Гарнизон

На утро, когда спал весь аэропорт, Евгений открыл глаза, чтобы увидеть марево рассвета в широких застекленных окнах: алые лучи касались всего, до чего могли дотянуться. Евгений видел труп танка, порушенный склон, припорошенный снегом за ночь, и грудь его вздымалась от тяжелого дыхания. Погладив теплые ладони, Евгений стянул с плеч китель и укрыл им Лену, которая головой лежала на его коленях и беспокойно ворочалась во сне. Евгений вдруг понял, что снова хочет сказать ей о своих чувствах, что в ней он нашел новую вселенную, свою вселенную, которая подарила ему смысл просыпаться и жить новый день каждый день. Взъерошив ее сухие черные волосы, выгоревшие на солнце, Евгений оглядел залитое солнцем помещение аэропорта: все мирно спали по углам, ютясь к крохам тепла в общине на полу, между кителями и телами сослуживцев. — Кто рано встает… — с тяжелыми шагами с лестницы второго этажа спустился сержант Леска. — Тот явно от кошмара проснулся. — В наше время нельзя по-другому, — тут же едва слышно крякнул Евгений, рефлекторно положив руку на плечо Лены. — Охраняешь сон бойца? — сержант Леска прошелся изучающим взглядом по дрожащим ресницам девушки. — Кто, если не я, — Евгений вымученно улыбнулся. Сержант Леска ловко присел рядом, поджав ноги по-турецки. — Что будем делать? Риторический вопрос повис в воздухе, Евгений пожал плечами, глядя на разраставшийся рассвет. — В воздушное пространство выходить рискованно. Да и на земле не факт, что безопасно так, как мы думаем. Не знаю, что делать. Надоела эта беготня от ставки к ставке. — Да-а, — тяжело вздохнул сержант Леска, почесывая подбородок. — Поцелуев на этот счет тоже пока ничего не говорил. Макс предложил разделиться: одна часть отправится самолетом, вторая — своим ходом. — До Москвы? — безучастно спросил Евгений, смотря тупым взглядом в неизвестность. — Да, ближайшая засекреченная часть. Вам на учениях не говорили? Я там даже был как-то раз, — сержант Леска с важным видом вздернул мощный подбородок. — Нет, — Евгений вернул внимательный взгляд к Лене. — Не говорили. Мои учения кончились пару лет назад. Я После срочки, как осел в боевухе, так там и остался. Карту частей эрэф знаю плохо, все, что помню — В Питере неплохая учебка и приличная каличка на территории этой учебки. — О, там я тоже был, с гастриком валялся пару недель, с пацанами шманали всю каличку, нам даже как-то раз проститутку провели окольными путями, во весело было, — совсем невеселым голосом отозвался сержант Леска. — Почему именно в Москву? От ней живого места уже не осталось, ей в первую очередь прилетело. — Так и Питер не лучше, — парировал сержант Леска. — Сам посуди, ну куда мы можем рвануть? — Калининград, — с лестницы спустился сонный раздраженный голос Макса. Евгений глянул на него, вскинув брови. — С дуба пал? — сержант Леска усмехнулся. — А я не намерен сидеть на жопе смирно, пока границы захватывают американцы, — Макс остановился рядом с ними, оглядел Лену внимательно, а затем присел на корточки и потрепал ее по волосам. — Часть людей отправим в Москву, и она будет в этой части. — Ну да, — хмыкнул сержант Леска язвительно. — Обязательно будет. Особенно, когда узнает, что ее тупые отбитые друзья снова полезли в самое пекло. — Он прав, — кивнул Евгений, нахмурившись. — Она не станет сидеть сложа руки. Но и рисковать ею я тоже не хочу. Я предлагаю следующее… — РОТА! — рявкнул кто-то на все здание, эхо отразилось от стен, Лена моментально вскочила, распахнув глаза с безумием. Остальные тоже зашевелились. Майор Поцелуев распахнул дверь из ангара, влетая в здание, на его замученном лице присутствовало выражение явной вымотанности и усталости. — Щас сели все кружочком, — Он плюхнулся в самый центр здания прямо на пол, все сонно зевали, потирая глаза. — ЖИВО! Тут же зашевелились все, Лена вырвалась из цепкой хватки Евгения, все еще сонная, но уже готовая ринуться в бой — Евгений сглотнул, глядя ей вслед. Когда вокруг Поцелуева образовался неровный полукруг, он сложил руки на коленях и, оглядев каждого взглядом, от которого по телу поползли мурашки, затаил дыхание. — По какому поводу собрание, товарищ майор? — не выдержал рассерженный от пробуждения Володя, новенькие поддержали его роптанием. — Ты чё бычишь? Пряник захотел? — проявляя остатки власти и гнева, выплюнул Поцелуев. Все притихли, Володя недовольно отвернулся, всем своим видом выражая протест. Когда воцарилась абсолютная тишина, Поцелуев заговорил ровным тихим голосом, в котором слышалась бывалая выправка и уверенность. Лена вздрогнула, когда Евгений притянул ее к себе и посадил рядом. Его дыхание над ухом успокаивало. — План такой: есть два путя… От уже слышанной ранее фразы у Лены намокли глаза моментально: она тут же вспомнила, как в тамбуре Горохов решил устроить ей лекцию о человеческой природе. Вдохнув и выдохнув, Лена сжала кулаки покрепче. — Вы можете проявить себя, как уставшие мамонты, и первым же рейсом вылететь в Краснокаменную, чтобы продолжить свое дальнейшее существование в качестве не героя России, а подсоса в части, — майор Поцелуев снова поочередно заглянул всем в глаза. Когда очередь дошла до Лены, он смутился, но виду не подал. — Второй путь, мои ссаные саннины: первым же рейсом мы вылетаем в действующую военную часть на границе с гуками и продолжаем гордо нести потери и знамя эрэф над головами неверных. Здание погрузились в титаническую тишину. Евгений разминал Лене плечи, смотря в пол сосредоточенно. — Я хочу в Москву, — честно поднял руку Вадим, и Евгений услышал, как едва заметно Лена дернулась в злорадной усмешке. — Я тоже, — кивнул, подняв два пальца, Денис. — Кто-нибудь еще? — Поцелуев резво оглядел весь личный состав, задержав взгляд на Лене. Все заметили их переглядки. — Ну быстрей звездани че-нибудь, чтоб я упал и охерел. Лена скрипнула зубами, Но промолчала. — Я хочу, — сержант Шевченко спрятался за спиной высокого Ильи, который, на удивление, не рвался добровольцем в тыл. — Итак, — Поцелуев прихлопнул в ладоши, резво вскочив на ноги. — Это все? Остальные молчали, Евгений уже подумывал схватить Лену за руку и заставить отправиться вместе с ним в тыл, но чувствовал, какие волны желания бороться исходили от нее. Передумал. — Что я могу подытожить? — майор Поцелуев вдруг расхохотался, разряжая обстановку. — Хер с горы — восьмая скорость. Родина таких уродов никогда не забудет, — Он подмигнул Лене, крутанувшись на пятках, она заинтересованно вскинула бровь. — Вы втроем будете иметь бледный вид и макаронную походку, самолет в ангаре: поднимите и улетите — ваше право, догонять не станем. — Но у нас нет пилота, — резонно заметил Вадим мягким голосом змеи. — На, в карман поплачься, — Поцелуев зыркнул на него так, что все внутренности прилипли к стенкам, Вадим сглотнул, струсив. — Итак, ушлепки майонезные, которые остались при мне… Встать в строй! Оставшиеся добровольцы резво выстроились в стройную шеренгу, Евгений встал рядом с Леной, майор Поцелуев остановился за спинами трех, оставшихся сидеть. — Старшина, — мурлыкнул он старшине Сизиковой, та смотрела в сторону похолодевшим взглядом. — С принцем своим не желаете под крылышко московского мэра? — Никак нет! — голос женщины вновь приобрел сталь, Лена удивленно вытянула шею из строя, чтобы глянуть на старшину. — Салага! — одернул Поцелуев, уперев руки в плечи Дениса и почти вдавив его в пол. Лена вперила повеселевший взгляд в стену напротив себя, убрав руки по швам. — Итак, итак… Уроды мамины, — Поцелуев потрепал Дениса по волосам. — Хреначить вас некому и мне некогда, — Он с силой толкнул Дениса, подходя к шеренге. — За мной, валерики, я все продумал, в рубке перетрем. — А с этими че? — Процумович кивнул на побелевшее лицо бывшего друга и оставшихся двоих. — А ты за ними последишь, чтобы спортинвентарь не свистнули, — из наножной кобуры Поцелуев достал пистолет и протянул его Игнату. — Патроны не жалей, уродов тоже. — А просто выйти нам можно? — раздосадованный, отозвался сержант Шевченко. Игнат вскинул дуло пистолета и навел на него, все напряглись. — Вон дверь, дружков с собой, — Он махнул дулом в сторону двери. Шевченко осклабился, оскорбившись, но на ноги все-таки вскочил. Следом за ним, такие же оскорбленные, ушли и Денис с Вадимом. Процумович остался караулить вещи, все остальные поднялись наверх, к главному пульту управления. Рассевшись за длинным столом поудобнее, они переглянулись. — Молодцы, что остались, — строгим учительским тоном поблагодарил Поцелуев, и было видно, как он подбирает слова тщательно и скрупулезно. Все молча кивнули, кто-то остался сидеть с каменным лицом. — Мои слова не были шуткой, это первое, что стоит уяснить — я действительно собрался двигаться дальше на фронт. И, если кто-то желает со мной, я буду ему очень и очень признателен, — майор Поцелуев прошелся сосредоточенным взглядом вскользь по плечам Лены, она смотрела на него в упор, не мигая. — Возьмем курс на ближайшую горячую точку, перекантуемся пару дней в каком-нибудь городе сначала, а потом сразу в расположение рванем. Все согласны? Все молчали. Майор Поцелуев потер лоб, кусая нижнюю губу. — Че молчите, цуцыки? Мне ответ нужен, да-нет, нет-да, — нервно хихикнул он, и все вдруг поняли, что нервы даже у майора уже были на пределе — на пределе своих возможностей он сейчас хорохорился и старался набить себе цену забавными шутками в адрес бойцов. — На чем двинем? — первый разумный вопрос задал сержант Леска и тут же добавил: — И когда? — Хорошо, что вы есть, сержант, — слабо улыбнулся Поцелуев, с тяжестью выдохнув. — В ангаре стоит пара бтр десятого года выпуска, топлива хватит примерно на дней пять езды, я подсчитал. Чем раньше выдвинемся, тем мне легче — и вам спокойнее. Думаю, в Минске мы засиделись. Сержант Леска угрюмо закивал. — Сколько там тачек? Едем на одной или разбиваемся на отряды? — подхватил вдруг Гошан, майор Поцелуев коротко глянул на него оценивающе. — Разобьемся на группы по три человека — один водила, один мех, один секьюрити для самого бтр, — Поцелуев встал, стал нахаживать по широкому залу большими шагами. — Кто с кем отправиться в трип желает? Не кусаюсь, давайте. Все мялись, переглядываясь. — Больная, ясное дело, с больным, — с теплой улыбкой на Лену кивнул Поцелуев, она мимолетно обернулась на Евгения. — К ним кто? — Давайте я? — руку вскинул Макс. — Не, ты стрелок хороший, с кем-то другим в троицу встанешь, а с этими поедет… — майор окинул задумчивым взглядом собравшихся. В толпе он выдернул пытливым взглядом молодое мужское лицо. — Ты! — Я? — спросил Олег неуверенно, нахмурив брови. — Ну, а чё? — Поцелуев на секунду нахмурился, Олег тут же примирительно поднял руки: — Так точно, товарищ майор! — То-то же, салаги. Дальше разбиваемся, иначе нас жись разобьет, — он постучал ногтем по стеклу циферблата на правом запястье. Лена вздохнула, шмыгнув носом, и тут же почуяла тычок в ребра: глянув через плечо, она поняла, что за рукав ее дергал Евгений с обеспокоенной мордой лица. Глазами она спросила, в чем дело. — Нужно переговорить бы, — Евгений измученно улыбнулся, Лена по-мужицки прочистила горло грубым кашлем и гаркнула на все помещение, да так, что от эха ее голоса поморщились все. — Товарищ майор, разрешите выйти перетереть? Поцелуев лишь дал отмашку руки, разрешив выйти — Лена кивнула Евгению на лестницу, намекая на приватность будущего диалога. Тот без слов все понял, взяв курс на бетонные ступени. Пока они поднимались вверх, Евгений смотрел в ее спину и кусал нижнюю губу, нахмурив темные редкие брови домиком. Когда Лена собралась вышагнуть на втором этаже, Евгений дернул ее за нателку, стараясь направить дальше вверх по лестнице — его рука ухватила шмот ткани, Лена сглотнула громко, дернувшись всем телом. Внутри от предвкушения падения все замерло и перестало биться — Лена во все глаза смотрела на Евгения, обернувшись через плечо. — Давай дальше, — он мягко улыбнулся, ямочка на его щеке улыбнулась вместе с ним. В голове не было мыслей, словно все процессы кто-то большой и важный поставил на паузу, под горлом не было кома, но Лена отчаянно чувствовала, как была готова задохнуться от накативших вдруг слез. Она помнила, как Евгений обнимал ее всю ночь и гладил по волосам — под сердцем защемило, Лена ловко пропускала по три ступени, делая большие шаги, и вскоре стояла на последнем лестничной клетке здания. Был легкий полумрак, и темный коридор, пожирая свет, уводил в неизвестность. Бесшумной тенью Евгений остановился позади нее и мягко подтолкнул ее вперед, дотолкал до первой попавшейся двери и, щелкнув ручкой, заставил ввалиться внутрь. — Ты ведешь себя странно, — Лена выдохнула, распахнув глаза — в комнате было слишком светло из-за широких окон на всю стену. Стоял большой длинный стол с мраморной столешницей и мягкие кресла в кожаной обивке — очевидно, кабинет кого-то из управляющего персонала прежде. Лена прочесала волосы назад холодной пятерней пальцев и запрыгнула на стол, оперевшись руками о столешницу — честным прямолинейным взглядом стала смотреть на Евгения. — О чем будем говорить? Вопрос повис в воздухе, Евгений медленно начал подходить небольшими, еле заметными шагами. И, хоть головой Лена не понимала, в чем дело, душой чувствовала, что на языке у него вертелось нечто важное. — Помнишь, да?.. — он прервался на полуслове, остановившись напротив нее и не спеша поднять голову. Лена вскинула бровь, сильнее стиснув руками столешницу холодного мрамора. — Что помнишь? — Что я люблю тебя, — он поднял взгляд настолько стеклянный и полностью истощающий, что Лена хотела было что-то сказать, но задохнулась, заглотив все слова обратно. Молчание поглощало их — зеленые глаза Евгения мутнели и тускнели, но он ясно смотрел в глаза девушки, дыша размеренно и полной грудью. — И ты помнишь, что тоже любишь меня?.. Она так редко говорила кому-то и вправду, что любит его — даже своему отцу, которого она любила больше жизни; даже своей матери, за которую она была готова отдать эту жизнь — она так редко говорила кому-то, что любит его. У Лены сначала увлажнились глаза, затем сбилось дыхание, а затем она нервно отвела взгляд в сторону, чуя, как острый утренний свет слепит сетчатку. — Любишь меня? — он взял ее за острые скулы, заглянул прямо в душу без всяких лишних вопросов и терзаний, и Лена не смогла содержаться — слеза, горячая и одинокая, выскользнула вниз по щеке. Евгений смотрел в ее глаза непоколебимо. — Почему не отказалась идти дальше? Слов не было: Лена самовольно вырвалась из легкой хватки, захотела спрыгнуть со стола и уйти, почувствовав прилив злости — нутро почуяло порцию свежих нотаций. Своевольно Лена взбрыкнула, уже попытавшись спрыгнуть на пол, как Евгений припечатал ее к столешнице из холодного мрамора мощным рывком. И ледяной мрамор показался ей раскаленным песком. Лена шумно выдохнула, когда чужая рука сжала ее шею недостаточно сильно, но все-таки ощутимо, большой палец скользнул в ложбинку между ключиц. Лена нахмурилась, кусая губы. Волна, цунами, оползень — что это было? Ярость захлестнула, кровь прошлась по всем прожилкам в белках, Лена специально попыталась подняться, напрягая шею и подставляясь под удар. — Я должен беречь тебя, — беспристрастным и одновременно распаленным голосом отчеканил Евгений, затуманенным в миг взглядом пробежавшись по чужой шее. В воздухе завитали всполохи искр. Лена ухватила его руку своими ладонями и заставила сжать сильнее: — Так береги… Ее уставший голос с хрипотцой заставил Евгения почувствовать себя школьником, который млеет от своей новой учительницы изо — Лена с бесшумным страстным выдохом приоткрыла рот, закрыв глаза. — Буду, — голос у Евгения звучал, как шлепок кнута о чью-то спину: резко и больно — он склонился над ней, вдавив в холодный раскаленный мрамор, и впился в ее губы поцелуем больным и жадным. Лена почувствовала, как в низу живота все приятно стянуло в предвкушении развязки. Губы Евгения были терпкими от сигарет и нежными сами по себе, а поцелуи были дикими, ненасытными — он сильнее сдавил ее горло, Лена просяще и жалобно захрипела в его открытые губы. — Береги меня, — повторила она с хрипом, в голубых глазах ее взбушевался океан. Евгений облизнулся, судорожно размышляя, а затем ловко выдернул ремень из ее штанов и связал тонкие запястья. Хоть Лена и пыталась делать вид, что возмущена происходящим до глубины души, пьяный от желания взгляд выдавал ее с потрохами. Вдруг резко стало плевать на жизненные неурядицы и все, что происходило вокруг — казалось, что была видна пыль, застывшая в воздухе под лучами утреннего солнца. Евгений ловко приспустил с нее штаны, нагнулся к ее шее, чувствуя прилив желания делать больно, но в рамках закона — укусил белую кожу так сильно, как только мог, вкладывая в укус всю свою страсть, все свое желание. Лена тихо заскулила — боль во благо, без пушек и ножей, была настолько приятной, что тело потяжелело, словно от свинца, и обмякло. — Скажешь что-нибудь? — С придыхом дыша в ее шею, спросил Евгений, тоже приспуская свои штаны. Низ живота тянуло так, что хотелось стонать от того, как медленно все делалось. Лена показательно дернула телом, словно пытаясь высвободить руки из хватки собственного ремня, и Евгений без слов ее понял — влажная и раскаленная, он вошел в нее до основания с тихим выдохом за раз. Лена закатила глаза, прикусив губу и выгнув тело дугой. Ладно, война была уже не важна — пока была не важна. Они были здесь, вдвоем, чувствовали магнетизм и острую потребность переключиться с мыслей о постоянных смертей на что-то другое. Евгений снова прихватил ее шею рукой, сдавив, у Лены от удовольствия закружилась голова — а ведь он даже не начинал двигаться. — Мне продолжать? — С усмешкой выдавил Евгений, уже начав двигаться. Лена затряслась, чувствуя напряжение и приятные спазмы всем телом. Возбуждение накрыло с головой — она не сдержала сладкий гортанный стон. — Тише, — Евгений накрыл ее пересохшие губы широкой теплой ладонью, Лена снова ощутила волну возбуждения. В мнимой тишине, зажав ее рот рукой и придерживая шею, Евгений двигался отрывисто и быстро, смотря в ее глаза, в которых начали плавать звезды. Тяжелая мужская ладонь не могла сдержать громкие стоны удовольствия — Лена не могла быть тише, а Евгению слишком нравилось, чтобы останавливать ее. — Я люблю тебя, — С удивительно спокойным дыханием на секунду сказал Евгений скороговоркой, и у Лены глаза открылись так широко, что была видна сверх-новая звезда которая в них сейчас рвалась. Широкая светлая комната, где в воздухе под лучами солнца застыли все пылинки, наполнилась гортанным рычанием, методичными шлепками голой кожи и приглушенными беспомощными стонами. От бессилия перед удовольствием Лена дергала связанными руками, и грубый армейский ремень натирал нежную кожу запястий — она закатывала глаза, выгибалась вперед, навстречу поступательным движениям и тихо скулила, чувствуя, как пружина эмоций и ощущений закручивается в низу живота все сильнее и сильнее. Евгений на секунду посмотрел в ее туманные глаза взглядом абсолютно трезвым: — Я очень тебя люблю… И движения стали настолько отрывистыми, что Лена ощущала физически каждый толчок — было так приятно и так плевать на все, что творилось сейчас за пределами комнаты, что голову кружило, а в глазах начало темнеть. — Я… Я тоже… Тоже тебя люблю… — хрипящим стонущим голосом вымучила она на силу, а затем Евгений, словно потеряв контроль, начал двигаться как дикий зверь, спущенный с цепи: сжимая рукой ее шею, второй ладонью он придерживал ее приоткрытые влажные губы и попутно думал сам, какую же правду они оба выдают. Он так любит ее, что был готов попуститься своей честью И уйти на покой, если бы она пожелала. Она так любит его, что была готова попуститься желанием жить свою жизнь и продолжать бороться на войне. Две больных души, два искалеченных человека — садисты и мазохисты, они слились воедино, двигаясь в унисон в эти секунды. Голову кружило, а воздух кончался, губы высохли — Лена почувствовала, как в последний момент, приближаясь к пику, сжимается все тело — она кончила, сжав пальцы на ногах так сильно, что их тут же свело судорогой. Со стоном одновременной боли и удовольствия она в последний раз прогнулась в спине, Евгений кончил следом, тут же обтирая ее китель — тяжело дыша, он смахнул со лба капли пота, колени у него тряслись, как у девчонки. Без сил Лена закрыла глаза, перестав дергать руками. Капля крови из саднивших запястий капнула на столешницу. — Мазохистка… — С одобрением шуточно осудил Евгений из последних сил. — Садист… — в такт ему выдохнула Лена едва слышно. Они лежали, тяжело дыша и смотря в мертвую точку — каждый думал о том, что в этот раз нашел и в самом деле того человека, ради которого готов пройти до конца. И бросить вселенную к его ногам. Пока Лена со слабостью ловила флэшбеки, смотря в потолок, Евгений бережно снял ремень, вдернул его в петли и одел на нее штаны, аккуратно застегнув все молнии и клепки. Лена глянула на него с умилением. — Люблю тебя, — снова, как мантру, повторил Евгений словно между делом, тоже одеваясь. На душе потеплело у обоих. Лена сглотнула. — Я тоже тебя люблю, жопа, — она подмигнула ему с шалостью во взгляде. Евгений заразительно рассмеялся. И война теперь, когла ты знал, КТО есть у тебя, не казалась такой страшной, правда, сладкий?..