Приказ не влюбляться

      Ночь. Все переполошились. Маркус с друзьями сидит в больнице, кусая губы и надеясь, что что-то можно сделать, в глубине души понимая, что это конец. Джош почти в истерике сидит перебирая волосы, а Саймон ходит взад-вперед по коридору.       Выходит врач и подходит к парням. Маркус почти срывается к места, приостановленный рукой Саймона. Все обступают мужчину в белом халате, который поджимает губы и качает головой.       — Девушка не выживет. Повреждены внутренние органы, в том числе легкие и сердце. Тут ничего нельзя сделать. Ей дали обезболивающее, никто не знает сколько сердце еще будет работать, но не дольше трех часов. Она в сознании, можете попрощаться, — закончил доктор, уходя в другую палату.       — Это ты виноват! — вдруг вскричал Маркус набросившись на Джоша. — Зачем ты ее толкнул, сволочь?       — Эй, спокойнее парни. Черт, Маркус, успокойся, — втиснулся между парней Саймон. — Норт уже не помочь, к сожалению. Она была моей лучшей подругой, но уже ничего не сделать, — голос Саймона дрожал, он вытер несколько слезинок.       Маркус опустил руки, прорычал в сторону Джоша что-то нечленораздельное и зашел в палату к девушке. Норт лежала подключенная ко всевозможным аппаратам и, повернув голову к окну, осматривала ночной город. Палата была небольшой, на стене напротив кровати висел телевизор. Слева и справа от кровати стояли всякие приборы. Рядом стоял стул. На стене противоположной входу было огромное окно буквально в половину стены.       Взгляд Норт был направлен на многоэтажки. Шпили высоток и логотипы компаний, светящиеся рекламные щиты, девушка смотрела туда пустым взглядом, без каких-либо эмоций.       Маркус с грустью посмотрел на Норт и подсел к ней. Волосы разметались по подушке. Всюду были ссадины, ему было ее жалко, он посмотрел в ее глаза, не заметив там блеска. Блеск в глазах пропадает только у мертвецов. Маркус засмотрелся на девушку, но та вдруг подала голос:       — Может хватит смотреть на меня как на экспонат или картину в музее? — прохрипела Норт. — Я умру да? Маркус, мне страшно, — слезы потекли по ее лицу.       Парень присел у ее лица и стер слезы. Он молчал, ему было нечего сказать. Он сам проглатывал ком в горле. Девушка посмотрела на него еще раз и протянула руку. Он сделал тоже самое. Он ощутил насколько холодна ее ладонь в сравнении с его. Хотелось обнять и согреть хрупкую фигурку девушки, но Маркус мог только находится рядом в такой позе. А на лице Норт появилась измученная и уставшая улыбка.       — О чем ты мечтаешь? — спросила она. — Я вот мечтала увидеть мир, я хотела научиться танцевать, — слезы снова потекли. — Хотела многого…       — Я? Не знаю… я мечтаю нарисовать шедевр. Я на самом деле неплохо рисую, — сказал он, гладя ее по волосам.       Один из приборов запищал, и в палату зашли несколько врачей, вытолкнув Маркуса. Выйдя, парень направился к выходу, бросив злой взгляд на Джоша. Саймон остановил друга.       — Ты куда?       — Я не смогу смотреть, как она умирает, — в глазах Маркуса была заметна боль. — Напишешь где и во сколько похороны, — сказал Маркус и, вырвавшись из рук Саймона, ушел.       Блондин устало сел на стул, опуская голову на руки. Как все за один вечер смогло стать настолько сложным? «Просто… почему Норт? Почему она?» проносилось в мыслях парня. Саймон подошел к Джошу и опустил руку на его плечо.       — Ты не хотел. Это несчастный случай, хватит убиваться, иди уже домой.       Джош послушался, а Саймон остался дежурить у палаты. Какая-то часть его просто ждала, когда врач скажет когда забрать тело, а другая, более маленькая часть, изо всех сил надеялась на чудо, которое за ночь так и не произошло.

***

      Утром в комнату Маркуса заявился Лютер. Его волновало то, что брат вернулся домой поздно, а потом, захлопнув дверь в комнату, ни разу не вышел. Парень собрал сумку и уже собирался уезжать, когда зашел в комнату брата.       Маркус стоял лицом к окну и смотрел вдаль. Остановившись в дверях, студент позвал брата, но тот не обернулся. Желания говорить у Маркуса не было. Лютер тоже не желал просто так тратить время и подошел ближе.       — Кто умер? — не подумав, ляпнул Лютер.       Маркус резко повернулся, что несмотря на превосходство в габаритах, парень отшатнулся. Взгляд у Манфреда был злой и пугающий до глубины души. В глазах, помимо ярости, плескалась печаль. Но парень держался. Он не хотел выглядеть слабым, никогда не хотел.       — Не твое собачье дело! — крикнул парень отворачиваясь обратно к окну.       Лютер пожал плечами и вышел из комнаты, бросив испуганный взгляд в сторону брата.       В голове у Маркуса было только одно: «Забыться и как можно скорее». Пить он не станет, ничего принимать тоже. Он взял деньги и вышел из дома.       Воздух был наполнен озоном и другими примесями помимо кислорода, видимо, недавно прошел дождь. Ветер обдувал лицо, проникая в голову и разгоняя мысли. Кеды неприятно хлюпали по лужам, в которых уже отражалось выглянувшее солнце, а над головой шелестела листва деревьев. Вскоре вдали показался магазин с художественными принадлежностями.       Маркус зашел в помещение и прошел к мольбертам. Выбрав достаточного размера, чтобы было удобно рисовать сидя, он попросил запаковать его, проходя к холстам. Выбрав два белых квадрата, он также отнес их на кассу. После он взял коробку красок, кисти и палитру. Заплатив за весь заказ, парень вышел из здания.       Когда он зашел домой и сел рисовать, к нему постучались. Маркус нехотя открыл дверь, на пороге оказался расстроенный и потерянный Саймон. Губы парня дрожали в нервной полуулыбке, глаза слипались от недосыпа. Как бы Манфреда не раздражало все, Саймона он не мог не пустить.       — Можешь не говорить, и так ясно, — сказал Маркус, заваривая кофе.       — Она мне была ближе всех, как не знаю кто. Ближе всяких родственников, я ее больше всех любил! Я просто не знаю как жить дальше! — сказал Саймон роняя голову на руки.       — Она была восхитительной. Я только с ней познакомился, но успел в нее влюбиться. Я не представляю насколько тебе тяжело. А что с Джошем?       — Истерика и паника. Маркус, я на него необоснованно злюсь теперь. И я понимаю, что он не виноват, но я не могу успокоится, — сказал Саймон.       Маркус молча потрепал друга по плечу и подвинул ему кофе. Говорить настроя не было: фразы выходили сухие, безэмоциональные, короткие, будто механические. А у Саймона все было наоборот. Внутри бушевала буря и он хотел выплеснуть все на кого-то. Норт была его подругой с самого детства, и как быть, когда ее не стало, не знал. Ему хотелось сойти с ума, только чтобы эти кошмары наяву закончились.       Забыв правила приличия, блондин встал из-за стола и прошелся по квартире. Когда он заметил мольберт, то удивленно вскинул брови и вернулся на кухню к владельцу квартиры, который все еще молчал и был погружен в свои мысли.       — Ты пишешь? — спросил Саймон.       — Что?       — Картины, — пояснил парень.       — Давно писал, сейчас решил попробовать. Хочу написать закат в бетонных джунглях, — поэтично сказал Маркус.       — Я спросить стесняюсь, у тебя гетерохромия?       — Да. Некоторые друзья считали это недостатком. В детстве линзы носил.       — Глупые друзья. Это красиво, — протянул Саймон, допивая кофе.       — Саймон, так что решили с… — парень осекся.       — Через три дня, — бросил коротко Саймон.       Маркус проводил его и закрыл двери. Он понимал слишком отчетливо, что сломлен. Сломлен под корень, как и Саймон, как и Джош. И дело тут не только в Норт, дело и в семье, и в друзьях, и во всем. Маркус устал от поисков работы и квартиры, он устал от родителей, которые не верили в его успех, и от своих старых друзей с которыми он постоянно влипал не в лучшие истории.       Он сломлен от всего. Он не имеет сил цепляться и плыть против этого течения. Горная река и гравитация действовали против него, а он не мог им воспротивиться.       В его руки свободно легла кисть взмахи были легкими, а мазки ровными и мягкими. Рука сама плыла по мольберту. Контуры, цвет… начало картине было положено. Но сил не было никаких и не на что. Быстро устав, парень положил кисти и прилег спать. Его уже клонило в сон и довольно сильно.