Гарнизон

На утро Лена протерла глаза кулаком, сидя за столом на кухне, и опустила взгляд на запыленную столешницу — провела пальцами по тонкому серому слою и вздрогнула: окна задрожали — где-то рядом взорвался снаряд, послышался свист пуль, Лена сглотнула. В последнее время смерть дышала в затылок слишком часто — Лена закрыла глаза со вздохом, военные действия шли очень активно на границе — с болью выдохнув, Лена закурила и задышала чаще, пытаясь успокоиться — накатила тоска, приступ истерии, адово захотелось просушить горло. Стукнув кулаком по столу, Лена только захотела подняться на ноги и наполнить для себя стакан холодной проточной воды, как заслышала шаги в прихожей — тихое шуршание, открывающаяся дверь, стук ботинок, впопыхах зашнурованных спросонья. Лена невесомо поднялась с места, затушив окурок в пепельнице окурков сержанта Лески, как партизан, как разведчик покралась вперед, стараясь не шуметь — плавно вытекла в коридор, держась за обшарпанную белую стену и, выдохнув, замерла — в прихожей, застегивая китель, стоял Юра — заметив Лену, он улыбнулся ей скромно и натянул на голову кепку. — Не спишь? — Как видишь, — оскалилась Лена, не подходя к нему. Они помолчали. — Куда намылился? — Прогуляться захотелось, — Юра пожал плечами. — И да, я помню, что нам запретили ходить в одиночку, но… — он глянул на целую руку и вздохнул. — Все спали, пока я одевался… — Какой ты наблюдательный, — язвительно отметила Лена. — Но я заметил, что тебя нет, — у Лены сердце забилось быстрее: неужели он волновался? Неужели он решил найти ее, подумав, что она отправилась куда-то одна? Лена сжала ладони в кулаки, уперев их в бока — сердито сдвинула черные брови на переносице и помычала. — Пру-у-у-у, товарищ Сергиенко, ничему Вас жизнь не учит, — она кивнула на болтающийся пустой рукав кителя. — Расчехляйся, никуда ты один не пойдешь. — Я знаю, — кивнул Юра, внимательно смотря на Лену. — Хочешь пройтись со мной? — Чтобы попасть под пулю? Увольте! Я пока хочу жить, — заверила она тоном полнейшей уверенности. — Так это только пока, — хмыкнул Юра, снимая с вешалки ее кепку. Он посмотрел Лене прямо в глаза и выдохнул — кинул кепку ей — Лена поймала ровным движением руки. — Хорошая реакция, сержант, — серьезно кивнул Юра, будто сейчас они были на поле боя, будто только что Лена прикончила одним точным выстрелом врага. — Идем. Он открыл дверь шире, сделал шаг на лестничную клетку, глянул на наручные часы. — Сейчас пять тридцать утра, у нас полно времени, чтобы пройтись по улочкам Минска, — он почесал затылок, стараясь не оборачиваться. Лена недолго смотрела на кепку в своей руке, а затем, решительно натянув ее на голову, щелкнула замком кителя, звякнув молнией, и направилась за Юрой с решительностью. — Если об этом кто-то узнает, то… — начала она угрожающим тоном. — То я скажу, что мы ходили за сигаретами. Расслабься, — Юра тихо прикрыл дверь, повертел замком в замочной скважине и жизнерадостно стал спускаться по старым ступеням лестницы, держась одной рукой за поручни, словно боясь упасть. Лена шла за ним след в след, не отставая ни на шаг, и смотрела в ровный кантик его затылка — даже с волосами Юра умудрялся соответствовать военному уставу. — Куда пойдем? — когда они стояли на свежем воздухе, обдуваемые ветром с трех сторон, спросила Лена, приложив ладонь козырьком и сделав вид, что куда-то смотрит. — Слышал, тут недалеко есть школьный стадион — можем пробежаться, — Юра пожал плечами. — А вообще, я хотел посидеть в каком-нибудь парке, подумать о вечном… Ну, знаешь, напоследок, — он подмигнул Лене, коротко обернувшись через плечо. Лена фыркнула, в голубых глазах ее на секунду зажегся огонь — она выдохнула, заправила китель в штаны и, затянув ремень потуже, несколько раз согнула и выгнула ноги. — Тогда догоняй! — она рванула с места так, что, кажется, после нее осталось облако пыли в форме дьявола, и Юра, хмыкнув, побежал тоже. По пустынным улицам Минска они бежали, как заправские бегуны, и у обоих уже честно не выдерживали легкие — сказывались пристрастия к сигаретам. Лена нырнула в небольшую аллею со всего маху, надеясь затеряться на пару секунд среди крон свежих деревьев — стартанула похлеще Фореста Гампа, держа руки в кулаках, выдыхая через нос со свистом. Юра не отставал — стук его берц было слышно отзвуком в ушах, будто похоронный марш. Никто не обронил и слова. Лена увидела впереди, среди высоких домов с пустыми черными глазницами окон, несколько скамей под раскидистыми кустами повявших яблонь, и затормозила, сбавив ход. Прогулочным бегом она добежала до скамей и, не подавая виду, что выдохлась, остановилась, взявшись за колени и почти согнувшись пополам. Кровь стучала в висках, бегала по жилам, и было очень тяжело дышать — Лена зажмурилась, в глазах на секунду потемнело — она выдохнула прерывисто несколько раз и обернулась назад, не разгибаясь — подошедший бесшумно, Юра возвышался над ней в расстоянии нескольких шагов, и Лена усмехнулась, глядя на блестящие капли пота на его лбу. — Хорошо бегаешь, — она сглотнула. — Вы тоже, сержант, — Юра, кажется, всегда мог смотреть либо хитро, либо доверительно, серьезно и совершенно неподкупно — его взгляд зеленых глаз, в которых утопал вереск, застыл на Ленином лице, она не растерялась. По крайней мере сделала вид, что не растерялась. Лена наконец разогнулась и развалилась на скамье, раскинув руки в стороны и запрокинув голову на тяжелую деревянную спинку. Кепка ее с шуршанием упала назад — Юра поднял ее, покрутил в руках и снова глянул на Лену. — Ты злишься на меня? — вдруг спросил он, и Лена вздрогнула, будто тело проткнули обоюдоострым ножом. В нескольких местах. — С чего мне злиться? — она вскинула брови, так и не раскрыв глаз. Юра усмехнулся по-доброму, уложив кепку на ее лицо, и сел рядом, задумавшись. — Вован говорил мне что-то насчет письма… Ну, когда у нас были отправки с Елани — он прибежал ко мне. Помню, Веня нас погнал тогда ящики в поля таскать, а Вован остался с тобой в досуге. Потом принесся на поле с красной мордой и пару слов кинул что-то насчет письма — сказал, что ты писала, будто тебе будет жаль расставаться с такими посиделками в досуге, все дела, — глаза Лены медленно лезли на лоб: неужели он не читал? Неужели Вован выкинул письмо? Неужели, неужели все эти года она жила в страшном неведении? Лена убрала кепку с лица, отложив ее в сторону, и серьезно посмотрела на Вована. — Он должен был отдать тебе письмо тогда. И он говорил, что отдал его, — голос ее не дрогнул. — Он сказал, что там ничего серьезного, — Юра доброжелательно пожал плечами, и Лена нахмурилась — сердце кольнуло: неужели брат предал ее? Посмел распорядиться ее судьбой? Неужели? Не верю… — Ничего серьезного? — с улыбкой повторила она, скрывая тоску и горе от предательства собственного брата. — Угу, — кивнул Юра, смотря в небо. — Потом пару раз я пытался завести разговор об этом, но Вован увиливал постоянно — говорил, что забыл, что письмо давно потерялось, что он его порвал, — он почесал затылок. — В общем, текст в глаза я так и не видел. Но, думаю, там было что-то важное, да? — со звездами в зеленых глазах он посмотрел на Лену — губа ее дрогнула. — Да не-е-е-ет! Что ты, пфу-у-у-у! — выдохнула та быстро. — Чушь Петровна! Какое — серьезное? Ничего там не было! Я уж и сама забыла, — она отмахнулась, быстро отворачиваясь и смаргивая крупные слезы в краях глаз. — Но почему-то же ты от меня морозишься, — твердым голосом заявил Юра. Лена не ответила. — Послушай, я не оправдываюсь, конечно — для этого слишком плохо мы знакомы, да и времени слишком много утекло, но, — Юра замялся. — Что бы ни было там написано, знай, что я не видел ни строчки. И тебе не за что на меня дуться… Лена медленно закурила. — Конечно, конечно! — она замахала руками. — Конечно, не за что! Что ты! Лена размякла, как хлебный мякиш — буквально растеклась по скамье, воззрев в рассветное небо — в тишине улицы были слышны только далекие выстрели и сотрясания земли. Лена нахмурилась и закрыла глаза. — Слушай, если тебя это так беспокоит, ты можешь мне рассказать, что было в письме, — предложил Юра без задней мысли, и Лена подавилась табачным дымом, выдохнув слишком резко. Глаза инстинктивно заслезились, она стала обмахиваться и отнекиваться. — Да нет, конечно! Не пори горячку, я уж не помню, че за бред там был! Забыли. Было и было! — выпалила она. Юра задумчиво опустил глаза. — Знаешь, я все тогда жалел, что по-человечески с тобой не попрощался, — проговорил он, Лена шмыгнула носом. — Хотел сказать спасибо за все, что было тогда — это реально помогло мне не подохнуть в армейке… Когда дослуживал срочку, постоянно вспоминал, как ты приезжала, и мы сидели в досуге. Шутили, шутили, шутили… Лена опустила голову — слеза скользнула по щеке невесомо. Пепел сорвался с сигареты, распавшись прахом. — Было классно! — с воодушевлением выдохнул Юра, положив руку на спинку скамьи. — Господи, я тогда даже домой не хотел возвращаться! Я тогда даже о доме не думал! — он улыбнулся с ностальгией. — А как мужики в казарме на тебя смотрели — это ж вообще отдельный анекдот… — он посмеялся сипло. — Сжирали тебя глазами, — Лена фыркнула для виду. — А сколько раз ты нас с сигами спасала? Это ж было так классно, господи, так классно! — Я думала, ты атеист, — усмехнувшись через силу, подметила Лена. Юра посмеялся. — Господи! — с чувством воскликнул он, смотря в небо. — Господи, как было классно! Я бы хотел повторить, — он глянул на нее из-под светлых ресниц, Лена отвернулась, покраснев щеками. — Нет, приятель, не то место, не то время, — покачала она головой. — Да брось! — Юра положил руку на ее плечо — наверное, в этот самый миг и Лена поняла, что хотела бы повторить все их ранние встречи, наполненные робостью, смущением и очень забавными шутками. — Не брошу, — Лена сделала затяжку. — Я ведь думал тогда, что нравлюсь тебе, — он улыбнулся, похлопав ее по плечу. — Да и ты мне, честно говоря… — О-о-о, нет! — взвыла Лена, как раненный зверь. — Давай не будем — вот этому-то точно не время и не место! Пока они в тишине смотрели на лучи рассветного солнца, пробивавшиеся через кроны деревьев и кустов, Лена все думала о том, что все было неправильно, все было ошибкой — брат скрыл правду, предал ее морально, растоптал ее шанс на счастье — она ведь так свято любила Юру. Так свято… В доме до сих пор на стенах висели его портреты, написанные с ее легкой руки — акварель, карандаш — Лена думала, что ее участью было любить невзаимно. А оказалось… Она вздохнула — неважно, что оказалось: может, Вован поступил мудро, решив рассудить ее страсти, может, он испугался порчи своей и без того подмоченной тогда репутации, но тогда вопрос оставался открытым — Лена надела кепку, заправив волосы под нее, и стала похожей на мужчину со своими грубыми чертами лица, со своим грустным голубым взглядом. Юра тоже молчал — понимал, что в том письме остался огромный кусок ее чувств, чувств Лены — не просто же так она была зла на него. Не просто же так? Юра понимал отчетливо, что от него скрыли что-то очень важное, что-то сокровенное и трепетное, что-то дико нежное и первозданное. Юра вздохнул — он никогда не узнает правды, никогда не узнает, почему Лена смотрела на него, как на врага народа, как загнанный в угол зверь. Почему сторонилась его, почему боялась и шпарилась, почему горячие слезы легли на его майку этой ночью безмолвно. Почему. — Нам пора возвращаться, — Лена кивнула на солнце, которое красным шаром висело на небе. Юра поднялся на ноги с неохотой. — С тобой даже в тишине сидеть круто, — заметил он, скорее, для себя, чем для нее, и Лена на секунду замерла, как насаженная на иглу бабочка — последний выдох жизни застыл на приоткрытых губах. — С тобой тоже, — для галочки отозвалась она, одергивая китель. — Идем. Они вовзращались молча, по пустынным улица Минска — все дома молчали, как зловещие мертвецы, слышен был только свист птиц да стрекотание кузнечиков. Лена видела, как лучи красного солнца оттеняли прекрасный нос Юры — не прямой, чуть крючковатый, с большими светлыми ноздрями, с легкими веснушками на крыльях. Когда они остановились у подъезда, молча докуривая свои сигареты, Юра вдруг выкинул окурок в сторону и, взяв Лену за плечо, заглянул в ее глаза. — Что было в письме? — прямолинейно спросил он. Лена растерялась. — Я не помню… Моя память, ну… Да о чем ты… Ну-ка пусти, че за дела, — по плечу бежал заряд тока, жидкая лава, Лена не могла смотреть в его глаза вот так, как он смотрел в ее — честно, без лишних вопросов, с неподкупной харизмой. — Что было? — тише и увереннее повторил Юра. — Да какая разница! — Лена всплеснула руками и расхохоталась с болью — в каждом новом приступе смеха слышались реки стекловаты в ее сердце. — У тебя жизнь наладилась, дружище — красавец, умный, харизматичный, при друзьях и при бабе! А ты о таких пустяках думаешь, — она максимально старалась тянуть из себя показушное равнодушие и смех. — Расслабься, я не помню — Вован не помнит. Все уже забыли, и тебе — давно — пора — забыть, — с паузами проговорила она, вперив в Юру металлический холодный взгляд — по голубой радужке прокатилась злость на мир, отчаяние. Юра поджал губу, еще раз похлопал Лену по плечу и нехотя отпустил ее, открывая дверь в подъезд. — Мы еще вернемся к этому вопросу… — прошептал он в ее спину, когда Лена, как маленькая птичка, шмыгнула в подъезд — пролетел мимо ноздрей Юры ее аромат — свободный, обреченный, грустный и одинокий… Когда Лена вставила ключ в замочную скважину и начала его проворачивать, ей показалось, что на лестничной клетке происходит что-то не то: она остановилась, пристально осмотрела все, оглядевшись по сторонам — Юра вскинул брови. — У тебя все хорошо? — У тепя се хоесе? — передразнила Лена, вернувшись к ключу с каким-то напряжением. Внезапно мир замер — тишина стала поглощать все вокруг, топя в себе абсолютно все, что попадалось ей под руку — Лена выдохнула, потянулась к ручке, чтобы открыть дверь, сунув ключ в карман. — Ложись! — заорал Юра, накрыв ее своим телом и повалив на пол — послышался свист, гранаты и бомбы, что-то тяжелое и большое падало с неба — Лена в растерянности хлопала глазами, пока в них застыл первобытный ужас, природный кошмар… Бомба ударила в рядом стоявший дом — послышались крики людей, двери начали распахиваться, на лестничную клетку выбежали все жильцы — Лена видела знакомые лица, но не могла сказать и слова. Никто не мог — скованные страхом, все молча смотрели в маленькое окно этажа, в котором было видно, как с треском и ревом рушится дом, оседая пылью, оседая разрухой и камнями. Лена зажмурилась, сердце билось через раз, она была не готова прощаться с жизнью, слыша, как бьется и сердце Юры тоже. — Значит так! — твердо, в свисте и грохоте заорал сержант Леска, на ходу влезая в берцы. — Все встали рядочком — сейчас будем бежать! Все согласно кивнули, будто не особо понимая, что происходит. — Нужно спуститься вниз и добежать до ближайшего укрытия! Если укрытия нет — нужно прятаться по мере возможностей и сидеть тихо, не высовываясь! Готовьте все оружие, какое только при вас есть — возможно, враг нападает прямо там, за дверями подъезда!.. Юра вздернул ее, вздернул Лену вверх, как тряпичную куклу — одной рукой обхватив ее за талию, поставил на ноги и глянул в ее глаза с решительностью — сомкнул пальцы на ее ладони, переплел их с ее пальцами, выдохнул нервно. Его к этому так долго готовили — он не боится умереть: он боится позволить ей умереть… По команде сержанта Лески, разбившиеся на пары, все стартанули вниз — послышался топот с верхних этажей — Лена видела, как тряслось здание, в ушах до сих пор стоял звон, кровь стыла в жилах, было страшно выдохнуть. Юра тащил ее за руку вперед, как последняя надежда на жизнь, как непоколебимый боец, как идеальный воин — он вел ее за собой, загораживая своим телом, стараясь держать сзади. Голова шла кругом, послышался звон сирены, который был подан слишком поздно — Лена понимала, что все, кто жил в соседнем доме, просто не выжили — их раздавило обломками, разорвало от взрыва бомбы, стерло с лица земли, не оставив после себя ничего. Когда все выскочили на улицу, глаза заволокло пылью — Юра прижал Лену к себе, обхватив рукой, и решительно двинулся вперед — оба понимали, что могли не выжить: безоружные, дезориентированные, они не понимали, что происходило вокруг, но точно знали, что им нужно убираться отсюда поскорее — иначе — неизбежная смерть. Слышались крики людей, таких же, как они сами — Лена давно потеряла из поля зрения Миху, сержанта Леску, Лесю, Ворона… Она потеряла из виду всех, с кем приехала сюда, она больше не видела ничего в пыли, поднятой от рухнувшего здания дома — кирпичи обломками лежали повсюду, моторы самолетов свистели в воздухе, вверху — Лена пыталась задрать голову, чтобы разглядеть хоть что-то, но Юра прижимал ее к себе так плотно, что она порой не могла выдохнуть свободно. — Бежим, бежим! — кричал он ей на ухо, двигаясь вперед с бешеной скоростью — его длинные ноги так быстро бежали, что Лене оставалось только перебирать своими, чтобы не отставать — она буквально тащилась на его руках, не в силах поспеть. Визги людей вокруг приводили в дикий ужас, в висках дико стучало, а в горле пересохло моментально — Лена растерялась, впервые в жизни все было по-настоящему, не с экрана телевизора — все это происходило здесь и сейчас, с ней. Со всеми ними. Юра резво прыгнул за какую-то песочную насыпь и пригнулся, прижав Лену к груди — слезы текли у нее по щекам от истерики и бесконечной паники, она не могла понять, что происходит. — Успокойся, успокойся, — зашептал Юра, обхватив ее щеку ладонью и вкрадчиво глянув в ее покрасневшие голубые глаза. — Успокойся, прошу тебя, сиди тихо… — он снова прижал ее к груди, поняв, что, столкнувшийся со стрессом, организм молодой девушки просто не способен переварить все, свалившееся на него бомбой с самого утра — он прижал ее к себе, стал поглаживать по плечам, соображая, что делать дальше. В ушах все еще стоял свист самолетов в воздухе, Юра прекрасно понимал, что за ними следят с неба — бежать было некуда. Бомба не могла свалиться сама по себе — приложив ладонь козырьком ко лбу, он глянул в небо, которое заволокло пыльными тучами, тучами безнадеги и отчаяния. Сердце Лены билось у его груди, он ощущал жар ее тела, видел, как дрожит ее макушка, как дрожат ее руки. Три истребителя пролетели совсем рядом, Юра отнял Лену от своей груди и серьезно посмотрел в ее распухшие от слез глаза. — Не успокоимся и не начнем действовать сейчас — умрем прямо тут, — он смотрел в ее глаза неотрывно, с уверенностью и твердостью, говоря тихо и сильно. Лена заморгала часто-часто, переводя дух — это возымело эффект: сердце потихоньку успокоилось, стало легче дышать, Лена сглотнула и молча кивнула, подтирая слезы с щек. — Тогда давай действовать, — и все же голос ее дрожал. Юра улыбнулся на короткую секунду, а затем, схватив Лену за руку, понесся дальше, понесся вперед без устали, точно зная, что он должен ее защитить, должен ее уберечь. Должен ее спасти. Они бежали без памяти, слыша, как гремят в воздухе самолеты, слыша, как позади кричат люди — слышали и не останавливались: ни оружия с собой, ни денег, ни еды и воды, ничего. Ничего, кроме них самих — Лена понимала это прекрасно, и сейчас уже было не до шуток, львиная доля страха сделала свое дело — теперь хотелось выжить любой ценой. Юркнув в какую-то подворотню, Юра заметил глазами дыру в стене, мраком ведущую явно в подвал — он набрал в легкие побольше воздуха и, сглотнув, рванул туда, утянув Лену за собой. Они скрылись в темноте подвала. Было слышно, как летают над домами вражеские шумные истребители. И как бьются в унисон их сердца — сердца напуганных, но сильных и решительных людей.