — Лена повела плечом. — Если бы я дулась, ты бы уже лежал тут без второй руки, верно? — она усмехнулась из последних сил с грустинкой и одновременным ехидством — Юра нахмурился. — Послушай: что было — то было. Я не собираюсь за тобой, как собачка за хозяином, мне дорога честь и гордость, которые у меня остались. По крайней мере, их остатки. И я очень прошу тебя — не прикасайся ко мне, не говори со мной, не трогай меня, не думай об этом. Никогда, — помолчав, она добавила проникновенно: — Или я убью тебя, а потом сопру все на врага. Хлопнув дверью, Лена скрылась с балкона с искрометным шлейфом задетой гордости и негодования — подумать только, призраки прошлой любви на войне! Что может быть веселее? Она остановилась на кухне, смотря на Миху и Лесю, которые носились взад-вперед с куском простыни. — Будем спать на цветочной! — вопил Миха. — Я не собираюсь с тобой спать! Спи на коврике у двери! Лена выдохнула, сжав ладони в кулаки с таким мужеством и силой, что это буквально волной повеяло от нее — все замерли, заметив ее потемневший тяжелый взгляд исподлобья. — Давайте я буду на коврике спать? Только подушку мне дайте, пол все-таки твердый, а мне затекшая шея не нужна — не в том я возрасте, чтобы остеохондроз иметь, — Лена хрустнула пальцами, все синхронно глянули на двери балкона, которые не спеша открылись — Юра вышел ровным шагом, зажимая в руке сигарету. — Капитан! — отсалютовал Миха с ухмылкой. — Бунт на корабле — крысы позорно бегут с кроватей на ковры, — он кивнул на Лену. — Мне какое дело, — хладнокровно отозвался Юра, проходя мимо и слегка задевая Лену плечом — это было даже сильнее, чем толчок или удар — Лена отшатнулась, замеревшая на месте, словно ногами вросшая в пол — сердце сначала быстро-быстро забилось, как при мышечном спазме, а затем остановилось. — Все слышали? Подушку мне, — она убрала руки в карманы, провела пальцами по дыре на штанине и милейше улыбнулась, как кисейная барышня наморщив нос. — И ведро ей поставьте рядом, чтобы полом не скрипела ночью, — издевательски протянула Леся. Лена как стояла молча, так и осталась стоять — сделала вид, что ничего больше не слышала: Миха вкрадчиво смотрел прямо в ее голубые пустые глаза и все гадал, что происходило вокруг — откуда столько ненависти, недопонимания, боли во взгляде, откуда столько напряжения по отношению к какому-то однорукому упырю — откуда?! — ДЕВКИ-И-И-И! — в кухню залетел Ворон, сжимая руками белую вонючую свечу из парафина. — У меня клас-с-с-с-сная идея! — протянул он заговорщически и, схватив Лесю и Миху за шкирки, потащил их в гостиную. — Ты тоже подтягивайся, сержант! — на ходу крикнул он Лене, и она хмыкнула: конечно, ей всегда вот так только и будут кричать через плечо, никогда не подойдут и не возьмут за руку — никогда. Она улыбнулась, прибавив шагу, стуча отцовскими берцами по скрипучим полам квартиры. В гостиной на полу, устроившись с комфортом и одеялом, уже сидел сержант Леска, сложив ноги в позе лотоса, рядом с ним, поджав колени под себя, сидел Юра. Влетевший шебутной Ворон толкнул Лесю и Миху вперед, швырнул парафиновую свечу сержанту Леске: — Клас-с-с-с-сная идея! — снова протянул он, Лена остановилась в дверях, сложив руки на груди, глянула на всех свысока, холодно и по-королевски. — Ваше Величество к нам присоединится? — вскинул брови заметивший ее Юра. Лена не повела и бровью — лишь переложила руки удобнее, втянув щеки и прикусив их с внутренней стороны, чтобы лицо ее казалось в разы суровее и мужественнее. — Ленч, давай к нам, — махнул рукой дружелюбный Миха, ставший в миг каким-то гипер-спокойным и рассудительным: усевшись по-турецки между Юрой и Лесей, он хлопнул себя по коленям с воодушевлением и глянул на Лену еще раз. — Булка! Ало, прием! Я со стеной говорю? Лена мерно закатила глаза с оперным талантом, театральной игрой — снова переложила руки удобнее и, щелкнув языком по зубам, молча обвела всех собравшихся внимательным взглядом. Ворон влетел в центр круга минутой позже и растерянно пролепетал: — Жига нужна! У кого есть? — все через плечо глянули на Лену. Все, кроме Юры — он молча протянул свою. — Класс! — Ворон перехватил парафин белой вонючей свечи у сержанта Лески и зажег свечу, торжественно вручив зажигалку Юре. — Можем начинать? — он, улыбаясь широко и открыто, с детской наивностью, осмотрел всех. Лена молча прикусила верхнюю губу с силой, сжав в кулаках ткань кителя. — Булка? — снова позвал ее Миха, но после минутного молчания махнул рукой. — Начинай, сизокрылый! Ворон уселся в круг, и все эти пять человек показались Лене злейшими врагами в миг — она чуть не поперхнулась от собственного скептицизма и настроя, но не прекратила смотреть на них так, будто люто презирала каждого по отдельности и всех вместе взятых. — Короче, — махнул рукой со свечой Ворон. — Берешь свечу — трещишь о себе, рассказываешь какой-нибудь факт. Ну, например, я — Ворон, когда-то любил мучить собак, — он неопределенно взмахнул ладонью, растопырив пальцы, Миха прыснул со смеху. — Странно, что не птиц, — подытожил он, сдерживая приступы хохота. Ворон передал свечу сержанту Леске, зачем-то снова глянув на Лену, словно глазами приглашая ее все-таки к ним присоединиться. Лена была безучастна — застывшая красота ее сведенных вместе густых бровей, похолодевших голубых глаз, поджатых губ — каменное лицо, изваяние из мрамора — Лена была молчалива и опасна, как змея. От нее веяло ледяной уверенностью и спокойствием. — Ну, меня зовут Денис, мне тридцать два, холост, сейчас на войне, — со вздохом сказал сержант Леска — Лена изогнула одну бровь. Сержант Леска передал свечку Юре, прибавив со смехом: — Бредятина, конечно, но чем-то же себя до ночи занять надо… — Да-а, бредятина, — поддакнул Юра, легкомысленно сжав свечу целой рукой: его стройные пальцы обвили белый парафиновый ствол, Лена сглотнула, сощурив глаза — пристально стала смотреть за каждым его вдохом и выдохом, грудная клетка ее замерла, сама она не дышала. — Ну-у, не тяни кота за яйца, — возмолился Миха, искоса глянув на Юру. — Давай, че в тишине-то сидеть! — И то верно, — выдохнул Юра, а потом резко улыбнулся. — Короче, когда я был молод и зелен, когда моей кликухой было пресловутое, но точное «змей»… — заговорил он, и Миха перебил его с неожиданно проснувшимся любопытством. — Чо-о-о? — завыл он, испытующе глядя на Юру. — У меня так одного опендюха в роте звали, высоченный такой, двурукий был, — посмотрев на культю, заверил Миха. — Мы с ним за современное музло затирали… — Ага, Оксимирон, все дела, — удивленно проговорил Юра, тоже сощуренными глазами смотря на Миху: Лена выдохнула — когда-то это должно было случиться: когда-то эти два дебила должны были друг друга узнать. В повисшей тишине слышно было только сверчание сверчков, где-то позади спины Юры прокатилось перекати-поле, Лена кашлянула в кулак и тактично выдала: — БИНГО-О-О! И перекати-поле прокатилось в другую сторону: Юра вскинул голову, с хищным взглядом изучил бесстрастное лицо Лены и тут же вернулся к Михе: — Товарищ сержант?.. — изумленно проговорил он. — Сержант Гусев? — Ла-ла-ла, — отпел Миха, хлопнув его в лоб с дружескими началами. — Не ожидал тебя увидеть… М-нэ-э-э… Здесь! — нашелся он, Лена кашлянула в кулак от першения в горле. — Сколько лет-то прошло! — всплеснул руками Миха, прижимая растерянного Юру к себе, в его глазах Лена прямо так и читала: «Точно не розыгрыш? Вот это на-а-а-а!». — Ого, — выдал Юра, когда его отпустили, тонкое пламя свечи дрогнуло, Леся с восторженным визгом захлопала в ладоши, и Ворон, косящий под дурочка, присоединился к ней — тоже захлопал в ладоши. Сержант Леска, сохранявший спокойствие и некий нейтралитет, переглянулся с Леной доверительно, мол, глянь, че за дебилы. — Хо-хо-хо! Как жестока судьба! — с восторгом и смехом заговорил Миха. Лена опустила руки в карманы и, нащупав там с удивлением телефон, сглотнула — без предупреждений вышла прочь — сразу же зарулила на балкон, закрыла дверь на щеколду и, опустившись у стены на корточки, подкурила. Загоревшийся дисплей телефона оповестил о нескольких пропущенных от Вована, о нескольких смс от Мамы. От одном смс от Папы. Лена сглотнула, зажала сигарету между губами, разборки в новом кругу сразу ушли на второй план — Лена зажала телефон в руке и нажала кнопку «вызова». Пошли длинные гудки — Лена подняла глаза к голубому небу, где на горизонте уже начали мелькать розовые и рыжие тона вечера. — Ало, братишка! — в трубку выдохнул Вован. — Где ты?! — его голос выдавал волнение, у Лены невольно и тут же набежали слезы — она сглотнула, выдохнула, затянулась и, на силу улыбнувшись, опустила голову, сдернув к черту кепку и швырнув ее со злости за балкон — с тихим шуршанием кепка приземлилась в рассадник окурков под окнами многоэтажки. — Все хорошо, братка, ты не волнуйся, — заботливым голосом заплела Лена, стряхнув пепел и стиснув зубы до скрипа. — Ты точно в порядке? Я видел, как тебя забирали. Куда вас забрали? — Вован знал, куда и зачем их забрали, но он хотел, чтобы Лена ему соврала, хотел, чтобы она хотя бы попыталась его успокоить, успокоить его братскую душу, взволнованную с прошлого дня — Лена вздрогнула, подавила сырой всхлип, буквально проглотив его с половиной слов. — …Хорошо… — выдохнула она, сжав пальцы в кулак. — Все хорошо, братан. Мы в казарме, — вранье давалось ей со скрежетом зубов, с горячими слезами по щекам, с истерией и нервным беганьем крови по венам — Лена растерялась, но понимала все же, что не может сказать брату правды. — У меня все зашибись: подружилась с половиной казармы, сегодня нас Горохов на пару со старшиной гоняют по этажам, — она через силу и сквозь слезы улыбнулась с болью. Вован ударил кулаком в стену безмолвно, но так сильно, что костяшки тут же побелели, а затем быстро покраснели, отекая — он закрыл глаза, сильно зажмурившись, в уголках глаз блеснули слезы — Лена выдохнула шумно, постучала пальцами по полу балкона, собирая пыль. — Ты это, крепись давай, — она притворно, но живо рассмеялась. — Я к тебе зайду в конце недели, если что, когда освобожусь, — зубы снова предательски скрипнули, а сердце екнуло так, что Лена еле сдержала новый громкий всхлип. Вован что-то проговорил ей о «Держись, братка! Главное — держись!» — Лена выключила телефон — поняла, что ее не хватит сегодня, чтобы позвонить маме или папе. Ее вообще в принципе никогда больше не хватит на позвонить им обоим после того, что она совершила. Лена обхватила колени рукой, подтягивая их к себе, прикусила нижнюю губу, смотря на тлеющий уголек сигареты в руке — на сердце стало так паршиво и отвратительно, что в висках застучала головная боль. Лена сглотнула на силу, снова устремила свои покрасневшие, полные больных слез, глаза на голубое небо — облака медленно стекались к горизонту, как остатки варенья вытекали из крынки в банку. Лена опустила голову на колени, пыхтя, слезы брызнули с новыми силами — она сжала зубы, сжала ладони в кулаки, сжала все свое нутро, чтобы не раскричаться от досады, обиды, одиночества… Изнутри выжигало от боли, которая стрелами впивалась в скелет, разъедала кости, стремглав текла по телу — Лена скучала, безумно скучала по маме, скучала по папе и по своей младшей сестре, но вместе с тем чувствовала перед ними такую вину, что сама бы себя никогда не простила. Она грустно улыбнулась, сделав затяжку — нет, никогда они не примут ее обратно: предала их, бежала от брата, затерялась на войне… И вдруг перспективы смерти стали так манить Лену, что она с надеждой влажными глазами, смаргнув с них слезы, глянула на хлипкие поручни — захотелось с криком кинуться вперед, ломая эти пустячные поручни, ломая остатки своей жизни, своего сердца, кроша в пыль свое будущее, растворяясь в наступавшей войне… Лена запрокинула голову, зажмурившись с силой. Прошло бог знает сколько времени, пока Лена смотрела на поручни балкона грустными щенячьими глазами — уже успело повечереть: небо заалело закатом, лучи солнца стали пробиваться на волю через грозовые тучи, двигавшиеся с севера. Лена поджала губу — сил не осталось ни на слезы, ни на истерики, ни на что-то другое — она молча и равнодушно глянула на окурок, давно потухший в руке, и выкинула его с щелчком плеча — стала медленно подниматься на ноги. Потянувшись и с чувством что-то прорычав, Лена хрустнула пальцами и развернулась к двери — на кухне вспыхнул теплый свет одинокой лампочки под потолком на тонкой проволоке — Лена хмыкнула и шагнула в открытую дверь балкона: за столом, смахивая пепел в стеклянную ажурную пепельницу древнейших СССРовских времен, сидел сержант Леска. — А, сержант, — кивнул он Лене, недолго глянув на нее своими проникновенными голубыми глазами — Лена села напротив, подперев иссохшуюся кожу щек от слез кулаками. — Правильно, что не пошла с этими дебилами сидеть — скука смертная… — А че такое? Не нравится слушать откровения, ага? — хмыкнула Лена, легонько зажмурившись — сержант Леска усмехнулся, прикрыв глаза и растянувшись в какой-то неземной блаженной улыбке. — Я не похож на Святого отца, который в конфессионале, медленно покуривая элитные сижки, будет выслушивать каждую соплю от несмышленных людишек, — улыбнулся он, кивнув Лене на пачку сигарет: она покачала головой. — О-о-о! Нет, откажусь, пожалуй, — она отмахнулась. — Мои легкие мне потом «спасибо» за это скажут. — Давай-ка не обманывай себя, — сержант Леска протянул ей пачку сигарет, подтолкнув ее длинным пальцем по столу вперед. Лена вскинула брови. — Они у тебя уже давно не говорят… — Э-э-э, — покачивая пальцем, запротестовала Лена с хитрой улыбкой. — Пусть и не говорят, зато сипло кашляют прямо в душу: «еще одна сигарета, и ты сдохнешь на фронте не от пули, слабак»… — Лена хохотнула, немного повеселев от непринужденного разговора с сержантом Леской. — Странная ты баба, сержант, — он глядел на нее во все свои глаза. — То с окна хочешь сигануть, то героически отказываешься от «примы», — задумчиво прогундосил сержант Леска, и Лена, не сдержавшись, рассмеялась от всего сердца — брызнули счастливые глупые слезы из уголков обветрившихся глаз, Лена тут же бросилась их подтирать. — Ой, да ну что-о-о-о Вы, това-а-а-арищ сержант, — растянула она, подтирая слезинку на глазу. — Говорили бы сразу — дура! К чему медлить? Все равно подохнем все, так чего же правду-то скрывать? Дура — она и есть дура, — Лена улыбнулась, сомкнув пальцы замком и уложив их рядом с сигаретами на пыльной столешнице. Сержант Леска нахмурился. — Куда ж ты так рвешься дохнуть-то, сержант? — он вскинул нахмуренные темные брови, Лена кокетливо заморгала длинными черными ресницами. — У тебя вся жизнь впереди, а ты в гроб рвешься, как спидозник! Не понимаю я, — он всплеснул руками эмоционально. Лена только захотела ответить, как на всю квартиру послышался крик Ворона: — ДЕВКИ-И-И-И! Он залетел на кухню, очень ловко перепрыгнув через высокий порог, и остановился прямо у стола. — Тю-ю-ю, — он окинул изучающим взглядом Лену и сержанта Леску. — И че это вы тут штаны просиживаете? У нас там, значит, баляканье в самом разгаре, почти одного уровня с приемом у психиатра, а вы ту-у-ут, — он оперся широкими бледными ладонями о пыльную столешницу и притворно сердито нахмурился. — Непорядок, караси! — Нам, любезный, душевные разговоры за сигареткой больше по душе, чем ваши психологические заморочки, — сержант Леска стряхнул пепел и затянулся. — Видать, слишком я стар стал. А эту… — он коротко глянул на Лену и подмигнул ей. — Давай, забирай — пущай веселится — может, хоть лыбу тянуть станет приличия ради, а-то сидит тут, как на похоронах, — он хмыкнул. — Точно не присоединитесь к нам? — уже вставая со стула, Лена улыбнулась сержанту Леске лучезарно и скромно. — Нэ-э-э, — отмахнулся тот. — Я тут посижу. На своей Луне я всегда один, разведу костер — посижу в тени, покурю, подумаю, может, усну на стуле, — он снова подмигнул ей, и Лена выдохнула с облегчением — цепи тоски и зарождавшейся депрессии начали отпускать потихоньку. Осталось только сделать шаг навстречу свободе и принять, как данность, мысль, что война неизбежна. Ворон схватил Лену под локоток, как закадычного друга, и утащил в гостиную под снисходительный одобрительный взгляд сержанта Лески. — Пропадет девка, — улыбнулся он и затушил окурок в десятке точно таких же, веером лежавших в пепельнице. — Джекпот! — Ворон втолкнул Лену в гостиную через дверной проем с такой силой, будто Лена упиралась изо всех сил, что когда-либо у нее были: она остановилась позади спины Михи, отряхнула погоны и, кашлянув в кулак, состроив максимально серьезное лицо, спросила: — Чаевничаете, мои дорогие? — Ого-о-о! Какие люди! — в экстазе с приливом счастья заявил Миха, запрокинув голову и посмотрев на бледное лицо Лены снизу-вверх — она ступила мягкий шаг к нему, за доли секунд ухватилась за его щеку и, дергая из стороны в сторону, стала приговарить старческим скрипящим голосом: — Угу, милок, такие-такие! Пришла подгузники вам сменить, — отпустив Миху под смеющийся взгляд Леси и стеклянный взгляд Юры, Лена отряхнула руки, будто все они были в какой-то липкой дряни, и уселась рядом с Михой по-турецки. — Ну че, во что играем, болезные? — она прихлопнула в ладоши. — Делитесь секретами, я готова внимать и ржать с каждого вашего слова. Она сверкнула глазами, с каким-то незримым духом соперничества глянув на Юру. — Ты поздно, — Ворон тоже уселся в этот импровизированный круг. — Свеча уже догорела… — Оу, — Лена сложила брови домиком и выпятила вперед нижнюю губу. — Какая жаль… — только и сказала она, не скрывая ехидства и смеха. — Значит, я могу идти? — Да булка! — Миха нетерпеливо дернул ее за рукав. — Не бухти! Че как Зюзя в столовке?! Давай кончай, просто побалякаем за жили-были, — он невесомо описал это руками и гыкнул, как конь, довольно светясь от счастья. — Мы уж тут вспомнили старое. Юра кашлянул в пальцы. — Ну-у-у, — Лена повела плечами. — Вы ж и без меня вспоминать можете, ага? Че я там говорить-то буду, добавлять? Вы ж так прекрасно общались, когда в Елани были. Да и сейчас, я погляжу, общий язык нашли, — она снова ударила в ладоши. — Дура, — в повисшей на секунду тишине прозвучал голос Юры: Лену словно пыльным мешком с пеноблоками по башке огрели — она тут же глянула в его сторону с черной ненавистью, сверкнув сузившимися зрачками. — Че сказал, однорукий? — А, вишь, вы тоже ладите, — заржал Миха, хлопая ее по плечу. — Давай, булка, не черни — сгорела уже вся, — он стал старательно ее отряхивать от мнимых подгорелых боков. Лена отмахнулась. — Да стой! Стоп! Останови карету! Осади коней! — она перехватила руки Михи и сощурила глаза. — Ему тоже скажешь к тебе не прикасаться? — так же монотонно и тихо спросил Юра спокойным голосом — у Лены дернулась бровь. — Что-что-о-о-о? — вытягивая губы буквой «о», завыл Миха, отмахиваясь от ударов Лены. — Мутки мутите? Угадал? Экие вы партизаны, мы с рыжей не рады узнать об этом последними! Да, рыжая? — не прекращая смеяться, Миха глянул на Лесю — она сверлила глазами все такого же спокойного Юру. — Господи, какие же идиоты… — Лена шлепнула себя по лбу, опустив глаза в пол с такой безнадегой, что на секунду абсолютно все в комнате это почувствовали. — Итак! — уличив момент, хлопнул в ладоши Ворон. — Когда все успокоились и сосредоточились, я предлагаю продолжить нашу увлекательную беседу! — он с живенькой счастливой улыбкой глянул на Лесю: — Что ты там говорила насчет дур и новичков? Лена хмыкнула, мол, серьезно? Леся с важным видом убрала рыжие локоны с лица, выдохнув и отвернувшись от Юры с грацией. — Да ниче такого, говорила, мол, вот, заслали нам одних придурков, которые работать-то толком не умеют — ожоги зеленкой поливают. Зеленкой, Ворон! Ты представь, какой нужно быть тупой, чтобы до такого додуматься! — она махала руками. — Да она, похоже, вообще в тот момент не думала, — своим равнодушным голосом прибавил Юра. Лене словно влепили пощечину — она ощерилась, слизнув с клыков капающий яд. — Я те больше скажу, приятель — она вообще никогда, похоже, не думает! — поддакнул Миха со знанием дела, стараясь разрядить накаляющуюся обстановку — Лена молча поджала губу. — Так, — Леся уперла руки в бока и с довольным видом себя осмотрела. — Я все! Следующий! — заявила она и тут же стрельнула в Лену взглядом, преисполненным смеха и превосходства. — Можно я, да? — единственную руку вскинул Юра. Лена показательно прикрыла глаза и опрокинула голову на плечо Михи. Юра не отреагировал. — Как-то раз, короче, кажется, перед самыми отправками ко мне мой друган подбежал. — Лена напряглась, но глаз не открыла. — Подбежал и в уши давай лить, мол, у-у-у-у, Зме-е-ей! Трагедия-трагедия! Меня баба бросила, бросила! А я ему такой — не переживай, другую найдешь. Че, мало баб, которые на вояк клюют, что ли? — Юра закончил с удовлетворенным видом, и послышалось сверчание сверчка с кухни, а потом хохот сержанта Лески: — Ты бы, парень, в стэнд-апе точно провалился!.. — Я все, — хладнокровно выцедил Юра. — Следующий. — О-о-о! — Миха потер руки и прихлопнул себя по коленям… Они сидели так порядка нескольких часов, узнавая друг о друге несусветную чушь, и всякий раз, как очередь подходила к Лене, она отлучалась на «перекур» или просто говорила «Пас» с кислой миной и продолжала сидеть, сложив голову на плечо Михи. Когда в окнах уже во всю плавал густой мрак, с кухни ленивым шагом вышел сержант Леска. — Ну че, сомы, отбиваться будем? — он громко зевнул, потягиваясь в расстегнутом кителе — Леся не преминула скользнуть хищным взглядом по его плечам и сильным рукам. — Уже? — законючил Ворон, сложив руки на груди, как маленький ребенок. — И правда, ковер не ждет! — Лена вскочила на ноги, хорохорясь, ударила себя в грудь кулаком. — Давайте мне подуху, я иду спать! — Да прекрати, булка, — встрял Миха, пока сержант Леска плюхнулся на кровать ближе к окну, подзывая к себе расстроенного Ворона — они улеглись к друг другу спинами и уже через пару минут дружно храпели без задних ног, выдохшиеся за день. Лена сощурилась, переведя с закрытых глаз сержанта Лески взгляд прямо в глаза Михи — они блеснули серостью. — Че? — Хватит уже мхат в шалаше разводить, сказали — с бандитом спишь, значит — спи. Он хоть и змей, но во сне тебя душить не станет, — Миха глянул на Юру, который уже сидел на кровати и расстегивал китель. — Не станешь же, да? — Ну, это как посмотреть, — смотря на Лену, заверил тот. Миха фыркнул. — Ведете себя, как участники шоу «Дом-2». Стыдно! Должно быть вам обоим, дебилы. Видел бы вас Горохов! — Миха грозно потряс кулаком в воздухе. — Че бы он сказал, вы не подумали? — Напоминаю, — тактично кашлянув в кулак, Юра обратил на себя внимание. — Она думать не умеет, — он хмыкнул, и Лена оскалилась, уже приготовившись парировать. А, может, и препарировать. — Все, задрали! — Миха взвалил Лену на свое плечо, как стог сена, и упрямо зашагал к кровати, на которой вальяжно и по-царски развалился Юра. — Мне плевать, сломаешь ты ему кости или нет, но!.. — Миха выпустил ее из рук, и Лена с грохотом повалилась на кровать — в полете за доли секунд раскинула руки и ноги в стороны, уцепилась за спинку кровати. Тяжелые отцовские берцы ударились о заднее изголовье — Лена висела над Юрой, тяжело дыша, буравя его тяжелым взглядом, а он, просто смотря в ответ, почесывал щеку. — То же мне… — фыркнула со своей кровати Леся, стягивая штаны. — Рыжая, отставить! — грозно прикрикнул Миха, подходя к ней и потирая руки. — Дело сделано! Завтра, если не забыли, на полигон пилить к семи, а у нас еще сна ни в одном глазу, как у дебилов. А кофе не-е-е-ету! — он плюхнулся рядом с Лесей, скрипнув суставами кровати. Лена по-прежнему не дышала, изо всех сил стараясь держаться и не падать на Юру. Леся сверлила их взглядом до тех пор, пока Миха не приказал ей отвернуться к другой стене и заснуть — понимая важность происходящих событий вокруг, пугаясь войны больше, чем отбитого мужика, Леся все-таки отвернулась. Миха лежал на подушке, одним глазом смотря, как Лена, испытывая свою выносливость и силу своих рук, ни за что не спускалась на кровать, так и нависая над Юрой, который смотрел в ее лицо с таким равнодушием и вызовом, что Михе становилось смешно. — И че, когда Карфаген падет? — усмехнулся он полушепотом — погашенный свет больше не освещал ничего, но Миха отчетливо видел точеный профиль Лены в темноте, оттененный светом фонарей с улицы — она все так же тяжело дышала, руки ее, кажется, закаменели. — Ну давай, любимая, не раздавишь — не бойся, — сложив губы бантиком, прошептал Юра, и Миха прыснул со смеху — он ржал до тех пор, пока не начал ржать и Юра, пока Леся не ткнула его в бок локтем, пока сержант Леска не зашевелился на кровати. Все затихло на пару минут, а затем Миха заржал снова, зажимая рот ладонью. — Да что ж такое-то, еб твою мать! — недовольно воскликнул сержант Леска: он вскочил с кровати, в один прыжок оказался рядом с Леной и одним точным ударом подбил ее правую ладонь — Лена повалилась вперед, стараясь целиться за пределы кровати, а Юра как лежал, так и остался лежать — пластом. Сдержав крик, Лена приземлилась на его широкую горячую грудь и тут же приподнялась на руках, словно ошпарившись кипятком. — Товарищ сержант, вот вы сука! — с чувством прошептала она. Сержант Леска буркнул, направляясь к кровати: — Сами суки — спать не даете, черти! Миха все так же тихо ржал в кулак. — Ну вы и придурки-и-и… — шептал он горячо и со смехом до тех пор, пока не уснул. Время в квартире, кажется, остановилось — Лена, устав держаться на руках, безвольно осела на грудь Юры мешком: биение его сердца застучало в ушах барабанами, Лена шумно выдохнула, зажмурившись до желтых кругов в темноте глаз. — Не сопи так, — шепнул Юра невесомо — интимно: по телу пронеслась стая мурашек, Лена сжала волю в кулак, сглотнув незаметно. — Заткнись, — шикнула она еле слышно. — Просто спи. Ничего не было — на утро все забудешь, как страшный сон! Они пролежали так около часа, до глубокой ночи, до тех пор, пока в комнате не было слышно только тяжелого дыхания остальных — Лена и Юра почти не дышали сами: под сердцем у Юры что-то билось, кажется, огнем — он сам себе это признавал легко, но понимал, что Лена этого никогда не признает. Значит, и ему смысла нет — он выдохнул. Еще один час прошел в безмолвном лежании друг на друге. — У меня рука затекла, — тихо сказал Юра не шепотом, но таким нежным, заботливым голосом, думая, что Лена уже начала дремать. — Так убери ее в сторону! — вспылила она, и все сомнения насчет ее сна отпали сами собой. В минутной тишине Юра положил свою руку на ее голову и замолк, задержав дыхание. Лена не дернулась — ей очень хотелось закричать, ошпариться, чертыхнуться, убежать — но она молча лежала, закрыв глаза. Через минуту Юра почувствовал на своей майке жгучие капли слез, но не сказал ни слова — глаза закрывались сами собой, пока сердце неистово билось. Лена не сомкнула глаз до самого утра, иногда в ночи желая погладить лицо Юры, такое теплое и нежное, совсем родное и близкое, пальцами. Но потом одергивалась и снова ложилась на его грудь — слушать биение его живого, горячего и, господи, равнодушного сердца…