Гарнизон

Метров через шестьсот Юра выставил вперед целую руку, перехватив Лену за грудь. — Что? — тут же насторожилась она. — Ш-ш-ш, — прошипел он, глазами стрельнув вперед: Лена напряглась, инстинктивно схватившись за холодный приклад винтовки. По коже побежали мурашки, Лена сглотнула — через высокие кроны елей не было видно почти ничего, и ее слух не мог уловить чего-то сверхъестественного, кроме стука капель дождя. — Что там? — Лена присела на корточки вслед за Юрой, который потянул со спины ремешок автомата. — Скажи ты хоть слово! — с упреком шепнула она, толкнув его в плечо, но Юра лишь вскинул автомат и всем языком тела приказал ей заткнуться. — Готовь винтовку, — его голос был суровым, тихим и твердым, Лена послушно вскинула прицел, уперев приклад в грудь и сжав спусковой крючок пальцем. В обойме было около семи патрон, и Лена сглотнула, почти не дыша, предвкушая опасность. Страх начал опалять дыхание, в легких словно раскинулась пустыня, потянуло пронзительно закашлять, схватившись за горло, но Лена стоически замолчала, поджав нижнюю губу. Подул холодный порыв северного ветра, верхушки могучих елей чуть нагнуло, Юра плюхнулся на пузо и пополз вперед, крепче сжимая автомат в руке и загребая ею, словно веслом. Лена молча поползла за ним, приминая мокрую траву, чувствуя, как влага забирается под одежду и мочит каждый ее сантиметр. Метров через десять Юра прицельно раздвинул высокие поросли сырой травы и сдавленно пискнул, прикусив язык, Лена выглянула у него из-за плеча: их взорам предстала ставка, полностью захваченная врагом. На смотровой вышке стоял американский военный, с кем-то говоривший по рации, в полной амуниции и при хорошем оружии. По всему периметру была натянута колючая проволока, в щели в бетонном заборе, в которую с легкостью можно было пролезть небольшому человеку, был виден двор — овчарки на цепях выхаживали туда-сюда, принюхиваясь и осматриваясь. Лена сглотнула снова, почти высохшее горло снова запершило. Юра молчал. — Что будем делать? — шепотом спросила Лена, снова прикладывая винтовку и пытаясь прицелиться. — Видишь вышку? — Юра кивнул на вышку связи чуть дальше смотрового поста, где выхаживал американский военный. Лена покосилась в ту сторону и хмуро кивнула. — Твой телефон все еще при тебе? Они могут запилинговать сигнал и вычислить наше местоположение… Лена потянулась к карману рюкзака, с легкостью выудила трубку из него и покрепче сжала в руке. — Каков план? — и хоть было страшно, отступать было некуда. Юра прищурился, разглядывая внутренний двор за бетонными стенами, в щели промелькнули ноги отряда военных. Юра готов был выругаться, страх липкой змеей полз по позвоночнику, Юра думал о том, что он беспросветный дурак, если согласился подвести себя и Лену под такую жестокую кару — их там человек двадцать с оружием, не меньше. При них все — и рации, и оружие, и патроны. К тому же, они явно здесь давно, сытые и не нуждающиеся в воде. Что могут они, голодные и желающие чистой воды, почти безоружные, против такой профессиональной толпы? Но отступать было некуда… — Слушай меня внимательно… — Юра обернулся к ней через плечо и прихватил за затылок, столкнувшись с ней лбами. Лена почти не дышала, в глазах ее стояли рефлекторные слезы от страха, ее сильно потряхивало. — Ты активируешь телефон и постараешься швырнуть его как можно дальше… Агх, в горле сухо… А потом, потом ты снимешь смотрителя на вышке. Патронов хватит, чтобы снять весь отряд, главное, чтобы у тебя не тряслись руки. Я отвлеку их… — Нет! — с гонором зашептала Лена, горячие слезы побежали по ее круглым бледным щекам. — Нет! Не так! Не будет этого! Они тебя сделают в два приема! Юра грустно улыбнулся, в его зеленых глазах тоже блеснули слезы, он героически шмыгнул носом и закрыл глаза, поглаживая Лену по затылку. — Все будет так, пора и нам прощаться, — и голос его дрогнул, ему было тяжело это говорить и признавать: Юра снова улыбнулся, отпустив Лену и погладив ее по волосам. — Давай, это хороший план, нужно действовать… Как только ты раскидаешь всех, сможешь пробраться на ставку, найдешь канал связи, свяжешься со ставкой в Москве, вызовешь подкрепление, и все у тебя будет хорошо… Все будет хорошо… Юра заряжал автомат, пока Лена, не в силах моргать от горячих слез, смотрела на него во все глаза и не могла вымолвить и слова. — Нет, нет-нет-нет, подожди, — она схватила его за рукав, остановив. Юра заглянул в ее глаза с сожалением и сочувствием. — Давай подумаем вместе: они запилингуют вызов телефона и… И все кинутся туда, проверить, что не так! — Нет, — Юра отмахнулся с больной улыбкой. — Нет, глупая, не так: часть останется присматривать за объектом. Их все равно будет больше, чем нас, — он сглотнул. — Мы выманим часть и порешаем их, а потом займемся второй, — Лена кусала заветренные покрасневшие губы. Сердце ее гулко билось в груди. — Ну же, не бросай меня! Я не справлюсь одна! — Ты все сможешь, глупая, я в тебя верю, — Юра кивнул на телефон. — Ну же, давай, активируй его… Лена сжала телефон в руке и, вдохнув и выдохнув пару раз, включила его — пока сменялись картинки заставки, она прижимала винтовку ближе к груди, пытаясь успокоиться. — Все будет хорошо, — прошептал Юра, как только увидел, что она набирает номер матери: с мощного броска с шуршанием сырой травы телефон полетел влево вперед, в густые заросли каких-то кустарников, и Лена сжалась, выдыхая. Пути назад не было, нужно было бороться — Юра кивнул на смотрового, Лена поняла его без слов. Вскинув холодное дуло винтовки, заслышав суматоху, которая началась во дворе, не теряя минут, Лена прицелилась и, не дав военному и попытки прицелиться и разглядеть через прицел врага, произвела выстрел — звук дождя частично заглушил его, отдача обожгла щеку, Лена видела все, как в замедленной съемке. Кажется, с обратной стороны бетонного забора открылись ворота, посыпали на улицу под проливной дождь остальные — собранные, подготовленные… Юра кинулся им наперерез. Послышались выстрелы, крики, ругань и стоны — Лена зажмурилась на пару секунд, в висках пульсировала кровь, она знала, что если откроет глаза, увидит, как Юра умирает — ей не хотелось, так не хотелось открывать глаза, замерзшие пальцы царапали железный корпус винтовки. Лена сглотнула, прикусила губу до крови, содрогаясь от слез. И раскрыла глаза. Слезы текли по впалым щекам, Лена навела прицел выше, на подгорок, где разгорелась нешуточная битва: в прицеле она видела, как Юра, не жалея себя, отстреливался из последних сил, как прятался за какими-то ящиками, перезаряжая автомат. Она выдохнула и сжала зубы до скрипа — с одного выстрела щелкнуло пластмассовое забрало, один из врагов пал на колени. Лена выдохнула и тут же поползла вперед, чтобы открыть себе обзор на происходящее. Проливной дождь хлестал по лицу и голым рукам, пар выдыхался изо рта, разводы крови текли с пригорка, несколько мертвых тел уже бездвижно лежало впереди. Лена прицелилась снова — и винтовка дала осечку, выстрел пролетел мимо, враг заметил ее, почуял ее страх: они обернулись все почти разом, и в прицеле Лена смогла разглядеть смертное лицо Юры — он смотрел на нее, уже плача, раскрыв рот, умоляя бежать, чтобы спасти свою жизнь. Кровь похолодела в жилах, Лена зажмурилась на пару мгновений, а в следущие секунды без промедления выпустила две пули с прицелом — у уха просвистела пара пуль, Лена откатилась в сторону по грязной земле, зачерпнув за воротник воды с сырой травы. Капли стекали по холодному дулу, Лена сжала зубы. Еще одна автоматная очередь прошлась где-то совсем близко с ногами. В высокой траве Лену было почти не видно, она храбро ползла вперед, сглатывая и каждую секунду моля бога, чтобы с мамой и папой было все хорошо. Господи, лишь бы с ними все было хорошо… Один из отряда вырвался вперед, почти зашагнув за ящики, где прятался Юра — он выскочил вперед, продырявил его автоматной очередью со звериным рычанием, Лена не смогла стерпеть: вскочила на ноги следом, упала с головы кепка, рюкзак за плечами, кажется, потяжелел на тонну, Лена разрыдалась, смотря на врага в упор. Глаза обмудка, который смотрел на нее из-за ящиков, не решаясь выйти, слепили, гнев бушевал в холодной зачерствелой крови, Лена сглтонула и навела прицел, ни от кого не прячась. Когда прогремел выстрел, она упала на колени, согнувшись пополам — автоматная очередь прошила левую ногу, бедро было порвано, кровь захлестала фонтаном, тут же смываемая дождем. Лена захотела закричать, но голос осел хрипом на саднившем горле. В висках стучало, нестерпимо хотелось умереть, но Лена снова вскинула винвтоку — выстрел пролетел мимо, в глазах начало темнеть не то от гнева, не то от потерянной крови. Зажимая открытую рану ладонью, Лена снова прицелилась — она знала, что осталось всего два патрона. Юра умело перезарядил автомат — осталось всего два врага. Трупами был усеян весь подгорок, никто в суматохе не догадался вызвать по рации подкрепление, и Лена снова поползла вперед, отталкиваясь правой ногой — она выпустила выстрел вперед, когда враг показался из-за ящиков, Юра бросился второму наперерез… Выстрел винтовки подкосил врага, и тот пал, почти смотря на Лену, выронив свой автомат — они лежали на земле, пока было слышно, как Юра сражается с врагом не на жизнь, а на смерть. Лена смотрела в глаза своему врагу, по телу прокатывались судороги и всхлипы — она выронила винтовку из скользких сырых рук, скрипнула зубами — ее враг был растерян, только сейчас он понял и увидел, что сражался с девушкой. У Лены сердце почти не билось, она понимала, что если сейчас не рванет вперед, то просто погибнет, оставив Юру одного. Оставив маму и папу одних, оставив их без семьи. К горлу подкатил ком тошноты, Лена вцепилась в наножную кобуру и выхватила штык-нож, враг последовал ее примеру, отмерев от состояния шока — они поползли друг другу навстречу. Из-за грохотов перестрелки Юры и неизвестного врага не было слышно тяжелого дыхания, не было слышно шуршания травы под весом тела, не было слышно хлюпанья черной грязи и крови под руками — Лена цеплялась ножом за землю, перед глазами стояли картины дома: пластиковые окна, ворота, которые отец делал сам, дымящаяся труба на двухскатной крыше с новеньким андулином — дождь смывал слезы с обескровленного лица. Изловчившись, Лена совершила рывок — прыгнула вперед, разжав рану — упала на своего врага, стараясь выбить из его руки нож. Сердце колотилось под горлом, голова закружилась, приступ паники наковальней бил в висках — растерянный взгляд врага заставил задуматься над тем, что война заставила обычных людей убивать друг друга — они ведь даже не были знакомы, им просто по умолчанию забили головы разными лозунгами и речевками, заставили убивать «врага»… Лена вспомнила, как улыбалась ее младшая сестра, потерявшая свой первый молочный зуб — по щекам градом лились слезы, Лена совершила удар кулаком, порезала палец, пластиковое забрало поднялось вверх — враг перехватил ее руку с ножом и занес свою, острием целясь прямо в живот. Еще никогда прежде Лена не была так близка к смерти — она смотрела в испуганные глаза своего противника и понимала, что он тоже не хотел убивать ее. Никто не хотел убивать никого просто так. Лена с остервенением, вспомнив улыбку брата, закричала, коленом вжимая кадык врага в землю, надеясь размозжить его трахею — он надавил пальцами на ее раненное бедро. Лену скорчило пополам — ее скинули на землю, придавили весом всего тела, в глазах потемнело на пару мгновений. Лена крепче сжала рукоять ножа. Они обменялись взглядами в последний раз, предже, чем оба нанесли удар — прогремел выстрел: Лена видела, как рвется плоть виска, как простреливает кость разгоряченная быстрая пуля, как взрывается мозг и как кровь брызжет — ее лицо было обагрено алыми каплями. Лена моргала — взгляд ее противника до сих пор стоял перед глазами, горячие от слез щеки порозовели. Сердце, кажется, больше не билось, и всем телом овладело чувство тоски и выполненного долга — враг упал на нее, лезвие его ножа проскользнуло по щеке, оставив неглубокую мелкую царапину. Слов не было, Лена раскинула руки в стороны, дыша через раз, боль в простреленном бедре была второстепенной — Лена видела ужас в глазах своего врага, она понимала, что он не хотел ее убивать. Но она хотела убить его: хотела убить его за воспоминания о своем доме, о своей семье — пальцы на ногах замерзли и похолодели, тело бил мелкий озноб. — Ты… — тяжело дыша, Юра поднял вражеский автомат с полной обоймой: на нем была лишь кровь, зеленые глаза теперь выделялись на красном лице, словно на маске. — Я же говорил тебе действовать строго по плану… — он упал на колени, пытаясь перевести дух. Лена не говорила ни слова. Она понимала, что подкрепление врага могло подоспеть с минуты на минуту. — Надо убираться… — прохрипела она. — Они найдут нас, — убирая с нее погибшее тело, просипел Юра. Лена бегло окинула взглядом поле боя — враг валялся, разгромленный, повсюду. — Что будем делать?.. Глаза у Лены блеснули лихорадочно. Она видела, как сама стаскивала одежду с убитых, как быстро натягивала штаны и зашагивала в сапоги, как надевала чужой китель и сверху цепляла бронижелет: страх руководил ею, Юра помогал и был рядом. — Отпилим руку, — молча Юра вонзил в раздетый труп нож и с хрустом костей начал отрезать от него руку. — Зачем? — Лена запихивала чужой нож в чужую кобуру и цепляла на плечо автомат. — Для убедительности. Ты хорошо говоришь на их языке? — Very well, — Лена придерживала раненную ногу, перетянутую бинтом, который она стащила из карманной аптечки одного из врагов. В глазах рябило. Дождь все еще колотил по пригорку, размывая жирную землю и следы. — So, — Юра рывком поднялся на ноги и, запихнув отрезанную руку в оторванный рукав своего кителя, улыбнулся — лицо его покрывала вражеская кровь. — Let's battle begin… *** В самолете стояла напряженная атмосфера: цепляя кожаную обивку подлокотников сидения отросшими ногтями, Вован то и дело косил глазами в иллюминатор — пытался высмотреть приближающийся Минск, но видел лишь белые кучевые облака, махинами разверзшиеся в небе. — Куда смотришь? — его по плечу похлопал Горохов. — Кого ты там найти хочешь? Не боись — скажу я тебе, когда подлетать будем. — Товарищ командир, — натянуто попытался улыбнуться Вован, но ничего не вышло: расслабленные уголки губ поползли вниз, Вован быстро отвернулся и шмыгнул носом. — Вы теряли кого-нибудь на войне? Его вопрос остался висеть в воздухе на несколько долгих молчаливых мгновений: в салоне самолета стоял негромкий гул — все переговаривались насчет спасательной операции, бодро что-то вещал в бортовой динамик майор Поцелуев. Вован сглотнул липкий ком слов под горлом, грудную клетку словно набили речными валунами и зашили грубыми стежками толстых черных ниток. — Терял, — Горохов тяжело вздохнул, понурив голову. — Терял, салага. И не раз, — он откинулся на спинку сидения и закрыл глаза на секунду. — Потерял свою любовь — ее заслали на фронт еще в самом начале военных действий. И друзей своих терял — они следом уходили… Мне повезло, что меня оставили в Елани — дом далек, но ощущение опасности отпускало со временем. А теперь вот снова схватило за горло: сам не знаю, выживем мы или нет… Вован прикусил губу. — Вы же не раз представляли это у себя в голове, да? Как погибает Ваша любимая? Видели, словно были там, как ее придавливало осколками здания? Или ее грудь прошивали автоматной очередью? — его голос не дрожал, казался монотонным и неживым. — Представлял, — хмуро кивнул Горохов. — И я теперь тоже представляю, — Вован снова стал вглядываться в россыпи облаков на светлом небе, которое потихоньку начинало хмуриться. — Представляю, как теряю сестру, как теряю своего брата по крови, своего единственного родного человека… Представляю и знаю, что могу ошибаться, но надеяться на лучшее не приходится. Вован сжал ладони в кулаки с такой силой, что на мягкой белой коже отпечатались следы отросших ногтей багровыми полумесяцами. — Это страшно: не знать, что с ней — не знать, увидишь ли ты ее когда-нибудь еще. Знать, что вел себя по отношению к ней, как последняя сволочь, что больше не сможешь извиниться, — Вован без сил закрыл глаза, по щекам его брызнули безвольные слезы. Он дышал через раз, боясь нарушить тишину. — Я утешал себя мыслью о том, что смерть ее была мгновенна, — выдохнув, признался Горохов и тут же смолк. Мимо прошел старшина Исламетдинов, любезно раздавая собравшимся рожки с патронами — Вован нехотя перехватил свою порцию и сунул в поясной вещмешок. Сердце бешено колотилось. Командир Горохов массировал виски пальцами, выдыхая через нос. Как только шаги Исламетдинова затихли, Вован скромно подал голос: — Оказывается, я плохо знал ее. — Зато я понял, что она не пропадет, если вступит в бой — она боец, салага! Она умеет за себя постоять. И она твердо знала, на что шла. — Идет, — поправил Вован с ноткой истерики в голосе. — Прости? — Не шла — идет… Не говорите так, как будто я ее больше не увижу, товарищ командир, — Вован лязгнул ногтями по рожку с патронами, опустив руку в вещмешок. Сердце сжалось. — Салага, — Горохов постарался улыбнуться. — Не дрейфь — мы найдем ее. Мы спасем ее. Я тебе говорю: еще так все обернется, что она сама будет нас спасать! Вован не слушал, он смотрел в иллюминатор: сердце колотилось с такой длинной периодичностью, что порой становилось страшно сделать лишний вдох — такова была вероятность сорваться, такова была вероятность начать крушить все вокруг от истерики и беспомощности. *** — Итак, — Юра кивнул на дворик через дыру в бетонной стене и выдохнул, глянув на Лену через плечо: ее мелко трясло, раненная нога была передавлена оторванным куском старой формы, голубые глаза сиротливо со страхом бегали по его лицу. — Я готова! — хорохорясь и пытаясь внушить себе эту мысль, выпалила Лена. Юра не стал ей противиться — молча кивнул на двор, по которому, рыча и принюхиваясь к земле черными влажными носами, ходили сторожевые псы. Они мерной поступью твердо вошли во двор, и Юра хладнокровно совершил два расчетливых выстрела — запаниковавшие псы ничком свалились на сырую землю, истекая кровью. Юра кивнул на лестницу, ведущую к смотровой башне, и дверь, которая должна была привести к штабу врага. Лена чувствовала, как ее начало тошнить от страха, ноги дрожали, холодные сырые пальцы бегали по прикладу автомата. Она молча выдавила из себя хладнокровный кивок и быстро пошаркала вперед. Перед глазами ее, полными слез и страха, стояла только дверь. Не было шанса на осечку, не было надежды на спасение, и не было веры, что они могли спастись — кровь стыла в жилах, хотелось валяться по земле и кричать от боли, в простреленной ноге свербило, черная ткань бойцовских вражеских штанов пропиталась густой кровью, намок оторванный рукав старой формы. Под горлом стоял вязкий ком слюны, хотелось сплюнуть, но лицо закрывало пластиковое забрало шлема, забрызганное чужой кровью. Мутило все больше… Лена выдохнула перед дверью, крепче сжав автомат в руках, быстро щелкнула предохранителем и зажала рот рукой — приступ тошноты свел больными судорогами желудок, паника в крови заставила дышать чаще обычного. Лена больше не слышала хлюпающих шагов Юры, перед глазами все плыло, словно завьетнированное фильтром на фотографии, в ушах стоял гул бьющегося сердца. Прикусив черную балаклаву, Лена с силой вдавила верхние зубы в нижнюю губу и потянула ручку двери — та с ужасающим скрипом открылась, сверкнув темнотой прохода впереди. Лена припала к стене, тяжело дыша, ей казалось, что время утекает у нее сквозь пальцы, хотя прошло всего несколько секунд — с твердыми намерениями идти до конца она двинулась вперед, крепче прижимая к себе автомат. Капли сточной дождевой воды падали на пол, оставляя после себя мелкие лужи, Лена надвинула каску на лоб крепче, чтобы скрыть свои напуганные голубые глаза. Свет в конце темного коридора и американский говор заставляли думать, что скоро жизнь оборвется, так и не успев в самом деле начаться. Лена в последний раз собрала волю в кулак и до боли зажмурилась — отступать было некуда: позади не было ничего, впереди был единственный шанс на жизнь — нужно было действовать. — Hey, Ronnie! — ей махнули рукой, свет бил в глаза: пару секунд Лена беспорядочным растерянным взглядом бегала по комнате, и свет единственной лампы под потолком без абажура казался ей пеклом на поверхности солнца — она гулко закашлялась, поднимая забрало шлема и прикрывая глаза. — Something wrong? — спросили ее, и Лена замотала головой, нагоняя в голос стали и мужественности: — No, it's o'key, men, — она оперлась о стену спиной, колени сводило от дрожи, кровь стучала в висках — за одно неверное слово или действие ей могли всадить пару пуль в голову, и опасность наступала на пятки. Чувство громадной ответственности перед родителями и старшим братом давило на грудь, было трудно дышать. — What about enemyes? — с веселой лихвой спросили ее, не замечая подмены: по периметру несущей стены здания были развешаны мониторы с трансляцией видеозаписи камер наружного наблюдения, под ними располагались клавиатуры и прочая аппаратура, посреди комнаты стоял широкий тяжелый стол с металлическими ножками, под белым потолком болталась яркая лампочка, вокруг стола, никуда не торопясь, почти не дуя в ус, играли в карты несколько врагов. Лена не вглядывалась в их лица, просто знала, что должна от них избавиться — и сейчас даже не стоял вопрос морали, «хорошо ли убивать людей?», сейчас стоял вопрос ее собственной жизни. Или смерти. — It's alright, men, — Лена была напряжена, как палец, застывший на спусковом крючке автомата. Повисла немая пауза — враг был рассредоточен и почти безоружен — взглядом Лена отследила винтовки, стоявшие у стены, и напряглась еще больше. Только она хотела сказать что-то, чтобы потихоньку переходить к действию, чувствуя дыхание опасности на своем затылке, как в рации, висевшей на ее поясе, послышались шумы. — Ronnie! Ron! I need youre hel… — зашипел динамик: враг напрягся — высоченные мужики, под два метра ростом и столько же весом, потянулись к автоматам, глядя на Лену, стоявшую у стены почти без движения. — Ronnie? — спросил доверчиво один из них, самый тихий и, кажется, мирный. Лена вскинула дуло автомата, щелкнув затвором: — Не Ронни, парни! Давайте прощаться!.. В глазах потемнело: в комнате слышались только короткие автоматные очереди — пули рвали одежду, пробивали пластик забрал, впивались в мягкие кости, крошили их, разрывали сосуды. Брызнула кровь — Лена сглотнула — на мгновение ей показалось, что мир ушел из-под ног: она упала на колени, обнимая автомат с пустым магазином, и закричала беззвучно. Рвалась сухая кожа вокруг уголков губ, теплые капли крови чувствовались на языке с какой-то пряной горчинкой — Лена зажмурилась. В комнате настала тишина. На полу лежало три бездыханных трупа, растекались багровые лужи крови, норовящие замочить ткань формы — Лена с истерикой раскрыла рот, вырвался из ее груди рык раненного зверя, нога ныла, пуля в ней, кажется, начала шевелиться. В рации все еще что-то шипело, Лена закатила глаза, упав на пол и распластав руки в стороны. В висках стучало, перед глазами стояло лицо матери — Лена думала, что не увидит ее. Думала, что теперь она убийца. Думала, что она не выживет. И стрелой мозг пронзила мысль о том, что Юре нужна помощь. Лена судорожно вскочила на ноги, сырые от слез истерики глаза бегали по мониторам — камера на смотровой башне шла волнами, не было видно ничего, видимо, кто-то прострелил объектив. Не соображая, что делает, Лена прихватила с собой автомат и, на ходу перезаряжая его трясущимися руками, ринулась на помощь к Юре. Как только она вылетела наружу, выстрел смешался с холодной дождевой водой — Лена замерла на месте, вслушиваясь в стук капель по черной жирной земле, стало вдруг трудно дышать. Кажется, где-то внутри что-то хрустнуло, нестерпимая боль нахлынула, но Лена знала, что не могла упасть на колени и разрыдаться, поджав хвост — на глаза ей бросился отряд врага: их было около пяти человек, и они явно были не в восторге от происходящего. Упав навзничь, Лена быстро вскинула автомат и, не жмурясь и с храбростью пытаясь свести прицел, начала пальбу — звуки выстрелов мешались со звуками дождя, где-то в небе сверкнула ветка молнии, грянул гром. Последние патроны шли на спасение собственной шкуры — пальба врага не прекращалась ни на секунду, Лена быстро перекатилась по лужам за какой-то бетонный выступ и попыталась отдышаться. — Юра! — ее крик, полный отчаяния, словно дал ей глоток свежего воздуха: она пихнула последнюю обойму в автомат и, щелкнув затвором, буквально выпала из своего временного прикрытия — с поразительной точностью и желанием к жизни она перестреляла оставшихся врагов. Затишье на поле боя заставило подумать, что все нормально, но затем снова вдарил гром, а за ним послышались выстрелы: «Юра!». Лена вскочила на ноги, не чувствуя боли, щемило левое плечо, и Лена даже не представляла, что у нее внутреннее кровотечение, что сломана ключица шальной пулей, что кровопотери могут быть масштабными — она уже с ловкостью взлетала по винтовой лестнице вверх, на смотровую башню. Кружило голову, и тошнота стала невозможной — на ходу Лена сдернула с лица злосчастную балаклаву, свежий воздух буквально пропитал все ее существо. — Юра! — она влетела на широкую площадку под крышей, где за ящиками валялся бездвижный Юра, а поодаль — трупы врагов. Перед глазами, кажется, пронеслась вся жизнь — Лена упала на колени, стараясь не разрыдаться в эту же секунду, в мозгу била мысль о спешном отступлении — Лена схватила бездыханное тело Юры и войлоком потащила его к лестнице. В ушах шумело, и казалось, что враг наступает со всех сторон — моря крови, размываемой дождем, заставляли прикусывать губу от тошноты и скорби — Лена с трудом накинула руку Юры на свое плечо и стала спускаться с лестницы. Она не думала сейчас о том, что он мог быть уже мертв, она не думала, что сама могла лишиться жизни. Она думала, что должна найти безопасное место — когда они бухнулись в лужу, Лена закашлялась, вглядываясь в лицо Юры на секунду — его сводило от боли, но он, кажется, дышал. — Потерпи, потерпи, Змей… Все будет хорошо… — она, кряхтя и отплевываясь от собственных растрепавшихся волос, волокла его к дверям в бункер. Глаза застилал туман… Морально очнулась Лена только тогда, когда подперла дверь стулом и упала на колени, сводимая спазмами боли в плече — она схватила окровавленными руками холодное лицо Юры и всхлипнула: — Юрец? Юра! Змей! — шептала она, пытаясь привести его в чувства — молчаливое безмятежное лицо Юры сводило с ума — Лена думала, что потеряла его. — Не смей умирать! Змей! Не смей умирать, слышишь?! Змей! — ее голос дрожал и срывался, слезы с холодных щек капали на вражескую форму Юры и его бледное лицо, залитое кровью. Лена скользнула пальцами по еле теплой шее, пытаясь нащупать пульс — сердце Юры еще билось. В спешке Лена стала осматривать его тело на предмет ран — ударом было то, что она нашла рану: кажется, было пробито левое легкое, Юра дышал через раз, беззвучно глотая воздух раскрытыми губами. Лена зажала открытую рану ладонями, через пальцы сочилась горячая кровь. — Все нормально будет, слышишь? Змей, не умирай! — всхлипывала она, пытаясь понять, что делать дальше. — Вот! Вот, держи крепко! — она водрузила на открытую рану руку Юры и заметалась по комнате, шурша ящиками и вытряхая на пол все, что могла найти — несколько аптечек были раскурочены, Лена выдрала из них пачки ваты и бинта, нашла острые щипцы и спирт. Юра выдохнул, когда Лена попыталась поднять его, чтобы разглядеть спину. — Пуля внутри! Пуля внутри! — с паникой завизжала она, осторожно укладывая Юру обратно: она сдернула с плеч китель, скомкала его и подложила под голову Юры очень осторожно. — Что делать! Змей, что делать?! — она смотрела на его лицо и понимала, что жизнь покидает его. — Скажи мне, что делать! С губ Юры сорвался кашель — капли крови с его бледных губ попали на лицо Лены, она закричала в панике, в бессильи, в истерике. — Змей! Что мне делать? Не умирай! Перед глазами все плыло от тумана: подкатившая к горлу паника сдавливала любой приступ крика, Лена сглотнула, чувствуя, что подводит всех, подводит себя. — Юра! Не умирай! Скажи мне, что делать! — она хваталась то за бинт, то за спирт. — Юра! В тишине было слышно только, как дребезжит лампа под потолком, Лена хныкала от своей беспомощности. — Нужно… — кашляя и хрипя, начал Юра почти мертвым голосом. — Что? Что надо? Что надо, Змей! Скажи мне! — Хлористый кальций, — слова давались ему с трудом, глаза были закрыты. Лена с истерикой оглядывалась на выпотрошенные аптечки. — Где?! Где! Юра! — она бросилась перерывать все аптечки: падали на пол бутыльки с зеленкой, бились и разливались, дробью сыпалась аскорбиновая кислота, Лена металась из стороны в сторону, боясь потерять время. На глаза ей попался рюкзак одного из мертвых врагов — она кинулась к нему, стала вытряхивать на пол все — боцкнулся на пол ящик аптечки, Лена недолго возилась с замками, размазывая по лицу слезы, сопли и кровь. На глаза ей попалась упаковка ампул с обозначением «CaCl2» — Лена напряглась и выдернула пачку вместе со шприцами. Подлетев к Юре, она замерла: — Что делать, Змей? — Нужно… — она закашлялся снова, голова его откинулась. Он дышал очень тяжело. — Нужно ввести препарат внутривенно рядом с раной, чтобы остановить кровь, — он почти захлебывался от крови, Лена рыдала без сил, шмыгала носом и буквально разрывала китель на его груди. — Только не умирай, Змей… — хлюпала она, взмолившись. — Только не умирай, слышишь? Юра… Обнажив его белую грудь, Лена зажмурилась — кровоточащая рана была от пули мощного калибра, возможно, Юру снял снайпер, а это значило только, что они по-прежнему находились в опасности на этом объекте. Впившись зубами в стекло ампулы, Лена откусила колпачок и дрожащими руками стала набирать кубики кальция в шприц. Ее бил мелкий озноб. Куда вводить препарат, было понятно только примерно — с толку сбивала сочащаяся фонтаном кровь, бурящий источник страха жал сердце к ребрам, Лена без чувства боли склонилась над Юрой, выдыхая с соплями и вздохами. — Терпи, Змей! Мы тебя спасем! Только потерпи… — она нежно, почти любовно, насколько это возможно, ввела в едва видную вену под бледной кожей Юры тонкую иглу шприца и с силой вдавила поршень шприца, поторопившись. В висках стучало, начиналась мигрень. Юра мужественно сжал зубы со скрипом, застонав. — Хорошо… — вытирая кровь с губ, прохрипел он. — Теперь нужен скальпель… Лена даже не понимала, как страшно звучали эти слова — она понимала только, что от нее зависела жизнь ее друга. Ее мира… Лена подтянула к себе все аптечки, которые валялись на полу, и стала в них рыться. — Ножа нет! — в отчаяние закричала она, сжавшись в ком. — У тебя есть… — захрипел Юра, пытаясь улыбнуться — рукой он повел по наножной кобуре. — У тебя есть… Нож… Лена всхлипнула снова — нельзя было бояться. Нужно было быть сильной. Она выхватила нож из кобуры, смотря на остро заточенное лезвие со страхом и одновременной ненавистью. Юра выгнулся грудью вверх. — Режь, — приказал он сипло из последних сил. — Нужно… Нужно выкачать кровь из легких и достать пулю… Стараясь не жмуриться, Лена приставила лезвие к белой, как мел, коже чужой груди — лезвие начало скользить вниз — Лена вычертила крест на чужой груди и, отбросив окровавленный нож в сторону, с придыхом схватилась за голову, пытаясь сосредоточиться. — Разворачивай… — Юра с трудом кивнул на свою грудную клетку. — Я уверен… — он кашлянул. — Ребро раскрошилось… Лена работала на пределе своих возможностей, и то, ей казалось, что это все страшный сон — она была готова проснуться, но никто не будил ее. Голыми руками пришлось взяться за мягкую кожу и развести ее в стороны, обнажая затянутые мышцами ребра. Лена увидела часть бьющегося сердца. Ей поплохело — отвернувшись в сторону, она свернулась пополам от приступа тошноты, но изо рта выходила только желудочная желчь. Обтерев губы, Лена вернулась к ране, вооружившись пинцетом и клизмой. Без лишних слов она ухватилась острыми концами старого пинцета за торчащую из кости пулю и выдернула ее на свет — металлический лязг отразился от стен, когда пуля упала на пол. Лена сглотнула, зажмурившись на пару мгновений — вставленная в рану клизма сжалась, а затем, наполняясь кровью из пробитого легкого, стала наполняться. Юра выдохнул судорожно и даже свободно. — Хорошо… — закашлял он. — Хорошо… Ты молодец… — Нет… Только не умирай… Только не умирай… — шептала Лена, выжимая из клизмы горячую венозную кровь себе на колени в дикой спешке. В глазах у Юры временами темнело. — Обезболивающее… — прохрипел он. — Введи обезболивающее… Без вопросов Лена вонзила в вену на его шее шприц с обезболивающем и так же мощно вдавила поршень — Юра расслабленно выдохнул, чуть обмякнув. — Хорошо… Хорошо… — Лена видела, как ему больно, и сгорала от боли видеть это. — Теперь нужно зашить легкое… — Зашить?! — в панике метнулась Лена, перерывая аптечки. Нашлась только старая тонкая игла, больше похожая на прибор для лоботомии, и пожеванные временем черные нитки. — Зашивай… Все будет хорошо… — улыбнулся Юра из последних сил, боясь пошевелиться. Боль пронизывала каждую клетку его тела, он дышал с трудом, но все же был благодарен за то, что хотя бы может дышать. В истерике Лена брыкалась несколько раз, когда у нее не получалось вдернуть нитку в наглое ушко иглы — сглотнув, она взглянула на органы в раскуроченной грудной клетке своего друга — его сердце билось, а в легком больше не было крови. Лена выдохнула, склонилась ближе, игнорируя назойливую боль в плече и ноге, и начала орудовать иглой. Хотелось блевать от всего, что происходило, тошнота буквально душила, не отпуская горло, и говорить тоже можно было с трудом — Лена сглатывала то и дело, облизывая сухие от паники губы, накладывая кривые непрофессиональные швы на пробитое легкое. Потихоньку стягивалась рана, не было видно внутренней полости легкого — Лена жмурилась и выдыхала, считая в уме до десяти, чтобы успокоиться и сосредоточиться. — Молодец… Ты молодец… Теперь клетка… — улыбнулся Юра, и с губ его снова сорвались остатки крови: он закашлялся, накрыв рот ладонью. Ему хотелось успокоить Лену, прижать к себе и сказать, что все будет хорошо. Но он понимал, что она ему не поверит — он сам-то верил с трудом в то, что выживет. Обезболивающее помогало едва ли. Делая последние стежки на чужой груди, Лена чувствовала покалывание в пальцах и сильное головокружение — тошнота никуда не отступала, но рвота не могла себя проявить, потому что в желудке было пусто — Лена кашляла через раз, раздувая щеки и жмуря покрасневшие напряженные глаза. — Хорошо… Хорошо!.. Ты молодчина, — Юра выдохнул, когда пальцами провел по грубым швам на своей красной от крови груди. — Хочу воды… Хочу пить… — Я найду воду! — Лена только было сорвалась с места, чтобы и в самом деле найти воды, как Юра схватил ее за руку. — Стой, — с трудом сказал он, садясь на полу. — Не нужно. Дай осмотреть твои раны… Лена только сейчас вспомнила, что у нее тоже текла кровь, до сих пор ныла нога, до сих пор раскрошившаяся ключица впивалась под кожей в мышцы. Лена вдруг завыла, как белуга, упав на колени Юры с закрытыми глазами. — Плечо? — догадливо спросил он хриплым голосом, еле ворочая сухим языком. — Ключица… — проскулила Лена. — Нужно остановить кровь… — Юра потянулся к бинтам. — Снимай китель… Непослушными руками Лена, чувствуя, как темнеет в глазах, стянула с тела бронежилет и китель, откинув их в стороны, как бумагу — сознание покидало тело. Слишком много крови было потеряно: Лена задыхалась от ужаса. — Нужна твоя помощь, — Юра нежно коснулся ледяными руками ее щек, заставив посмотреть на себя. — Не засыпай — не проснешься… Лена быстро закивала, принимая сидячее положение напротив Юры — он грубо разорвал ткань нателки, обнажая кровоточащее плечо. Все было сырым от дождя и крови. Грязь мазалась по шее и руке. Лена зажмурилась, когда Юра провел пальцами по ее лопатке. — На вылет, — без особой радости сообщил он, распечатывая бинт. — На-ка, хлебни, — он подал ей бутылек этилого спирта. Лена с истеричным смешком скрутила крышку пальцами и сделала несколько жадных глотков. Глотку обдало жаром, по языку и деснам словно прошлись наждаком — Лена выпучила глаза, тяжело дыша. Перехватив бутылек, Юра умело смочил тугой кусок ваты остатками спирта и наскоро промыл рану с двух сторон, чувствуя, как Лена ударилась кулаками об пол от боли. — Сейчас будет больно, — скрипнул зубами Юра, и его это позабавило — будто все, что до этого ей удалось пережить, было небольно! Твердыми руками он вонзил иглу шприца с хлористым кальцием в вену на шее и ввел препарат рывком — Лена выдохнула сдавленно, остатки слез брызнули из красных глаз. Юра похлопал ее по спине, прижав к себе и тут же достав бинт. — Потерпи, потерпи… — у него самого голова была ватной, он почти не соображал, что делает, но твердо знал, что нужно спасти ее. Туго заматывая бинтом рану, Юра дышал в затылок Лены тяжело и отрывисто. — Еще немного… — затянув узел, он обхватил ее почти голую спину рукой и уткнулся носом в ее теплую шею. Лену бил озноб — она наверняка была готова упасть в обморок от страха и перенапряжения, ее организм сдавал позиции, да и кровопотеря была большой — Юра знал, что нужно обработать и рану на ее ноге. Уложив Лену на пол, он стянул с нее ботинки и штаны, повозившись с ремнем — руки тряслись от паники и страха за ее жизнь. Рана на ноге была неглубокой, можно сказать, рядовая царапина на войне. Нужно было просто наложить жгут. Порывшись в аптечке, Юра извлек все необходимое и принялся колдовать рукой. — Подержи, — он всучил в ее руки один край жгута и потянул на себя второй, перетягивая ногу. Лена взвыла от боли — из раны с новыми силами хлынула кровь. Затянув жгут, Юра торопливо стал обтирать кровь, про себя думая, что в Лене смелости хватит на целую казарму таких, как он сам — мужественно она поджимала губу, раздувая ноздри при каждом выдохе, и все старалась не подать виду, что сейчас чокнется на фоне происходящих событий. — Мы скоро сдохнем!.. — без сил и надежды всхлипнула она, обмякнув на полу. Юра обтер руки бинтом и лег рядом, закрыв глаза. — Не придумывай — никто подыхать не собирается… — собственная одышка казалась ему дурным знаком, Лена прижалась к нему всем телом, Юра почувствовал ее жар. Сейчас больше всего хотелось знать, что они были в безопасности, но на самом деле вопрос стоял только в том, как долго их будут искать оставшиеся вражеские группировки. — Я хочу к маме… И чтобы все это уже прошло… — она крепче натянула на голое плечо нателку и накрылась кителем, уткнувшись носом в широкое плечо Юры. Его культя беспомощно безмятежно болталась. — Потерпи, потерпи, — Юра гладил ее по голове, пытаясь восстановить дыхание. — Ты молодец, ты со всем справилась, все прошло хорошо!.. — успокаивал он. За попытками успокоиться Лена не заметила, как в глазах потемнело — ее сморило в тревожный сон. Юра натянул на нее штаны и ботинки, любовно завязал шнурки и подложил ей под голову чей-то рюкзак. В обнимку с автоматом он сидел на полу рядом со спящей Леной и смотрел на дверь, которую для надежности успел подпереть всем, чем только можно. В комнату было тяжело попасть, и враг наверняка думал так же — Юра без сил прикрыл глаза на секунду: борьба за жизнь давалась тяжело…