For your family

      Ухуре этой ночью отчего-то не спалось. Ей было странно, тревожно – возможно, из-за судьбы Саратоги. Поэтому она с паддом сидела на обзорной палубе и читала книгу по синтаксису телларитского языка.       В ещё одном кресле, ближе к тёмно-звёздному провалу стекла, устроилась Чи из научного с вязанием. Раньше они не общались, Ухура вообще не помнила о существовании на корабле этой скромной девушки-химика, но в последние недели Циммерман словно бы помешалась на Хане, и ничего другого от неё услышать нельзя было: Хан то, Хан это, а правда ли, что у него отношения с доктором, а не могла бы Ухура, раз уж она в альфа-смене, это как-нибудь незаметно выяснить?.. Нийота так устала от этого "ханообвала", что отсела от подруги в столовой за пустой столик, чем тут же привлекла внимание своих не дремлющих поклонников; после её расставания со Споком годом ранее они то активизировались, то затихали, но полностью в покое не оставляли никогда, а увидев её в одиночестве, будто бы обезумели. Тут тебе и подкаты в столовой, на тренировках в спортзале и в оранжерее, и букеты у дверей, и бесконечные открытки-послания на почту, и приглашения к проведению совместного досуга, и даже одна чувственная двухчасовая серенада после бета-смены у дверей каюты в исполнении Риша из охранного, представителя кошачьих гуманоидов, больше напоминающая громкое скрипение друг о друга листов железа.       Вот в те дни Чи подошла к ней, сама заговорила, угостила фруктовыми конфетами - не репликация, с Земли, составила компанию за обедом, что заставило навязчивых ухажёров слегка стушеваться. Она была вполне милой, по крайней мере, не болтала много, а ещё помогла разобраться в фонетике некоторых умирающих китайских диалектов. Может быть, ей тоже не хватало адекватной компаньонки?       Ещё чуть поодаль, возле панорамного стекла, прогуливались другие страдающие бессонницей. У дальней стены за небольшим голографическом столиком, напоминающим японский котацу, сидела группа играющих в карты: Дерел из гамма-смены с мостика – конечно же, отпросился у Адлер «выпить кофе» и не удержался от партии-другой; охрана со второй палубы из группы «следящих» за Ханом (снова Хан – повсюду он, как наваждение), Скотт и забежавший буквально минуту назад Хейли из отдела пищевой репликации. Он везде ходил с шоколадками и всем их раздаривал, или просто попадался Ухуре на глаза в таком виде, но совпадение-то более чем странное: сейчас он опять высыпал на стол играющих охапку реплицированных шоколадных батончиков, и игра пошла уже на них.       Их сегодня было много. Обычно на обзорке в гамма-смену не больше пяти таких бессонно-блуждающих – многие, если уж не спится, предпочитают спортзал или игровые симуляторы.       Ухура снова обратила взгляд к книге, но за её плечом кто-то деликатно кашлянул.       Она вздрогнула. Атмосфера тревожности не шла на пользу нервам. Но это оказался всего лишь Скотти, который, робея, смотрел не на неё, а чуть в сторону.       – Разрешите сесть рядом? – поинтересовался натянуто. Рядом с ним обретался бессменный Кинсер. А за столом играющих она его не заметила.       Ухура повела плечом. Ей льстило внимание Скотта, потому что он был… милым. Надёжным, ненавязчивым, хорошим человеком. Другом. К тому же, ему должно быть не по себе после того инцидента...       – Садитесь, Скотти, конечно, – разрешила она. – Вам тоже не спится сегодня?       Он устроился рядом – шумно, с полминуты шуршал крыльями в попытке пристроить их на голографическом диване, как будто напрочь забыл, что можно сказать компьютеру изменить конфигурацию спинки.       – Да… не спится, – ответил неловко. Одно его крыло, полураскрытое, лежало теперь поверх спинки, и Скотт очень старался, чтобы оно не задело её крылья. Чи подняла глаза от вязания, слегка улыбнулась и опять уткнулась в работу. – И вам… тоже? Хотя, в смысле… вы же сказали, что да… Как та примета, правда?       – Примета?       Он замялся.       – Это вроде предчувствия, как говорят у меня в отделе. И не только у меня. Примета такая – не спится начальнику отдела – быть беде в гамма-смену, ну а мы с вами старшие офицеры… а уж если капитан не спит без повода – то вообще ничего хорошего, н-да... Но на самом деле – ерунда это всё, вот что я скажу. Ерунда сущая.       И Скотт слегка нервно улыбнулся. Ухура бы не сказала по этой улыбке, что всё «ерунда».       Кинсер рядом со Скотти как-то странно то ли свистнул, то ли щёлкнул. Ухура улыбнулась и ему.       – Я надеюсь, что это всего лишь примета, Скотти. Но мне, если говорить откровенно, неспокойно. Всю ночь.       Она чуть собрала крылья, чтобы не смущать инженера.       – А… гкх… – Скотти совсем замялся, – может… выпить не хотите?       Снова щёлкнул Кинсер.       – Ну в смысле, не сейчас, конечно же, но… – он, бедолага, не знал, куда девать руки, порывался взять за руку её, но Кинсер щёлкнул ещё раз, громче, и Скотти уложил руки на коленях, как примерный школьник. На пальцах чередовались следы от ожогов и биопластыри. – Помните… кактусы?       – Те самые кактусы? – Ухура с любопытством подалась вперёд. Забывшись, чуть не уронила падд – отложила его на столик рядом, не глядя. – Те самые, которыми доктор МакКой собирался лечить разбитые сердца?       – Это тайна, – сказал Скотт уже чуть уверенней. – Пообещайте, что не выдадите меня.       Со стороны Чи сделалось совсем тихо, даже спицы перестали позвякивать, зато Скотти будто бы стал увереннее. Его пальцы беспокойно теребили край форменной рубахи, но взгляд стал прямее.       – Да, вы помните, конечно, помните, – он чуть зарделся, – кактусы, речь шла… красный адрагерский кактус, если вы слышали…       – Слышала ли я?!       Ухура опасливо оглянулась по сторонам – в порыве эмоций она опасно повысила голос. Слышала ли она об этом кактусе! Да эта колючка на чёрном рынке могла стоить, как годовое жалование старшего флотского офицера! При условии, что вообще удастся её найти. Адрагера располагалась в нейтральной зоне, ближе к Ромуланским границам, и слыла закрытой для посещения иными расами.       – Конечно! – Её голос опустился до взволнованного шёпота. Она наклонилась к Скотти. – Это же легенда, Скотти! Неужели вы…       – Мы, – поправил он её, так же склонившись и понизив голос. – Нас… много.       Тревожно и тихо застрекотал Кинсер. Он стоял рядом со Скотти и осторожно дёргал его за рукав, но Скотти не обращал на него внимания. Его глаза горели.       – Мы выращиваем… не только его, там много всякого, и я мог бы… могу. – Голос стал увереннее, – могу показать вам.       Теперь Чи показала ему из-под недовязанного шарфа большой палец, но тут же спрятала руку. Ухура обернулась к ней, и научница скорчила недовольную гримасску, поняв, что её засекли.       – Я тоже в курсе, – прошептала воодушевлённо, прикрывшись ладонью и слегка наклоняясь вперёд. – Капитан сначала был против, но мистер Скотт решительно сказал, что в нашем маленьком обществе тебя очень не хватает. И… он вынужден был согласиться, – она развела ладони «цветочком» и мило улыбнулась.       – Я… – Скотти приложил ладонь к груди, – я-а решительно, то есть…       Кинсер сокрушённо покачал головой и отошёл.       – Только скажите, и я договорюсь насчёт экскурсии, – закруглился смутившийся инженер.       Это всё было удивительно и очаровательно. Скотти в своём стремлении понравиться ей был таким простым, таким искренним…       Ухура улыбнулась, на этот раз – от души.       – Конечно, Скотти. Я буду счастлива. И как вы умудрялись прятать это всё столько времени?!       – Мы…       Скотти склонился к ней ближе и только открыл рот, чтобы заговорить – включилась красная тревога.       – Внимание всему кораблю, – донеслось из динамика интеркома, – говорит коммандер Адлер. На корабле заражение, и я активирую протокол изоляции палуб. Всем, находящимся ниже второй палубы, приказываю спуститься на уровень 17-19 до дальнейших распоряжений. Повторяю…