Тэхён не собирается открывать глаза, ну уж нет.
Мягкие щекотные прикосновения к щекам, носу, ушам, сдвигают в сторону прядки волос, и совсем невесомо касаются нижней губы. Тэхёну страшно хочется чихнуть, но он держится, держится из последних сил, чтобы не спугнуть эти прикосновения.
На холодном полу он проснулся меньше десяти минут назад от того, что Дженни рядом перевернулась на другой бок, и уткнулась лицом в его плечо. Неглубокий утренний сон делал её не похожей на себя: встрепанные волосы, умиротворенное лицо с отпечатком тэхёновой толстовки на виске, сухие розовые губы и подрагивающие ресницы. Она выглядела младше своих лет и совершенно невозможно привлекательной.
Тэхён думает, что не отказался бы смотреть на неё по утрам.
Дженни не лежит долго в новой позе: они заснули слишком близко друг к другу, и когда она перевернулась, чужая толстовка практически полностью перекрыла ей доступ к кислороду. Ким стонет, отстраняясь и силясь открыть глаза. Солнечные лучи, ворвавшись в незашторенное окно на мгновение прошлись резью по глазам, ослепляя.
— Черт, — зашипела она. Девушка села, хмуро оглядываясь и потирая ноющую голову — все что после второй рюмки, для неё откровенно лишнее.
Затем она видит его — инородное тело на своем полу, перекинувшее руку через её бёдра и продолжающее сопеть, не обращая ни милейшего внимания на чужие телодвижения.
— Какого… — вскакивает она, сбрасывая с себя руку парня. Сердце стучит так, будто просится выйти. Дженни и сама не отказалась бы сейчас выйти. На другую планету, пожалуйста, в один конец.
Ким Тэхён, мерзкий слизняк, умудрившийся сначала унизить её, а затем посмел преследовать и…
Красивый.
Дженни присаживается рядом с сопящим телом, наклоняясь ближе. Он, действительно, красивый, и выглядит вполне себе безобидным. Ким знает, что это только пока он спит, но…
Не совсем отдавая себе отчет в действиях, Дженни протягивает руку к мужскому лицу. Кожа на ощупь мягкая, нежная, почти девчачья, волосы вьются и падают на глаза, пушистые и приятные на ощупь, черты лица плавные, правильные, кончики ушей холодные — им не стоило засыпать на полу. Дженни невесомо касается нижней губы — гладкая и мягкая.
Интересно, какая она на вкус?
Дженни пугается своей мысли и резко одергивает руку, вскакивает на ноги и отпрыгивает на пару шагов, будто спящий парень может напасть на неё. Тот не двигается, дыхание всё такое же мерное, ровное.
Тэхёну больше не хочется чихнуть, но зато невыразимо чешется ухо.
Она скрывается в ванной, позорно сверкая пятками и воровато оглядываясь.
Отражение смотрит на Ким со вселенской обидой и отпечатком чужой толстовки на лице. Глаза всё ещё немного нетрезво блестят, уложенные подушкой волосы, пересохшие губы и мерзкий кисловатый привкус во рту.
Дженни плещет водой в лицо, хотя предпочла бы кислотой.
Распаренная после душа, с влажными волосами и алыми щеками, она выходит из ванной и натыкается на Тэхёна, выглядящего неприлично хорошо для человека, который ещё даже зубы не чистил. Он молча сверлит растерянное лицо напротив многозначительным взглядом, картинно сложив руки на груди и опираясь плечом о косяк.
— Запасная щетка в последнем ящике справа, полотенце на крючке! — пищит Дженни, проскакивая мимо на импровизированную кухню, плотнее запахивая махровый халат на груди.
Она слышит насмешливое хмыкание, прежде чем дверь в ванную с глухим хлопком закрывается. Ким прислушивается, но щелчка не следует — самоуверенный болван даже не собирается закрываться!
— Придурок, — Дженни тянется за своей чашкой и достает пакетик зеленого чая. Немного подумав, она достает вторую кружку с отколотым краем и бросает в неё второй пакетик — кофе у неё нет, так что если кто-то чем-то недоволен, то он волен идти на все четыре, не оглядываясь и не торгуясь.
Дженни думает, что этот Тэхён не так уж и плох. Несмотря на то, как он поступил с ней в их первую встречу, вчера вечером он был другим. Раздвоение личности? Притворяется добреньким? Хочет просто её трахнуть?
Ким понимает, что так и не удосужилась спросить, чего он от неё хочет. Удирая от парня, чьё безупречное лицо каждую секунду напоминало о собственном унижении, она понятия не имела, с какой целью он ждал её после университета, смотрел из-за чашки кофе в заведении, где она иногда играла, ждал у дома, подперев задницей дорогущую тачку. Он молчал, а она и не спрашивала.
Глупо? Совсем нет.
Что глупого в том, чтобы желать остаться в своей зоне комфорта? Когда ты живешь на студенческую стипендию и подработку в баре, когда приходишь в малюсенькую съемную квартирку затем лишь, чтобы упасть на мерзкий скрипучий диван, поеденный молью и временем, и задремать на пару часов. Если ешь, когда придется, а долги давят, давят, вот-вот расплющат. Когда последний родной человек завис над пропастью, нанес ногу над порогом в никуда, по твоей чертовой вине — Дженни не видит ничего плохого в нежелании вляпываться в дебильные дорамные сюжеты, где героиня пять-шесть раз отшивает красавчика-миллионера, а затем узнает его животрепещущую историю, жалеет и влюбляется в бедняжку.
Дженни считает, что её жизнь — это сюжет из фильма ужасов, и дорамам тут совсем не место.
На самом деле, она просто боится испортить чей-то сюжет.
Дверь открывается на удивление бесшумно, и Тэхён застает завернутую в белоснежное облако халата девушку со слезами на глазах и остывающим чаем в пузатой чашке. Он смотрит несколько секунд — она ни на кого не похожа.
Перед глазами мелькают полустертые лица, одинаковые, с практически идентичными телами, волосами, макияжами. Застывшие сладко-приторные гримасы, красивые улыбки со сверкающими белыми зубами, безупречная одежда от дорогих брендов и воспитание, достойное английских благородных девиц (через пару часов от него не остается и следа, когда они раздвигают ноги и призывно смотрят из-под ресниц). И вот сидит надтреснувшая, рассеянная девочка, без макияжа и с влажными не расчесанными волосами, замотанная в большой уютный халат, сгорбленная под тяжестью того, что ей пришлось пережить. Ругается, сопротивляется, скрывается, соблазняет, привлекает, поглощает, выедает без остатка, не оставляет ни шанса, хищно облизывается.
Сама того не зная.
— И почему при мне ты постоянно рыдаешь? — негромко говорит он, но Дженни все равно вздрагивает, едва не опрокидывая на себя кружку. Умильный воробушек, смотрит диковатыми глазами, со звериной опаской.
Не подходи, укусит.
Но Тэхён подходит.
Садится на стул рядом и молчит, когда Дженни поднимается, чтобы налить для него кипяток в большую серую кружку с отколотым краем. Ей откровенно неловко под чужим взглядом, но Тэхён этого и добивается. Она дышит часто, рвано и неровно, щеки и уши неуловимо краснеют. Разворачивается, не смотрит в лицо — ниже, на выпирающие из круглого горлышка футболки ключицы, на сильную шею и красиво очерченный подбородок. Кружка дрожит вместе с руками — где-то глубоко между органами морским узлом скручивается отдающее железом на языке осознание происходящего.
Большая рука легко обхватывает тонкое изящное запястье — Тэхён упрямо смотрит в уже пунцовое лицо, забирая горячую кружку с вьющимся над ней паром, но не отпускает, мягко надавливая, и заставляя подойти ближе. Дженни подчиняется, несмотря на оглушающий звон в голове — нет остановись ты пожалеешьпожалеешьпожалеешь глупая дурочка, — и подходит ближе, вплотную, до ощущения собственного мятного шампуня в чужих волосах.
— Можешь посмотреть на меня? — Тэхён наконец замечает, как гулко стучит его собственное сердце, когда голос срывается где-то на нижних полутонах.
Она недолго мечется между виском и губами, прежде чем войти в чужие глаза с собственным отражением. Ким смотрит на девушку цепко и внимательно, отмечая любые изменения на взволнованном личике с грубым отпечатком волнения. Тянет её на себя
ещё, ещё немного, на пару сантиметров ближе, до тех пор, пока Дженни не оказывается между его разведенных ног.
— Чего ты хочешь от меня? — она спрашивает зачем-то шепотом, часто моргает, но не пытается освободить руку. Тэхён чуть разжимает пальцы, чтобы маленькая ладонь упала в его, и другой рукой нашаривает вторую ладошку.
— Сейчас, — он сглатывает, замечая, как пересохло в горле. — Я хочу тебя.
Дженни дергается, как от удара, взгляд проясняется, хищно сужаются глаза и вдыхает поглубже, готовая обрушить на наглого пацана цунами своего недовольства, но Тэхён улавливает в ней мельчайшие изменения для того чтобы проебать все так просто.
Большие ладони сжимаются —
ещё ближе, — Дженни чувствует запах несвободы.
— Тогда, — не отпуская её глаз, продолжает Ким. — Сейчас. Буду хотеть завтра. Как никого другого. Хочешь?
— С чего ты взял, самовлюбленный кусок позолоты, что я хочу тебя? — Она резко наклоняется, шипит в чужое лицо.
Ещё ближе.
Тэхён чуть улыбается.
— Я не спал.
— С чем тебя и поздравляю.
— Я нравлюсь тебе.
— Допустим.
— Возражения?
—
Допустим.
Тэхён смеётся, красиво запрокидывая голову и жмуря глаза. Он поверить не может в то, что делает, но что ещё больше удивительно — это девушка напротив.
Ещё ближе.
Дженни поджимает губы, упрямо не отводя взгляда от мужского лица.
— Что ты теряешь? — успокаивается Тэ, снова устанавливая зрительный контакт. Что-то в глазах напротив меняется, говоря о том, что Ким попытается уйти от ответа, однако через несколько мгновений это исчезает, и она рубит:
— Что если от этого потеряешь ты?
— С чего ты взяла, что мне есть что?
Error.
Его губы на вкус оказываются не такими, как Дженни себе представляла — привкус черного шоколада, голубики и зубной пасты, а ещё налёт власти и противоречивой покорности.
Когда она открывает рот, их первый поцелуй щиплет у Тэхёна на языке ополаскивателем для рта — она податливая и теплая ото сна, все ещё не до конца трезва, но не настолько, чтобы не отвечать за свои решения. Кончики зарывшихся во влажные отросшие волосы пальцев — они пахнут пакетиками с зеленым чаем и потерянным контролем — сильные мужские руки сначала уничтожают любое пространство, когда Тэхён вжимает Дженни плоским животом в себя, мимолетно касается спины и давит на предплечья — Ким падает на чужие колени и разводит собственные ноги для того, чтобы обвить ими мужской торс, они стукаются зубами и толкаются языками — комната наполняется дымом сожженного контроля.
— Маленькая, — лихорадочно шепчет Тэхён, когда у них обоих заканчивается кислород. — Я обещаю…
Он целует за ухом, вытряхивая её из халата. Смешная футболка и короткие мешковатые шорты оказываются под, возбуждая еще сильнее.
— Я буду заботиться о тебе, крошечка, честное слово, просто поверь мне сейчас, ладно?
Их первый поцелуй щиплет на языке тяжелыми обещаниями с привкусом ядреного ополаскивателя для рта и зеленым чаем на кончиках пальцев. В воздухе витает не любовь, а одна на двоих разделенная мята.
— Не нужно, — она не улыбается, смотрит так по-детски серьезно, и не поломай меня только, прошу. — Не нужно.
Дженни сжимает бедрами тэхёновы бока, обвивает руками шею и прячет дрожащие губы в изгибе чужой шеи. Горячий ладони забираются под футболку и успокаивающе поглаживают по спине, пересчитывают пальцами выпирающие позвонки, один за другим.
В воздухе витает не любовь, а одно на двоих «нечего терять».
